— Братишки, — Эйовин тихо подошла к ним. — Надо отвести ваших жен в опочивальни. Отпустите?
— Конечно, — кивнул Эйомер, накрывая своей широкой ладонью маленькую ладошку Ремиль, стараясь этим жестом передать ей своё спокойствие и силу. Сам бы он не стал торопиться, но вот гости, разумеется, ждали того момента когда будут соблюдены все обряды и супружество станет нерушимым.
— Иди, милая, — Тэйодред улыбнулся жене. — Не бойся…
Но стоило девушкам покинуть зал, как Второй Всадник едва не побелел, сжимая губы и стараясь отвернуться от всех. Фарамир осторожно прикоснулся к его плечу:
— Тэйодред, ты здоров? Не перебрал? Может, выйдем воздухом подышать?
— Тэйодред, — проводив невесту влюблённым взглядом, Эйомер обернулся к брату и, оценив его покрывшийся испариной лоб, решил, что шурин не зря беспокоится. — Пойдём во двор, там воздух посвежее.
Воин кивнул и поднялся. На террасу они вышли все втроём, вечерний ветерок ласково холодил разгоряченные лица, а на небе вовсю сверкали звёзды.
— Красиво, — выдохнул Тэйодред, на щеки которого вернулся румянец. — Ночь будет хорошей. Поздравляю со свадьбой, братишка.
— И тебя, — кивнул Сенешаль, опираясь о дубовые перила и обдумывая, как бы вернуть ему обычно приподнятое расположение духа. — У меня, кстати, разговор имеется. Это насчёт предстоящей ночи. Поскольку ты всегда был увлечён ратными подвигами да государственными делами, а личное мимо неиспробованным проходило, то, пожалуй, мой долг сейчас состоит в том, чтобы рассказать тебе о том, чем следует заняться с невестой в брачную ночь, а то ведь начнёте наряды с тканями да рецепты обсуждать, а я племянников так и не дождусь. Так вот, когда тебя проводят к Лотириэль, ты с ней не покрой свадебного платья обсуждай, а снимай его с невесты и целуй её так, чтобы волновалась поменьше. Ещё поглаживать её можешь и слова ласковые говори почаще. Тебе, кстати, известно, как дева под сорочкой выглядит, или подробно описать?
— Нууууу, — протянул Тэйодред, задумчиво, — пожалуй, я бы Фарамира послушал. У него я хоть по жене результат вижу, а о твоих «результатах» и не слыхал. Так что говорите, гладить, как кошку по спине? И от этого дети бывают? А сколько раз надо для сына ладошкой провести?
— Вот сын или дочь ладонью точно не получатся, тут другим органом действовать нужно, однако как предварительная ласка вполне подойдёт, — стараясь подавить ухмылку от того, как закашлялся гондорец, продолжил Сенешаль. — Так вот, брат, забудь про кошек, собак и прочую живность, и лучше вспомни про инструмент в штанах, он тебе дан не только для того, чтобы в отхожие места ходить. Им ещё можно себя и жену порадовать. Только сразу не доставай, а то невеста девушка невинная, ещё смутится и всё удовольствие накроется медным тазом. С ней-то, как я с тобой, разговор точно никто провести не успел. Так вот для начала уложи её на кровать и продолжай целовать, пока не почувствуешь, что она откликается и проявляет желание тоже тебя раздеть. Вот тогда можешь приступать к самому интересному. Надеюсь, к чему именно, на пальцах объяснять не нужно?
— Чего? Медным тазом? А им зачем накрывать? — Тэйодред растерянно смотрел на брата. — Вот придумаете вы с отцом. Тот полдня талдычил, что в постели должна быть гармония… Ну ладно, достал я из кладовки этот гномий музыкальный инструмент, так он же большой! Если я его в кровать суну, да ещё медный таз добавлю — где ж я жену любить должен? На подоконнике?
— Ты главное по тазу не бей, а то половина дворца сбежится, чтобы посмотреть что у вас там происходит, — всё ещё стараясь держать серьёзный тон, посоветовал Эйомер. — Лишнее кроме невесты, подушек и перин с кровати лучше убрать. Советы Конунга от греха подальше тоже лучше забудь — у него давно было, вдруг чего путает? Так вот, девушки любят ушами, так что не забывай говорить ласковые слова, а сам тем временем можешь от белья её избавить. И аккуратным быть не забудь, а то второй раз не скоро тебя к себе подпустит.
— Да ну вас, двоих… в постель к жёнам! — не выдержал Фарамир, едва не сгибаясь пополам от хохота и уходя прочь с террасы.
Тэйодред проводил его нарочито удивлённым взглядом, но тут же улыбнулся брату:
— Думаешь, расскажет Эйовин, как ты меня учил? — в голосе витязя снова звучало то спокойное тепло, с которым он всегда обращался к родным. — Пойдём. Они ждут. Или об заклад побьемся, у кого первого «результата» ждать?
— У меня, разумеется, — без лишней скромности ухмыльнулся Эйомер. — А он, между прочим, не лыком шит. Слыхал я в Гондоре всякие слухи, так что только с сестрой и остепенился.
— Ладно, пусть у тебя будет. И это не слухи были, Эйомер, — Тэйодред улыбнулся. — Так что, иди, делай, всё равно мне за тобой не угнаться.
— Но и отставай сильно, а то придётся проверять хорошо ли проведён сегодняшний инструктаж.
— Свечку держать будешь? — хмыкнул Тэйодред. — И сколько времени дашь, прежде чем проверять придёшь? Я же старше тебя, вдруг уже и не смогу… И не встанет… А если встанет, то не спрыснет, а если спрыснет — не прорастет, а если…
— Месяц, — оборвав его жалобы на мужское здоровье, Сенешаль задумчиво потёр подбородок. — Если что, к дяде обращусь, он тебе быстро целителя найдёт.
С этими словами хлопнув брата по плечу, витязь направился к дверям.
— Поторопись, а то слухи пойдут что невеста тебя не слишком привлекает.
Тэйодред быстро догнал его и в коридор они вошли уже вместе.
— Удачи, братишка! И до встречи утром.
— Советы мои не забывай, — обернулся тот, уже направляясь к лестнице и старательно игнорируя насмешливо-понимающие взгляды так же вышедших из зала воинов. — Наверное, конспектировать нужно было. Боромир говорит чтобы ничего из памяти не терять нужно обязательно вести каждодневные записи.
— Ничего я за «писи» прятать не буду, — Тэйодред легко вбежал по лестнице.
— Вот уж постарайся попадать в цель, — пользуясь тем, что двери его спальни были ближе Эйомер приоткрыл их и, прежде чем скрыться внутри, ещё раз подмигнул брату. — Моя дочь родится первой.
========== Глава 10. ==========
Лето таяло, как мед на горячих и пушистых ломтях свежеиспеченного хлеба. Из садов доносился чуть терпковатый запах яблок, убирали зерно и уже начинали сбраживать новую медовуху. Рохан жил мирной жизнью, границы были спокойны, редкие набеги отбивались быстро, так что присутствие Тэйодреда и Эйомера на Рубежах не требовалось. Тэйоден только улыбался, втайне радуясь тому, что племянник с молодой женой решил до весны остаться здесь, в Медусельде, пока мастера полностью не закончат восстановление отцовского дома, за которым хоть и следили всё это время, но даже то, что там никто не жил, много значило.
А обе молодые пары не отрывали рук друг от друга, к ночи мужья, как бы ни были заняты, возвращались к своим супругам, а, зачастую и днём могли уйти в покои. И если от Эйомера и Ремиль Тэйоден ждал такого, то подобное поведение сына и удивляло, и радовало. Неужели влюбляется? Неужели оставил давнюю причуду за спиной? Вот все два месяца после свадьбы каждую ночь с женой…
Конунг осекся… Каждую? Без перерыва? И Эйомер тоже? Так чего молчат? Или залюбились до того, что счёт лунным дням потеряли? А на лице уже сияла радостная улыбка, которую ничем нельзя было стереть. Ну всё, сын. Не получится у тебя уехать на Рубеж, как вчера решил и объявил. Неделю ещё тут просидишь, а там целители уже не ошибутся. То-то девушки по утрам чуть бледны, да не особо к завтраку притрагиваются…
Лотириэль действительно была расстроена предстоящим отъездом мужа, но что поделать, дочь и сестра воинов, осознавала необходимость. Вот только с Ремиль своей тревогой поделилась, потому что к этой светлой девочке привязалась как к сестре, которой у нее не было.
— Через неделю хочет уехать? Это точно? А вдруг и Эйомер решит с ним отправиться? — ощущая, как от одной мысли о том, что может остаться одна, без мужа, в этом огромном, полном воинов дворце, к горлу подступает тошнота, Ремиль испуганно взглянула на ставшую подругой темноволосую дочь Князя Дол-Амрота. — Давай лучше спросим? Не хочу теряться в догадках.
Та согласно кивнула и, покинув комнату для рукоделия, девушки поспешили в сад — там несколько воинов жарили на углях свиные туши, которые должны были стать главным угощением на празднике урожая: отмечать планировали нынче вечером, с первыми звёздами.
— Эйомер, — позвала Ремиль, заприметив любимого, проверяющего, хорошо ли закреплён один из вертелов и срезающего на пробу кусочки румяного мяса, запах которого показался не слишком аппетитным, но тревожил не так сильно как собственные страхи. — Говорят, Тэйодред после праздников собирается отбыть на Рубеж? Скажи, ты ведь не едешь сейчас с ним? Я не хочу оставаться одна, мне будет плохо без тебя. И Лотириэль тоже волнуется. Может, вы нас с собой возьмёте? Есть же там комнаты, а мы не прихотливы.
— Что ты, колокольчик мой, воинская застава это вовсе не женское место, — взглянув на раскрасневшуюся, взволнованную жену, Сенешаль лишь покачал головой: и приятно её волнение, и не хочется, чтобы губы так кусала. — Незачем вам обеим тревожиться: я никуда не еду, да и с Тэйодредом ещё не всё решено. Погодите немного. Вот лучше попробуйте, какое сочное мясо получается. Может подскажете, если я пряности какие забыл?
— Хорошо, — ощущая как на сердце от его слов становится легче, Ремиль взяла вилку с предложенным угощением и, едва откусив кусочек, почувствовала, как болезненно сжимается желудок и становится нечем дышать. — О, Единый… это же… оно тухлое?
— Что? — витязь едва не высказал возмущение, ведь это мясо ещё утром хрюкало, но девушка так сильно побледнела, что пришлось схватить её под локоть, чтобы сама не упала в костёр. — Лотириэль, хоть ты скажи ей…
— Запах как от порченой рыбы, — перебила его невестка, зеленея так, словно увидела немытого орка. — Тиной из реки…
— Да что с вами такое? — подхватив обеих девушек, которые кажется, намеревались лишиться чувств, Эйомер, впервые ощущая себя беспомощным как ребёнок, принялся звать слуг, оказавшихся вместе с остальными готовившими на свежем воздухе сейчас слишком далеко. Неужели отравление? Тогда почему только у них? — Что вы такое ели сегодня?
— Я ещё не завтракала, — Лотириэль едва не теряла сознание, стараясь отойти подальше от костров, благо кто-то из подбежавших воинов помог ей, усадив на траву. — Ремиль, ты как?
Хватая ртом воздух, та лишь беспомощно ахнула и, вырвавшись из рук Эйомера, со всех ног бросилась к раскидистому можжевельнику.
Лотириэль и сама поняла, что удержаться от тошноты не выйдет. Последнее время такие приступы бывали иногда, но вот чтобы так, едва не наизнанку выворачивало… Она даже не поняла, как долго это длилось, пока не почувствовала, как ласково ее приобнимают сильные руки мужа, за которым и послать, очевидно, успели.
— Пойдем в покои, — Тэйодред подхватил жену на руки, чуть прижимая к себе. — Эйомер, забирай Ремиль, целители уже ждут. Тише, девочка, сейчас вас осмотрят.
— Не смотри на меня! — успев подняться с колен и отереть дрожащей рукой рот, ощущая как от накатившей слабости кружится голова, девушка попыталась скрыться от Сенешаля за одной из яблонь. — Не смотри, это ужасно…
— Да успокойся ты, нет ничего ужасного в том, чтобы почувствовать себя плохо, — успев поймать за локоть, Эйомер притянул её к себе быстро отирая влажным полотенцем заплаканное лицо. — Тебе нужно к целителю, он отварами напоит и всё пройдёт.
— Хорошо, — шмыгнув носом и всё ещё смущаясь от того, что муж увидел её в подобном состоянии, Ремиль попыталась сделать несколько шагов, но слабость была такой сильной, что если бы не вовремя подхватившие родные руки, падение было бы неминуемым.
— Тише, успокойся, колокольчик, — видя, что бледная, как воск, любимая вот-вот снова расплачется, Эйомер крепко прижал её к груди и поспешил во дворец вслед за братом. — Всё хорошо, я с тобой.
Целители действительно ждали: Тэйодред успел распорядиться. Попросив, чтобы обеих девушек занесли в одни покои, они настойчиво выпроводили мужчин в каминный зал рядом, посоветовав не путаться под ногами.
Тэйодред вошёл в зал, и обернулся к Эйомеру:
— Что случилось, не знаешь?
— Похоже, от нервов, — тяжело взглянув на брата ответил тот. — Лотириэль впала в панику от того, что ты решил её оставить и уехать на Рубеж, Ремиль тоже испугалась что я могу уехать. Вот они и пришли ко мне просить, чтобы мы взяли их с собой.
— Я же просил отца не говорить, — Тэйодред едва не дернулся. — Да и она неужели не понимает, ведь и отец, и братья воевали. Какой из меня воин — возле жены сидеть!
— А что у неё за жизнь, если муж не успел жениться, а уже на заставу собрался? — парировал витязь, легко выдержав его гневный взгляд. — Хотя бы год-другой спокойно пожил. Не думаешь о том, какие сплетни пойдут? Конечно, ты ведь уедешь, а ей тут оставаться.
Отмахнувшись, Второй Всадник сжал губы:
— Я собирался на пять дней поехать. С проверкой, не больше. А не год там сидеть командиром, как прежде. И отцу так сказал, что туда и обратно, ума не приложу, кто и что наговорил. Да и то, не решил пока, то ли через неделю, то ли в следующем месяце. Вот тоже мне, сплетники…
— Нужно было с женой вовремя планами делиться. А то она сама переполошилась и Ремиль накрутила. Видишь, что из этого вышло? В казармах жить собрались, где это такое видано?
Ответить Тэйодред ничего не успел: в приоткрытую дверь спокойно вошёл Айрен, старший из целителей, крупный седовласый рохиррим, которого оба воина и знали, и побаивались — уж у него пискнуть против лечения не смел никто, да и они по молодости могли за попытку сбежать раньше времени не тех трав в настой получить.
— Что с ними?
— Поздравляю, — на лице взглянувшего на витязей целителя не дрогнул ни один мускул. — Праздник урожая удался на славу.
Тэйодред посмотрел на Эйомера, но и тот, похоже, ничего не понял, поэтому надо было разобраться:
— Айрен, что с нашими женами? Праздник вечером, а вы уже, гляжу, медовуху опробовали… Лотириэль и Ремиль плохо, что нам делать, из-за чего это и как долго лечить?
— Чтобы лечить — нужна болезнь, а ваши жёны вполне здоровы, — отрезал рохиррим, продолжая взирать на них самым что ни на есть спокойным взглядом. — В их состоянии дурнота — нормальное явление. Вот нервничать нельзя, так что постарайтесь впредь быть поделикатнее с любимыми.
— Говорю же, всё от нервов, — выдохнул, наконец, Эйомер. — А тут ещё это мясо. Ума не приложу, почему оно им тухлым показалось, ведь совершенно же свежее и кровь хорошо спущена.
— Не от нервов, — Тэйодред и сам побелел не меньше, когда до сознания дошли слова «в их состоянии». — Айрен, и когда ждать?
— Думаю, если мои подсчёты верны, то к середине апреля, — ответил тот, соизволив наконец улыбнуться, когда сын Эйомунда окинул его особо убийственным взглядом. — Постарайтесь не запугивать подобным образом свою жену, волнения ей вредны.
— Да ни в жизни, — буркнул витязь, начиная понимать, что целитель, похоже, затрудняется с постановкой диагноза. — Так ты не знаешь, в чём проблема? Может, тогда в Гондор за врачевателем послать? Я вмиг гонца снаряжу, Боромир мне не откажет.
— Обе? — дождавшись подтверждающего кивка Айрена, Тэйодред шагнул к брату и чуть приобнял его. — Эйомер, это не болезнь. Поздравляю, кажется мы спор на недели, если не на дни считать будем. А им уже сказали, или мы сами должны объяснить?
— Какой спор? Какие недели? — увернувшись от его рук и сжимая кулаки, Сенешаль обернулся к целителю. — Ты скажешь наконец что с моей женой, или нет? — лицо воина сначала побледнело, затем на высоких скулах проступили красные пятна румянца. — А ну и Моргот с вами! Сам разберусь!
Окинув обоих недобрым взглядом, он поспешил к дверям из залы, намереваясь отвести жену в город к более словоохотливому врачевателю.
— Всё! — Тэйодред догнал брата и крепко сжал его плечи. — И Ремиль, и Лотириэль беременны. Пойдем к ним.
— Я туда и направляюсь, — не сбавляя шага бросил тот, но затем всё же запнулся прямо на пороге и удивлённо взглянул на свои ладони. — Беременны? Так это у меня весной дочь родится? Вот этими руками её приму?