— Я видел табачный магазин на втором этаже, — сказал Грен. — Здесь потрясающая еда.
— Да, готовят здорово. Прелесть ресторанов в том, что не надо ни готовить, ни мыть посуду.
— Дома тоже не придется мыть посуду, — возразил Грен. — Духи…
— Вот об этом — давай не будем говорить здесь, — покачала головой Туу-Тикки. — И потом, я просто забыла. Интересно, а готовить они будут?
— Проверим вечером, — Грен улыбнулся, накалывая на вилку жаренный в кляре гриб. — Знаешь, что самое странное? Я десять лет не бывал в цивильном обществе, но не боялся допустить какую-нибудь ошибку. Хотя это даже не мой мир.
— Что страшного в ошибках? — удивилась Туу-Тикки. — Да и какую серьезную ошибку может допустить воспитанный человек?
— На Каллисто первое время я часто ошибался.
— Там сильная регламентация?
Грен задумался.
— Да, пожалуй. Свои правила, свои законы, свое место у каждого.
— А на Марсе?
— Там проще. Мне кажется, это общество похоже на то, в котором я вырос. Хотя наверняка есть различия, просто я их пока не вижу.
— Я все жду, пока начнут всплывать отличия Штатов от России, — сказала Туу-Тикки. — Но пока я вижу только, что люди здесь спокойнее и приветливее. Нет этой загнанности и злобы во взгляде.
— Знакомо, — кивнул Грен. — Может, это национальное?
— Может быть, — согласилась Туу-Тикки.
Ей принесли мороженое — три зеленых шарика, украшенные листиком мяты, в темной керамической мисочке. Туу-Тикки ковырнула мороженое ложечкой.
— Я себя переоценила, — сказала она. — Больше не хочу есть. Будешь?
— Фисташковое?
— Зеленый чай.
— Интересно будет попробовать.
Туу-Тикки пододвинула к нему креманку.
— Я купила беспроводные наушники и флэшку, — сказала она. — Можно будет смотреть кино на большом экране.
— Тогда зачем наушники?
— Чтобы не мешать друг другу. Хотя, наверное, я сяду за комп, когда мы вернемся. Буду обустраивать новое «гнездышко» в интернете. Я купила фотоаппарат — сфотографируешь меня дома? Хочу выложить фотографии.
— Хорошо. А ты меня сфотографируешь? Я коллекционирую снимки.
— Надо будет собраться с силами и сделать тебе фотоальбом, — улыбнулась Туу-Тикки. — Давно хотела попробовать.
Вернувшись домой, они разошлись по своим кабинетам. Грен с удовольствием разобрал покупки. Вдумчиво и неторопливо провел ревизию гардеробной. Убедился, что обуви у него ровно двенадцать пар — две пары старых ботинок, которые он носил на Каллисто, и десяток пар новых башмаков, пахнущих выделанной кожей. Кажется, на Каллисто остались только его старые тапки.
Спустившись в гостиную, он подкинул в камин пару поленьев и ушел в кабинет — расставлять по полкам книги и диски. Заполняя полки, наслаждаясь ароматом дерева, Грен размышлял о том, что надо бы упорядочить мысли. Слишком много событий для одного дня на него обрушилось. Пока они были словно обернуты в пленку его неверия в реальность происходящего. Ощущение было знакомым: так было до первого обстрела на Титане, так было первое время в тюрьме. На Каллисто, правда, такого не было. И вот — снова…
Грен сел за рояль, поднял крышку, пробежался пальцами по клавишам и начал играть. Он импровизировал, вспоминая день с самого утра, с рассветного солнца. Впечатления и эмоции переплавлялись в музыку, и время от времени он мысленно ставил «галочки»: вот эту тему надо будет развить когда-нибудь после, и эту, а это — заимствование, только он не помнит, откуда…
Небо за большим окном постепенно меняло цвет. Беззвучно вспыхнули скрытые в стенных панелях лампы. Грен все продолжал играть. Уже совсем стемнело, выкатилась на небо луна, когда он уронил руки и беззвучно закрыл рояль. Встал, потянулся, разминая затекшие плечи. Прошелся по комнате, посмотрел на саксофоны. Кто придумал, что ему могут понадобиться баритон и альт? Он не играл на альте с колледжа, а за баритон не брался вообще никогда. И сегодня не возьмется. Завтра, все завтра. Потому что завтра — будет.
Мурлыкнул забытый на столе телефон. Грен взялся за него и обнаружил, что пришло сообщение от Туу-Тикки: «Ужин через десять минут. Присоединишься?» Он улыбнулся и вышел из кабинета.
— Сообщение на телефон — это было мило, — улыбнулся Грен, садясь за стол напротив Туу-Тикки.
Она подняла голову от книги. Грен прочел название на русском: «Жить, чтоб рассказывать о жизни». Имя автора было ему знакомо.
— Маркес — это тот, который написал «Осень патриарха»?
Туу-Тикки посмотрела на него.
— Он. В юности это была одна из моих любимых книг.
— Моя тоже. Я с ее помощью совершенствовал свой испанский. Мой дед был родом из Колумбии. И бабушка тоже.
Она улыбнулась:
— Да ты полиглот. Русский, испанский, английский…
Грен отпил воды из прозрачно-синего стакана.
— Жизнь заставит — не так раскорячишься.
Туу-Тикки рассмеялась.
— Главное, — сказала она, беря в руки вилку, — не остаться враскоряку, когда жизнь изменится. Я заказала на ужин салат и креветки с черным рисом. Ты не против?
— Я не привередлив, — пожал плечами Грен, начиная есть. — В моей реальности люди освоили субСолнечную до спутников Юпитера, но проблемы еды решались либо концентратами, либо сублиматами, либо искусственным мясом. Последние три года я прожил на Каллисто — там овощи и зелень были дороже мяса, а фруктов вообще не было. Я уже и не помню, когда я в последний раз ел креветок.
Креветки были огромные. Шесть в тарелке Грена, на листах салата, три — у Туу-Тикки. Риса у нее было совсем немного.
— Следишь за фигурой? — спросил Грен, откладывая на край тарелки хвостик шестой креветки.
— Есть основания, — кивнула Туу-Тикки. — Я склонна к полноте. Астено-пикническое телосложение — не лучший вариант. Ты просто астеник, тебе легче. Я еще думаю, какую бы физическую нагрузку организовать? Можно просто ходить пешком, но будет ли этого достаточно? Велосипед на здешних холмах меня не прельщает. Надо будет поискать общественный бассейн.
— Есть же бассейн во дворе.
— Он без подогрева, в нем сейчас не поплаваешь. К тому же он слишком мал для реальных нагрузок.
Грен покачал головой.
— Ты так серьезно подходишь к вопросу физического состояния.
— Я слишком много лет им пренебрегала.
— Если выберешь пешие прогулки, можем гулять вместе. Как говорила моя бабушка, «кардиологические пять километров»…
— Мой названный брат тоже так говорил, — кивнула она.
— Что твой блог? — Грен допил воду и с интересом смотрел, как бокал вновь наполняется. — Интересно, что вообще могут местные духи?
— Приготовить еду, убрать дом, сделать прическу, сделать маникюр, — Туу-Тикки продемонстрировала ухоженные ногти, покрытые золотистым лаком. — Может, я буду готовить сама, но сегодня не было настроения.
— Понимаю. Ты умеешь готовить?
— Умела когда-то. Я в последние годы жила одна — не для кого было. Надо будет попробовать освоить средиземноморскую кухню, место подходящее.
— Я совершенно не разбираюсь в национальных кухнях. Помню только, что бабушка жаловалась на то, что в Альба-сити не достать продуктов для карибских блюд.
— Она с побережья?
— Они с дедом из Картахены. Мама тоже там родилась. Они эмигрировали на Марс, когда ей было три года.
— Католики?
— Бабушка. Дед атеист, мама тоже не особо верующая.
— А ты?
Грен неопределенно повел рукой в воздухе.
— Агностик.
— Я язычница. А блог я завела. Весь день читала, что там написали мои знакомые обо мне. Двадцать второго я ушла умирать, в начале января народ забеспокоился… Пока ищут.
— Дашь о себе знать?
— Ну уж нет. Умерла так умерла. — Туу-Тикки начала вылавливать маслины и кусочки помидоров из салата. — Я подписалась на тех, на кого хотела, буду читать. Когда у меня кошка умерла, от меня человек пять отписалось — как же, я не достала денег из ниоткуда для спасения животного. А у меня тогда вилка была: или я лечу кошку, или я плачу за жилье, лекарства и еду. — Она вздохнула. — Ладно, дела прошлые. Зато я дизайн поменяла, завела платный аккаунт, набрала аватарок, написала первый пост… Надо будет фотографии сделать. Сфотографируешь меня с утра? Чтобы при нормальном освещении?
— Хорошо, — согласился Грен. — А ты — меня. Мне кажется, или тебя что-то гнетет?
Туу-Тикки отодвинула тарелку.
— Я боюсь, — тихо начала она, — что не выдержу испытания роскошью. Миллионерский дом, большая зарплата, два месяца ничего не надо делать, даже цветы поливают духи. Понимаешь, когда уровень комфорта вот так вот вдруг вырастает, а личный порог комфорта за ним не успевает, могут случиться всякие неприятные вещи. Я привыкла жить в безденежье, когда приходится выбирать, купить себе еды — или книг, одежды — или лекарств. Нет, я мечтала когда-нибудь пойти по магазинам и покупать, на что глаз упадет, не глядя на цены, и чтобы такой шопинг не оставил меня жить на одних макаронах до следующей зарплаты. Но вот я сегодня так прошлась… И ни фига, понимаешь? Внутри все равно счетчик и страх, что не хватит. Я не умею покупать вещи просто чтобы порадовать себя. Разучилась. Нет, я купила пару шмоточек, но в остальном… Не знаю…
Грен внимательно слушал ее.
— Понимаю, — согласился он. — Я жил впроголодь последние пару лет. Были причины. Тоже, как ты говоришь, еда или книги, одежда или… что-то еще. Ты права, есть опасность пойти вразнос. Но, может, так и надо? Вразнос? Забить холодильник и кладовку продуктами и просто позволить себе что угодно?
— Да холодильник и кладовка и так продуктами забиты, — отмахнулась Туу-Тикки. — Я тебе больше скажу: здесь запасы трубочного табака на полгода, и любую еду могут принести духи. Причем я не уверена, что из этого мира. Жаль, я, кажется, разучилась получать наслаждение от еды. Не в этом дело…
— А в чем? Я не очень понимаю, чего ты боишься.
— Я и сама не знаю, — покачала головой она. — Мы с тобой как бродячие кошки, которые попали к любящим заботливым хозяевам. Вот нам и кошачий домик, и лазалки, и когтеточки, и игрушки, и мисочка с самым лучшим кормом, и минеральная вода, и шерсть вычесана, блохи выгнаны, ветеринар был… Живи и радуйся, а я подвоха жду.
— Понимаю, — снова сказал Грен. — У меня похожее ощущение. И еще такое чувство, что с нас за всю эту роскошь будет спрошено.
— В смысле? — Туу-Тикки подняла брови.
— Любые деньги надо отрабатывать, за любой комфорт платить. Если бы я смог заработать на такой дом сам, я бы впахивал как проклятый, по восемнадцать часов в сутки. Не значит ли это, что когда начнется работа, нам действительно придется столько впахивать? Я никогда не был управляющим гостиницы. Может, эти обязанности окажутся мне не по плечу.
Туу-Тикки кивнула.
— Будем опираться на то, что нас выбрали, потому что мы заведомо справимся.
— Но по каким критериям?
Она повела плечами.
— Не знаю. Дружелюбие. Гостеприимство. Ксенофилия. Понимание. У меня бывали друзья, которым некуда было деваться. Жили подолгу. Я вообще-то придумывала себе такое место, куда может прийти за отдыхом и помощью кто угодно.
Грен глубоко задумался.
— Я мечтал о таком, — признался он. — Место, куда можно прийти и передохнуть. Где не задают вопросов и ничего от тебя не хотят.
— И вот мы здесь, — улыбнулась Туу-Тикки, — и у нас есть целых два месяца отпуска. Я в отпуске не была уже восемь лет.
— Я почти десять. Мы вообще умеем отдыхать?
— В том и проблема, что нет.
Туу-Тикки встала, чтобы заварить чай.
— Я хочу черный чай с чабрецом и душицей, — сказала она. — У тебя есть предпочтения?
— Из трав я знаю только мяту и ромашку, — признался Грен. — Будет интересно попробовать. Ты обещала рассказать мне про Имболк, помнишь?
— Да, и книги дать. Вот, кстати, к вопросу о заботливых хозяевах бродячих кошек: в моей библиотеке появились оригиналы всех книг, которые у меня были в переводе. С итальянского, английского, испанского, французского, гэльского…
— И ты их понимаешь?
— Самое поразительное, что да. Слушай, дурацкий вопрос: ты какие фильмы любишь?
— Полнометражные?
Туу-Тикки кивнула.
— Понятия не имею, — сказал Грен. — После Экспансии полнометражного кино не снимали вообще. Только телесериалы. Я их практически не смотрел, только в детстве. Я же учился на стипендию. Некогда было. Школа и музыкальная школа, потом колледж… Знаешь, я в армию пошел, чтобы вернуть деду деньги, которые он мне одолжил на колледж. Я не вытянул стипендию после второго курса. Срезался на теории музыки.
— Но колледж закончил?
— Да. Второе место в выпуске. Впрочем, оркестры за мной в очереди не стояли.
— А я бросила институт. Страна рухнула, гарантированное рабочее место тоже накрылось. Меня отец избил за то, что пока я училась, мне деньги посылали, а я бросила. Хотя я все равно не хотела учиться по той специальности. Хотела быть ветеринаром, но мне запретили. Вокал высмеяли, ветеринарию запретили, биологию зарубили… — она вздохнула. — Ну да дело прошлое. Если работа не будет слишком уж утомительной, может, тут учиться буду. Хотя смысл?
Грен задумался. Когда Туу-Тикки потянулась за чашками, встал, помог достать ей с верхней полки две чайные пары из тонкого фарфора с сине-золотой сеткой.
— Я думаю, знания медицины нам пригодятся, хотя бы базовые. У меня есть представления о первой помощи, но они… специфические.
— Для боевых действий?
— Если бы, — нахмурился Грен.
— Основы я изучала, — призналась Туу-Тикки. — Уколы делать умею, правда, только внутримышечные. Внутривенные не смогу, катетер тоже не поставлю. Ты прав, надо будет подучиться. Спасибо за идею. Ты меня вообще на разные интересные мысли навел.
— А ты — меня. И… тоже спасибо. Я очень давно не говорил ни с кем вот так. Почему ты спрашивала про фильмы?
— Хотела предложить тебе посмотреть что-нибудь после ужина, — она поставила на стол заварочный чайник. Сахарница появилась из ниоткуда. — Я настроила всю эту систему, пока ты был занят. Соединила домашний кинотеатр со своим компом. Теперь можно будет посмотреть что-нибудь из моей фильмотеки. Я люблю кино.
— Я бы посмотрел что-нибудь современное. Чтобы понять, как сейчас живут.
Туу-Тикки задумалась.
— Кажется, у меня ничего такого нет. Я не люблю драмы, мелодрамы так вообще терпеть не могу. Хотя… Правда, это сериал. Но короткий. И британский. Можем начать. Если не понравится, всегда можно выключить.
Сериал Грену неожиданно понравился. Очаровал и увлек. Объемный звук наполнял гостиную, действие захватывало. Туу-Тикки сидела в соседнем кресле и вязала. Клубки вертелись в широкой керамической вазе в форме зеленого яблока, пощелкивали спицы. Иногда она шелестела страницами толстой тетради, в которой вела какие-то записи, иногда курила.
Главный герой Грену не понравился. Проблемы его спутника были чем-то похожи на собственные проблемы Грена. Брат героя и его домохозяйка очаровали.
Часы над экраном показывали половину второго, когда закончилась третья серия.
— Конец первого сезона, — сообщила Туу-Тикки, в очередной раз закуривая трубку. — Есть еще два.
— Это замечательно! — обрадовался Грен. — Ты не устала?
— Руки устали. Зато я закончила свитер, осталось только сшить. Надо будет выяснить, где тут поблизости почта, и отправить. Или через ДиЭйчЭл отправить? — задумалась она. — Дорого, зато надежно.
— Не забывай, — заметил Грен, — для нас с тобой сейчас «дорого» находится не в той категории. У меня к тебе предложение.
— Какое? — оживилась она.
— Сходишь со мной на концерт?
— Джазовый?
— Да.
— А какой и где?
— Я еще не выбрал. В этом городе есть хорошие джазовые клубы и оркестры. Хочу познакомиться с ними поближе.
— И вдруг им нужен саксофонист?
— У меня не тот уровень, — покачал головой Грен. — Последние три года я играл в клубе, но там были невысокие требования и никакой конкуренции. Я бы единственный саксофонист на весь Каллисто.
— Но хотелось бы?
— Пока не знаю, — он смотрел, как Туу-Тикки мягким клубочком сворачивается в кресле. — Я многое потерял, пока воевал. И потом… тоже был перерыв. Восстановлю навыки, тогда и посмотрю. Было бы заманчиво, конечно, но как способ заработка это неактуально, а для души — я могу и дома играть.