Больше всего его раздражало то, что он не мог выбросить все это из головы, хотя бы ненадолго. Сэму казалось, что проблем у него становится все больше и больше. Так происходит всегда, когда изначально не предвидится абсолютно никаких затруднений. Когда думаешь, что дело практически выиграно, борьба вдруг разгорается с новой силой, причем, как правило, удар тебе наносят оттуда, откуда меньше всего его ожидаешь. Сейчас вот, например, чем больше он думал о том, что его мать и сестра отправились в туристическую поездку во Францию, тем менее правдоподобным ему это казалось. После смерти отца мать выглядела такой несчастной, подавленной и беспомощной, что Сэм подумал, что она в скором времени отправится вслед за своим усопшим супругом. Он тогда никак не мог предвидеть, что его старушка мать проявит такую прыть. Он не поленился подыскать ей тихий городок, в котором жили главным образом такие же, как и она, пенсионеры, чтобы она провела среди них, постепенно угасая, последние годы своей жизни. Чего Сэм не учел — так это того, что жизнь в подобных городках иногда бьет ключом и что для пенсионеров там могут найтись занятия на любой вкус. Его мать, похоже, записалась на все курсы и во все кружки и общества, о которых только смогла узнать. И стала жить на полную катушку! Наверное, разумнее было бы отправить ее в дом престарелых: там она уж точно быстро бы пала духом и начала терять силы и интерес к жизни. И как ему только пришло в голову предоставить ей независимость? Вместо ответа напрашивался еще один вопрос: а разве раньше он мог себе представить, что старушка очень быстро придет в себя и снова почувствует вкус к жизни?
Все, над чем Сэм так напряженно трудился, теперь рушилось прямо на глазах. Выдача разрешений на проведение работ по перестройке дома все время откладывалась, а еще к этой реконструкции предъявлялись все новые и новые требования. Получалось, что намного проще построить дом «с нуля», чем реконструировать уже существующее здание. Сэм и его коллеги до сих пор не смогли привлечь денежные средства, позволяющие приобрести землю и все остальное, да и оформление необходимых для этого документов все время затягивалось. Сэм должным образом дал ход завещанию своего отца и вроде бы вполне однозначно все в нем истолковал, однако затем вдруг во многих пунктах стали всплывать нюансы, которые привели к затягиванию его исполнения — в результате чего откладывалась и покупка земли, и работы по перестройке дома, и создание нового клуба. Да и вообще все усложнялось. А тут вдобавок ко всему Сэм проиграл несложное на первый взгляд дело о разводе, которое, если бы удалось добиться заключения мирового соглашения, принесло бы ему, исходя из договоренностей, заключенных с клиентом в самом начале, немалые деньги.
Черт бы всех побрал! Что ему сейчас нужно — так это изощренный восточный массаж. К черту Алисон и детей! Он скажет, что ему опять пришлось задержаться на работе. Но ведь Алисон знает, что сегодня у него судебное заседание и именно на этом заседании должны огласить решение суда. Ну и что, что она об этом знает? Наплевать! Он ведь все еще обеспечивает ей возможность жить на широкую ногу, а потому никаких проявлений недовольства с ее стороны не потерпит. Дом, в котором они живут, шикарный автомобиль, за рулем которого он ездит каждый день, престижная школа, в которой учатся их дети, участие в различных развлекательных мероприятиях, отпуск, который можно взять в любое время года, многочисленные дорогостоящие покупки — все это имелось у них благодаря его работе, а значит, он заслуживает того, чтобы потратить немного времени на самого себя, не давая каких-либо объяснений. За вольготную жизнь, которую вела Алисон, нужно платить, и он собирался взыскать с нее эту плату.
— За оказанные услуги… И за неоказанные тоже.
12
Как Одри ни хотелось убедить себя в обратном, она вынуждена была признать, что этот замок — одно из самых красивых и впечатляющих сооружений в долине реки Луары. Это был как раз тот замок, который она выбрала, сидя в своем кабинете в Лондоне, для проведения выставки работ художников-прерафаэлитов. Поскольку Одри пыталась оттянуть момент приезда в этот замок, они с матерью сначала посетили замок Амбуаз и впечатляющий Туринский собор, а также побродили по старинному городу, поедая на ходу мороженое. Однако сегодня не оставалось ничего другого, кроме как отправиться в Шенонсо — замок в стиле Ренессанс, с галереей, построенной на мосту через реку Шер. В этом замке когда-то жили Диана де Пуатье, Екатерина Медичи и Луиза Лотарингская (на ее комнату, стены и мебель которой были затянуты черными драпировками в знак траура по умершему супругу Луизы, Генриху III, Виолетта и Одри не преминули взглянуть).
Луиза Лотарингская превратила свою жизнь в траур из-за утраченной любви… Действительно ли она это сделала? Действительно ли Луиза Лотарингская была так сильно влюблена в своего супруга, что после его смерти решила всю оставшуюся жизнь пребывать в трауре? Если учесть, что освещение в те времена было не ахти каким, то легко себе представить, какой мрачной казалась эта комната в пасмурные зимние дни. Луиза Лотарингская пыталась запечатлеть свою боль на стенах: монограммы, слезы, капли крови, черепа и терновые венцы, напоминающие о страданиях Христа, — все это было нарисовано белой краской на черных деревянных панелях и на драпировках. И сама она, наверное, выглядела очень печально в своем белом одеянии — символизирующем траур у особ королевской крови — в этой комнате с черным потолком и черными стенами. Был ли ее поступок проявлением истинной боли или же это лишь женское тщеславие и кокетство? Как много могли бы рассказать стены и камни, если бы они умели говорить!.. Сколько тайн мы скрываем в уединенной комнате, когда нас никто не видит и когда нам не остается ничего другого, кроме как быть собой! Сколько мифов развеялось бы, если бы мы могли подглядеть через какое-нибудь отверстие за частной жизнью других людей!
Было бы наивно думать, что Луиза Лотарингская только то и делала, что мучилась и страдала. Любой человек время от времени оказывается в полном одиночестве в какой-нибудь комнате и становится тем, кем он является на самом деле, без масок, без дорогих или дешевых костюмов, без изощренных или простеньких украшений, без титулов, без званий, в изоляции от других людей, которые судят и навешивают ярлыки… В жизни случаются такие моменты, когда человек становится самим собой. Самим собой — и больше никем и ничем.
Время от времени в голову Одри вдруг ни с того ни с сего приходили подобные мысли. Кто она теперь? Она уволилась с работы, у нее пошла прахом личная жизнь, и ничего из того, что она планировала, в обозримом будущем теперь даже не просматривалось. Что стало с прежней Одри? Где она сейчас находится и что собой представляет? Сможет ли она пережить то, что с ней случилось?
Одри попыталась отогнать грустные мысли.
— Давай уйдем отсюда. Этот альков действует на меня угнетающе, — сказала она матери и направилась к выходу.
Виолетта с любопытством посмотрела на дочь и пошла вслед за ней.
— Пойдем в Большую галерею, — сказала Одри матери, когда они уже вышли в коридор. — После такого мрачного, давящего на психику помещения мне нужно немного свежего воздуха.
— Ты права, — сказала Виолетта. — Комната Луизы Лотарингской такая же мрачная, как испытанная ею боль… Впрочем, и так называемый «зеленый кабинет» Екатерины Медичи не вызывает у меня особой зависти, хотя и следует признать, что из него открывается восхитительный вид на реку. Она, в общем-то, выбрала себе неплохое место для работы.
Они вошли в Большую галерею. Солнечные лучи, попадающие сюда через открытые громадные окна, освещали бывший танцевальный зал, пол в котором был выложен плитами в виде скошенных шахматных клеток. Одри вдруг охватило бешенство из-за того, что она не смогла посмотреть подготовленную ею выставку и что результаты ее напряженной работы были присвоены другим человеком.
— В прошлом году я организовывала в этой галерее выставку работ художников-прерафаэлитов…
Виолетта молчала, позволяя дочери выговориться. Одри — шутливым тоном, который, однако, не скрывал охватившего ее негодования, — продолжала:
— Мне дали четыре дня, чтобы выбрать подходящее для выставки место, но этих четырех дней мне не хватило. Когда я вернулась в Лондон, то уселась в своем кабинете, взяла в руки путеводитель и путевые заметки и еще раз перебрала в памяти те места, которые посетила, и те, которые мне посетить не удалось. Вот тогда-то я и прониклась любовью к этой романтической долине. А еще мне захотелось побывать тут вместе с Джоном…
Одри замолчала, пытаясь понять, какое действие произвели на нее саму эти слова, которых она еще никогда не произносила вслух. Она тут же осознала, что не так уж и трудно примириться с тем, что она и Джон уже никогда не будут вместе. У нее возникло ощущение, как будто с ее плеч начал сваливаться груз, от которого она изнемогала и задыхалась.
— Теперь же мне кажется, что на Джона подобные места не произвели бы абсолютно никакого впечатления. Тем не менее я считаю эту долину удивительной. Да, я считаю ее удивительной, хотя свое путешествие сюда я представляла совсем другим.
Произнося эти слова, Одри смотрела по сторонам, как будто ей хотелось охватить взглядом все, что находилось вокруг нее, и слиться с этой прекрасной местностью. Она так много раз видела ее в своем воображении, она так много раз мысленно посещала эти места (представляя себе, как она при этом радостно улыбается, как держит Джона за руку, сияя от счастья), что приезд сюда казался ей возвращением в хорошо знакомые и обожаемые ею места.
Мечты, мечты. Они с Джоном почти никогда не держались за руки… Чем она, Одри, занималась? Налаживала желанные для нее отношения с Джоном в своем воображении? Слеп тот, кто не хочет видеть, и она, Одри, была слепа.
— Мама, я… — Она запнулась. — Я еще не поблагодарила тебя… Я уже давно так не наслаждалась.
Виолетта взяла дочь за руку, а другой рукой обхватила за талию, заключая в объятия.
— Спасибо тебе, — сказала она, улыбаясь. — Летом в Бартон-он-де-Уотере, конечно, хорошо, но здесь — еще лучше. — Мать и дочь, медленно идя по галерее, посмотрели Друг Другу в глаза и улыбнулись. — Значит, у тебя украли твою выставку, да?
— Украли — не то слово. Я, можно сказать, сделала черную работу, и за это мне обещали дать карамельку. Однако в самый последний момент карамельку дали не мне, а другому. А я ведь уже собиралась покупать билет на самолет, который доставил бы меня сюда. Вот и все, что произошло» — ответила Одри шутливым тоном.
— Ну, если это все, что произошло, то произошло не так уж и много, — усмехнулась Виолетта. — А вот местечко ты выбрала и в самом деле замечательное. Могу представить себе дам, которых рисовали на своих картинах прерафаэлиты, — с длинными волнистыми волосами, в легких, из тонкой материи или же, наоборот, тяжелых, парчовых одеждах, с бледными лицами и тоскливым выражением глаз. А для картины «Офелия» пришелся бы весьма кстати звук журчащей под галереей речной воды[6]. — Виолетта вдруг и в самом деле поверила в то, что место для выставки ее дочь выбрала весьма и весьма удачное. — Да, я убеждена, что это отличное место для выставки. Самое что ни на есть подходящее. Ничего лучшего и не сыщешь.
Одри, улыбнувшись, с благодарностью посмотрела на мать, восхвалявшую ее выбор.
— То же самое подумала и я… после целой недели поисков, — сказала она, чувствуя, что не может сдержать улыбку. — Знаешь, мама, мне кажется, что тебе будет приятно взглянуть на близлежащие сады.
— Да, я в этом уверена. — Виолетта подошла к одному из открытых громадных окон. — Но пока что я хочу полюбоваться видом на реку и почувствовать себя Дианой де Пуатье, которая решила отдохнуть.
13
— Извините, миссис Сеймур, — вежливо сказал продавец, — но ваша карточка не срабатывает. Наверное, что-то случилось с магнитной лентой…
Алисон с трудом верила своим ушам, а продавец продолжал объяснения:
— Иногда такое происходит из-за того, что рядом с карточкой лежал мобильный телефон…
Алисон не знала, что сказать в ответ. Заметив ее растерянность, продавец решил помочь ей выпутаться из неловкой ситуации:
— Но как бы там ни было, мы можем придержать эти вещи для вас до завтра — если, конечно, вы не передумали их покупать.
Алисон казались невыносимыми натянутая улыбка и сочувственный тон продавца. Должно быть, произошло какое-то недоразумение. А что же еще? Наверное, продавец прав и проблема заключается всего лишь в магнитной ленте. А Алисон еще как назло оставила чековую книжку дома. Эти дурацкие пластиковые карточки могут дать сбой в самый неподходящий момент, заставляя своего хозяина натерпеться при этом немало стыда. Кто бы мог подумать, что ей доведется выслушивать подобные слова от продавца!.. А еще ей придется топать в банк, требовать объяснений относительно того, что же произошло с ее карточкой. Если там ей ничего не объяснят, то она просто позвонит в магазин и попросит аннулировать сделанные покупки. Разве у них раньше не бывало подобных случаев? Алисон вся задрожала от негодования, а затем — решительным шагом, с высоко поднятым подбородком вышла из магазина и направилась в ближайшее отделение банка.
Полчаса спустя уже совсем другая Алисон — с поникшей головой и мрачным выражением лица — вышла через вращающуюся дверь банка на освещенную жарким июльским солнцем лондонскую улицу. Женщина лихорадочно обдумывала полученную только что информацию и свои последующие действия. Как ей поступить? Устроить Сэму сцену? Безусловно, необходимо высказать ему то, что она по данному поводу думает. Вот ведь негодяй! И как он только посмел?! Она сгорала от стыда, стоя перед продавцом, причем на глазах у… на глазах у тех, кто находился в магазине (и не важно, кто это был). Наверняка кто-то из них заметил, в какой ситуации она оказалась и как ей пришлось вернуть продавцу костюм от Армани, уже завернутый в хрустящую шелковистую бумагу и аккуратно уложенный в картонную коробку.
Нужно тщательно обдумать, каким будет ее следующий шаг. Нужно действовать очень и очень осторожно. Алисон решила позвонить мужу на работу.
На другом конце линии раздался гнусавый голос:
— Адвокатское бюро «Салливан, Кроуфорд и Лонингем». Чем могу вам помочь?
— Я хотела бы поговорить с мистером Сеймуром.
Вступать в более подробные разговоры с секретаршей Алисон не собиралась.
— Мистер Сеймур на совещании. А кто его спрашивает?
Последовало несколько секунд напряженного молчания, прежде чем Алисон наконец ответила:
— Я миссис Сеймур. Его супруга.
— Одну минутку.
Алисон пришлось ждать довольно долго, прежде чем она услышала на другом конце линии голос своего мужа.
— Кто это? — нетерпеливым тоном спросил Сэм.
«Культурные люди так не отвечают», — невольно подумала Алисон.
— Сэм, дорогой…
— Черт побери, Алисон! Что тебе нужно? Мне необходимо быть на совещании! — сердито выпалил он.
Разговор начинался как-то нехорошо. Алисон, однако, решила держать себя в руках. Слишком многое сейчас было поставлено на кон.
— Я в Лондоне, и мне пришла в голову мысль: тебе, наверное, приятно будет пообедать со мной. Если, конечно, у тебя есть такая возможность.
На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, а затем с другого конца линии снова донесся голос Сэма:
— Я позвоню тебе на мобильный. Сейчас я пока не могу тебе ничего сказать.
Ну, хоть что-то. По крайней мере, он не ответил ей категорическим отказом.
Однако Сэм так и не позвонил. Уже ближе к вечеру Алисон села на станции Чаринг-Кросс на поезд и поехала домой. Придется ей поговорить с мужем как-нибудь потом.
Где-то уже за полночь Алисон услышала, как тихонько затарахтел моторчик, открывающий автоматические въездные ворота, и как затем зашуршал под автомобильными шинами гравий: Сэм приехал домой. Алисон, лежа в кровати на многочисленных подушках и подушечках и держа в руках книгу, стала внимательно прислушиваться к шагам мужа, уже вошедшего в дом. Вот он поднимается по ступенькам нетвердой походкой. Опять, видимо, пьяный. А чего еще от него можно ожидать?.. Открыв дверь спальни, Сэм пробормотал заплетающимся языком: