Просыпаясь в объятиях Джейми, его Джейми — Брок не мог не признавать это — он ненадолго утыкался носом в лохматую со сна макушку, вдыхал его запах, странный, прохладно-морозный и в то же время тёплый, родной, сам обнимал его, мимолётно касаясь ладонями спины и тут же поднимался, выбираясь из объятий, укрывал Джейми лёгким одеялом и уходил умываться, дрочить по-быстрому, готовить завтрак. Они молча ели и Джейми усаживался на лавку спиной к Броку, чтобы тот снова заплёл ему косу.
Они гуляли по лесу, собирали травы, ходили в деревню, продавая отвары Джейми. Брок иногда даже просиживал рядом с ним, когда тот варил из найденных трав что-то новое, молча курил трубку, не сводя взгляда с умелых рук зельевара, думал о чём-то совершенно далёком от действительности.
— О, Рамлоу! — крикнул высокий широкоплечий детина, махнул рукой, с интересом разглядывая Джеймса. — Чего не заходишь давно, Марианка вся исстрадалась.
— Без надобности мне, — хмыкнул Брок, задвигая Джейми себе за спину. — Иди, Ронни, пока куда дальше не послали.
— Сегодня, кстати, дань для дракона собираем, так что…
— На хуй иди со своими драконами или к драконам на хуй! — рявкнул Брок, оскалился. — Понял? Или доходчивее объяснить, где я вас всех видел?
— Пойдем, Брок, — обманчиво мягко сказал Джеймс, сжав его локоть.
Он сейчас не собирался выяснять ничего, он просто чувствовал, что Брока надо увести, а расспросить обо всем он сможет дома и позже. Сейчас нужно было защитить Брока, хотя прямой опасности ему не угрожало, но Джеймс ощущал потребность защитить его, давя в себе желание сделать этим людям больно.
Брок пошёл следом, как привязанный, зыркнув напоследок в сторону слишком понятливо улыбающегося Ронни. И пусть сегодня им так и не удалось продать ни одного зелья, Брока это не сильно печалило. В заплечном мешке лежали выкопанные Джейми коренья и две заячьи тушки.
До дома шли молча, Джеймсу было о чем подумать, потому что слова Брока ранили, и это было странно. Он ведь не дракон и не помнил, чтобы… да ничего он не помнил. Для него сейчас была жизнь. Вот это вот все, что сейчас с ним происходило, было жизнью. А все, что было до этого… оно было, и нечего было постоянно оглядываться назад, тем более, что оглядывался он в пустоту.
— Ты мне расскажешь? — спросил Джеймс, когда они устроились в доме за столом перекусить.
Поставив перед Джейми остатки вчерашнего пирога и мёд, Брок потёр плечо и тут же отдёрнул руку, словно заново обжигаясь магическим пламенем, которое было не сбить и не потушить ничем.
— Я мелким тогда был, — начал Брок, бесцветным голосом, глядя куда-то перед собой, но не видя ни подрагивающих ладоней, ни бревенчатых стен дома. — На нашу деревню напал дракон. Не знаю, чем мы ему не угодили, но он выжигал дом за домом, жителя за жителем, пока не осталось никого на чёрной от пожара земле. Меня матушка с сестрой спасли, собой укрыли, телами своими. Два дня дракон сидел на пригорке и ждал… ждал, пока мы все не подохнем.
Спину облизало жаром, шрамы вспыхнули огнём, раздирая плоть, оплавляя мышцы. В нос снова ударил удушливый смрад горящей плоти, уши заложило от стонов, криков, рёва драконьего пламени.
Джеймс слушал, и что-то пробивалось сквозь пустоту, что-то важное, но так и не смогло пробиться. Он взял руку Брока в свои ладони — теплую живую и прохладную металлическую — и чуть-чуть сжал, поглаживая большими пальцами.
Хотелось прижать Брока к себе, погладить прохладными пальцами по спине, прогнать то, что сейчас терзало его, но Джеймс не решился. Брок был сильным, очень сильным, и жалости к себе не терпел, а чем, кроме жалости, будут выглядеть объятия? А обнять хотелось просто так. Просто потому, что нравился, потому, что хотелось быть близко-близко, как по утрам, когда просыпался, чувствуя тепло чужого тела.
— Мне жаль, — тихо сказал Джеймс.
— Брось, Джейми, — оскалился в ответ Брок. — Давно оно было.
Мимолётно погладив большим пальцем его живую ладонь, Брок поднялся, подхватил со стола заячьи тушки.
— Сегодня у нас будет зайчатина с пастернаком. Ну или в погребе ещё осталась картошка.
Брок никому никогда не рассказывал про шрамы, о семье, что с ними стало и вообще откуда он родом. Да и сам не любил вспоминать себя в том возрасте, когда с восхищением разглядывал парящего в небесах кроваво-красного ящера, кружащего над их деревней, словно высматривающего кого-то. Как он махал ему руками, надеясь, что сказки, которые рассказывала по вечерам матушка, правдивы, и дракон прилетел за ним, именно за ним. Пока не разверзся огненный ад.
А Джейми рассказал — и стало легче на душе, чернота отступила, спряталась куда-то настолько глубоко, что Брок не мог бы сказать, что точно так же ненавидит драконов, как всего несколько дней назад.
Потрепав Джейми по голове, Брок вышел во двор.
— Я тебя тут подожду, — вслед ему сказал Джеймс, решив, что Брок хочет остаться в одиночестве, и не пошел за ним, хотя очень хотелось.
Прикосновения Брока были такими приятным, их хотелось еще и еще, но он не так часто касался Джеймса, как, казалось тому, мог бы. Джеймс вообще не понимал, чего они ждут, чего Брок ждет, потому что сам он был готов ко всему. Готов к их близости, которой жаждал, как путник воды в пустыне. Но Джеймс мог и подождать, потому что чувствовал, что уже давно ждал, и несколько дней не сыграют роли.
Ободрав и выпотрошив тушки, Брок промыл их в ведре с водой и умылся сам, поглядывая на открытую дверь домика. За неполную неделю он настолько сросся с Джейми, что готов был просить никуда не уходить или, если тот всё же соберется, позволить пойти с собой. Броку было впервые, наверное, так хорошо и правильно, а потому не хотелось анализировать и искать причины почему так.
— А я уже думала, случилось что с тобой, Броки.
Реакция сработала быстрее мысли. Брок обернулся одним быстрым движением, подхватывая длинный нож, который только что отмыл от крови. Марианка стояла около калитки, уперев руки в пухлые бока и поджав губы, словно бы требовала каких-то объяснений.
— Женщина, никогда так не подкрадывайся, — выдохнул Брок, опуская выставленную вперед руку.
— А то что? — она нахмурилась сильнее, вышла вперёд, повела бёдрами.
Когда-то Броку это всё нравилось, заводило с полоборота, распаляло так, что он тискал её, нисколько не смущаясь тяжёлого взгляда трактирщика, под весёлое улюлюканье завсегдатаев. Но сейчас он смотрел на пышные формы местной красавицы совершенно спокойно.
— Прирежу словно козу, — оскалился Брок, провёл пальцем по горлу.
— Как же так? — надула губки Марианка, подошла ближе, коснулась ладонью плеча Брока. — Я так соскучилась, а ты не идёшь.
Женщина. Джеймс услышал ее сразу, ее медовый голос, тягучие интонации, и внутри все вскипело, полыхнуло палом от простого понимания — не отдаст.
А ведь Брок сдержал обещание, больше не ходил к этой женщине, и Джеймс поднялся, плавно перетек в вертикальное положение и выскользнул на двор. Увидел, как женщина стоит и трогает ЕГО человека, его Брока.
Он подошёл стремительно, скинул пухлую ручку с плеча и отпихнул Брока себе за спину.
— Он мой, — тоном таким, что можно было заморозить пламя, тихо сказал он. — Уходи!
— Джейми, — только и успел недоуменно выдохнуть Брок, как заголосила Марианка:
— Чего это он твой? Он мой и всегда был моим! — она прищурилась, сложила руки на объёмной груди, окинув взглядом противника, и словно подавилась словами, увидев в косе яркий синий атлас ленты. — Ах вот к кому ты теперь прибился! Ничего, — протянула Марианка. — Натешится, напробуется нового — и всё равно ко мне вернётся!
— Он мой, — повторил Джеймс, уже зло.
Женщина его раздражала, от нее сладко пахло, и она хотела Брока себе. А от одной мысли, что Брок будет с кем-то, но не с ним, все внутри восставало не очень понятно почему. Ещё недели не прошло, а он уже считал Брока своим, своим настолько, что готов был за него не просто драться — убивать. И женщину готов был убить, разорвать горло и сожрать с потрохами. Только люди в деревне не обрадуются, а может, вообще с дрекольем придут убивать…
От этой мысли чуть не стало плохо и страшно, словно он уже проходил через что-то подобное, когда толпа людей, страшных, злых, и он один… Тень воспоминания обожгла болью, заныла металлическая рука. Но Джеймс остался стоять, где стоял, не давая Броку выйти из-за спины.
— А меня спросить не хотите, да? — хмыкнул Брок, не двигаясь с места, выглянул из-за его плеча на аж присевшую на месте Марианку, с каким-то благоговейным ужасом взирающую на Джейми. — Шла бы ты отсюда, дорогая. Я не звал тебя и входить во двор не приглашал.
Подхватив тушки зайцев, Брок двинулся к крыльцу.
Внутри разливалось правильное тепло от простых брошенных Марианке слов «он мой», словно Джейми его обнял и не отпускал.
Джеймс даже не понял негодования Брока. Ему казалось очевидным, что Брок его, он даже не подумал, что может быть как-то иначе. Откуда эти мысли, Джеймс не знал, но уверенность в том, что это так, не покидала его ни на минуту.
Не став смотреть, уходит женщина или нет, Джеймс вошёл в дом за Броком.
— Она не причинит тебе зла за отказ? — поздновато спросил он.
— Пусть попробует, — хмыкнул Брок. — Меня в этой деревне ничего не держит. Сползай в подпол, посмотри что там есть. Должна картошка ещё остаться.
Брок и не думал заострять внимание на произошедшем. Ну пришла Марианка, выставили её. И что дальше? Для него ничего не изменилось, только в груди поселилось тёплое мягкое чувство если не любви, то благодарности к Джейми, его Джейми.
В подполе и правда нашлась картошка, а ещё банка каких-то солений, которую Джеймс тоже вытащил и поставил на стол.
— Тогда почему ты здесь живёшь? — спросил он. — Если тебя тут ничего не держит?
— А куда мне идти? Да и зачем? — пожал плечами Брок, разжигая печь, достал казан для жаркого. — Меня никто нигде не ждёт. Навоеваться уже успел, захотелось тишины, вот и выбрал первую попавшую деревню с пустующим домом, договорился со старостой — и вот.
Не рассказывать же, что воевал не потому, что убивать нравилось, а из-за того, что так проще было странствовать по миру, идти туда, куда тянуло сердце, не давая осесть, завести семью или даже приятелей. Будто бы Брок не нуждался ни в чьём обществе и всё равно был кромешно одинок в вечном поиске чего-то или кого-то своего. И только два года назад голодный зов в груди чуть подутих, успокоился, позволил прекратить бесконечный бег в никуда, толкнул в плечо, когда они проходили отрядом мимо Малых Криниц. Да и надо было немного пересидеть.
— Вот и остался здесь.
«Тебя встретил», — добавил Брок мысленно.
— Значит, ты можешь уйти со мной? — спросил Джеймс, уверенный, что ему есть не только куда уйти, но и куда привести Брока. — Не сейчас, а когда я вспомню.
— Позовёшь — пойду, — не задумываясь ответил Брок.
И ведь действительно пойдет. Соберёт вещи, коня из стойла таверны и пойдет, куда бы не повёл его Джейми.
— Позову, — уверенно сказал Джеймс. — Только дай вспомнить, куда.
Это так удручало — отсутствие воспоминаний. Он был словно слепой котенок, потерявший мать, чувствовал себя совершенно беспомощно. Но все равно давал обещания, словно точно знал, что мог их сдержать.
— Ты знаешь, что у тебя есть магическая вещь? — вдруг спросил Джеймс.
Он чувствовал ее, она лежала в одном из сундуков и не давала ему покоя, свербила в мозгу. А вдруг он что-то вспомнит? Вдруг эта вещица поможет ему?
Брок странно глянул на Джейми, отложил в сторону картошку, вытер руки и поднялся. Он и думать забыл об этом амулете, засунул поглубже, спрятал среди вещей, чтобы на глаза не попадался, и постарался выкинуть из головы.
Откинув крышку сундука, Брок присел рядом, сунул руку в самый дальний угол и вытянул тряпицу, в которой и была завёрнута та единственная вещь, которая у него осталась из беззаботного детства. В ладонь легла круглая подвеска, льдисто-голубоватая с перламутровым сиянием. Сколько Брок себя помнил, она всегда висела у него на шее. Тёплая, будто пульсирующая в такт биению сердца подвеска фонила магией так, что даже Броку казалось — он видит расходящиеся во все стороны волны.
Все маги, встреченные им на жизненном пути, чувствовали эту безделушку, но не прикасались, не брали в руки, лишь смотрели жалостливо и в один голос запрещали продавать или выкидывать. Да будто бы у Брока рука поднялась.
Вернувшись на кухню, он положил тряпицу с амулетом на стол перед Джейми и сел напротив.
Джеймс взял в руки подвеску, и та отозвалась, срезонировала с ним, отзываясь чем-то родным, знакомым, словно настроенная на него. А потом он понял, что это. Это была чешуйка дракона, кажется, с мягкого брюха, небольшая, чтобы ее можно было обработать и отдать семье, в которой растет тот, кто принадлежит дракону. Но у Брока не было дракона, а тот, что прилетал, хотел его убить.
Это было странно, потому что дракон всегда оберегает своего человека. Они созданы друг для друга. А Брок был один, не знал, что это, и ненавидел драконов за то, что один из них убил его семью. Интересно, что стало с драконом Брока?
Джеймс посмотрел на него с сожалением, ведь Брок потерял вторую половинку, и отдал, решив ничего не говорить. Откуда он сам знал все то, что не собирался говорить, ему было неведомо. Знания просто приходили иногда, когда он что-то делал или брал в руки, а иногда нет.
— Храни вещицу, — только и сказал Джеймс.
— Почему? — нахмурился Брок, подхватил подвеску, повертел ее в пальцах и снова положил на стол. Слишком много воспоминаний она бередила в душе, детских наивных мечтаний. — Ты тоже не объяснишь. Вижу ведь, что знаешь, что это такое.
— Это твой талисман, — туманно ответил Джеймс.
Он не знал, стоит ли рассказывать Броку то, что он предположил, не знал, как тот отреагирует, вообще не представлял, как будет объяснять все это вот. Вдруг он ошибся, и его дракон сошел с ума и решил его убить? Только, насколько он откуда-то знал, драконы такого цвета не дышат огнем.
Магия, драконы, отвары и зелья… Что еще ему известно о мире? Кем же он был? Почему память отказывается возвращаться, даря только ощущения, которые нельзя было ничем объяснить?
— Дракон, который сжег твою деревню, был такого цвета? — все же решил уточнить Джеймс, показав на чешуйку.
— Нет, — покачал головой Брок. — Он был красный.
В этот раз воспоминания почему-то не принесли боли, не отозвались жаром во всём теле, будто бы он и правда смог отпустить наконец те дни, не погрязать в них каждый раз, слыша о драконах, хотя и не был готов простить.
— Талисман…
Покрутив в руках кругляш амулета, Брок провёл пальцем по гладкой поверхности.
— Какой от него толк?
— Я не знаю, какой, — честно ответил Джеймс. — В пятнадцать тебя должен был забрать твой дракон, найти по этой чешуйке и забрать. Он был бы вот такого льдисто-перламутрового цвета. Но он или погиб раньше, чем тебе исполнилось пятнадцать, или умер от тоски, не в силах найти тебя.
Откуда он взял, что дракон должен был тосковать по своему человеку так сильно, что мог даже умереть, Джеймс не знал. Только сама мысль о такой потере делала глаза влажными, а в горле вставал ком.
— Но, может быть, твой дракон еще жив и найдет тебя, — от мысли, что у него кто-то заберет Брока, стало больно, но как он может тягаться с драконом, у которого связь с человеком такая, что не разбить даже магией?
Нужно было уходить. Уходить сейчас, пока еще он мог уйти, мог отпустить Брока, но Джеймс предпочел потягаться с драконом, который еще, может быть, никогда не появится.
Брок молча поднялся, отправил казан с нарезанным мясом и картошкой в печь.
От слов Джейми в груди больно кололо, тоскливо тянуло, словно бы подтверждая его слова, а такого подтверждения Брок не желал, не хотел слышать, слишком многое в его жизни было завязано на этих летающих ящеров. Много ожиданий, потерь и боли.
— Дракон, значит… мой дракон. Что же он тогда не защитил? — зло оскалился Брок. — Он либо сдох, либо сдохнет, если сунется ко мне!