— И что?
— Было бы лучше, если бы ты научился принимать помощь от меня. Наверняка же тебя надо будет и мыть… и всё остальное…
— И? — Рей снова покраснел. — Тебе не противно?
— Нет, мне не противно.
— Сев, я не хотел…
— Я тоже не хотел, чтобы ты в этом нуждался… но, наверное, именно в этом смысл «в богатстве и бедности, в здравии и болезни».
— Угу… ещё там было про горе и радость. Забудь, Сев. Мы-то с тобой жили во грехе.
— И думаешь, нам эта формула не подходит?
— Разумеется.
— Идиот ты, Рей. Какой же ты идиот!
— Уж какой есть.
— В том-то и дело, что есть. И больше всего я боюсь, что меня не пустят к тебе в больницу после операции, — о страхе, что ему могут не сообщить о смерти, Северус промолчал, потому что его вдруг озарило: — Рей! Я же могу взять тебя под опеку.
— Зачем?
— Чтобы опекать! И тогда никто не станет интересоваться, кто я тебе, и где твои ближайшие родственники. В общем, сказать, что предлагаю тебе руку, я не могу, но предложить плечо… почему нет?
Северус никогда прежде не заводил этот разговор, считая его лишённым смысла, но сейчас это была единственная возможность не только поддержать Рея, но и закрепить свои права на эту поддержку. Только вот Рей почему-то не спешил радоваться отличному выходу. Он тоскливо взглянул на Северуса и едва слышно прошептал:
— Только если всё будет совсем плохо. Я не хочу… так.
В ответ можно было только пообещать, что всё будет так, как захочет Рей, и что он всегда сможет передумать. В конце концов, Северус не собирался лишать его права выбора.
***
Ночевать Северус ушёл домой, откуда утром отправился сначала в штаб эскадрильи, где получил расчёт и документы, а потом в госпиталь — дожидаться Беллатрикс. Он не сомневался, что она появиться ещё до полудня. Доктор Майер, кажется, считал точно так же, поэтому, когда Северус вошёл в палату Рея, там уже была бригада санитаров. Эти лихие ребята умудрились просунуть под спину раненого гладко струганные доски, и теперь привязывали к ним тело Рея. Бинты делали его похожим на мумию из Египетского зала Британского музея. В музее Северус оказался благодаря Гарри, когда два года назад выдалась возможность показать ребёнку Лондон.
Тогда Северус бродил по тихим залам вслед за восторженно молчащим Гарри и с удивлением понимал, что разделяет его чувства. Особенно поразил Розеттский камень, испещрённый письменами на трёх разных языках. Северус подумал, что было бы очень интересно узнать, что там написано, и удивился, прочитав о расшифровке древнеегипетской иероглифики. А ещё он пообещал Рею показать «Палетку с грифами» и рассказать про указ царя Птолемея и амаранскую переписку на глиняных табличках. Надо ли говорить, что времени на это так и не нашлось?
— Ну, как наши дела? — бодрая Беллатрикс появилась внезапно и сразу же начала командовать: — Нужны носилки с короткими ручками, чтобы разместить в салоне вертолёта. Кресла оттуда сейчас снимают, поэтому сопровождающим придётся сидеть на полу. Где Майер? — она оглянулась. — Привет, Снейп, надеюсь у тебя не много вещей?
— Добрый день, — Северус старался соблюдать приличия. — Вещей не много. Майера позову.
— Поторопись, времени мало.
Рей поймал взгляд Северуса и ободряюще улыбнулся:
— Всё будет хорошо.
— Конечно, будет!
Предполётный азарт так и не стал для Северуса пустым звуком, к тому же Майера и в самом деле стоило поторопить — заставлять «Драгонфлай» ждать было накладно. Поэтому, кивнув Рею, Северус поспешил на поиски доктора. Тот с интересом разглядывал вертолёт, севший на дороге прямо у госпиталя.
— Мистер Снейп, вы уверены, что это не опасно?
— Уверен.
Майер потёр шею, словно ему мешал воротник:
— Только не надо думать, что я боюсь… вернее, что я боюсь за себя. Раненому нужен покой. Если там будет трясти…
— Самую малость, — успокоил его Северус. — Вы же сами хотели приобрести такой опыт.
— Я не верил в его реальность, — сварливо пробурчал Майер. — И не думал, что вертолёты такие маленькие. Мы же не поместимся там все.
— Поместимся.
В чём-то опасливый доктор был прав. Места в вертолёте и в самом деле было немного, а сидеть на полу оказалось очень неудобно. Северус бы не обратил на это внимания, если бы не Рей, который почему-то решил взять на себя вину за некомфортные условия. Пришлось его успокоить:
— Зато когда бы нам ещё удалось полететь на «Драгонфлае», — прокричал Северус, перекрикивая рёв двигателя и шум винтов.
— Я бы обошёлся без этого удовольствия, — отозвался Рей.
— И я тоже.
Майер безучастно смотрел на стенку перед собой и, кажется, молился. Полёт ему явно пришёлся не по душе, и Северусу оставалось лишь надеяться, что Рею не понадобится помощь врача — толку от того было сейчас немного. Поэтому, когда Рей заговорил, стало по-настоящему страшно:
— Я больше не захочу летать, — Северусу с трудом удавалось разбирать слова. — Никакого удовольствия…
— Захочешь! Обязательно захочешь.
И всё же, когда пилот знаками показал, что собирается садиться, Северус испытал огромное облегчение — впервые им овладело разочарование от полёта, не оправдавшего ожиданий. Или общее настроение так на него повлияло. Зато после приземления стало понятно, что Риддл не зря озаботился пригласить доктора — Майер не только толково организовал транспортировку Рея в госпиталь, но и долго беседовал с тем самым хирургом, который должен был сотворить чудо. Ну, по скромному мнению Северуса.
В лондонском госпитале Рея тоже разместили в отдельной палате, только здесь врач выдал это за свою заслугу, потому что несколько раз упомянул об уважении к мистеру Риддлу. Отдохнуть после перелёта Рею не дали, сразу же отправив на исследование рентгеновскими лучами. Северус вызвался помочь, и, к его удивлению, ему дали белый халат и позволили сопровождать. Перекладывая неподвижного Рея с каталки, он понял логику работников госпиталя — это, действительно, было непростое дело. Особенно когда Северус понял, что почти любое его действие причиняет Рею боль.
Северус устроил Рея на кровати, убрав, наконец, эти дурацкие доски, и уже думал, что самое страшное позади, но тут услышал тихое:
— Я не чувствую ног. Совсем.
— А раньше… ну, в госпитале Уика, чувствовал?
— Тогда мне казалось, что болит всё… а сейчас… — Рей тяжело сглотнул. — Болит спина, руки, шея, голова… даже волосы на голове болят… а ноги нет… не болят, словно их вообще нет. А они есть — я видел в отражении.
Северус не знал, плохо это или хорошо, но тревога Рея передалась и ему.
— Мне кажется, что ничего страшного нет, — попытался успокоить он. — У тебя же там нет никаких переломов. Вот и не болит.
— Думаешь?
В голосе Рея было столько надежды, что Северус побоялся, что у него случайно дрогнет голос, и кивнул. Но этого хватило.
— Хорошо бы, — Рей устало прикрыл глаза.
Северус не мог избавиться от какой-то дурацкой неловкости, словно бы обманул ребёнка, поэтому обрадовался появлению оплаченной Риддлом сиделки и отправился на поиски чудо-врача. Доктор Фергюссон сразу узнал Северуса, хоть и показалось, что он не обратил на него внимания при встрече. Он запер дверь и, показав на разложенные на столе негативы, устало сжал пальцами виски.
— Проклятая мигрень, — пожаловался он. — Как я и предполагал, мой коллега, действуя практически наощупь, не заметил несколько осколков… вот… вот и вот.
Северус чувствовал себя идиотом, разглядывая какие-то серые разводы на снимке. Он был слишком далёк от медицины, чтобы понимать происходящее, поэтому больше ориентировался на тон голоса доктора.
— Это же не страшно, правда?
— Ну, как вам сказать… их надо убирать как можно быстрее. И вот этот участок мне не даёт покоя, — он снова показал на одному ему видимые «участки».
— Что там?
— Боюсь, что здесь смещением задет спинной мозг.
— И чем это грозит?
— Посмотрим. Завтра у вашего друга возьмут необходимые анализы и начнут готовить к операции.
— Вы ведь ему поможете?
— Посмотрим.
Таким же беспомощным Северус чувствовал себя, оказавшись в плену, но и тогда у него была возможность что-то делать, пусть даже готовить побег, в успешность которого не верил ни дня. А сейчас он не мог ничего! Даже в медицине он совершенно не разбирался, и это здорово злило. Северус ненавидел неизвестность.
— Доктор Фергюссон, скажите, а что можно почитать про травмы позвоночника?
Очевидно, врач правильно оценил его способности, потому что хмыкнул:
— Начните с анатомического атласа, мистер Снейп.
***
Когда Рей уснул после дозы снотворного, Северус понял, что в больнице ему больше делать нечего. Дом Люциуса он нашёл сразу и долго ходил вокруг, не в силах просто постучать и войти. Северус не сомневался, что его хорошо встретят и устроят со всеми удобствами. Возможно, ему даже будут рады… впрочем, кого он обманывает?! Ему точно будут рады. И Драко, и Нарцисса, и Люциус. Особенно Люциус, который и не подозревал, какие мысли и желания будил у лучшего друга. К счастью.
Северус никогда не считал себя святым — в конце концов, он воевал, и ему приходилось убивать. Но в то же время он старался жить правильно, или хотя бы не нарушая общепризнанных правил поведения цивилизованного человека. Не то чтобы это всегда получалось, но Северус старался. С Люциусом всегда было непросто — с самой первой встречи, когда он появился в казарме с таким видом, будто заселялся в номер дорогого отеля и был недоволен пылью на рамке картины. Это позднее Северус узнал его поближе и научился различать оттенки настроения по едва заметной усмешке или неожиданно потеплевшему взгляду, а тогда он видел лишь надменность и прохладную снисходительность и поспешил поставить на место зарвавшегося ублюдка. Кто ж знал…
Наверное, если бы не война, то Люциус так и остался бы для Северуса тем самым снобом. И кто знает, было бы это хуже, чем то, что произошло потом. С другой стороны, а что, собственно, произошло? Ничего такого, о чём следовало бы говорить, вернее даже, то, о чём говорить категорически не стоило. Наверняка их дружбе пришёл бы конец, узнай Люциус о мыслях Северуса, поэтому хорошо, что он ни о чём не знал. Но чем больше проходило времени, тем мучительней становилось желание всё бросить и рвануть в Лондон, чтобы убедиться в наличии пропасти между мечтами и реальностью. И ведь однажды Северус всё-таки сорвался, и хорошо, что он тогда додумался взять с собой Гарри — для Люциуса было естественно пересечь страну, чтобы показать ребёнку музей.
Северус сел на скамейку, кутаясь в куртку, скорее, по привычке — холода он совсем не чувствовал. Ему нужно было время, чтобы взять себя в руки и запрятать подальше неуместные и ненужные воспоминания, которые лезли наружу, и подумать о Рее, который точно не заслужил такого отношения. О Рее, который нуждался в Северусе, и которому было бы больно от таких мыслей.
— Здравствуй, Северус.
Люциус всегда умел подкрадываться незаметно, даже когда этого не желал. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он ничуть не изменился: всё такой же элегантный, красивый и недостижимый.
— И тебе доброго вечера, Люци. Ты как здесь оказался?
— Иду домой. Глазам не поверил, увидев тебя здесь.
— Да вот, покурить присел, — неловко соврал Северус, доставая пачку сигарет. — Будешь?
— Буду.
Люциус уселся на скамейку рядом с ним и закурил, изящно прикрыв огонёк зажигалки от ветра. Сердце сладко заныло, и Северусу стоило огромных усилий не только сохранить отстранённую безучастность, но и отвернуться в сторону, выпуская дым.
— Ты как?
— Это я у тебя хотел спросить. Ты из госпиталя?
— Да.
— И как Рей?
— Готовят к операции. Сейчас спит.
— Понятно. А я из лётной школы.
— Ты видел Гарри?
— Разумеется.
— И как он?
Люциус принялся рассказывать о Гарри, и неловкость, возникшая в начале разговора, исчезла бесследно. Северус поймал себя на шутке в адрес Блэка и понял, что давно уже не смеялся, хотя, конечно, сейчас в его смехе звучали истеричные нотки. Кажется, Люциус всё понял правильно.
— Пойдём, Сев. Тебе надо немного отдохнуть.
Северус безропотно поднялся и пошёл вслед за Люциусом, лишь у самого дома вспомнив об элементарной вежливости:
— Люци, а как Нарцисса поживает?
— Поживает? — Люциус иронично приподнял бровь. — Пожалуй, отлично. Борется за права женщин.
— Это как? — опешил Северус.
— Ратует за равную оплату равного труда. Достойное занятие.
— Ты её поддерживаешь? — поинтересовался Северус, лишь бы что-то спросить.
— Во всём, — кивнул Люциус.
— Беллатрикс ещё говорила про Лили.
— Да. Чудесная девочка, она часто живёт у нас. Том и Бель ведут очень активную жизнь и почти постоянно в разъездах. Они бы, наверное, таскали за собой дочь всюду, но Нарси настояла, что девочка нуждается в хорошем образовании и в какой-то стабильности.
— Нарцисса здорово во всём этом разбирается.
— Да.
Люциус открыл дверь своего дома и отступил в сторону, пропуская Северуса:
— Проходи.
— Кстати, а ты рассказал Гарри о… — Северус запнулся.
— Да. И пообещал завтра проводить его в госпиталь.
— А Гарри не злится на меня?
— С чего вдруг?
— Что я ему не написал.
— Он очень чуткий мальчик и прекрасно понимает твоё состояние.
И это была чистейшая правда. Гарри и в самом деле отличался умением войти в положение другого, и Люциус лишний раз это подтвердил, продолжив:
— Он, кстати, ещё просил меня посодействовать приёму в школу своего двоюродного брата. Что скажешь?
— Неплохой мальчишка, он гостил у нас каждые каникулы и помогал механикам на авиастанции.
— Понятно, — Люциус задумчиво прикусил губу. — Он ведь сын героя войны?
— Не совсем героя. Его отец воевал во Франции, но получил только нашивку за ранение. Его тяжело контузило, — Северус поморщился, вспоминая, — он умер в госпитале в сорок шестом, и Петунья одна поднимала сына.
— Понятно, — повторил Люциус. — Что ж, устрою его по квоте. А ты почему про него не говорил?
— Я же понимаю, что тебе непросто… Гарри вот устроил, сына Артура… ты же не можешь всех так… облагодетельствовать.
— Всех нет, — вздохнул Люциус, — только своих.
Северус мог спросить, когда это Дадли стал для Люциуса «своим», но вовремя сообразил, для кого на самом деле старается друг, и прикусил язык, чтобы не заострять на этом внимание. Тем более что вошедшая в комнату Нарцисса могла всё неправильно понять.
— Северус, рада тебя видеть. Жаль только, что по такому печальному поводу.
— И тебе доброго вечера. Мне тоже жаль, что не получается встречаться просто так.
— Зато ты успел прямо к ужину. А ещё я тебя хотела познакомить с Лили.
Нарцисса была прекрасной хозяйкой, благодаря её стараниям вечер получился почти семейным, и Северус ни разу не ощутил своей неуместности в этом доме. Наверное, всё дело было в воспоминаниях, которых оказалось слишком много для одного, а разделённые, они здорово объединяли. Всех причастных. Не исключая даже юную Лили. А может, на Северуса так подействовал коньяк из запасов Люциуса, который согревал душу и развязывал язык. Так или иначе, разомлевший Северус заговорил о любви к хозяевам дома и, наверное, немного увлёкся. А потом позволил Люциусу не только отвести себя в комнату для гостей, но и поцеловать в лоб. О том, что это могло означать, решено было подумать завтра.
========== Люциус. Февраль 1954 г. ==========
В любом возрасте при желании можно отыскать свою прелесть. Люциус был уверен, что с годами приходит не только опыт, но и вырабатывается очень полезный навык — принимать оптимальные решения лишь после сбора и проверки информации, хорошенько всё обдумав, взвесив и просчитав варианты. Спасибо стоило сказать и опыту молодости, когда из-за неверного выбора пришлось пожертвовать многим и едва не потерять всё. Люциус прекрасно помнил и бойню на Кейбл-стрит, и бегство в армию, и войну. Ему было что вспомнить, и было чем дорожить, чтобы считать себя не только человеком разумным и осмотрительным, но и лишённым глупых слабостей.