Спустя полбутылки луны на небе стало в два раза больше. Я попыталась сфокусировать взгляд, но когда поняла, что все старания бесполезны, смирилась не только с двойником ночного светила, но и с двойниками остальных предметов, на которые смотрела. Рук у меня теперь тоже было по две с каждой стороны, и таким образом я целиком и полностью вписывалась в мир, где правил Герцог. Странные существа, заселяющие сказочный город, никогда бы не встретились в нашей реальности. И в какой-то степени я радовалась возможности оказаться там, ведь с сопливых лет мечтала о приключениях. Хотелось почувствовать себя главной героиней, проходящей множество опасностей и побеждающей обольстительное зло. Я получила желаемое в полной мере. К сожалению, это было слишком обольстительное и не совсем зло.
2 глава
о такой странной и чарующе-зловещей жути, которая подсказывает, что спрятаться под одеялом с головой – всё-таки лучше всего
Я прекрасно понимала – если войду в густой страшный лес, дороги назад уже не будет. Во-первых, я непременно заблужусь и не найду её. Во-вторых, её в прямом смысле слова не будет. В детском сознании всплывали сказки о том, как герои, оказываясь у цели, зачем-то оборачивались и обязательно превращались в камень. И не очень развитое, но всё-таки чутьё ясно заявляло: подобные сюжеты в Стране Фантазий вполне могут действовать. Вообще, понималось тогда очень многое, хотя не всегда успешно усваивалось. Например, я не подумала об опасности со стороны диких зверей, потому что сразу уяснила – здесь всё по-другому, и любые звери, которых я могу встретить, вряд ли причинят вред. Скорее всего, даже угостят чаем с пряниками.
Первые шаги ничем особенным не запомнились. Разве что, пробираясь между близко расположенными деревьями, я постоянно ждала подвоха. Ещё один с виду безобидный камушек или птички, щедро удобряющие территорию. Но ничего не происходило. И спустя десять минут дорога без препятствий начала настораживать. Я знала, это глупо, но ведь должны быть хоть какие-то преграды. Неужели Герцог позволил бы так легко дойти до Башни? Он, несомненно, попытается помешать. Иначе будет разрушен злодейский образ.
Я подняла голову и замерла с немым возмущением.
Листья деревьев оказались вовсе не зелёными, как вообще-то должно быть. И даже не жёлтыми или красными. Местами они были ярко-синие, белые или чёрные, фиолетовые и серебристые.
Кроны уходили высоко в небо. Пожалуй, в нашем мире они как раз поравнялись бы с шестнадцатиэтажными домами.
– Что такое? – прохрипела я. – Где нормальные деревья с нормальным окрасом?
– Ч-ш-што знащ-щит, с нормальным? – донёсся обиженный голос.
Я обернулась. Рядом никого.
– Неслых-х-ханная дерзос-с-сть! Знач-щ-щит, по-твоему, мы ненормальные?
Я озадачилась. Мужской или женский голос – разобрать сложно. Он слышался хрипловатым, перемешанным с шелестом листьев, и немного… деревянным.
В голову начали закрадываться совершенно фантастические идеи. Но ведь деревья не умеют разговаривать!
– Кто вы? – взвизгнула я.
– Аналогищ-щный вопрос-с, милощ-щка. Мы здесь уж-ш-ше доф-фольно даф-фно, а каким ф-фетром тебя сюда занесло?
Я фыркнула, вспоминая высокомерную физиономию Герцога.
– Самым нахальным и чрезвычайно заносчивым ветерком.
Ответа не последовало. Напряжение росло.
– Я Кристина, – представилась я, оглядываясь по сторонам. – По каким-то личным соображениям Герцог этих земель решил похитить мою подругу и заставить меня пройти многие километры для её спасения.
И снова тишина.
– Я что, сама с собой беседую? Зачем было начинать разговор, если нет желания общаться? Кто вы?
Справа громко хрустнула ветка. Я повернула голову и едва не лишилась сознания. В паре шагов от меня стояло дерево с синей окраской и протягивало деревянную руку. Она была коричневого цвета и почти как человеческая, только больше в три раза и на кончиках пальцев имела не ногти, а тонкие веточки с голубыми листочками. Где-то вверху ствола выглядывало подобие лица.
– Я Альберо. Приф-фетствую, юная х-хамка, – прошелестело существо.
Я моргнула. Хотелось визжать от страха, но я вдруг забыла, как это делается. Разговаривающее дерево – подтверждение довольно неприятного диагноза.
– Но как же… ты же… вы же… я же… что же?..
– Не бойся, милощ-щка, латиф-фогли сущ-щестф-фа мирные и, как правило, не прищ-щиняют зла. Если не пытаться их-х унищ-щтож-ш-шить.
– Насколько я знаю, деревья вообще не разговаривают. Стоят себе столбами и шевелятся только от ветра. А ещё у них листва зелёная… в основном.
– Как много ты знаеш-шь о мире. – Дерево откровенно насмехалось. – Разве ты круглогодищ-щно носиш-шь одно и тош-ше платье?
– Нет.
– Так пощ-щему же мы долш-шны носить?
– Ёлки же носят и не выделываются. Потому что так заведено.
– Кем ш-ше?
– Не знаю.
– Вот именно. Мош-шет, где-то у тебя дереф-фья вынуш-шдены пос-стоянно носить зелёную униф-форму, лиш-шь бы не траф-фмировать человеческую псих-хику, но, будь уф-ферена, когда никто не ф-фидит, они меняют наряды.
Я задумалась. Если всё, что здесь происходит, мне не снится, то по возвращению домой стоит выследить, каким образом деревья меняют одежду.
– Простите, если я вас оскорбила, просто я не привыкла к боевым раскраскам в лесах. Это необычно.
– Так и быть, милощ-щка. Но остерегайся и дальш-ше быть такой лех-хкомысленной, здесь ф-фсё не такое, каким каш-шется. Мы мирные, а ф-федь мош-шет ф-фстретиться кто-то более обидщ-щивый.
– Но самый обидчивый тут, видно, Герцог?
– Это ф-ферно. Его злить не соф-фетую.
– Он похитил мою подругу, усыпил её и запер в Чёрной Башне. Так что не задеть его чувства и достоинство – последнее, о чём я подумаю.
– Глупыш-шка.
– Кстати, мне дали всего сутки, а идти так далеко. Вы не могли бы подсказать короткий путь?
– Путь укаш-шет сердце… ш-ш-ш…
Дерево резко смолкло и замерло, и вообще стало похоже на обычное дерево. Разве что цвет «наряда» остался прежним, синим.
– Эй, куда вы? Немедленно очнитесь! Как это, сердце подскажет? Им обычно руководствуются в других ситуациях.
Я приблизилась к недавнему собеседнику и постучала по стволу.
– Отзовитесь, Альберо. Так нечестно! С каких пор сердце стало компасом? Или в этом мире можно также легко пообщаться и с собственными жизненно важными органами?
В ответ – снова молчание.
– Как удобно быть деревом – взял и замер, когда угодно, прикинулся… собой…
Я уселась на землю. Путь укажет сердце.
– Ну, давай, сердечко, указывай путь к тому, что мне надо, – на всякий случай я опустила веки.
В голове калейдоскопом запестрели картинки. Будто далёкие воспоминания. Настолько далёкие, что даже совсем незнакомые. Я попыталась открыть глаза, но их словно склеили, заставляя смотреть на движущиеся цветистые очертания до конца.
– Эй! – последующие вопли оборвала живописная картина совершенно фантастического замка из серого камня.
Похожий на набор карандашей разного диаметра и высоты, он тянулся вверх средневековыми оранжевыми колпаками на башенках. Вся конструкция заметно сужалась книзу, отчего походила на карикатуру. При более тщательном осмотре, можно заметить, что конусные крыши башен изгибаются под неестественными углами. Как шляпы у сказочных волшебников. В высоких полукруглых окнах отражалась радуга. А вокруг замка протекала ярко-голубая река.
В ней водились русалки, охраняя покой обитателей необычного сооружения. Они же охраняли и жителей города, что раскинулся рядом.
Откуда я это знала? Просто и замок, и город я однажды придумала сама и нарисовала в школьной тетради. Мой первый рисунок. Мне было семь.
Знакомый женский голос, пролетевший над долиной, заполнил голову. Он предлагал изменить направление, обогнуть высокий холм и мчаться прямиком к детству.
Прямо в коварные руки Герцога.
Глаза распахнулись сами.
Придти в себя оказалось сложно. Сказочный замок знаменовал начало творческого пути. Он виделся нерушимым, тёплым, только моим. А женский голос излучал невероятно родные, ласковые нотки. Хотелось послушно брести туда, куда он укажет. Но Башня в другом направлении.
– Вы, видно, совсем не имеете сердца, Герцог, раз пытаетесь остановить меня моими же мечтами. Что ж, вам удачи, а я пошла за Лизой.
Я прикинула примерное направление к Чёрной Башне и двинулась дальше.
* * *
Похмелье – страшная штука. Намного страшнее всяких сказочных миров со всеми их невиданными существами и обнаглевшими правителями. Это в полной мере я ощутила, когда проснулась на полу балкона, нежно прижимая к груди пустую бутылку. Алкоголь сделал своё чёрное дело – в мельчайших подробностях напомнил некоторые события прошлого, к сожалению, сна.
Я медленно вползла в квартиру. Организм требовал прохладный душ и большой стакан молока. Только ноги не собирались никуда идти. Может, стоило поговорить отдельно с каждой частью тела?
– Любимые мои ножки, пожалуйста, затащите меня в ванную, – прохрипела я, едва узнав свой голос.
Где-то рядом заревел мобильный телефон. Голова приготовилась рассыпаться на тысячи осколков, а ноги, как угорелые, понеслись в комнату, прямо туда, откуда доносилась громкая музыка.
Лиза.
Это несправедливо! Почему собственные ноги с готовностью поскакали на вызов подруги, а моими жалобными воззваниями нахально пренебрегли?
– Слушаю.
– Что с твоим голосом?
– Он недавно проснулся.
– Ну, ты и спать, детка, время – полдень! Час даю на восстановление, я за тобой заеду.
– Зачем? – один вопрос вырвался, как страдальческий стон.
– Кристина, мы же вчера договорились, забыла? Сегодня вечером, у тебя дома.
– Какой кошмар, лучше бы не вспоминала.
– Раньше ты любила вечеринки. Даже бабушку выпроваживала на все выходные в Италию, к родителям. И она всегда успешно подыгрывала, помнишь?
– Молодость и глупость.
– Открытость миру и романтичность, Кристина. Это были открытость и романтичность.
Подготовка к неожиданной и отнюдь не желанной вечеринке разжигала внутри еле сдерживаемое бешенство, которое во всей неприглядной красе готово было обрушиться на широко улыбающуюся блондинку. И пока Лиза, щебеча об очередном красавце, как ненормальная, носилась по супермаркету и сгребала в тележку всё, что находила съедобного, я мечтала о совсем нехитрых, но достаточно подлых вещах: схватить с ближайшей полки ножницы и заметно укоротить прекрасные локоны. Затем оставшуюся шевелюру обильно полить мёдом и добавить синьки. Не особенно великодушно, согласна. Но разве справедливо было без моего ведома договариваться с людьми о тусовке в моём доме? А плюс ко всему пообещать возможный ночлег парню, которого я даже не знаю, но, цитирую подружку, «эта прелесть тебе обязательно понравится». Откровенная наглость. И мысль о том, что девять лет назад во сне мне не следовало спасать эту белокурую проблему на высоких шпильках, за три часа блужданий по магазину посетила вот уже раз двадцать.
«О, боги, спасите меня от разрушительной активности родной подруги!» – неслись просящие мысли, пока мы с огромными пакетами припасов пробирались в мою кухню.
* * *
– О, боги, вытащите меня из этого места! – орала я, стоя посреди густого леса ночью.
Рядом никого, и страх сковывал движения. Меня не интересовало тогда, почему так скоро на землю опустилась ночь. Ведь с тех пор, как я попала в чужой мир, прошло едва ли больше половины часа, а до этого солнце и не думало садиться. Гораздо больше занимал сам факт – темно. И это, определённо, мешало двигаться дальше и быть смелой, каковой я себя мнила до того, как попала в сказку. Считала, будто ничто в жизни не сможет меня напугать, слишком уж всё легко и предсказуемо. С другой стороны, я, безусловно, не ошибалась – может, предсказуемость меня не смогла бы напугать, но здесь, под властью Герцога, мир ведёт себя не так, как я привыкла.
– Осторожно, девочка, когда обращаешься к богам. В этом месте Герцог – единственный бог.
Помню, как я обомлела, обнаружив, откуда донёсся тоненький хрипловатый голос. На ветке странного дерева с фиолетовой листвой восседала красивая девушка сантиметров пятнадцать высотой с волосом цвета расплавленного золота, в огненно-рыжем длинном платьице. За спиной подрагивали небольшие прозрачно-жёлтые крылышки. А в маленьких ручках виднелась сигарета. Красавица поднесла её к губам, сделала вдох и резко выдохнула.
– Ну, что уставилась? Фею никогда не видела?
Я завертела головой.
– А что, феи курят?
Девушка фыркнула и поднялась на ноги. На вид ей было около двадцати лет. Но в данном случае, пожалуй, не стоило полагаться на зрение.
– А кто-то говорил, что не курят?
– Нет.
– Значит, вопрос закрыт.
– Но это же вредно!
– Я тебя умоляю, – она закатила глаза, – феи – существа вечные.
– Вот и я думаю: неудобно было бы вечно жить с раком лёгких.
– А ты точно такая, как он и говорил. Дерзкая. Так вот, по поводу богов. Я не собираюсь помогать, но имей в виду, взывая к богам, ты взываешь к Герцогу.
* * *
А к кому я взываю здесь, в привычной и предсказуемой реальности?
– Кристина, дорогая, порежь яблочки, будь душкой, – пролепетала Лиза, аккуратно раскладывая по тарелкам шоколадные конфеты и пирожные.
Да уж, к кому бы я ни взывала, он явно меня игнорировал.
– Душкой от слова «душить»? – буркнула я, ловко нарезая фрукты.
В чём-то Лиза определённо права. Её квартира даже после ремонта не подойдёт для настоящей вечеринки. Там всего две комнаты и не очень много квадратных метров. Мои же дивные апартаменты достались мне от бабушки, известной художницы Анфисы Фёдоровны Романовой. Три просторных комнаты, обставленных довольно модно. Правда, с опозданием века на два. Практически вся мебель пришла по наследству от далёких предков, то есть была достаточно древней, хоть и невероятно красивой. Это ещё одна веская причина, по которой лучше не собирать пьяный народ. Кто знает, может, кому-то посчастливится упасть на дубовый шкаф с резными дверцами начала девятнадцатого века и поцарапать его. Или же разбить большое овальное зеркало в кованой золочёной раме, доставшееся бабушке от её прадеда, а тому – от его прадеда. Одно зеркало могло обеспечить меня, моих детей и даже внуков. Не квартира, а сплошной музей, что нередко привлекало журналистов и коллекционеров. С последними разговоры были короткими. С горящими глазами фанатиков они предлагали немыслимые суммы денег за любую старую безделушку. Но бережная память о родственных корнях, уходящих вглубь веков, не позволяла ни от чего избавиться. Когда бедняги натыкались на отказ, они пытались убедить удвоенной или утроенной суммой и всё равно уходили ни с чем. Сейчас стало спокойнее. Но из-за повышенного внимания всё-таки пришлось вставить бронебойную входную дверь и пуленепробиваемые окна. Особых оснований к этому не было, но, говорят, раз в сто лет и палка стреляет.
– Дорогая, ничего страшного с твоей царской палатой не произойдёт. Ты за кого нас принимаешь? У тебя в зале вообще можно человек пятьдесят собрать, и все они смогут свободно станцевать вальс. Кстати о вальсе…