В перерывах она молча лежала на нём, прижавшись лбом к его лбу, прикрыв глаза и выравнивая дыхание, пока он, скупой на нежности, не начинал всё заново. Ни с кем, даже с Марко, которого знала десять лет, она не могла так расслабиться и позволить себе всё, что придёт в голову, самые откровенные ласки, отдаваться, доверять, подсознательно, на инстинктах, и пусть всё это продлится не долго, она не пожалела бы ни об одной минуте, проведённой в этой комнате.
― Иди сюда, ― Кэтрин нежилась в опустошительном блаженстве, не чувствуя своего веса, удивительно бодрая, несмотря на глубокую ночь за окном. Брок курил у раскрытого наполовину балкона, не озаботившись натянуть на идеально вытренированное тело даже штанов. Луна вырисовывала на нём изгибы мышц и вен, выступавших под кожей от постоянных физических нагрузок, очерчивала гордый профиль с нахально выступающей чуть вперед линией верхней губы и ладони, широкие, с длинными пальцами, которые умели делать хорошо.
― Зачем? ― он повернул голову, выпуская кольца дыма, к ней, обнажённой, распластанной поперёк кровати, сонной, нежной, борясь с желанием прижать её к себе, увидеть, как она засыпает на его плече, целуя в макушку. Как давно это было, и, кажется, дважды, обе его возлюбленные становились женами, и всё заканчивалось очень плохо. Брок не хотел к ней привязываться и привязывать её, слишком велика была пропасть между ними.
― Просто иди сюда.
― Знаешь, я не самый хороший парень…
― Мне ничего от тебя не нужно, ― словно мысли прочитала, а на деле захлопнула ловушку. Она не покушалась на место в его сердце, искренне наслаждаясь моментом, но он готов был отдать ей его целиком. Кэт протянула к нему руки, Брок отправил недокуренную сигарету прямо с балкона ― была не была.
========== Глава X ==========
Кэт отдыхала у него на груди, изучая кончиками острых коготков линии татуировки на его плече ― череп и перекрещенные кости, молчала, изредка целуя его в шею и заросший щетиной подбородок. Он целовал её в макушку, гладил каштановые волны, уверяя себя, что эта слабость только на одну ночь, и что поутру он уедет, пока она спит, расплатившись за комнату и оставив ей деньги на такси.
Сквозь сумрачно наползающий сон он ощутил, как уже привычное тепло исчезло с его груди, полоснуло по лицу колючими прядками волос. Кэтрин поднялась с постели, принялась собирать с пола одежду, передвигаясь на цыпочках, чтобы ненароком его не разбудить. Совершенно очевидно, что маленькая дрянь, как Брок окрестил её про себя с первого дня, и что она сейчас подтверждала, намеревалась смыться первой.
― Далеко собралась? ― Рамлоу наблюдал за её хаотичными перемещениями, подперев рукой голову и ухмыляясь, будто поймал её с поличным. Оставаться в дураках ему вовсе не хотелось.
― Прости, что разбудила, ― она улыбнулась совершенно невинно, Брок почти подавился своей злобой, ― я жутко хочу спать, но здесь я не усну.
Шум из бара, крики с улицы, насекомые или убийственная близость Рамлоу, но Кэтрин действительно не могла заснуть. Она застегнула боковую молнию на платье, еще раз мысленно поплевавшись на его вычурный блеск, схватилась за дверную ручку.
― Стой! Я провожу, ― в баре круглые сутки снимали шлюх и заливались дешевым спиртным, район был полон психов, попадёт, болезная, в беду, а ему отвечать? Брок одевается за сорок секунд, выходит первым, пробивая для неё путь среди кучкующихся выпивох, жадно осматривающих её фигурку. Связываться с Рамлоу никто из них не решался, хотя ощупать призывно блестящий пайетками попец было очень соблазнительно.
Кэтрин молча погрузилась в чёрный салон винтажного Доджа Чарджер ― предмета гордости Брока и предмета зависти его сослуживцев, и заснула ещё до того, как Рамлоу, учтиво закрыв за дамой дверцу (что его так переклинило на джентльменство, он так и не понял) занял водительское кресло. Будить её Брок не решился, везти её к ней домой и тащить на руках мимо консьержки и камер означало жестоко спалиться, потому, махнув рукой, он завёл мотор и поехал, как старый романтик, полагаясь на звёзды.
========== Глава XI ==========
Июльские ночи в этом году выдались тёплыми, душными, звёздными. Тёмные воды Потомака едва касались шин и хромированных дисков, а луна расстелила ковровую дорожку поперёк притихшего авто, даже фары не горели, вылавливая очертания фигуры, бродившей вдоль берега. Брок задумчиво распинывал камни и курил, отправляя клубы белого дыма куда-то в небо.
Еще полчаса назад он колесил вдоль берега, за мостом, проматывая сотню долларов бензина по ночному шоссе, задумчиво глядя вдаль и на тёплую, живую женщину, забравшуюся с ногами на сиденье. Она спала тихо и крепко, укрытая его курткой, беспросветно забытой на заднем сиденье ещё с зимы. Ножки с бордовыми ноготками перепачканы пылью ― она снова ходила босиком, бёдра прихвачены синяками от его пальцев, а чуть приоткрытые губы ― исцелованные, раздражённые докрасна колючей щетиной.
Небо на горизонте начинало светлеть, разум его начинал проясняться. Кажется, она его зацепила. На крючок, да под самые рёбра. Она была цельная, самодостаточная, такая далёкая от его мира, падший ангел, с надломанными крыльями, который отдавал ему всё, по доброй воле, ничего взамен не требуя. Кэтрин не знала о «Гидре», не знала, для чего на самом деле создаётся «Озарение» ― Пирс берёг её от лишних знаний, которые могут повредить ей в случае провала. Кэтрин не знала ничего о нём, ничего ровным счётом, кроме имени и звания, но доверяла. Себя, своё тело, свою безопасность, отчего Рамлоу грызла совесть, подхватывая дрожью где-то под лёгкими. Вряд ли в его возрасте влюбляются так глупо, но с ней он снова чувствовал себя семнадцатилетним.
― Брок? ― её голос вытащил его из хаоса размышлений, Кэтрин стояла на песке, спрятав в него ступни по щиколотку, сонная, ветер трепал её локоны, а с платья слетела лямка, потянув за собой ворох маленьких блестяшек, ссыпавшихся с разорванных ниток друг за дружкой. Платье было безнадёжно испорчено, но оно всё равно совершенно ей не шло. Брок надел бы на неё тунику греческой богини, а не этот шлюшный наряд, белоснежную и расшитую золотом, мягкую, как морская пена, или вовсе оставил бы без одежды. ― Тебе не холодно?
Она, тростинка на ветру, заботилась о Рамлоу, который ещё в учебке лежал на земле под мелким дождичком-снежком в минус, выполняя нормативы, что уж говорить о тёплой ночи, хоть в воду лезь. В ответ он лишь рассмеялся, поднялся к ней по пологому берегу, сцепил её в замок стальных объятий ― не вырваться, не убежать, сжал в кулаке волосы, поднимая лицо её к свету, к себе ближе, глядя ей в глаза, полные бархатной безмятежности. На дне его глаз мерцали дьявольские огоньки, которые не потухнут, наверное, до самой его смерти. Таков он был, Брок Рамлоу, таким Кэтрин его видела.
― Почему ты всё время смеешься надо мной? ― Глаза огромные, подведённые черным смотрели испытующе, изящные бровки нахмурились, ему хотелось целовать её в сморщенный от негодования носик, но он лишь крепче, грубее прижал её к себе, а то совсем уж расклеился.
― Потому что ты смешная.
Не удержался, снова отлюбил её сонную, на заднем сиденье, как подросток, ей-богу. Под канадскими клёнами и разбитыми фонарями, под звуки тишины, её неровного дыхания и шёпот волн, бьющихся о камни. От былого лоска не осталось ни следа ― помада давно стёрлась, яркий маникюр с кончиков изящных пальцев остался на ветхих простынях и бордовых царапинах на его спине, а мускусный, плотный, одуряющий аромат «Герлен» сменился его запахом, разлитым равномерно по всей ей коже ― табака, баллистоли, железа и пота.
Следы его спермы стягивали нежную кожу на шее, на бёдрах, на груди, Кэтрин даже душ не приняла, пытаясь улизнуть в ночь, как воровка, прихватив с собой чужое сердце в качестве сувенира. Она не думала, что всё зайдёт так далеко, что живой интерес и влечение тела захватят её с головой в мутный водоворот, из которого ей не выбраться. Кэтрин не станет больше вести дневник и выполнять дурацкие рекомендации психиатра, она совершенно излечилась в его руках.
― Сутками бы тебя трахал, прелесть, жаль, что мне уже не двадцать… ― Рамлоу нёс пошлую чепуху, заставляя Кэтрин краснеть и смеяться. Теплое дыхание щекотало шею вместе с легкими прикосновениями её губ, когда он прижимал её к груди, как беспомощного звереныша, гладил по волосам, жалея, что оставил её совсем без сил, имел, ничуть себя не сдерживая. ― Поехали ко мне. У меня есть три часа до подъёма.
― Так мало, ты ведь не спал совсем…
― Высплюсь завтра в самолёте.
― Ты улетаешь?
― Да, «Удар» сопровождает председателя в Швейцарию, ― на сходку эдакой масонской ложи всех шишек «Гидры», но этого Брок уточнять не стал. ― На пару дней только.
― Хорошо, ― на часах было четыре утра, Кэтрин не спала почти сутки, встав в это время на самолёт из Боготы до Вашингтона, потому держалась из последних сил, вглядываясь сквозь утренний смог на спящие окна пролетающих мимо домов. Брок устало молчал, она молчала тоже.
========== Глава XII ==========
Квартира Рамлоу была холостяцким лофтом, просторная, с высокими потолками, перекрещенным деревянными балками и простыми белыми стенами. Ремонта он тут не делал, въехал сразу, как только купил. До него квартиру снимал какой-то местный художник-перформансист, потому хозяин перед продажей наспех выбелил стены, покрытые абстрактным граффити неприличного содержания, и выбросил целый ворох картона, из которого бывший жилец мастерил свои экспозиции. Окна до самого пола и высокий этаж добавляли света и пространства, декоративный камин оплетали кованые решетки, Кэтрин удивилась, не найдя здесь бардака, свойственного обители свободного мужчины, либо Рамлоу мало бывал здесь, либо был довольно аккуратен в быту.
― У тебя есть дети? ― на каминной полке в ряд стояли три обыкновенных деревянных фоторамки, сделанные криво, и, похоже, детскими руками.
― Да, двое мальчишек, ― на снимках улыбались двое ребят, с разницей года в три, смуглые, темноволосые, в их резких, нахальных лицах угадывались черты Брока. ― Они в Нью-Йорке, с бывшей женой. В прошлом году я купил им дом, езжу каждый отпуск…
― Жена не против? ― Рамлоу глядел на детей с такой теплотой, Кэтрин чувствовала, что проникает в его мир, неизведанный и странный, где суровый командир иногда был сентиментален, в котором он был любящим отцом, скучающим по своим детям.
― Она б не рискнула. Её хахаль месяц валялся в больнице, когда я узнал, что он отправил моего младшего за пивом. Я потом объяснял ему, что он не обязан никому ни зачем бегать, только потому, что он мелкий…
Он задумался, вспоминая эту некрасивую историю, как визжала Бэтти, его вторая жена, с которой они прожили долгих десять лет, изрядно вытрепав друг другу нервы, когда Брок месил четвертого по счёту её любовника, знатного пропойцу, как грозилась подать в суд и отобрать у него право видеться с детьми. Тогда Брок пригрозил ей в пылу ярости, что разделит её на пятьдесят один кусок, по количеству штатов, так что истеричная тёща заебется ездить по стране, собирая из неё паззл. Бэтти с тех пор угомонилась, а Броку было мучительно стыдно ― всё же она была матерью его детей.
― Ванна там, ― Рамлоу вручил ей атласный халат в жутких бордовых розах, небрежно указал рукой направление на север.
― Чей он? ― вряд ли Кэт испытывала ревность к его прошлому, скорее любопытство.
― Ну-у, теперь твой, ― изящно выкрутился Брок, пропадая за ширмой, где находилась кровать, аккуратно застеленная и слишком большая для одного. Кэтрин лишь усмехнулась, отправляясь под тёплые струи душа, смывать следы любви, усталости и бесконечных суток стального нервного напряжения. Немногословность Рамлоу восполнил крепкими объятиями, когда она засыпала у него на плече, он больше не трогал её, уставшую, измотанную, заласканную, позволив, наконец, выспаться в тишине и безопасности, под его надёжным крылом.
Кэтрин проснулась утром под гул подземки. Брока в квартире она его не нашла, на столике лежала связка запасных ключей, а в телефоне светились двадцать семь пропущенных от Марко. За всё это время Кэтрин так ни разу о нём и не вспомнила.
========== Глава XIII ==========
― Кэт, я сразу же вылетел в Вашингтон, когда узнал, что произошло. ― Ключи от чужой жизни, две магнитных полоски, прожигали насквозь плотную ткань джинс, а Марко сидел напротив, такой родной и привычный, как старый чемодан без ручки, верный спутник незабываемых путешествий ― выбросить жалко, а пользы никакой. Кэтрин прятала левую руку под столом, не решаясь рассказать ему, что кольца на ней больше нет, а нового ей уже и не особенно хочется. ― Где ты была? Я весь вечер звонил.
― С подругами затусила, ― Кэтрин чувствовала, как горят стыдом щёки, прятала глаза в тарелке, где остывал нетронутый ланч. Марко не заслужил её лжи, когда вместо нервических танцулек до упаду, она поутру раскрыла шкаф, достала белую, отглаженную рубашку другого мужчины, вырядилась эдакой Кэрри Бредшоу*, и воровато оглядываясь, растворилась в толпе.
― Кэти, тебе ведь отдыхать надо, а ты… ― он смотрел на неё с досадой и нежностью, светло-рыжие брови поднялись домиком, он сжал её руку своей маленькой, круглой ладонью, Кэтрин решила немедленно вернуть Рамлоу всё, что она у него взяла, оставив себе лишь приятные воспоминания. А муки совести со временем сойдут на нет.
― Прости, это всё нервы, не волнуйся, пожалуйста.
― Я отвезу тебя, и прошу, побудь хоть один день дома, отлежись и успокойся. Ты исхудала. Я приеду вечером…
― Нет! ― Кэтрин почти взвизгнула, показываться Марко без одежды нельзя было как минимум неделю, пока не сойдут совершенно очевидные следы предательства. Хотя при необходимости всё можно было сбросить на плен и повстанцев, вряд ли бы Марко заметил подвох. Он редко что-то замечал. ― Мне нужно в «ЩИТ», есть кое-какие вопросы с моим новым назначением.
Отец вернулся, «Удар» задержался в Швейцарии ещё на неделю, Кэтрин дважды заезжала в «Трискелион» под разными предлогами, но с Рамлоу так и не пересеклась. Она начинала нервничать. До отъезда оставалась неделя ― Хоули снова отправляла её в Боготу, мотивируя это тем, что молния дважды не попадает в одно место, теперь в посольстве усилена охрана, а улетать, не поставив точку, ей не хотелось. Поползновения Марко к близости удавалось виртуозно обходить, на то она и будущий дипломат, пока он не улетел на срочное совещание в соседний округ. Полагаясь на удачу, поздним вечером Кэтрин села за руль, чтобы выцепить Брока дома, благо, ключи всё ещё были при ней.
― Я пришла вернуть! ― с порога выпалила она, протягивая связку на вытянутой руке. Ей открыли только с третьего звонка. Брок выглядел неважно ― черты лица, покрытого трёхдневной щетиной с проседью, заострились, взгляд был усталым, морщины пролегли глубокими бороздами вдоль пожелтевших гематом. Поездка явно выдалась насыщенной. ― Что-то случилось?
― Задание, ― коротко бросил Рамлоу, жестом приглашая её войти. Задерживаться Кэтрин не планировала, намереваясь уладить всё быстро и безболезненно, замешкалась, но всё же переступила порог. На секунду ей показалось, что она ступила на минное поле, за ограждение с надписью «Опасность», опрометчиво и бесповоротно.
Три дня назад они разбудили Зимнего Солдата. Последнее своё задание он выполнял в две тысячи третьем, пробуждение вышло неудачным ― шестеро ребят из «Удара» отдыхали в госпитале с травмами средней тяжести, операция была под угрозой срыва, Брок, рискуя собственной, изрядно побитой шкурой, приближался к психующему живому орудию, как укротитель в клетку с тигром. Если бы он дал Солдату уйти, то Пирс бы снял с него голову по приезду, одно резкое движение, и голову бы с него снял Барнс лёгким мановением протеза, так что шансы были равны.
― То, что они делают с тобой, это паршиво, приятель, ― пистолет, заряженный дротиками с убойным транквилизатором, за спиной – электрошокеры, он приближался маленькими шажками к зажатому в углу агенту. ― Я тебе помогу. Только ты и я, понял? ― когда в глазах Солдата появилось замешательство, Брок жестом дал команду оставшимся бойцам выйти.