Под светом яркой лампы на столе лежал открытый альбом, простые карандаши разной жёсткости, планшет и прочие принадлежности для создания макета будущего наряда. Ещё влажные после утреннего душа волосы находились в творческом беспорядке. Тёмные пряди кое-где были заколоты карандашом и кистью. Остальные лежали на плечах. Она как белка в колесе крутилась между столом, противоположным стеллажом и манекеном. Её единственной собеседнице была Тикки. Квами смеялась глядя на занятость своей хозяйки. И важно кивала на каждое её заявление о том, какой Габриэль противный человек, раз требует подчас просто невозможного. Но обе знали, что Маринетт не откажется от подобного никогда.
Тикки куда-то спешно исчезла, и Маринетт только спустя некоторое время поняла, почему в комнате стоит оглушительная тишина.
— Так значит, вы считаете меня невыносимым грубияном? Изысканным грубияном?! — хмыкнул позади знакомый голос. Маринетт резко развернулась, боясь увидеть того, кого здесь просто не должно было быть. Нет. Он был.
— Мсье Агрест… — её слабый протест потонул в смехе мужчины. Он так редко это делал, что Маринетт даже залюбовалась этой картиной.
Звук сигнала, сообщающего, что к её компьютеру подключился другой абонент, мгновенно разрушил морок чего-то особенного. Чёрт! Маринетт совсем забыла, что Бэзил собирался ей позвонить.
— Маринетт, тебе необычайно идёт этот халат. Надеюсь, ты будешь встречать меня также?
Кровь хлынула к её щекам, когда молодая девушка осознала, что слова Бэзила слышал её босс.
— Бэзил, я сейчас немного занята…
— Верно, ей он необычайно идёт, — скучающим тоном отозвался Габриэль, но глаза его были холодны.
— Кто это, Маринетт? С кем ты ещё встречаешься? — мгновенно завёлся легко воспламеняемый Бэзил. Общение с ним стало напрягать Маринетт именно потому, что Готье был слишком эмоциональным, вспыльчивым, в противовес ей, вырабатывающей свой характер бесконечной учёбой в Институте и продолжительной работой с Агрестом.
— Бэзил, это мой начальник, мсье Агрест, — попыталась мягко ответить молодая девушка.
— А что твой начальник делает у тебя в квартире? И ты встречаешься его в таком виде? Что ещё я должен узнать о своей девушке? Сколько ещё начальников видят тебя такой?
— Бэзил! — повысила голос Маринетт, но не успела ничего сказать. Он отключился.
Маринетт обречённо выдохнула, повернувшись к Габриэлю.
— Простите за эту безобразную картину, мсье Агрест. И… кстати, что вы делаете у меня дома?
Его идеальный костюм, причёска и внешность были такими неправильными здесь в её простой квартире, где повсюду на стенах были вырезки из журналов и статей, фотографии Агреста и других модельеров современности.
— Ехал мимо. Пришёл сообщить, что завтра вы можете быть свободны. У меня командировка, и наши планы придётся отложить на некоторое время.
— Да? Хорошо, — ответила совсем уже дезориентированная Маринетт, надеясь, что Тикки тот всё же не заметил. Так вот почему она исчезла! Спросить о том, почему ей не позвонила Натали Санкер — помощница мсье Агреста, даже не пришло ей в голову. — Кхмм, давайте я провожу вас. И извините за всё это.
— Маринетт, мне… мне жаль, что мой приезд расстроил ваши личные планы, — сладкой патокой полился голос мужчины, входящего в десятку самых горячих мужчин Парижа. —Чтобы загладить свою вину, приглашаю вас сегодня вечером в ресторан «L’amour à Paris». Вы свободны?
— Я? Свободна? — Маринетт растерянно заправила прядь волос за ухо, повторяя вопрос. Сердечный ритм усилился. А кровь, наверное, прилила к щекам.
— Ну и отлично, — произнёс мужчина, не ожидающий от неё отказа, вдруг коснувшись её щеки. — У нас заказан столик на 6 вечера. Постарайтесь не опаздывать слишком сильно.
— Тикки, ты слышала? — воскликнула неверяще девушка, появившейся квами. — Я иду на свидание с Габриэлем!
— Я знала, что это однажды случится! — самодовольно произнесла Тикки, радуясь за свою хозяйку.
Интересно, люди могут меняться так сильно? Маринетт размышляла, в чем причина того, что сам Габриэль приехал к своей коллеге и младшему модельеру, и невольно помешав её планам на вечер, решил загладить свою вину. Этот вопрос волновал её также сильно, как и то, что между ними начали складываться более доверительные отношения. Он все ещё был невыносим, нагл и самоуверен больше обычного, но теперь, когда они оставались один на один в рабочем кабинете, находить общий язык… было легче? Думать о том, что причиной этих изменений являлась сама Маринетт Дюпен-Чен, всего год с небольшим назад окончившая Институт Искусств и пришедшая на работу в «Агрест-холдинг» лишь с многочисленными дипломами, грамотами и огромным желанием творить, было просто невозможно. Пока самым оптимальным решением такого поступка Габриэля могло служить то, что Адриан Агрест, чьё мнение всё же было важно для отца, относился к ней с уважением и радовался её пребыванию в особняке.
Ресторан «L’amour à Paris» был престижным рестораном Парижа. Именно там когда-то Маринетт заказывала столик своему боссу, когда находилась рядом с ним. Ужинать в подобном месте стоило лишь в дорогих нарядах, в соответствующих украшениях и, имея немалый финансовый запас. Работая в «Агрест-холдинг» Маринетт вполне могла бы себе это позволить, но, конечно же, не на постоянной основе. Тогда как Габриэль — да.
Она не стала звонить или писать Бэзилу, поскольку не чувствовала себя виноватой в данной ситуации. То, что она сходила с ним на несколько свиданий, не наделяло его право управлять её судьбой. Маринетт достала из шкафа наряд, сконструированный и пошитый ей самой. Девушка в глубине души надеялась, что мсье Агрест оценит её творение. Она хотела этого так же, как и вновь увидеть его улыбку. Не ухмылку или приподнятый вверх уголок губ (о способах выражения эмоций, как негативных, так и позитивных Габриэля Агреста можно было написать целую книгу), а настоящую улыбку.
Маринетт в этот раз решила оставить волосы распущенными. Те тёмной шелковистой волной спускались на плечи, что по заявлению Тикки, делало её прелестной и трогательно-милой. Дорогой комплект украшений — с кроваво-красными рубинами (Маринетт помнила, что сказал об этих камнях Габриэль) как-будто специально ждал подходящего случая. Размышлять о том, не слишком ли глупо она будет выглядеть, если придёт в таком образе, Маринетт не стала. Пускай сегодня будет её день.
Она, как и положено, опоздала лишь на 15 минут. И уж точно не ожидала того, что Габриэль Агрест подарит ей цветы и будет ухаживать за ней. Мужчина небрежно кивнул официанту и попросил винную карту и меню, посоветовал наиболее вкусные блюда и развлекал разговорами в ожидании заказа. Маринетт силилась понять, кто перед ней сидит. Думать о том, что этот человек может быть таким, было трудно. Но так приятно. После нескольких бокалов благородного красного вина, Маринетт расслабилась. Она позволяла себе принимать ухаживания, смеялась над шутками — действительно остроумными, и делилась своими переживаниями.
Он впервые при ней улыбался так открыто, что в его ранее холодном взгляде, казалось, вспыхивали тёплые искры. Маринетт с трудом подавляла в себе желание коснуться его руки, лежащей так близко от её ладони — стоит только слегка протянуть пальцы. И она смеялась над рассказами студенчества из жизни великого Габриэля Агреста, который не всегда, оказывается, был ведущим модельером. И она знала, знала, но никогда даже не задумывалась об этом. Для неё этот человек всегда был известным и знаменитым.
— Красота — эффект пяти минут, и если за ней ничего не стоит, то она бессмысленна, — Маринетт пытается отстоять свою позицию, и у неё даже неплохо это получается.
— А за вашей красотой что-то есть? — девушка вспыхивает под насмешливым взглядом мужчины. Он считает её красивой.
— Может быть, тайна? — хмыкает она и лукаво стреляет взглядом, чтобы затем тут же почти залпом опустошить свой бокал. Голова начинает кружиться, а градус откровенности повышается.
И, конечно же, покраснела, когда тот затронул тему изысканного грубияна. Попытка оправдаться не дала ничего. Вернее, мужчина в своей излюбленной манере прервал её и попросил честно ответить на вопрос: каким она его видит. Девушка сомневалась не долго. В течение пяти минут она, набравшись смелости, Маринетт сказала всё, что думает. У Габриэля невыносимый характер, подчас жестокий и трудный, он не хочет слушать собеседников и часто делает то, что считает нужным, но при всех видимых недостатках у него светлая голова, огромный профессионализм, опыт, глубоко в сердце таится нерастраченная любовь и, возможно, боль от потери кого-то очень важного. Вино раскрепостило её, заставило опустить ограниченные рамки выстроенных ими отношений.
А после вздрогнуть, почувствовав чужую руку на своей ладони. Габриэль смотрел на неё не отрываясь некоторое время, а после подозвал официанта. Каждый находящийся в ресторане хоть раз, но обернулся на них. Маринетт расправила спину и гордо вздёрнула подбородок, наслаждаясь этим. А после в ступоре, будто бы со стороны, наблюдала за тем, как Габриэль ухаживает за ней: подаёт ей руку и помогает облачиться в пальто.
— Ну что же вы, Маринетт, — снова так настойчиво и мягко улыбается мужчина, — зачем вам такси, я подвезу вас куда хотите, к тому же я знаю, где ваш дом.
Как кролик, загипнотизированный удавом, девушка делает шаг, изменивший всю её жизнь. Глаза в глаза. Сводящее с ума желание двоих людей оказаться ближе. Медленно его руки касаются её сплетённых в замок ладоней. И уже не знаешь, где горячей, опалившей все тело, волне начало, а где конец.
Губы девушки оказываются в плену других, вожделеющих, жадных, пылких и решительных. Твёрдое мускулистое тело, прижимает её ещё ближе, тяжёлое дыхание, алчный вдох и его отчаянные попытки удержать её рядом с собой. Она, повинуясь горячему желанию, впилась ногтями в его плечи, поддалась вперёд, предпочитая утонуть в этом водовороте чувств и эмоций. Вокруг словно не осталось ничего важного.
— Прошу, — едва слышно шепчет она, и её понимают. Габриэль даёт отмашку, и машина движется совсем не в сторону одинокой и пустой квартиры Маринетт Дюпен-Чен.
========== Глава 6. ==========
— Натали, отец снова не появится на обеде?
Маринетт остановилась, услышав отчаянный тон сына Габриэля. Тот скучал по своему отцу, и не знал, как это ему показать. Но Габриэль на самом деле трудный человек.
Девушка мечтательно улыбнулась, вспоминая своего любовника, и тут же скрыла её за серьёзным выражением лица. Особняк Габриэля Агреста почти стал её домом. После всего одной ночи, проведённой вместе, что-то словно изменилось в их отношениях, вышло на новый уровень. Подчас было невозможно понять, как себя поведёт Габриэль, что он от неё потребует. Но, наверное, эта неопределённость, была особым шармом.
Они продолжали работать над коллекцией, продолжали стоять рядом перед компьютером с эскизами, совместно посещать некоторые мероприятия, продолжали делать то, что длилось уже долгое время, но что-то действительно изменилось. Небрежное прикосновение руками. Лёгкая улыбка, когда никто не видит. Отчаянно сорванный поцелуй на премьере в театре. Так по-детски, но так горячо. И эти ночи… ночи, наполненные любовью, необыкновенной страстью и всепоглощающей нежностью. Только за них Маринетт была готова сказать «да» тысячу раз. Однако она не уменьшала того, что Габриэль был замкнутым и отстранённым типом. У него не всегда хватало времени для занятия с ребёнком и он не знал, как показать свою любовь к нему, поэтому нагружал его дополнительными занятиями: фехтованием, уроками китайского, фортепиано, плаванием.
А ещё следил за успеваемостью, его друзьями, безопасностью. Адриан не видел и доли того, как любил его отец. И как опасался за него.
— Он занят, Адриан. Ты же знаешь, что у твоего отца много работы, — терпеливо и отстранённо добавила Санкер и вышла из столовой.
— Как всегда. Даже пообедать вместе у нас не получается.
Юноша очень хотел близости отца, хотел его поддержки, хотел видеть, что дорог ему.
— Если ты не против, я могу составить тебе компанию, Адриан, — мягко улыбнулась Маринетт.
Тот кивнул и ей тут же доставили столовые предметы.
— Почему он так себя ведёт, Маринетт? Иногда я думаю, что вовсе и не его сын. После смерти матери… я думаю, в работе он пытается забыть её. Неужели так будет и со мной? Неужели и я забуду свою маму?
Маринетт поморщилась. Теперь, когда она поняла какого владеть Габриэлем Агрестом, любое упоминание о его бывшей и так горячо любимой жены, заставляло её напрягаться. Она чувствовала с её стороны незримую конкуренцию. И понимала, что до сих пор проигрывает ей.
— Адриан, послушай меня, твой отец сложный, но замечательный человек. Он заботится о тебе и любит тебя. Хочет обеспечить достойным будущим. Поверь человеку, который день за днём находится подле него. А, те, кого мы любим, никогда нас в действительности не покидают. Есть вещи неподвластные смерти. Картины, воспоминания… и любовь. Твоя мать всегда будет рядом с тобой. Неважно, чтобы не случилось.
Юноша кивнул и улыбнулся. Он поверил.
— А ты? Ты всегда мечтала стать модельером?
— Сколько себя помню, — важно кивнула Маринетт, радуясь тому, что они сменили тему. — Уже в десять лет родители подарили мне швейную машинку. Ты не представляешь, каким несносным ребёнком я была.
Адриан рассмеялся, а вслед за ним и Маринетт. Неожиданно телефонный звонок прервал задушевный разговор.
— Да? Да, конечно, я помню. Конечно. Буду через 20 минут. Эскизы у меня. Да, мсье Агрест передал мне Книгу. Новый номер выйдет в срок. Лично проверен главным редактором.
— Прости. Видишь, и у меня не так много времени, чтобы насладиться отдыхом. Уже требуют эскизы.
— Совсем как отец, — улыбнулся Адриан Агрест. — Неужели тебе не хотелось простых радостей? Отдыха с друзьями, свиданий с девушками, вернее, парнями, прогулками по магазинам, в конце концов.
— Искусство требует крови и пота, боли и слез. Искусство требует жертв. Я знала, на что подписывалась, — философски пожала плечами девушка и рассмеялась, выбегая из особняка. У ворот уже ожидала служебная машина.
***
— О Леди, ты опутала этого малыша как моё сердце. Положи на него руку и услышишь, как оно стучит, — смеялся Кот Нуар, наблюдая, как Маринетт придерживает ребёнка, только что спасённого от акумы.
— Лучше подержи-ка его, — фыркнула девушка, вскидывая йо-йо. — Супер шанс!
— Не разрушай поэзию моих слов, — «обиженно» заявил парень-кот, отстраняя от себя сопливого ребёнка трёх лет.
— Твою поэзию может разрушить только глупость твоих слов. Так что не нужно об этом беспокоиться.
Кот Нуар продолжал флиртовать, заявляя, что ещё до того, как он стал тем, кого она видит перед собой, он всегда был ею очарован. А Маринетт-Леди Баг продолжала не обращать на него и его неловкие попытки ухаживать внимания.
Больше всего её задевало то, что Габриэль в последнее время немного отдалился. Может быть, она наскучила ему? Тогда, как Бражник наоборот сделался активнее. Несколько раз в неделю ей приходилось срываться с места, лгать Габриэлю, подругам, родителям, которые заставали её спешный уход. Может быть, поэтому Габриэль ведёт себя так?
Постоянные конференции в закрытой аудитории, скорые отлучки и скрытое помещение где-то внутри особняка, чтобы создать очередной шедевр. А когда возвращался, находил лишь записки: «нужно уйти, подруга попросила посидеть с ребёнком»; «мама попросила отвезти нашего кота в ветклинику»; «забыла о записи к врачу».
В их жизни всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И Маринетт боялась. Боялась, что всё закончиться плохо. Что от их, а, может быть, даже только её — она уже не была уверена, любви останется одна боль. Но отказаться просто так, не попробовать этого, не насладиться этим всепоглощающим чувством, не узнать каков их конец, было также страшно, как и вовсе не испытать его никогда.
А Алья к тому же совершенно не помогала. Теперь её Леди Блог расцветал всё новыми и новыми подробностями. Подробностями настолько противоречивыми, настолько неправильными, что Маринетт боялась сознаться лучшей подруге, что её записи — ложь, что она никогда этого бы не сделала. А Алья Сезер почему-то обнаружила невидимую связь между Бражником и Леди Баг. Она сравнивала их с героем детективом 20 столетия — Шерлоком Холмсом и его заклятым врагом Мориарти. В колледже Алья была помешена на их истории и вбила себе в голову, что тот начал игру с детективом только из-за любви к нему.