– Вы волнуетесь из-за этой работы? – Дэнни стоял рядом с ней.
– Нет.
– Не волнуйтесь. Фил сможет дать вам кое-какие практические советы.
Он сунул трубку между губ и, казалось, хотел сказать что-то ещё, но отвернулся.
Она вполуха слушала разговор Фила с Ричардом. Они обсуждали бронирование билетов на корабль.
– Кстати, – сказал Дэнни, – театр «Чёрный кот» – всего в паре кварталов от улицы Мортон, где я живу. Фил тоже сейчас обретается у меня. Приходите как-нибудь, пообедаем вместе, хорошо?
– Большое спасибо. Буду рада. – Этого, вероятно, не случится, подумала она, но мило было с его стороны пригласить её.
– Как думаешь, Терри? – спросил Ричард. – Март – это не слишком рано, чтобы отправиться в Европу? Лучше выехать поскорее, не дожидаясь, когда там повсюду будут толпы народу.
– Март – думаю, нормально, – ответила она.
– Нас же ничего не останавливает, да? Мне всё равно, даже если я не закончу зимний семестр в училище.
– Нет, нас ничего не останавливает.
Это легко было сказать. Легко во всё это верить. Так же легко, как и не верить. Но если бы только всё это было правдой, если бы работа оказалась чем-то реальным, спектакль – успешным, и она могла бы отбыть во Францию, имея за плечами по крайней мере одно достижение… Терез вдруг потянулась к руке Ричарда, скользнула ладонью вниз, к пальцам. Ричард был так удивлён, что застыл на середине предложения.
На следующий день после обеда она позвонила по уоткинскому номеру[4], который дал ей Фил. Ответившая на звонок девушка держалась весьма деловито. Мистера Кортеса на месте не оказалось, но они были о ней наслышаны от Фила Мак-Элроя. Работа закреплена за ней, и начинать нужно двадцать восьмого декабря с оплатой пятьдесят долларов в неделю. Она может прийти и раньше, показать мистеру Кортесу что-нибудь из своих работ, если хочет, но необходимости в этом нет, раз мистер Мак-Элрой столь настоятельно её рекомендовал.
Терез позвонила Филу поблагодарить, но никто не ответил. Она написала ему записку на адрес театра «Чёрный кот».
Роберта Уоллс, самая молодая из администраторов отдела игрушек, взяла паузу среди утреннего аврала, только чтобы успеть прошептать Терез:
– «Если мы сегодня не продадим этот чемодан за двадцать четыре девяносто пять, в понедельник его уценят, и отдел потеряет два доллара!» – Роберта кивком указала на картонный коричневый чемодан на прилавке, свалила свою поклажу – гору серых коробок – на руки мисс Мартуччи и поспешила дальше.
Терез видела, как вдоль длинного прохода между стеллажами продавщицы расступаются, освобождая путь Роберте. Роберта летала от прилавка к прилавку и из угла в угол по этажу с девяти утра и до шести вечера. Терез слышала, что Роберта старается заработать себе очередное повышение. Она носила очки «кошачий глаз» в красной оправе и, в отличие от других девушек, всегда засучивала рукава своего зелёного рабочего халата выше локтя. Терез видела, как она порхнула через проход, остановила миссис Хендриксон и стала ей что-то возбуждённо говорить и жестикулировать. Миссис Хендриксон согласно кивнула, Роберта фамильярно коснулась её плеча, и Терез почувствовала слабый укол ревности. Ревности – при том, что она не испытывала к миссис Хендриксон ни малейшей симпатии. Наоборот, та была ей даже неприятна.
– У вас есть тряпичная кукла, которая плачет?
Терез о такой кукле ничего не знала, но женщина была совершенно уверена, что во «Франкенберге» она есть, потому что видела рекламу. Терез вытащила ещё одну коробку, из последнего возможного места, но куклы там не было.
– Чего ищеде? – спросила мисс Сантини. Мисс Сантини была простужена и говорила в нос.
– Тряпичную куклу, которая плачет, – ответила Терез. Мисс Сантини в последнее время была с ней особенно любезна. Терез вспомнила украденное мясо. Но сейчас мисс Сантини лишь приподняла брови, выпятила ярко-красную нижнюю губу и, пожав плечами, пошла дальше.
– Тряпичная? С хвостиками? – мисс Мартуччи, худая, с всклокоченными волосами и длинным, как у волка, носом итальянка посмотрела на Терез. – Смотрите, чтоб Роберта вас не услышала, – проговорила мисс Мартуччи, оглянувшись вокруг. – Смотрите, чтоб никто вас не услышал, но эти куклы – в подвальном этаже.
– А-а-а… – Верхний отдел игрушек находился в состоянии войны с нижним, подвальным отделом игрушек. Тактика состояла в том, чтобы заставить посетителей покупать на седьмом этаже, где всё было дороже. Терез сказала женщине, что куклы в подвале.
– Постарайтесь сегодня это продать, – сказала ей мисс Дейвис, бочком пробираясь мимо и пошлёпав пальцами с красными ногтями по потрёпанному чемодану из искусственной крокодильей кожи.
Терез кивнула.
– У вас есть куклы на несгибающихся ногах? Такие, что стоят?
Терез увидела средних лет женщину на костылях, из-за которых её плечи были высоко вздёрнуты. Лицо её было не похоже на все другие лица по ту сторону прилавка. Оно было доброе и с некой внимательной осознанностью во взгляде – она явно видела то, на что смотрела.
– Эта немного великовата, – сказала женщина, когда Терез показала ей куклу. – Простите. У вас есть поменьше?
– Думаю, да.
Терез пошла вглубь прохода. Она знала, что женщина следует за ней на костылях, огибая напирающую у прилавка толпу, чтобы избавить её от необходимости возвращаться с куклой в руках. Неожиданно Терез захотелось приложить безграничные усилия, только чтобы найти именно такую куклу, какую искала эта женщина. Но следующая кукла тоже оказалась не совсем такой, как надо. У неё были ненастоящие волосы. Терез поискала в другом месте и нашла точно такую же с настоящими. Кукла даже плакала, если её наклонить. Это было именно то, чего хотела женщина. Терез аккуратно уложила куклу в свежую, тонкую обёрточную бумагу в новенькой коробке.
– Просто идеально, – повторяла женщина. – Я пошлю её подруге в Австралию. Она медсестра. Мы вместе закончили медсестринскую школу, и я сшила маленькую униформу, такую, как мы носили, чтобы одеть в неё куклу. Огромное вам спасибо! И желаю вам счастливого Рождества!
– И вам счастливого Рождества! – с улыбкой ответила Терез. Это было первое поздравление с Рождеством от покупательницы.
– Мисс Беливет, вы уже сходили облегчиться? – спросила миссис Хендриксон резко, словно выговаривая ей.
Терез ещё не сходила. С полки под упаковочным столом она достала сумочку и роман, который сейчас читала. Роман был джойсовский «Портрет художника в юности» – Ричарду непременно хотелось, чтобы она его прочла. Как может человек, читавший Гертруду Стайн, не прочесть ничего из Джойса, удивлялся Ричард. Ему это было непонятно. Она чувствовала себя слегка ущербной, когда Ричард заговаривал с ней о книгах. Она перерыла все книжные стеллажи в школе, но библиотека, собранная орденом святой Маргариты, была далеко не всеобъемлющей – сейчас-то Терез это понимала, – при том что там попадались такие неожиданные авторы, как Гертруда Стайн.
Коридор, ведущий в туалеты для сотрудников, был запружен большими перевозочными тележками с высоко громоздящимися на них коробками. Терез остановилась их пропустить.
– Дюймовочка! – крикнул ей парень с тележки.
Терез сдержанно улыбнулась, потому что это было дурацкое ребячество. Даже в подвале, в гардеробе ей кричали «Дюймовочка!» и по утрам, и по вечерам.
– Дюймовочка, меня ждёшь? – снова рявкнул грубый голос, перекрывая тарарам и перестук складских тележек.
Она пробралась между ними и увернулась от несущейся на неё тележки с конторским служащим на борту.
– Здесь не курят! – проорал мужской голос. Это был самый что ни на есть начальственный рык, и успевшие закурить впереди Терез девушки выпустили дым в воздух и громко хором протянули, прежде чем укрыться в женском туалете: «Он что, думает, он мистер Франкенберг?»
– Э-ге-гей! Дюймовочка!
– Я лишь поджидаю удобного момента, дюймовочка! – услышала она колоритный южный выговор.
Одну тележку занесло вбок перед Терез, и Терез ударилась ногой о металлический угол. Она пошла дальше, не глядя на ногу, хотя боль там начала расцветать, как медленный взрыв. Теперь она попала в другой хаос – женских голосов, женских фигур и запаха дезинфицирующих средств. Кровь стекала в туфлю, на чулке была рваная дыра. Терез попыталась натянуть кожу обратно на место, ей стало нехорошо, она прислонилась к стене и схватилась рукой за водопроводную трубу. Она постояла так несколько секунд, прислушиваясь к разнобою девичьих голосов перед зеркалом. Потом намочила кусок туалетной бумаги и стала промокать ею рану, пока красное не исчезло с чулка, но тут же оно снова набежало и продолжало набегать и набегать.
– Всё в порядке, спасибо, – сказала она девушке, которая на секунду к ней склонилась, и девушка ушла.
В конце концов ей не оставалось ничего другого, как купить гигиеническую прокладку в автомате. Она вытащила немного ваты из прокладки и марлей примотала её к ноге. А после этого пора было возвращаться к прилавку.
Их взгляды встретились в тот миг, когда Терез подняла глаза от коробки, которую открывала, а женщина как раз обернулась и посмотрела прямо на неё. Она была высокая, светловолосая и белокожая, с грациозной вытянутой фигурой в просторной шубе, распахнутую полу которой она придерживала рукой на талии. Глаза у неё были серые, бесцветные, и в то же время они притягивали, как свет или огонь, и, захваченная ими, Терез не могла отвести взгляда. Она слышала, как покупательница перед ней повторяет какой-то вопрос, но стояла онемевшая. Женщина тоже смотрела на Терез, с сосредоточенно-отсутствующим выражением, как будто мысли её были отчасти заняты тем, что она собиралась здесь купить, и хотя между ними были ещё продавщицы, Терез точно знала, что женщина подойдёт к ней. И тут женщина медленно двинулась к прилавку. Сердце споткнулось, пытаясь наверстать пропущенный удар. Терез почувствовала, как у неё вспыхнуло лицо. Женщина подходила всё ближе.
– Можно взглянуть на какой-нибудь из этих чемоданчиков? – спросила она и прислонилась к прилавку, заглядывая вниз через стекло.
Дефектный чемоданчик лежал всего в ярде от них. Терез развернулась и вытащила самую нижнюю из поставленных друг на друга коробок, ту, которую никто никогда прежде не открывал. Когда она выпрямилась, женщина смотрела на неё спокойными серыми глазами, в которые Терез не решалась ни взглянуть совсем прямо, ни отвести от них взгляда.
– Вот этот мне нравится, но я полагаю, его купить нельзя, да? – она кивнула в сторону коричневого чемоданчика в витрине позади Терез.
У неё были светлые брови, закругляющиеся по изгибу лба. Губы такие же мудрые, как и глаза, подумала Терез, а голос – как её шуба, глубокий и мягкий, и податливый, и, странным образом, полный тайн.
– Можно, – ответила Терез.
Она прошла в подсобку за ключом. Ключ висел прямо за дверью на гвозде, и прикасаться к нему не разрешалось никому, кроме миссис Хендриксон.
Мисс Дейвис увидела её и разинула в изумлении рот, но Терез сказала:
– Он мне нужен, – и вышла.
Она отперла витрину, вытащила чемодан и водрузила его на прилавок.
– Вы отдаёте мне чемодан с витрины? – женщина понимающе улыбнулась. Положив обе руки на прилавок и изучая содержимое чемоданчика, она сказала как бы походя:
– Их ведь хватит удар, а?
– Это неважно, – ответила Терез.
– Хорошо. Я бы хотела его купить. Наложенным платежом. А что одежда? Она прилагается?
В кармане на крышке чемодана была завёрнутая в целлофан одежда с ценниками.
– Нет, она идёт отдельно, – сказала Терез. – Если вы хотите одежду для куклы, то в отделе кукольной одежды по другую сторону прохода она лучше.
– Ага! Оно успеет прийти в Нью-Джерси до Рождества?
– Да, прибудет в понедельник. – А если нет, подумала Терез, она доставит его сама.
– Миссис Х. Ф. Эрд, – прозвучал негромкий внятный голос, и Терез начала выводить печатные буквы на зелёной квитанции наложенного платежа.
Имя, адрес, название города появлялись из-под кончика карандаша, как тайна, которую Терез никогда не забудет, как нечто само собой отпечатывающееся в её памяти навсегда.
– Вы ведь не наделаете ошибок, правда? – спросил голос.
Только сейчас до Терез донёсся запах её духов, и вместо ответа она сумела лишь помотать головой. Она опустила глаза на квитанцию, где старательно выводила необходимые цифры, и пожелала со всей силой, с какой только могла чего-либо желать, чтобы женщина просто продолжила говорить и сказала: «Вы в самом деле так рады нашему знакомству? Тогда почему бы нам снова не увидеться? Почему бы нам даже сегодня вместе не пообедать?» У неё был такой непринуждённый голос, она запросто могла бы это сказать. Но после «правда?» ничего не последовало, ничего, что как-то смягчило бы стыд оттого, что в тебе распознали новенькую, продавщицу, нанятую на время рождественской гонки, неопытную и от которой следует ожидать ошибок. Терез пододвинула к ней на подпись книжку квитанций.
Затем женщина взяла с прилавка свои перчатки, повернулась и стала медленно удаляться, а Терез смотрела, как расстояние между ними всё расширяется и расширяется. Из-под меха шубы виднелись бледные тонкие щиколотки. На женщине были простые чёрные замшевые туфли на высоком каблуке.
– Это заказ с наложенным платежом?
Терез взглянула в некрасивое, бессмысленное лицо миссис Хендриксон.
– Да, миссис Хендриксон.
– Разве вы не знаете, что должны отдать покупательнице верхнюю часть квитанции? Как, по-вашему, она сможет получить покупку, когда та придёт? Где покупательница? Вы можете её догнать?
– Да.
Она была всего в десятке футов от Терез, по другую сторону прохода, у прилавка кукольной одежды. Терез секунду помедлила с зелёной квитанцией в руке, затем усилием воли заставила себя обогнуть прилавок и двинуться дальше, потому что ей вдруг стало ужасно неловко своего вида, старой синей юбки, хлопчатобумажной блузки (человек, распределявший зелёные рабочие халаты, её пропустил) и унизительных туфель на плоском ходу. И ещё этой жуткой повязки, на которой, наверное, снова проступила кровь.
– Я должна вам это отдать, – сказала она, положив несчастный клочок бумаги на край прилавка, рядом с рукой женщины, и развернулась.
Снова оказавшись на своём рабочем месте, Терез обратилась лицом к коробкам с товаром и стала задумчиво их двигать взад-вперёд, как будто что-то ища. Она ждала, когда женщина закончит у прилавка напротив и уйдёт. Её сознание отсчитывало мгновения, уходящие, как безвозвратное время, безвозвратное счастье, потому что в те самые последние секунды она ещё могла обернуться и увидеть лицо, которого не увидит больше никогда. Также до её сознания доносились – сейчас смутно и вызывая другого рода ужас – прежние, нестихающие голоса покупателей у прилавка, просящие о помощи, взывающие к ней; и негромкое, гудящее «р-р-р-р-р» маленького поезда; всё это собиралось грозой, и подступало, и готово было разлучить её с женщиной.
Но когда она наконец обернулась, она снова взглянула прямо в серые глаза. Женщина шла к ней, и как будто время повернулось вспять, она снова прислонилась к прилавку, жестом указала на куклу и попросила её показать.
Терез достала куклу и с грохотом уронила её на стеклянный прилавок. Женщина бросила на Терез короткий взгляд.
– Эту, похоже, не сломаешь, – сказала она.
Терез улыбнулась.
– Да, возьму её тоже, – проговорила женщина тихим медленным голосом, и облако тишины окутало их посреди окружающего гомона и суматохи. Она снова продиктовала своё имя и адрес, и Терез записала их, медленно считывая с её губ, как будто и так уже не помнила наизусть.
– Оно в самом деле придёт до Рождества?
– Самое позднее – в понедельник. Это два дня до Рождества.
– Хорошо. Я не хочу вас нервировать.
Терез затянула узел на тесёмке, которой обвила коробку с куклой, а он взял и таинственным образом развязался.
– Нет, – сказала она.