Коварная дама Карма - Bazhyk 3 стр.


Только одно слегка смущало и настораживало. Эта странная девушка с лицом Рукии, но совершенно не свойственным для подруги выражением виноватой растерянности – Хисана – вызывала у подростка то ли оторопь, то ли легкое раздражение. Она тенью бродила за Рукией, кротко улыбалась и все время норовила чем-нибудь угодить девочке. Дошло до того, что подруга стала прятаться от своей новообретенной сестры.

Правда, длилось это недолго. Мудрая Фумико-сан, понаблюдав пару дней за Хисаной и детьми, улучила момент и тактично вправила девушке мозги. Хисана сначала расстроилась, но потом вынуждена была признать, что матушка права. Скрепя сердце, которое требовало не выпускать сестренку из виду, она переключила внимание на домашние дела, стала понемногу искать общий язык с мальчишками и даже заслужила некоторое доверие младших пацанят, рассказывая им сказки и угощая вкусностями. Рукия выдохнула с облегчением, а Ренджи признал, что онее-сан подруги может быть терпимой. Между сестрами установились ровные, хоть и не слишком теплые отношения. Фумико-сан иногда гладила Хисану по голове, утешая, и говорила, что девочке надо дать время.

***

К своему удивлению Хисана стала замечать, что чувствует себя очень неплохо. Это было странно и непривычно, потому что всю свою жизнь в Обществе Душ она была слаба, моментально утомлялась и бо́льшую часть времени пребывала в каком-то полуобморочном состоянии. Относительно бодрый период пришелся на то время, когда Хисана познакомилась с молодым аристократом и бегала к нему на свидания, а потом и жила с ним целый месяц в снятом сразу за стенами Сейретея домике. Но тогда девушка думала, что силы ей придает любовь. Теперь же считала, что бодрость тела и духа – заслуга найденной имото и ее сорванцов-приятелей, забота о которых заполняла все дни с утра до вечера.

Сил у Хисаны и правда прибавилось. Она легко просыпалась, ее не тянуло поваляться – напротив, едва открыв глаза, девушка подхватывалась и спешила на кухню. Уж если добрые старики Такеши приняли ее и Рукию, а заодно и друзей девочки, в семью, то грех не отплатить им хотя бы минимальной помощью. Только когда Фумико-сан вслух изумилась, что девушка успевает наготовить еды на завтрак для всех, - а их теперь в доме обитало семь человек! – Хисана обратила внимание на перемены в себе. Но слишком долго задумываться о них не вышло: лепешки собирались пригореть, вода в кастрюльке – перекипеть, а фрукты – увянуть, поэтому девушка рассмеялась, ответила старушке, что это от счастья, и поспешила вернуться к добровольно взятым на себя обязанностям.

Через месяц она обнаружила, что практически ведет дом, незаметно отстранив от этого хозяйку. Также ей хватало времени, сил и запала на сказки и ненавязчивое обучение малышей, на необременительное рукоделие и даже на прогулки по саду. К слову, Рукия, так же молча и незаметно, присоединилась к старшей сестре в ее заботе о доме и членах их такой большой семьи. Как-то вечером они разговорились. Выяснилось, что девочка чувствует неловкость оттого, что о ней заботятся, а она ничем не отвечает. Хисана посмеялась, признаваясь, что ею движут те же мотивы. Так, за нарезкой овощей и сервировкой стола, сестры сами не заметили, как перешагнули через формальности и стали немного ближе.

Размеренную рутину иногда разбавляли визиты выросших детей четы Такеши. Статная красавица Кимико приходила три раза, приносила родителям деликатесы и кривоватые рисунки – творчество ее собственных детей, собранных по всему Руконгаю за последние полвека. Верткий и шумный Арата заявился в новеньком шихакушо и с порога гордо объявил, что его повысили до восьмого офицера. Пришедший с братом насмешливый и скромный Мишико, поглаживая рукоять занпакто, ехидно комментировал хвастливые речи в том плане, что разница между девятым и восьмым – это, конечно, да, это наше все! Фумико-сан всплескивала руками и уговаривала своих малышей не лезть на рожон и быть поосторожнее. «Малыши», оба на две головы выше матушки и в два раза шире в плечах, серьезно обещали беречь себя, чтобы уважаемая каа-сама не волновалась.

На новых членов семьи посматривали с любопытством и одобрением. Разумеется, мальчишки пиявками впились в шинигами и не слезали с тех практически до их ухода. Мишико даже показал Рен-тяну несколько простеньких ударов, правда, на палках, а не катанах, но парень был доволен, как стащивший целую рыбину кот. Мелюзга отчаянно завидовала.

Чем дольше Хисана жила с милой пожилой парой, тем легче становилось у нее на сердце. Боль от разлуки с любимым никуда не делась, но уже не давила так, как в первое время. Она вспоминала Бьякую каждый день и даже иногда могла всплакнуть, однако ее печаль была светлой, не ввергала в отчаяние. Вероятно, думала девушка, это оттого, что в ее жизни молодой аристократ оставил не только мимолетный след, но и часть себя. Она клала руку на еще плоский животик и тихо разговаривала со своим малышом.

Раз в две недели неизменно являлся Маюри – чуть ли не единственный из всех приемышей, кто носил собственную фамилию, а не называл себя Такеши. Дети его появления ждали с некоторым трепетом – никто никогда не знал, в каком настроении будет капитан двенадцатого отряда, что расскажет, что сделает. Один раз, пребывая в добром расположении духа, это чудо природы – а кем он еще может быть, с синими-то волосами и желтыми, как у волков, глазами? – измерило реацу у всех новых детей и обнадежило Ренджи и Рукию: мол, эти двое смогут стать шинигами. Хисана испугалась, Фумико-сан посмеялась, а подростки задумчиво переглянулись. В другой раз, злой и взъерошенный, Маюри-сан пригрозил малышне страшными карами, если будут мешаться под ногами. И схлопотал от матушки полотенцем пониже спины. Обиделся, долго ворчал, но принял к сведению и на детей больше не шипел.

А приходил он затем, чтобы обследовать Хисану. Измерял уровень реацу, снимал показания работы сердца и легких, долго и внимательно слушал, прижав к животу девушки длинную трубку с широким раструбом на конце. Через два месяца Хисана перестала от него шарахаться, через три – воспринимала, как неизбежное, а через полгода стала даже волноваться, если брат запаздывал.

Когда живот округлился, девушке пришлось всерьез заняться собственной осанкой. Ходить, скромно потупившись, было неудобно и тяжело. Теперь Хисана передвигалась неспешно, немного откинувшись назад и расправив плечи. Фумико-сан улыбалась и повторяла, что такую поступь надо будет сохранить и после рождения малыша.

Очень удивляли соседи. В дальних районах Руконгая не принято было заводить дружбу с теми, кто жил рядом: там каждый сам за себя, в лучшем случае – за свою компанию (читай, банду). А тут, в пятом районе, и толстый трактирщик, и щуплый книжник, и даже мама-сан чайного домика, что располагался по другую сторону пруда, стали приходить в гости с подарками и угощением. Старики Такеши привечали всех, всем были рады. Хисана же долго удивлялась, с чего вдруг незнакомые люди приносят распашонки ее еще не рожденному ребенку, вспоминают, как растили своих детей в Генсее (кто помнил) и ведут отстраненные разговоры о погоде, при этом с умилением посматривая на будущую маму. Ясность внес Маюри, походя заметив:

- Так дети в Обществе Душ рождаются крайне редко. Мы же все тут проводим свое посмертие, значит, наши души появились давно. А ты родишь новую душу, чистую, без хвоста из грехов, ошибок и прочих «радостей». Когда-нибудь он проживет жизнь в Генсее, но у него уже будет некоторый опыт взаимоотношений, это значит, есть шанс, что в мире живых он не наделает глупостей… слишком много.

Хисана покивала, потом спросила:

- Думаете, будет мальчик?

- А кто ж еще? – удивился капитан. – Будь это девчонка, она б из тебя остатки жизненной силы вытянула. Тут, понимаешь, плюс на минус выходит, а там был бы минус на минус, и в результате – минус. Математика, чтоб ее… никуда от ее законов не денешься, даже в биологии срабатывают.

- Маюри-нии, - засмеялась девушка, - я ничего не поняла, но уже привыкла верить вам на слово.

- Вот и славно, - пробурчал «Маюри-нии», утыкаясь в свои записи. И продолжил бухтеть: - Девочку ей, ага! Еще хорошо, что папочка у твоего пацана оказался с совместимой реацу, а то хренушки бы ты так легко вынашивала. А если попринимать… кхм… витаминчики, то и после родов можно оставить тебе запасик энергии, а то опять скатишься в свой нитевидный реацупульс. Не дело…

Хисана не особо вслушивалась в бормотание ученого, и даже не слишком почтительное упоминание «папочки» ее почти не задело. Она только грустно подумала, что рядом с Бьякуей ей и вправду всегда было хорошо.

******

Кучики Гинрей пребывал в некотором раздрае. Бьякуя так и не отошел от потрясения. Еще пару лет назад юноша какое-то время истерил бы, но потом пришел в норму. Сейчас же расставание с возлюбленной превратило его в сгусток ледяного безразличия ко всему. Он стал немногословен, сдержан, отстранен. Больше всего деда пугали абсолютно пустые глаза юного наследника клана.

Жениться на девушке из аристократической семьи? Это необходимо для блага клана? Пожалуйста, господа гэнро. Принять бразды правления, ибо возраст и статус уже позволяют? Легко. Провести заседание совета старейшин? Без проблем. Рассмотреть вопрос о недостаче средств? Давайте рассмотрим. А не пойти ли вам, старейшина-доно, допустивший промах в бухгалтерии в свою пользу, по этапу?.. Когда Бьякуя бесстрастным голосом объявил о своем решении отправить в тюрьму проворовавшегося старика, глаза его не отражали ничего: ни гнева, ни раздражения, ни сожаления.

Такими же пустыми глазами двадцать восьмой глава клана Кучики смотрел на свою молодую жену. Таким же пустым взглядом одаривал родного деда, когда тот пытался поговорить, как в старые времена. Когда через пять лет брака юная княгиня все же забеременела, а еще через полгода умерла при преждевременных родах, молодой князь только прикрыл глаза в знак сожаления. Письмо родственникам супруги со всеми положенными выражениями сочувствия Бьякуя написал своей рукой, и это было самое большое усилие, которое он сделал в своей семейной жизни. Гинрей возмутился, высказал внуку все, что думал о нем, но получил холодный взгляд и заверение, что надлежащий срок траура по покойной жене будет выдержан.

- А потом? – дед аж растерялся немного. О чем Бьякуя думает?!

- А потом будет траур по погибшему наследнику, - ровным тоном ответил внук.

- Бьякуя… - Гинрей осекся, натолкнувшись на вежливый пустой взгляд. – Мальчик мой, ведь род прервется!

- Не прервется. В младших ветвях семьи есть юные наследники. В случае моей смерти главой клана станет кто-то из них.

- Бьякуя!..

- Прошу прощения, Гинрей-сан, - овдовевший князь взял со стола лист бумаги, внимательно всмотрелся в записи, - у меня много дел. До свидания.

Когда дед в растрепанных чувствах, с выражением горестной досады на лице, покинул кабинет главы клана, молодой человек медленно отложил документ и устало потер пальцами переносицу.

- Я давно не мальчик, - тихо сказал он столу.

========== Часть 4 ==========

Ярмарки и фестивали фейерверков в первых районах Руконгая нравились Кучики Гинрею все больше и больше. С тех пор, как внук оттер его от управления кланом и прочно взял в руки бразды правления шестым отрядом, дел у старика стало немного, а заниматься хоть чем-то было необходимо. Очень помогало не чувствовать себя старой развалиной на иждивении у младшего поколения преподавательство в Академии. Однако сейчас, в середине августа и в разгар летних каникул, деть себя было совершенно некуда. Еще пять лет назад бывший капитан нашел способ убить время – стал гулять по окрестностям Сейретея и посещать руконгайские праздники. Здесь, под самыми стенами города шинигами, где люди были доброжелательны и вежливы, Гинрей даже научился не кривиться брезгливо и изображать на лице довольство и благорасположение. Впрочем, его не беспокоили понапрасну: и военная стать, и дорогая одежда, и горделивый взор надежно отделяли аристократа от всех остальных. Вот и шествовал бывший руководитель одного из тринадцати отрядов Готея вдоль торговых рядов, изредка здороваясь снисходительным кивком с примелькавшимися за пять лет продавцами, и размышлял, куда направиться: то ли в идзакая, то ли на выступление уличных акробатов. Мысли его текли ровно и лениво, и внезапный крик за спиной оказался полной неожиданностью.

- Соуджин! – девичий голос звенел от искреннего гнева.

Гинрей оступился. Имя погибшего сына резануло по сердцу, перед глазами заплясали искры. Невидимая девчонка, словно желая добить старика, наподдала:

- Соуджин! Вернись немедленно!

Под локтем старого шинигами проскочило нечто стремительное и довольно мелкое, издавая на ходу задиристые смешки. Разглядеть бегуна не удалось, словно тот использовал шунпо. Но ведь это невозможно, правда же?..

- А ну стой! – рявкнули над самым ухом старика. Гинрей дернулся и недоуменно уставился на обладателя голоса. Это был высокий подросток с приметной внешностью: ярко-алые волосы, собранные в высокий хвост на макушке, изломанные линии татуировок над бровями. Парень проморгался, вытер с лица пот и, шипя сквозь зубы ругательства, рванул вслед за мелким беглецом.

- О-ох! – с другой стороны от Гинрея притормозила маленькая девушка, согнулась, упираясь руками в колени. – Ну погоди, Такеши Соуджин, - раздраженно прошипела она, - догоню – мало тебе не покажется! – и тоже побежала за скрывшимися из виду подростком и его целью.

Кучики Гинрей не двинулся с места. Если хохочущего беглеца он не разглядел совсем, а парня запомнил исключительно из-за колоритной внешности, то девушка поразила его в самое сердце. Бывший капитан мог бы поклясться, что увидел призрак той руконгайской девчонки, которую Бьякуя однажды едва не ввел в клан. Впрочем, это была явно не она: чуть меньше ростом, чуть более угловатая, чуть более решительная и подвижная. И все же, все же… мало ли как жизнь в Руконгае меняет людей?!

Времени на размышления оказалось катастрофически мало: шустрая компания возвращалась. Видимо, судьба задалась целью именно в этот день свести старика в перерождение. Юная копия несостоявшейся невесты внука шла рядом с красноволосым мальчишкой (доставая ему приблизительно до подмышки), и крепко держала за руку ребенка лет пяти на вид. Худенький темноволосый мальчик волочил ноги и не поднимал головы, всем своим видом выражая обиду и покорность судьбе.

- …и убегать просто некрасиво! – вещала девушка менторским тоном.

Малыш что-то пробубнил, когда юные руконгайцы проходили мимо Гинрея. Тот медленно повернулся и уставился им в спины.

- И незачем убегать ради этого! – высказался красноволосый парень. – Подумаешь, акробаты! Что мы, не сходим, что ли? А если бы ты потерялся?

- Я не потеряюсь! – темноволосый малыш вскинул голову, поворачиваясь и вырывая ладошку из руки девушки. – Мне скучно просто так ходить!

Усилием воли Гинрей заставил себя не падать в обморок посреди улицы и не хвататься за сердце. Мальчишка, которого на ходу воспитывали старшие товарищи, словно выпрыгнул из прошлого: именно так в детстве выглядел его собственный внук. Белая кожа, непокорная челка, точеные скулы, огромные глаза в обрамлении длинных черных ресниц… Вот только цвет их отличался – у ребенка они были не темно-серыми, а жемчужно-фиалковыми.

Подростки остановились, с легким укором глядя на мальчика.

- Сдается мне, Джин-тян, - проговорил красноволосый, - что ты капризничаешь.

- Ничего подобного! – заявил Джин-тян.

- А по мне, так оно и есть, - поддержала товарища девушка. – Разве это достойно?

Мальчишка набрал в грудь воздуха, видимо, собираясь эмоционально отстаивать свои права, но сдулся и нехотя буркнул:

- Нет.

Его воспитатели синхронно развели руками, переглядываясь.

- Ну вот что, - постановил старший из мальчишек. – Сейчас вернемся, а потом сходим посмотрим на твоих акробатов, договорились? Все равно они целый день там выступают…

Назад Дальше