— Что воспримет? — прищурилась Гермиона, закрывая дверь.
По растерянному и немного смущенному лицу друга девушка поняла, что вся эта порнографическая чехарда для него не новость. Но выслушать версию того, кто явно знает больше нее, было интересно. Выслушать — и высказать собственное мнение!
— Э-э-э… — Гарри скосил глаза на стол, где под покровом невидимости замер ПрыткоПисец. — Да так…
— Нет уж! — отрезала Гермиона, накладывая на вход в комнату запирающие и заглушающие чары. — Рассказывай давай!
И Гарри рассказал. Гермиона хмурилась, покусывала губы, пару раз принималась ходить по комнате туда-сюда, но в конце концов замерла перед юношей и потрясла злополучным свитком перед его носом.
— А вот это? — шепотом вскричала она. — Вот с этим как быть?
— Ой, ну что там такого? — отмахнулся Гарри. Он неплохо знал Гермиону и был уверен, что какой-нибудь совсем уж жесткий упорос вызвал бы у старосты Гриффиндора куда большее возмущение.
— Ах, что там такого? — прошипела девушка, разворачивая свиток. — Я сейчас тебе покажу, что там такого! Только потом не жалуйся!
На поверхности свитка распустились васильки и незабудки с редкими вкраплениями чертополоха. В окружении увитых ромашками арок, поглощенные друг другом, вальсировали Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Драко, дракл побери, Малфой в черном смокинге и Гермиона, Мерлинова борода, Грейнджер в пышном белом платье!
— Ой! — вырвалось у девушки. Она прикрыла рот ладошкой и отшатнулась от романтической идиллии. Гарри поднял свиток, расправил и осторожно пристроил на краешек кровати. Мини-Драко и мини-Гермиона не обратили на эти манипуляции никакого внимания, продолжая танцевать.
— А вы хорошо смотритесь вместе, — с умиленной улыбкой произнес Гарри.
— Спятил? — пришла в себя Гермиона. — Да я никогда в жизни не надела бы на себя этот кошмар! Ты посмотри на эти рюшки! Ужас!
— То есть к кандидатуре жениха у тебя претензий нет? — Поттер выгнул одну бровь и лукаво глянул на подругу.
Гермиона залилась краской.
От Поттера она ушла все же с некоторым уловом. Гарри показал, как вызывать «магфики» — надо было постучать пальцем или ткнуть волшебной палочкой в маленький конвертик, — как выбирать направленность и рейтинг, присвоенные чьему-то «шедевру», как убирать картинку, оставляя только текст, или выключать звук, любуясь живыми изображениями… Друг посоветовал не читать какие-то загадочные «бд-17» и «бд-21», особенно с пометкой «сл», «фм» и «см» и буквально выставил за дверь, в предвкушении поглядывая на свой пустой стол. Судя по шевелению воздуха над столешницей, там у него что-то было припрятано и Гарри торопился к этому вернуться. В другой раз Гермиона не преминула бы выпытать все подробности очередной шалости, но сейчас в ее руке был зажат свиток, переполненный историями о ней, ее друзьях, врагах и неизвестно, о чем еще.
В своей комнате, предварительно закрывшись на все замки́, выстроив непробиваемую стену защитных заклинаний, забившись в угол кровати, Гермиона погрузилась в непредсказуемый, шокирующий и, чего уж греха таить, увлекательный мир магфиков.
Героями литературных экзерсисов за авторством студентов Хогвартса оказались не только победители в недавней магической войне, но и их оппоненты, а также легендарные маги древности, включая самого Мерлина, внезапно являющегося на помощь Гарри Поттеру в каждом третьем магфике, и совершенно выдуманные персонажи разной степени магической одаренности. Эти личности так или иначе вмешивались в жизнь и борьбу, которую Гермионе пришлось пройти самой, зачастую оттирали реальных людей на второй, а то и десятый план, и во многих из них девушка узнавала черты того или иного своего соученика. По этим маленьким, едва заметным особенностям можно было вычислить, кто скрывается под прозвищем «Веселая Метла», а кто — под личиной «Салазарыча». Но не это так занимало и волновало Гермиону.
У юных авторов была поистине неистощимая фантазия, в меру буйства которой Гермиону то и дело выдавали замуж, а Гарри и Рона напропалую женили. Только за первый час изучения нового культурного пласта Гермиона оказывалась замужем за Роном, Гарри, Драко, Виктором, Невиллом и даже Римусом Люпином (Гермиону покоробило — склонять имена погибших товарищей для нее было кощунством). Гарри, в свою очередь, то и дело женился на ней самой, на Джинни, на Полумне, Лаванде, Ромильде, а также Пэнси и Миллисенте… и на тысяче неизвестных девиц, которые своей неземной красотой и неиссякаемыми талантами затмевали для него весь остальной мир. Рона тоже не обошли вниманием: ему в спутницы жизни доставались Гермиона, Лаванда, Пэнси, Миллисента, снова Лаванда, опять Гермиона — и всё те же гениальные красавицы, что массово перекочевывали из гарема Гарри под бочок к Уизли.
Гермиона покачала головой. Ванильные слюни текли с поверхности свитка нескончаемым потоком, заполированные сверху радугой, которой тошнило розовых единорогов. Особенно впечатлял Драко, бросающийся перед ней на колени с жаркими (иногда — с жалкими) мольбами выйти за него замуж. Интересно, если сам Малфой такое прочитает, у него инфаркт случится или только состояние аффекта, в котором он по второму разу разрушит Хогвартс?
К чему девушка не была готова, так это к собственному аффекту, случившемуся с ней, когда она все-таки открыла подраздел с пометкой «бд-17» и первым делом наткнулась на бодренький секс между Лавандой и Роном. Покраснев до корней волос, Гермиона быстро перелистнула текст в конец, чтобы обнаружить… себя с Виктором! В самом что ни на есть неглиже! За весьма горячим занятием!
Со злостью запихнув свиток под подушку, Гермиона Грейнджер пообещала себе пресечь безобразие, охватившее Хогвартс. Вот только сдаст экзамены — и займется!..
========== 3. Одиночество в Хогвартсе ==========
Рождественский ужин в Хогвартсе всегда был событием радостным и веселым, даже несмотря на то, что многие студенты на праздники уезжали домой. Всегда, но не в этом году. Ёлка в Большом зале, украшенная шарами, бантами и свечами, не сверкала и не искрилась, а бледненько помигивала тусклыми огонечками. Гирлянды не вызывали блеска в глазах — смотреть на уныло повисшие бумажки было откровенно неприятно. Праздничное угощение не заставляло животы бурчать в предвкушении — безвкусная еда оставалась всего лишь едой, призванной наполнить желудки. Звон приборов о тарелки напоминал только о дурных манерах и не казался больше веселым баловством.
Гермиона вздохнула, оглядывая столовую. Впервые за время учебы она оставалась на Рождество в Хогвартсе. Раньше ее ждали дома любящие родители, а после дня подарков можно было наведаться в гости к щедрым и дружелюбным Уизли, под ёлкой у которых непременно находилась коробочка в яркой оберточной бумаге и для Гермионы, и для Гарри.
В этом году Рон умчался домой, строптиво раздувая ноздри и волоча за руку чуть не плачущую Джинни. Младшая Уизли не успела попрощаться ни с подругой, ни с обожаемым Гарри. Поттер проводил ее утешительным мягким взглядом, поздравил Гермиону — и убыл в дом Сириуса: с наследством надо было разбираться. Девушка проводила его до самых ворот, но боевой товарищ был увлечен беседой с Джорджем и лишь махнул рукой от входных створок. И вот Гермиона стояла на пороге столовой, совершенно не представляя, куда себя деть. Есть не хотелось.
На каникулы в школе осталось всего полтора десятка человек: несколько учеников с Пуффендуя и Когтеврана, одна гриффиндорская принцесса, почти весь состав Слизерина — и Драко Малфой.
Драко сидел отдельно ото всех, у самого края слизеринского стола. Его однокурсники собрались с другой стороны, о чем-то тихо переговариваясь, и ни один из них не пытался вовлечь юношу в беседу. Было в этом что-то неправильное, Гермиона не сразу поняла — что именно. А потом ее будто пронзило осознанием: вокруг Драко разливались волны отчужденности и холода, и причиной был вовсе не сам Малфой. Его отрезали от других, не принимали, не хотели заговаривать. Слизеринцы просто отстранились от молодого человека, словно семья Драко никогда и не была тем столпом, на котором столетиями держались величие и надменная гордость змеиного факультета. Впрочем, конечно, дело было именно в семье.
Гермиона решительно прошла в помещение, подхватила с подноса тарелку, даже не взглянув на ее содержимое, и села на скамью рядом с Драко. Из чувства противоречия, только из-за него! Нечего подвергать остракизму человека, которого пока еще не осудил Визенгамот!
Драко вскинул на нее удивленные глаза, и девушка ждала какой-нибудь колкости, привычного оскорбления. Но Малфой только усмехнулся и снова уставился в свою тарелку. Как заметила Гермиона, к еде он до сих пор не притронулся — размазывал вилкой пюре по фарфору, рисовал зубчиками рожицы, чтобы перечеркнуть и начать рисовать заново. Что ж, молчит — и слава Мерлину! Если бы Драко сказал что-то злое, обидное, Гермиона навсегда отказалась бы от мысли относиться к нему по-человечески.
Несколько минут прошли в гробовом молчании, потом Драко все же зачерпнул остывшего пюре и отправил в рот. И замычал недовольно, почти страдальчески. Гермиона быстро глянула на него и опустила глаза.
— Боггарта драного! — прошипел Драко, справившись с едой. — Ну праздник же, ну что, не могли нормально приготовить?
Надо было что-то ответить: юноша вроде обращался не к ней, но если бы он настроен был и дальше сидеть в тишине, то просто возмущался бы про себя. Девушка пожала плечами:
— Какой праздник, такое и угощение. Унылое.
Драко повернул к ней голову, какое-то время рассматривал со странным выражением на лице — то ли сомнения, то ли брезгливого удивления. Гермиона внутренне подобралась и приготовилась услышать очередную гадость в свой адрес.
— А ты теперь такая же бездомная, как и я? — неприятным голосом проговорил он.
Гермиона понимала, что хлопать в изумлении ресницами очень глупо, но ничего не могла с собой поделать. Глядя на ее выражение лица, Драко скривил губы и отвернулся. Самой умной ведьме на курсе хватило пары мгновений, чтобы нарисовать в воображении жуткие картины падения семейства Малфоев, нищету и всеобщее презрение, с которыми столкнулись всегда такие гордые аристократы — и абсолютное одиночество Драко. Внезапно и совершенно необъяснимо для Гермионы у нее защемило сердце.
— Драко, а… родители?.. — прошептала она. Потянулась сжать его локоть, но остановила себя: удивительным был уже тот факт, что Малфой говорит с ней почти нормально. Почти. Не так близко они знакомы для дружеских жестов, слишком многое их разделяет. Если уж совсем откровенно, никаких претензий у Гермионы не было только к Нарциссе Малфой — мужская часть этого семейства, на ее взгляд, получала по заслугам. Вот только сиротство и полнейшая неопределенность в жизни Драко меньше всего радовали Гермиону.
Драко прикусил изнутри губу, чтобы не кривиться совсем уж открыто. В голосе Гренджер ему послышалось сочувствие, а он его не хотел. Не должен был хотеть. На самом первом заседании Визенгамота его «пожалели по малолетству», и это было настолько унизительно, что до сих пор при воспоминании об этих минутах с зубов осыпа́лась эмаль, а руки сами сжимались в кулаки.
Но Грейнджер не стала лезть сапогом в душу, и Драко напомнил себе, что она-то перед ним ни в чем не виновата. Разве что в подростковых бессонных ночах да лютой злости на ее дружков. Вот только хотеть такого его состояния она не могла — повзрослевший Драко Малфой это очень хорошо понимал. Слишком уж гриффиндорка. Слишком уж правильная.
Юноша дернул плечом и снова набил рот сероватой картофельной массой. За его лицом было забавно наблюдать: и выплюнуть нельзя, и проглотить невозможно. Гермиона спрятала улыбку в стакане с соком.
С той стороны стола, где ужинали остальные слизеринцы, послышался заговорщицкий шепот, Гермиона поймала несколько любопытных взглядов и неодобрительно поджала губы. Похоже, Драко заметил ее недовольство. Он в упор уставился на соучеников с весьма недвусмысленной угрозой во взгляде. Юные заговорщики мигом утратили интерес к старшим студентам и бросились уделять внимание цыплячьим ножкам и тыквенному соку. Гермиона хмыкнула.
— Я думала, Слизерин… более дружный.
— А? — Драко с отвращением воткнул вилку в застывшее пюре и отпихнул тарелку. — Нет, дело не в этом. Малькам плевать на высокие материи, они просто пялятся на нас и сочиняют бредовые истории.
— Как ты их назвал? — Гермиона не сдержала смешок.
— Мальки, — Драко нахмурился. — А гриффиндорцы как-то иначе называют мелюзгу?
— Ну-у… младшими товарищами?
— А-а-а… ну да, разумеется.
Гермиона в который раз почувствовала, что какая-то часть школьной жизни прошла мимо нее. Чтобы отвлечься от собственного смущения, она нарочито деловым тоном спросила:
— Так что там за истории?
Малфой посмотрел на нее с веселым недоумением, даже повернулся всем корпусом к соседке.
— Грейнджер! Неужели ты настолько погрязла в учебе, что пропустила это дурное поветрие? Весь Хогвартс сочиняет рассказики про вашу троицу, а заодно и про всех, кто под руку подвернется. Знаешь, этакие грязненькие истории про тебя, Уизела, Поттера…
— А про тебя — нет? — перебила раздосадованная Гермиона.
Драко ухмыльнулся.
— И про меня, куда ж без этого? Я вообще звезда! В этих порнушках меня имеют все, кому не лень, начиная с сумасшедшего урода, из-за которого у отца поехала крыша, и заканчивая твоим ненаглядным Поттером.
Гермиона покраснела до корней волос и снова спряталась в стакане.
— Я видела только тебя с… со мной, — очень тихо пробормотала она.
— С тобой нас давно поженили, — засмеялся Драко. — Знаешь, сколько у нас с тобой детей? От одного до трех!
Гермиона поперхнулась и раскашлялась. Галантный Малфой стукнул ее по спине и даже протянул салфетку. Девушка сморгнула выступившие на глазах слезы и закрыла лицо руками.
— Это кому ж в голову пришло? — просипела она из своего укрытия.
— Понятия не имею, — отозвался Драко. — Найду — по голове настучу. — Он прищурился на лучшую ученицу школы и вкрадчиво поинтересовался: — Присоединишься?
— С удовольствием! — без тени сомнения выпалила Гермиона.
Малфой хмыкнул, глядя на нее как-то по-новому, и просто кивнул.
Десерт они дружно оставили без внимания: если эльфам праздничный ужин не удался, то в сладком наверняка зубы увязнут. До слизеринских подвалов тоже шли вдвоем, провожаемые удивленными, задумчивыми, а иногда и вдохновенными взглядами. Уже в факультетской гостиной Драко решился на то, что ему советовал преподаватель.
— Грейнджер, — приняв самый независимый вид, позвал он. Гермиона обернулась и вопросительно выгнула бровь. — У тебя есть книжки по магловедению?
— Да какие книжки? — удивленно пробормотала девушка. — А тебе зачем?
Драко чертыхнулся, но отступать было поздно, пришлось сознаваться:
— Да я магловедение на промежуточных завалил. Мне бы почитать чего-нибудь про маглов перед пересдачей.
— Любую художественную возьми… — начала Гермиона и прервала сама себя: — Ты? Ты и магловедение?! С чего вдруг?!
Лицо Драко исказила досада, он холодно и, как показалось Гермионе, обиженно зыркнул на нее и быстрым шагом направился к своей комнате. Плохо же он знал Гермиону Грейнджер! Она перехватила его у самой двери, поймала за руку, когда он уже нажимал ручку.
— Стой, — как могла миролюбиво сказала девушка. — Я помогу. Но предмет слишком обширный, чтобы я вот так, с бухты-барахты, угадала, что тебе нужно. Так что давай объясняй, как ты дошел до жизни такой.
Малфой недоверчиво и мрачно изучал ее около минуты, потом кивнул на вход в свою комнату и открыл дверь. Гермиона зашла внутрь медленно, словно боялась подвоха. Собственно, совсем недавно именно какая-нибудь гадость и произошла бы: коварный Пожиратель смерти накинулся бы со спины, со зловещим хохотом вцепился бы в шею, хорошо если руками, а не клыками… Гермиона приструнила свое богатое воображение и огляделась. Комната как комната — кровать, стол, шкаф. Книги на столе, книги на тумбочке возле кровати, книги на покрывале. Смятая ученическая мантия сползла на пол со спинки стула, валяется неопрятной тряпкой. С люстры свисает приметный зеленый галстук.