— Ты намного красивее, — сказал Бьякуя жене. И уловил в ее глазах яркую, исполненную надежды, горячую вспышку радости.
Акеми закружилась на месте, смеясь, и князь поймал ее, чтобы не упала. Девушка повисла на нем, потом требовательно вцепилась в рукава юката, горящими счастливыми глазами впилась в лицо мужа.
— Люблю момиджи, — выдохнула она ему в губы, пытливо заглядывая в глаза. Тряхнула несильно, но ощутимо. Проговорила настойчиво, почти агрессивно: — Люблю момиджи.
— Я тоже, — со всей серьезностью ответил Бьякуя. В этот момент он на самом деле любил красные клены, любил их алые кроны, словно окутанные пламенем, от которого вспыхивало и его сердце. Любил свою жену.
Акеми целовалась яростно и жадно — она почти всегда так вела себя на супружеском ложе. Кучики мельком подумал о непристойности их поведения, а потом выкинул все лишнее из головы. Они были женаты уже почти полгода, он научился не шарахаться от веселого энтузиазма и неистощимой фантазии своей юной жены. Пожалуй, пришла пора получать от этого удовольствие.
Словно почуяв настрой Бьякуи, Акеми тихо засмеялась, не разрывая поцелуя, обхватила руками его голову, притерлась ближе. Под жаром ее ладоней вспыхнули синим пламенем и осыпались пеплом последние сомнения. Он подхватил девушку под бедра, она оплела ногами его талию и, кажется, слегка укусила за губу. Застонав от нетерпения, Бьякуя куда-то шагнул — ему казалось, что в сторону расстеленного футона, — но через мгновение осознал, что вжал Акеми спиной в каркас седзи. Вместо того, чтобы оторваться от мужа или недовольно зашипеть, как сделала бы любая другая, девушка выгнулась ему навстречу, запрокинула голову. У нее была нежная длинная шея, золотистая кожа, умопомрачительные ключицы, не тонкие и выпирающие, как у многих хрупких барышень — идеальные. Бьякуя склонился к ним, прошелся языком по яремной впадинке и косточкам, сильно сжал округлую ягодицу под ладонью. Акеми вскрикнула, вздрогнула всем телом, и он обнял ее еще крепче, губами продвигаясь вверх, к мочке уха, и…
И тут бумажные стены традиционного дома не выдержали напора их страсти. Под треск рвущейся бумаги и ломающихся реек князь и княгиня Кучики вывалились на энгаву. Несколько суматошных мгновений молодые люди разбирались в том, где чьи конечности, скидывали с себя рваные клочки и щепки. Выдохнув и перестав метаться, уставились друг на друга круглыми глазами, так и не попытавшись встать. Молчали долго — целую минуту.
— У тебя интересное лицо, — шепотом сказала Акеми, внимательно глядя на мужа. Он представил, насколько идиотское, должно быть, у него сейчас выражение, и криво улыбнулся.
— Видела бы ты себя, — хрипло и невпопад ответил он. Раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуев губами, в ореоле медных и медовых локонов, Акеми была прекрасна.
Девушка медленно подняла руку, нежно провела пальчиками по подбородку Бьякуи, коснулась рта, и он поймал их губами, не сводя с жены взгляда.
— Послушай, — придушенно, словно ей не хватало воздуха, прошептала она, ее грудь часто поднималась и опускалась, завораживая, — на меноса нам этот отдельный павильон, а? Ну только время зря тратим на походы туда-обратно.
От вопиющего несоответствия ее интимного шепота и смысла слов, от общего идиотизма ситуации, от глупости собственного прокола Бьякуе стало смешно. А когда в глазах Акеми запрыгали веселые чертики, и губы безудержно стали кривиться, удерживая улыбку, и забавно сморщился нос, он не выдержал — уткнулся в шею жены и захохотал. Она вторила ему звонко и радостно, запрокидывала голову, сжимала в кулачке отворот юката, кажется, слегка подрыгивала ногами. Они валялись на гладких досках веранды, присыпанные развалившимися седзи, смеялись и не могли остановиться. В плывущем над поместьем тумане Бьякуе почудился отголосок недоумения домочадцев, но ему было плевать. Он смеялся, судорожно вдыхал быстро заканчивающийся воздух, кидал короткий взгляд на жену, видел ее разинутый рот и зажмуренные глаза, слушал всхлипы — и снова проваливался в приступ хохота.
Только когда у обоих закончились силы и заболели мышцы пресса, они постепенно успокоились. Бьякуя раскинулся на энгаве, притянул Акеми к себе на грудь и тихонько пофыркивал. Девушка едва слышно постанывала, плечи ее изредка вздрагивали.
— Снести к меносам, — проговорил молодой князь, донельзя довольным взглядом изучая дыру в седзи. — Разошлись мы с тобой, однако…
Акеми фыркнула, переползла на Бьякую и, кажется, собралась прямо там вздремнуть. Он хмыкнул, ловко и почти без усилий поднялся на ноги, не выпуская жену из объятий, и понес ее в дом. В самом деле, зачем это дурацкое строение посреди сада? Все эти хождения туда-сюда, вокруг да около, так утомительны!
Акеми раскрывалась постепенно, словно редкий цветок, и лишь зимой Бьякуя понял, что его юная жена точно так же, как и он сам, не знала, чего ожидать от их брака, и все это время присматривалась к нему. Бьякуя впервые задумался об этом, когда застал госпожу княгиню в такой глубокой задумчивости, что она не услышала его шагов, не почувствовала на себе его взгляда. Девушка сидела, бездумно глядя в стену, и медленными, какими-то механическими движениями протирала руки влажной салфеткой. А заметив мужа, смущенно улыбнулась, на вопросы ответила уклончиво, мол, утомительный день на работе. Бьякуя уже и забыть успел, что его жена ведет какую-то практику.
Но червячок грыз. Акеми почему-то не распространялась о своем деле. Врачебная тайна — это понятно, это святое, но ведь можно обойтись и без имен. Во всех остальных аспектах княгиня не была скрытной, но если бы не ежемесячные коммунальные платежи за скромный домик, капитан шестого отряда давно бы забыл, что у его супруги в принципе есть свое дело. Чем же она там занимается?
Их отношения, легкие, необременительные, приправленные изрядной дозой веселой иронии, позволяли некоторое баловство. Пользуясь этим, однажды вечером Бьякуя заглянул к жене на работу после службы. Ну, а что? Может он встретить супругу, проводить до дома? В конце концов, он за ней совсем не ухаживал, не пора ли восполнить пробел?
Рокубантай-тайчо несколько минут стоял перед дверью, задумчиво созерцая надпись «Агентство Кентадзи». И почему он думал, что увидит там что-то вроде «Доктор Кучики, часы приема с 10.00 до 16.30»? Поднявший голову червячок внутри прищурился, разинул зубастую пасть и вознамерился вцепиться в чувство собственничества, обманутое доверие, поруганную честь… Бьякуя мотнул головой, отгоняя нелепые мысли. Акеми не лгала, потому что он не спрашивал, а если и интересовался, то не тем и не так. Никто ему не виноват, что он упускал из виду целый срез жизни собственной жены.
Пока капитан Кучики рефлексировал под дверью, та распахнулась, на крылечко выкатился лейтенант Омаэда с выпученными глазами, поскользнулся, проехался жирным задом по ступенькам, стремительно перевернулся на четвереньки и взял низкий старт в сторону второго отряда. Бьякуя проводил его отрешенным, задумчивым взглядом. Все интереснее и интереснее…
Планировка дома не была традиционной. Небольшая прихожая, узкий коридор с выходящими в него дверьми, одна из них — в самом конце — приоткрыта. Бьякуя подошел, и пока поднимал руку, чтобы обозначить свое присутствие вежливым стуком, изнутри послышался голос:
— … придурок, — буднично сказала женщина, и Кучики узнал коллегу по цеху, чей заместитель только что скатился с крыльца. — Если бы не эти гребаные традиции, я б его давно выпнула.
— Да ладно тебе, — отозвалась Акеми. — Дурак, конечно, и выпендрежник, но если бы он тебя действительно бесил так, как ты утверждаешь, он бы у тебя давно работал уборщиком камер. В Улье.
Сой Фон фыркнула. Послышался плеск воды, зашуршало полотенце. Бьякуя вспомнил, что подслушивать некрасиво, и постучал.
Две пары глаз уставились на него, одна — с прищуром, другая — с легким удивлением.
— Бьякуя? — Акеми улыбнулась, вытирая руки.
— Кучики-тайчо, — пропела-процедила Сой Фон.
— Добрый вечер, дамы. Акеми-сан, вы закончили на сегодня?
В ответ девушка только дернула плечом, но Сой Фон поднялась с кривой усмешкой, слегка поклонилась Бьякуе, многозначительно переглянулась с Акеми и ушла. Проводив ее глазами, капитан Кучики повернулся к жене. Взгляд его прикипел к простенькому тазику, в котором только что смывали… ну да, кровь — только после крови вода приобретает такой оттенок. Он вопросительно выгнул бровь. Акеми улыбалась немного растерянно и смущенно. Впрочем, объясняться она явно не собиралась.
— Я вот думаю, — произнес князь, разглядывая лицо девушки, светлое, чистое, слишком невинное, — мне бояться за тебя или бояться тебя?
— Уж точно не меня, — Акеми тихо засмеялась, и у Бьякуи слегка отлегло от сердца. — И за меня — не надо.
— Скажи мне, чем ты тут занимаешься? — Кучики опустился на стул, с которого недавно встала Сой Фон, положил руку на стол, поднял взгляд на жену. Акеми стояла напротив него в паре шагов, в аккуратном неброском кимоно, со скромной прической. Такая приличная девушка, что просто невозможно представить ее с окровавленными руками.
Между тем Акеми склонила голову на бок и улыбнулась так, словно перед ней сидел ребенок и она готовилась закармливать его сладостями.
— Я даже не знаю, с какой стороны подойти к вопросу, — немного растягивая слова, сказала она. — Мы женаты больше полугода, а ты до сих пор не выяснил обо мне элементарных вещей.
Бьякуя тоже немного растянул губы в улыбке.
— Я пытался. О Кентадзи нет информации.
— Ох, ну конечно! — Акеми фыркнула, закатывая глаза. — Ты либо не там искал, либо не то.
— Просвети меня, — начиная раздражаться, предложил Бьякуя.
— Ну, я уже поняла, что ты до сих пор думал, будто я целитель. Я не то чтобы специально ввела тебя в заблуждение, просто о некоторых сторонах моей специальности не следует разговаривать вслух. С другой стороны, в целительстве я тоже понимаю, иначе хреновенький из меня специалист.
Бьякуя глубоко вздохнул и внимательно всмотрелся в Акеми. Ну не тяни, говорил его взгляд. В ответ девушка тоже вздохнула, снисходительно улыбнулась и просто сказала:
— Я куноити***.
— Охренеть, — вырвалось у Бьякуи.
Акеми засмеялась, но в ее глазах Кучики уловил некоторую настороженность. В принципе, она была права. Как дайме Великого Дома он должен был — обязан был! — заподозрить ее в некоем подвохе, в злом умысле, да хоть в чем-нибудь. Иначе какой смысл ей скрывать от мужа такую информацию. И, возможно, так и случилось бы, не знай он Акеми. Бьякуя видел ее в моменты страсти и в моменты неги, и еще во многих ситуациях, в самые обычные дни, и при посторонних, и наедине. Всегда, когда супруги Кучики встречались глазами, взгляд Акеми теплел, становился мягким и радостным. Кроме того, она не была идеальна, и это, пожалуй, лучше всех доводов убеждало в ее искренности. Ведь шпион в доме непременно строил бы из себя воплощенное совершенство, дабы не быть заподозренным ни в чем.
Бьякуя протянул руку, и Акеми осторожно вложила ладошку в его пальцы. Повинуясь легкому движению, она подошла, выжидающе глядя на мужа. Тот поднял голову.
— У тебя было задание, когда ты выходила за меня замуж?
— Конечно, — девушка серьезно кивнула. — Мне поручили добиться невозможного: стать хорошей женой и сделать тебя счастливым.
Бьякуя хмыкнул и усадил юную супругу к себе на колени. Она тут же обхватила руками его шею, пристально, но уже с веселой искоркой посмотрела в глаза.
— Ты близка к успеху, — проинформировал князь.
— Еще нет, — шепотом ответила девушка. — Но у меня очень выгодные условия контракта — нет временны́х рамок. Я могу идти к цели всю свою жизнь.
— А на чем ты специализируешься? — голос Бьякуи немного дрогнул, потому что Акеми прошлась кончиком языка по скуле и мочке уха. Дабы восстановить баланс сил, он потянул из ее прически гребень.
— На информации, — она уже дышала не так ровно, как минуту назад. — На добыче информации…
— А… ах ты, хулиганка! — Кучики рассмеялся, откидываясь на спинку стула, позволяя Акеми и дальше запускать ручки в прорезь хакама. Она сверкнула глазами, пухлые губки сложились в многообещающую улыбку.
— О! Я покажу тебе много разных техник, — пообещала девушка.
— Что, прямо здесь?
— А что тебя не устраивает?
— Твои посетители?
— Часы приема окончены.
— Ну тогда… м-м-м… пожалуй… Акеми, может, пойдем домой?
— Обязательно пойдем, — как хорошая жена, она не спорила и всегда соглашалась с мужем. — Вот только…
Бьякуя запрокинул голову, сдаваясь на милость коварной интриганки. Ну не отбиваться же от родной жены, в самом деле!
Когда знаешь, о чем спрашивать, ответы получить легче. О своем обучении Акеми рассказывала весело и с удовольствием. Больше всего ее истории напоминали студенческие байки, и Бьякуе стоило некоторого труда мысленно напоминать себе, что за забавными побасенками кроются страшные тайны Генсея, многие из которых живые по сей день считают неразрешимыми. Двадцатый век в мире живых изобиловал социальными потрясениями, и юная княгиня Кучики живо и в лицах изображала видных персон мировой политики, неизменно вызывая у мужа улыбку. Акеми постигала нелегкий путь «бойца невидимого фронта» немного со стороны, в громких скандалах не участвовала, а в последние десятилетия и вовсе ушла в узкую специализацию медика (медицинский колледж Гарварда, фармацевтический факультет ТГМУ). Однако параллельно были еще и британская степень бакалавра по юриспруденции, и три года во французской полиции, и развеселая карьера частного следователя на Среднем Западе… В итоге нынешнее дело Акеми более всего соответствовало понятию «частный детектив». И занималась девушка выведением на чистую воду нечестных наследников сейретейских кланов, розыском разнообразных потеряшек, аудитом и анализом всяческих странных документов — и посильной помощью второму отряду. На этом месте Акеми всегда замолкала, нарочито хлопала ресницами и превращалась в расписную куклу без капли разума во взгляде. Бьякуя махал рукой и с расспросами не лез.
У него хватало своей головной боли по службе. Обновленный после войны с квинси Совет Сорока Шести опомнился, освоился и начал закручивать гайки, пытаясь водворить капитанов Готей-13 в прежние рамки. Памятуя обо всех неприятностях, вызванных недальновидностью и чрезмерным самомнением предыдущего состава Совета, капитаны во главе с сотайчо этому активно сопротивлялись и на данный момент даже имели некоторые преимущества. Весьма в этом деле способствовали неизвестно откуда берущиеся на рабочих столах стенограммы и фотографии, которые можно было тихонечко демонстрировать некоторым членам Совета и быть полностью уверенными в их лояльности и затяжном молчании. Бьякуя после таких эксцессов всегда подозрительно косился на свою супругу, но та делала настолько невинное лицо, что сомнений у дайме не оставалось — ее рук дело.
Заходить за Акеми после службы стало милой традицией достаточно быстро, и когда Бьякуя задерживался, он всегда отсылал супруге адскую бабочку с предупреждением. Иногда задерживалась сама княгиня — в таких случаях рокубантай-тайчо получал послание с каким-нибудь крылатым насекомым, назвать которое бабочкой мог только очень увлеченный энтомолог. Бабочки Акеми могли иметь от двух до восьми крылышек, быть самых разных цветов — от классических, свойственных живым существам из Генсея, до кислотных, про которые сама девушка говорила «вырви глаз» — и перемещаться плавно и грациозно или носиться по воздуху со скоростью укушенного под хвост стрижа, издавая при этом угрожающее гудение. В таких случаях Бьякуя не слишком торопился, но все равно приходил к «Агентству Кентадзи», чтобы вернуться домой с женой под ручку. К слову, когда первая бабочка от Акеми прилетела с предупреждением, Ренджи ее сначала чуть не зарубил, с перепугу высвободив шикай, а потом долго икал и громогласно клялся всеми ками, что это чудовище на него напало…