Я думал сказать ещё что-то, но она в тот момент повернулась ко мне лицом так, что наши носы почти соприкасались. Некоторое время я молча смотрел ей в глаза, а потом просто отвернулся. Хорошо, что в темноте не было видно, как раскраснелось моё лицо. У меня всегда щёки пылают, когда я нервничаю.
— Ты должен был меня поцеловать, — тихо рассмеялась Мэдисон.
— Я думал об этом.
— О Господи, Сэм, — вздохнула она.
Мне показалось, что она обиделась, но когда на экране замелькали финальные титры, Мэдисон улыбнулась мне. Я взял её ладонь в свою и проводил её до дома, хотя идти нужно было всего пять минут.
— Увидимся в школе, — подмигнула она и быстро подбежала к крыльцу. Перед тем, как исчезнуть за дверью, Мэдисон обернулась, чтобы махнуть мне рукой на прощание.
Я тоже неуклюже взмахнул рукой, а потом шёл по опустевшим улицам нашего городка. Вроде такие мелочи, которые у каждого в жизни случаются, но я тогда был потрясающе счастлив. Лето заканчивалось; тёплая августовская ночь накрывала город, тихо шелестели деревья во дворах. Подошёл к концу последний рабочий день, и в кармане лежало достаточно денег, чтобы купить себе новую видеоигру или велосипед.
Мне даже жаль писать окончание моего так и не начавшегося романа с Мэдисон. В книгах часто оставляют открытые концовки, чтобы читатели могли выдумать то, что хотели бы видеть. Я был бы рад написать, что пригласил её на свидание, что мы дарили друг другу конфеты со смешными надписями на день Святого Валентина; что она познакомила меня со своими друзьями, и мы вместе ездили на озеро. Но ничего такого не произошло.
В один из первых учебных дней я набрался храбрости и решился подойти к ней во время перемены. Мэдисон сидела в окружении своих подружек, они перешёптывались, глядя на полную девицу в цветастом сарафане, которая немного покачивалась в такт музыке в своих наушниках.
— Привет, Мэдисон, — сказал я. Все обернулись на меня. — Я хотел узнать… что ты делаешь в эту пятницу?
— Ты что, проспорил кому-то? — рассмеялась Бриджит Риверс, вскинув тонкие брови.
— Что это за шутки дурацкие? С чего ты взял, что она захочет гулять с тобой? — вторила ей другая девчонка.
Повисла неловкая тишина. Кажется, все, кто был в холле, повернулись в нашу сторону. Лицо Мэдисон на мгновение исказилось и стало как будто грустным — ну или мне просто хочется верить, что оно таким было.
— Я занята в эту пятницу.
Она произнесла это настолько отчётливо, что до меня сразу дошло: для меня она всегда занята. И в эту пятницу, и в следующую, и вообще в любой день недели. Я хотел спросить у неё: «Ну, а нахрена тогда всё это было? Зачем ты со мной заигрывала?», но сделал всё, чтобы не выглядеть полным лузером, поэтому пожал плечами и сказал:
— Ну, как-нибудь в другой раз.
Когда я шёл по коридору, я слышал, как её подружки хохочут за моей спиной. И тут я обернулся к ним и крикнул:
— Знаешь что, Мэдс? — я обращался к ней так, как обращаются друзья. — Ты пожалеешь об этом. Когда-нибудь ты посмотришь в ежегодник и вспомнишь, что ходила со мной в кино. И ещё, свидание было классным, так что спасибо, что пригласила.
Теперь все смотрели на меня уже удивлённо, но мне было всё равно. Потому что щёки Мэдисон покраснели, и это был один из тех редких случаев, когда я не ушёл молча.
========== two ==========
Все эти бессмысленные переживания, которыми я испачкал первые несколько страниц… Когда Руперт вручил мне приглашение на вечеринку, я на секунду ощутил себя нормальным парнем. Таким, который не сидит все выходные дома наедине с домашним заданием и деструктивными мыслями. Сначала думал всё вычеркнуть, но потом решил — чёрт с ним, пусть останется. Но прежде, чем рассказать о вечеринке, придётся написать кое о чём поважнее.
Стоит предупредить вас, что я действительно ужасный человек.
Лет с четырнадцати я составляю список людей, которые должны исчезнуть. Иногда вычёркиваю фамилии, иногда вписываю новые. Не хочу видеть боли или крови: просто чтобы в один прекрасный день они испарились и не портили мне жизнь. Пока, только пока, это всего лишь мирный способ выплеснуть агрессию.
Нас научили этому на курсах управления гневом — мама записала меня туда, потому что когда меня кто-нибудь задирал, я сразу кидался на этого человека с кулаками. Ну, я имею в виду, не составлять списки людей, которых ты ненавидишь, а отвлечься. Погулять с собакой, послушать классику, пойти тренироваться… Ладно, там иногда говорили и полезные вещи, но это ёбаный бред, понимаете? Если тебе в конкретный момент хочется разбить кому-то нос, то не поможет никакая прогулка или кантри-музыка. Или мне не помогает, потому что я совсем отбитый. Не знаю.
В старшей школе я редко ввязываюсь в драки. Если срываться на каждую дебильную шутку, рано или поздно окажешься в отделении полиции. Не подумайте: я с удовольствием пустил бы в ход кулаки, но как-то не тянет прозябать на общественных работах.
Может быть, оттого, что мне некуда выплеснуть гнев, в голове и появились все эти безумные идеи? Забавно, что я не могу купить в магазине литр пива или взять напрокат машину, но если всё сложится удачно, к концу этой недели у меня уже будет винтовка. Но вот когда будет, тогда и напишу об этом подробнее. Если загадываешь наперёд и строишь планы, всё до мелочей вырисовываешь, всегда выходит ерунда какая-то.
Вот я думал, что точно пойду на выпускной, а потом решил — ну нафиг. Во-первых, в смокинге я выгляжу, как идиот, хотя мама говорит, что очень мило. Во-вторых, не хочу приглашать никого от безысходности: искать чокнутую, которая согласится провести вечер со мной, просто потому что никто другой её звать не собирается. Сомнительное удовольствие — ради того, чтобы напиться в компании одноклассников, придётся тратиться на лимузин, цветы и прочую мишуру.
Я хотел, чтобы этот дневник пошагово рассказывал о плане и только, но сами видите, что из этого вышло. Вопрос про выпускной мне задал Руперт: он иногда подсаживается ко мне в столовой, и сегодня его угораздило спросить, с кем я туда пойду. Первый раз он подошёл ко мне с разговором про тест по химии, но я сразу ему сказал, чтобы он отъебался, потому что о таком болтают только адские ботаники.
Тогда он сменил тему. Мы поговорили немного о музыке, и Руперт сказал, что не особенно разбирается в жанрах, которые мне нравятся, но попросил записать для него диск, так что весь вечер я пытался подобрать что-то подходящее. Потому что, знаете, я составляю диск для чувака, который всю жизнь слушал попсу на пляжах в Санта-Монике. Если выбрать что-то слишком жёсткое, он скажет, что это долбаный визг, а не песни, и все старания уйдут в никуда. Пожалуй, придётся заменить DRI на что-то поспокойнее.
Руперт тоже немного рассказал о себе. Оказалось, что его родители сколотили неплохое состояние, совершая сделки с недвижимостью в Малибу, но слишком часто вкладывались в сомнительные проекты и влезли в долги. После этого они приняли решение переехать в родной штат его отца, на другой конец страны — подальше от знакомых, которые привыкли жить на широкую ногу. Мы говорили много о чём: о политике, о софт-порно по кабельному ТВ, о книгах. Короче, Руперт вполне ничего, когда не порет чушь и не пытается всем понравиться.
Пока я записывал это всё, за окном успело стемнеть. В моей комнате к потолку приклеены звёздочки, которые светят холодным, почти прозрачным светом, если выключить все лампы. Мне нравится лежать на ковре и смотреть на них, сразу кажется, что небо очень близко. Они стоили всего пять баксов и висят здесь уже лет десять: я ужасно боялся темноты в детстве, и мама повесила их, чтобы не оставлять включенный свет.
Раз уж речь зашла о комнате, то вся стена у меня заклеена фотографиями космоса, спутников и вырезками из газет — как я уже сказал, я искренне верил во вторжение инопланетян и собирал статьи всяких придурков, которые писали о том, как пришельцы могли бы выглядеть и как с ними общаться. Сейчас я понимаю, что если бы инопланетяне и вздумали высадиться на Землю, то им было бы совершенно нечего делать в таком захолустье, как Мидлбери. Разве что они хотят умереть со скуки, прежде чем успеют уничтожить человечество. Надо бы эту стену превратить во что-то нормальное, картины повесить, например, но мне жалко трудов девятилетнего Сэма, который всё это криво вырезал.
Иногда я, правда, думаю, что будет неловко, если какая-нибудь девчонка придёт ко мне, чтобы заняться сексом, а на неё будут смотреть десятки газетных и журнальных пришельцев.
…
Клянусь, я не собирался идти на вечеринку. До последнего думал, что останусь дома и поиграю в «Старкрафт» или попробую закончить один из рисунков, но тут мама заявила, что в субботу к ней приезжает подруга. А это значит, что миссис Ховардс будет весь вечер сидеть на нашей кухне и докапываться до меня — как я учусь, с кем встречаюсь и всё такое. Она уверяет моих родителей, что я такой хмурый, потому что не хожу в церковь и не исповедуюсь, и у меня от этого «тяжело на душе». Когда она открывает рот, меня сразу тянет заткнуть его кухонным полотенцем.
Мама легко меня отпустила, видимо, решила, что мы с этим новеньким друзья. Она уже видела Руперта: он поздоровался со мной, когда мы ездили за покупками в супермаркет. Конечно же, она сказала, что он очень милый мальчик. С этим не поспоришь, хотя я ненавижу это слово. Что оно, блин, вообще значит? Всё подряд называют милым — салфетки, платья, маленьких детей или котят.
Я даже собирался одеться лучше, чем обычно, поэтому с полчаса искал в шкафу футболку с концерта the Misfits, но она оказалась в стирке. Пришлось доставать с полки камуфляжную, в которой я летом езжу на рыбалку. На улице был приятный мартовский день. Тусклое весеннее солнце клонилось к закату, освещая розоватым светом асфальт и одноэтажные домики на нашей улице.
Семья Руперта арендовала двухэтажный дом на окраине. Сразу за их участком начинается лес, ветви елей даже задевают забор. В гараже была припаркована вишнёвая «Тойота», на которой он приезжает в школу.
Я ужасно волновался, меня буквально скрутило, а ещё предстояло выпить немало алкоголя, чего я боялся больше всего. Мне не приходилось пить в компании, да и вообще единственный раз, когда я надрался, был в девятом классе. Тогда родители уехали в город, а я в чём-то провинился, и мама посадила меня под домашний арест. Я пробовал противиться: я всё равно никуда не выхожу, кроме школы, так что практически каждый день под добровольным домашним арестом. Но мама не разрешила мне поехать, и пришлось развлекаться самостоятельно.
В подставке для вин на кухне я нашёл бутылку ликёра и вылакал несколько рюмок в одиночку, досматривая «Симпсонов». Ничего особенного тогда не случилось, разве что шутки показались мне смешнее, чем обычно. Я так и уснул на кухонном диване, оставив на столе откупоренную бутылку со сладкой, крепкой жидкостью. Мне не понравились ощущения скованности во всём теле с утра и тяжесть в голове, поэтому больше я не притрагивался к алкоголю.
Но на этот раз всё должно было быть по другому. Ладно, никому не интересно, с кем я там здоровался и всё такое прочее. Руперта я сразу нашёл: он стоял в большой компании, но радостно махнул мне рукой и вроде как собирался подойти, но Кармен зачем-то утянула его на кухню. То ли ей нужно было найти вино, то ли ещё что-то.
Когда я пришёл, многие уже были навеселе. Джастин и Бекки танцевали: ну, то есть пытались танцевать, потому что всё, что они делали, сводилось к тому, чтобы обжиматься, топать и хлопать руками невпопад. Я немного растерялся, потому что не знал даже, к кому можно было бы присоединиться. Потом осмотрел комнату, всех этих ребят из старших классов и впервые задумался: я знаю их всех столько лет, а поговорить могу от силы с парой-тройкой человек.
В итоге у лестницы я встретил Монику. Считайте, Мэдисон номер два, только брюнетка. Она сидела на первой ступеньке, подперев голову руками, и явно скучала.
— Ты чего одна? — спросил я.
Моника молча указала пальцем в сторону Кайла Хэнкса: парня из колледжа, с которым они встречались вот уже недели четыре. Он совсем окосел от пива, и на его руке висла совсем не симпатичная девчонка. Было ясно, к чему это всё идёт.
— Мы с ним пришли вместе, — усмехнулась она. — И теперь мне очень весело, как видишь.
— Принести тебе выпивки?
— Если там есть светлое… Хотя ладно, что угодно пойдёт.
В холодильнике оставалось несколько банок «Будвайзера». Вкус мне не понравился, но находиться трезвым в этой компании было просто невозможно, поэтому я быстро прикончил бутылку.
Моника тоже выпила, а потом потащила меня за собой в гостиную, где визжали колонки. Танцевать я отказался, и в конце концов мы вышли на крыльцо. Моника явно перебрала, но это оказалось не так важно. Пиво сделало своё дело, и я без проблем поддерживал разговор.
— Почему ты всегда такой сердитый, Сэм? — вздохнула вдруг она. — Ты мог бы быть нормальным парнем.
— Неужели? — хмыкнул я.
— Ты всегда был таким грустным и сердитым, даже в начальной школе. Я помню. Ты никогда не хотел играть в «Мэш» или салочки…
В общем, Моника выдала мне целый монолог, начинающийся с «если бы». В итоге мы пришли к тому, что если бы я лучше одевался, чаще выбирался куда-нибудь и перестал бы отстраняться от всех, то сошёл бы за нормального человека. Я с ней просто согласился, и тут она спросила:
— Слушай, хочешь пойти полизаться?
— Чего?
— Пошли, — она потянула меня за руку, и мы зашли в помещение, где начал собираться народ.
Признаюсь, что когда она сказала «полизаться», я подумал, что мы уединимся. Даже начал морально готовиться к этому, но как только оказался в нужной комнате, понял, что дело идёт немного не в ту сторону. Там, на мягком ворсистом ковре и диване разместилось человек пятнадцать. Моника болтала с Кармен, и только из их разговора я наконец догнал, что мы играем в «Семь минут в раю».
Если вы не знаете правила, то вот вам суть этой игры в двух словах: пишете на бумажках имена, их перемешивают, и двоих человек запирают в комнате на семь минут, а дальше вы делаете, что хотите. Учитывая то, что гости, как правило, пьяные, ни у кого нет желания вести философские беседы, но это отличный шанс поцеловаться с кем-нибудь. Если не хочется, то всегда можно поиграть в слова, например.
Моника села на ковёр рядом со мной и положила голову мне на плечо, и я подумал, что было бы неплохо, если бы нас заперли вдвоём.
Но когда Бекки объявила имена, оказалось, что Моника пойдёт в гардеробную с каким-то странным типом, я же должен был тусоваться там с Рупертом — парней в комнате оказалось больше, поэтому удача оказалась не на нашей стороне. Он сидел напротив и медленно потягивал из стакана смешанную с соком водку.
Пока я ждал своей очереди, успел прикончить ещё две банки пива. Голова начала медленно тяжелеть, а всё тело будто отекало. Я даже не следил, кто уходил в гардеробную, где предполагалось отсиживать эти самые семь минут. Когда пришла моя очередь, я неуклюже встал на ноги, цепляясь за спинку дивана и поплёлся за Рупертом вдоль коридора.
В гардеробной оказалось очень тесно. Она была заставлена ещё не разобранными после переезда коробками, и в духоте помещения отчётливо различались запахи дезодоранта и женских духов. Кто-то, кто сидел здесь до нас, положил на пол вязаную кофту. Мы сели рядом, так, что наши плечи почти соприкасались. Я тут же начал нервно теребить узелки на подстеленном свитере.
— Тебе сегодня не везёт, — усмехнулся я. — Ты оказался здесь со мной. Не думал, что когда-нибудь буду играть в эту ерунду.
— Я вообще эти игры не очень люблю.
— Я тоже.
— Правда? Мне однажды пришлось сидеть с одной девчонкой, у которой изо рта ужасно пахло чесноком. А ты почему?
— Я никогда не играл в такое. Это просто тупо, — фыркнул я.
В тишине различались чужие голоса. Кто-то просил сделать погромче музыку, кто-то спрашивал, осталась ли в холодильнике выпивка.
— Значит, ты никогда не ходишь на вечеринки? — спросил он.
— Меня не приглашают. Как видишь, я не отличаюсь дружелюбием.
— Ты мог бы поехать с нами в город, — начал он, — мы собираемся…
— Нет. Слушай, тебе делать совсем нечего? Не надо звать меня из жалости.
— То есть ты не допускаешь, что я просто так позвал тебя?