Катриона много раз пыталась уловить момент, когда именно лучницы появляются из своего леса, но ещё ни разу ей это не удалось. Вот ведь только что не было никого, и ни одна мокрая еловая лапа не шелохнулась, и дождевая вода с хвоинок не брызнула — а мосластая девица в обтягивающих штанах и короткой курточке уже стоит прямо перед тобой. Как у них это получается? Одно слово — дриады.
— В каких это ваших краях… — оскорблённо начала лесная дева, но рассмотрев чародейку, нахмурилась. — Откуда ты и кто твоя мать?
Спросила она вообще-то на Старшей речи, но это-то Катриона худо-бедно поняла. А вот что именно ответила дриаде Рената, отчего та гневно раздула ноздри, и что на это сказала ещё одна лучница… Старшую речь Катриона знала постольку-поскольку, чтобы только кое-как объясниться на её смеси с человеческим языком, а тут все трое зачирикали, защебетали, застрекотали по-птичьи, а к ним подтягивались одна за другой ещё дозорные.
— Рената! — взмолилась Катриона, с ужасом понимая, что тут-то и конец всем её натужным соседским отношениям с Чёрным Лесом.
Та только отмахнулась, но в сорочий базар вклинился Меллер со своей корзинкой наперевес. Он на Старшем наречии тоже болтал, как на родном, и постепенно оказалось, что дриады его слушают, и в руках у них по куску пирога, и разговор уже идёт вполне мирный, а Рената, сучка зеленоглазая, ухмыляется с таким видом, будто отмочила удачную шутку. И рассерженно глядя на неё, Катриона с опозданием оценила и разрез глаз, и их цвет, и не очень-то человеческую нижнюю челюсть, а уж не заметить заострённые, пусть и не сильно, уши, даже не спрятанные под волосами, — это надо было постараться. Имя, что ли, с толку сбивало? Или чародейка как-то глаза отводила?
— Всё в порядке, сира, — усмехнулась остроухая дрянь. — Я — плохая, Гилберт — хороший. Если бы я не разозлила этих дикарок, они бы не так быстро начали считать его лапочкой и солнышком. А тут все орут и друг друга оскорбляют, но появляется белый и пушистый крысик со сладкими пирожками в умилительно протянутых лапках и говорит: «Девочки, милые, не ссорьтесь, пожалуйста! Вы же такие умницы, такие красавицы…» Увидите, они ещё у него дрова покупать будут.
— Дрова? — поразилась Катриона.
Наёмники дружно хохотнули, и Рената пояснила:
— Это торгашеская шуточка такая и похвала заодно. Про рукодельницу скажут: «Из соломы золото прядёт», — а про ушлого торговца: «Эльфам дров продаст». Кровь не водица, Меллер есть Меллер… О, вон он уже и тент раскрывает. Сейчас девицы увидят, сколько там всякого добра — и простят ему всё на свете, включая наличие яиц.
Катриона поняла, что краснеет, и поспешно повернулась к фуре, из которой дриады в самом деле начали вытаскивать мешки (небольшие, в полпуда, в самый раз для женщин), коробки и фляги.
— Гилберт, — сладким голосом спросила Рената, когда разгрузка, по своей быстроте и ожесточённости больше похожая на ограбление, закончилась и Меллер взобрался обратно на ко’злы, — а правда, что у вас в роду были сирены?
— Как ты себе это представляешь? — удивился он. — Да, сирены иногда рожают детей от человеческих мужчин, как дриады, но они же любых самцов съедают сразу после зачатия. Вряд ли какой-то пра-прадедушка сбежал от них, прихватив настолько кровожадную возлюбленную с собой. И вообще, — он сделал вид, что обиделся, — я знаю, что я не красавец, но ты сирен этих видела? Не настолько же!
— И амулетов мозголомных у вас нет, — продолжила с задумчивым видом Рената. — Как вы это делаете, а?
— Фамильный талант, — усмехнулся он и хлопнул вожжами, пуская лошадей неторопливой рысью. — У тебя — к грозовой магии, у Матиаса — к оружию, а я правнук тех, кто зерном и мукой торговал ещё во времена Владычицы Берутиэли.
Катриона нахмурилась, пытаясь сообразить, сколько же это поколений у семьи, заставшей последнюю всеэльфийскую повелительницу. Получалось… получалось, что даже графы Зеленодолья в сравнении с Меллерами смотрятся родом, только вчера начавшим отсчитывать свои колена, а уж её девять поколений — и вовсе куцый список. Хотя бакалейщики — это, конечно, всего-навсего бакалейщики, но всё равно… досадно.
— А зачем вам Дом Морр? — спросила она, пристроив свою Сороку рядом с фурой.
— С Домом Ильфердина мы торгуем давно, — охотно ответил Меллер. Кажется, он вообще любил немножко похвастаться. — Около полувека назад был подписан первый договор о поставках продовольствия с Халнатом, ещё два-три Дома пока раздумывают и таскают друг друга за бороды на советах, решая, едят ли они по-прежнему крысятину с грибами или начнут всё-таки закупать продовольствие Наверху всерьёз, не по мешку муки на праздники. Но Дом Морр очень закрытый и обособленный даже по гномским меркам. У него нет ни одной слободы ни в одном людском городе, а раз они не идут к нам, мы попробуем прийти к ним.
— А если не получится?
— Значит, не получится, — пожимая плечами, ответил Меллер. — Но попытаться всё же стоит, как вы думаете? В Излучине Светлой, как и вообще поближе к столице, всё давно поделено. Ни лавочку не открыть, ни мельницу не построить так, чтобы не отдавить при этом кому-нибудь хвост. Надо искать новые возможности. И понятно, что удачными будут не все поиски. Для начала я попробую хотя бы с дриадами вести дела. Они же у вас постоянно требуют муку за любую услугу, правда? А вам бы самим как-нибудь до весны дотянуть.
— Но если вы будете продавать им зерно и муку, и что там ещё, — нахмурилась Катриона, — мы же им станем вообще не нужны. Понадобится их помощь — не допросимся.
Меллер, усмехнувшись, покачал головой.
— К хорошему привыкаешь быстро, сира. Гномы тоже сначала брали у нас по бросовой цене то зерно, что залежалось, было поедено жучками, ещё как-то подпортилось. В общем, такое, чтобы откармливать им крысиный молодняк, который они выращивали и забивали на своих… ну, скажем, фермах. Потом начали понемногу заправлять дроблёным зерном, уже качественным, похлёбку с этими крысами и грибами. Потом нашли поставщиков среди мясников и колбасников. В результате тот же Ильфердин плюнул на крыс и на грибы и теперь десятками пудов закупает мясо и бакалею Наверху. Гномы — непревзойдённые мастера в том, что касается создания механизмов, — он похлопал по своему сиденью, — и обработки камня. Зачем им тратить время на выращивание грибов?
— Чтобы не попасть в зависимость от людей?
— Есть такой риск, — кивнул Меллер. — Но все, у кого водятся мало-мальские деньги, деньги эти хранят у гномов. Оставим их без продовольствия — сами останемся без своих вкладов.
— Держите друг друга за горло?
Он опять пожал плечами:
— Почему бы и нет? Пока что положение выгодно всем, а потом… кто знает? Когда-то эльфы были уверены, что мы тупые дикари, почти животные. И что осталось от их великого царства? Вечный Лес? Гномы, в отличие от них, вовремя сообразили, что с нами выгоднее торговать, чем пытаться истребить. И я, как потомственный торговец, подтверждаю: торговать вообще выгоднее.
— Есть вещи, которые не купишь, — буркнула Катриона.
— Конечно, — легко согласился он. — Но за них и не воюют. Что королям Краснолесья, что приморским князьям вовсе не слава нужна, не одобрение родителей и не любовь красавицы, когда они снова и снова лезут к соседям.
========== Глава 5 ==========
Утренники нагрянули рановато, зато принесли с собой стеклянно-ясную, прозрачную до синевы осеннюю стынь. Поля и грядки опустели окончательно; в домах заколачивались и затыкались все щели, из которых зимой потянет холодом; мужики и даже кое-кто из девиц готовили луки, охотничьи ножи и лёгкие топорики, то ли плотницкие, то ли боевые, потому что в здешних местах любой крестьянин зимой превращался в охотника и дровосека; Катриона же нагрузила кузнеца солидным заказом, а прочим велела хорошенько перебрать частокол. Отбракованные брёвна она приказала напилить и наколоть из них дров для егерей — у тех осенью точно не хватило бы времени на хозяйственные хлопоты. Народ поворчал немного, но остаться зимой без охраны настоящих бойцов никому не хотелось, так что ворчали-ворчали, а дров наготовили на всю зиму вперёд, и не только из брёвен ограды.
Меллер задержался в Вязах, ожидая ответа от гномов: дриады обещали передать им половину подарков и после сообщить решение Дома Морр. Катрионе показалось, что ни на какой ответ бакалейщик вообще не рассчитывает, но раз уж договорился, то терпеливо ждёт выполнения обещанного. Он то бродил по окрестным облетевшим перелескам в компании своих охранников, то просиживал целый вечер в пустой пока что трапезной егерей — тех сир Кристиан забрал в очередной патруль. Рената подвешивала над своим нанимателем клубок ведьминого огня, и он без конца что-то писал, подсчитывал, подолгу разглядывал карту (Катриона, раз её увидев, влюбилась в неё без памяти и всё прикидывала, как бы этак намекнуть Меллеру, что вместо трёх голов сыра она охотно бы в следующий раз получила копию этой карты).
А ещё он купил у Катрионы то зерно, что должно было пойти как десятина барону, чтобы сеньора Вязов выплатила её деньгами. Закупленное им зерно было сложено в амбаре отдельно, штабеля мешков Меллер лично перетянул накрест какой-то серой грубой лентой и опечатал узлы, так что никакой ловкач не вытянул бы уже сосчитанный мешок. «При чём тут доверие или недоверие? — ответил он на обиженное бурчание Лидии. — Есть единый порядок ведения дел, его я и придерживаюсь, госпожа моя». Обычные при уплате податей подарки сюзерену вроде бочонков варенья или окорока-другого он согласился отвезти в замок в своей фуре, — всё равно же обратно поедет порожняком, — чтобы не отвлекать от работы на два, а то и все три дня людей, занятых починкой частокола. Но пока не было никакого ответа от дриад, он вынужденно оставался в Вязах.
Ответ почему-то привёз сир Кристиан — огрызок пергамента, небрежно скрученный в трубку и даже не запечатанный, просто перевязанный обрывком кожаного шнурка. Точно кто-то нацарапал записку между делом и отдал первому встречному, который мог бы по пути забросить её в нужное место. Катриона оскорбилась бы, получив такое послание, но Меллер только усмехнулся, пробежав глазами несколько размашистых строчек, и засобирался обратно в Озёрный.
— Они отказываются? — не утерпела Катриона. В конце концов, это же и её касалось.
— Когда будет к тому время и случай, они обсудят этот вопрос в числе прочих после основных, поставленных перед Советом Дома. — Расстроенным он уж точно не выглядел.
— Разве это не способ сказать «нет»?
Меллер покачал головой.
— Ещё лет пятнадцать назад, как мне говорили, — сказал он, — орки грабили ваших крестьян, а часть добычи меняли у гномов на оружие. Потом были построены укрепления на Гремучей, грабить всерьёз оркам теперь удаётся только Рыжую Гриву, а это вдвое меньше трофеев, чем раньше, и делиться орки уже не хотят. Нечем стало делиться.
— Рыжая Грива тоже поднатужилась и поставила новые форты в самых опасных местах, — хмыкнул слушавший их сир Кристиан. — Ниже водопада Гремучая вообще не так удобна для форсирования, как было у наших Нижних Бродов. За Оскалом буквально два-три места, где к воде вообще можно подойти без риска свернуть себе шею — вот их барон Лютер и укрепил. Так что вы ошибаетесь, господин Меллер: орки теперь остались, главным образом, с тем, что можно добыть в горах, а это не та добыча, которой можно с кем-то делиться. Так что, думаю, старейшины Дома Морр поломаются немного, да и согласятся с вами торговать. Боюсь только, — прибавил он нахмурившись, — что за вашими обозами, как крысы, потянутся любители урвать что-нибудь на дармовщинку. А нам тут и без них хватает забот.
— Наши обозы, сир Кристиан, — возразил торговец, — никогда без надёжной охраны дальше предместья не тронутся, потому что любителей дармовщинки всегда и везде, как тараканов… Ладно, — он снова скрутил пергамент в трубку и сунул его в карман, — до обозов ещё очень далеко. Пойду собираться. Сир Кристиан, вы возвращаетесь в замок?
— Да, мне сказали, что для меня там важные новости.
— Родители сиры Луизы дали согласие на помолвку?
— Всё-то вы знаете, — с досадливым восхищением заметил сир Кристиан. — Думаю, да — с чего бы им отказывать баронам Волчьей Пущи? Даже второму сыну, отказавшемуся от службы в графской гвардии?
Катриона тихонько вздохнула: ну, вот и всё, конец её мечтам об опытном и умелом маршале, а заодно родном брате сира Роланда. У сиры Луизы из Старых Крестовиков родословная, конечно, вдвое короче, чем у неё, но баронам ли Волчьей Пущи гнаться за чужой родословной? Они себе могут позволить хоть признанного бастарда, хоть вообще вдову из третьего сословия.
— Сира Луиза славная девушка, — совсем не трудно оказалось это признать, даже принуждать себя не пришлось. — Милая, добрая и хозяйственная. Хорошенькая, — тут Катриона, не сдержавшись, всё же вздохнула.
— Глупа, как пробка, и болтлива при этом, как сорока, — буркнул сир Кристиан.
— Могу попросить у дядиной кухарки рецепт сливочных тянучек, — с самым серьёзным видом предложил Меллер. — Почти все женщины любят сладкое, а с тянучкой во рту не поболтаешь. Впрочем, — невинно улыбнулся он, — есть и более приятные способы заткнуть болтушке рот.
Сир Кристиан залился краской до самого ворота и прошипел, нервно косясь на Катриону:
— Вы о моей будущей жене говорите!
— А что вам мешает целовать свою будущую жену почаще?
— Целовать?
— Да, сир Кристиан. А вы о чём подумали?
Девятеро знают, о чём тот подумал, но у него даже уши стали пунцовыми, не только щёки. Катриона поостереглась лезть с расспросами, хотя ей было очень любопытно, что же такое первым пришло ему в голову.
И кстати, это не помешало сиру Кристиану вечером предложить Меллеру ночевать в гостевой спальне, а не у егерей. Катриона, обходя перед сном башню, чтобы убедиться: огни везде погашены, двери заперты, защёлки на ставнях задвинуты, — невольно придержала шаг перед егерской трапезной, где опять висел шар ведьминого огня, а на освободившемся длинном столе опять были разложены карты, бумаги, чернильный набор, чудовищный абак в двадцать с лишним разрядов…
— Почему “нет”? — с досадой спросил сир Кристиан. Он сидел боком к столу, спиной к Катрионе и смотрел, скорее всего, как Меллер гоняет шарики абака с такой быстротой, будто просто забавляется, а не производит какие-то расчёты — довольно сложные, наверное.
— А разве я должен вам что-то объяснять? — удивился бакалейщик. — Вы спросили, не хочу ли я разделить с вами постель, и я ответил, что не хочу. Этого недостаточно? Одного моего нежелания?
— Я вас настолько разочаровал в прошлый раз?
— Если я просто скажу “да”, вас это удовлетворит?
Катриона, не дослушав, осторожно сделала несколько шагов назад, отведя руку с фонарём за спину, чтобы не выдать себя случайными бликами. Она довольно смутно представляла себе, как могли бы заняться любовью двое мужчин, и ещё смутнее — чем один мог бы разочаровать другого. Грубостью, даже ненамеренной? Сир Кристиан без всякого на то желания мог причинить боль городскому неженке, просто обняв крепче, чем следовало бы. Катриона сама помнила, как отец, особенно выпив лишнего, обнимал её настолько крепко, что того гляди, мог сломать ребро. Гилберт Меллер мужчина, конечно, но синяки могли остаться и у него, а он вряд ли привык к синякам — никто же его не учил обращаться с оружием.
Утром сир Кристиан был хмур и подчёркнуто не замечал Меллера, а тому словно бы опять не было никакого дела до настроения баронского сына. Его фуру загрузили ещё вчера, и отправляться было решено сразу после завтрака, чтобы успеть в замок засветло. Дорогу очень кстати прихватило заморозком, так что колёса не будут вязнуть в грязи, да и лошади неплохо отдохнули за эти дни.
Меллер, кстати, с вечера же расплатился за стол и постель для себя и спутников, а также за корм и уход для лошадей. Выложил на стол перед Катрионой листок, где такими аккуратными, ровными, чёткими, словно в молитвеннике, буквами и цифрами было расписано, чего и сколько с них со всех причитается, что Катриона даже не сразу поняла, к чему всё это. Пока Меллер не высыпал перед нею целую горсть серебряных монет и не попросил пересчитать и подписать его бумажку, она так и смотрела на что-то вроде трактирного счёта, глупо хлопая глазами.