Открыв холодильник, омега схватил первое, что попалось под руку — кусок сыра.
Колбаса, котлеты, творог — он не разбирался, что именно ест, жадно отхватывая по куску от всего, на что только падал взгляд, и, когда он запивал свой внезапный обед молоком прямо из пачки, во входную дверь кто-то позвонил.
На пороге стоял…
Мистер Шпивель удивленно поднял брови, увидев, что ему открывают не хозяева “заведения”.
— Вы ко мне, господин? — улыбнулся Ханнес. — Обслужить вас по первому разряду?
Одежда покойного старшего брата висела на нем, как мешок.
Подвязавшись поясом как можно туже, Ханнес собрал немного оставшейся еды в сумку, кинул туда же кое-какие вещи и, покидая дом, в последний раз оглянулся на тело, лежащее в коридоре.
Его мучал только один вопрос.
Как только из этого гнилого сердца могли вырасти столь прекрасные белые розы?
========== Часть 3. Решение ==========
Его настиг такой прилив сил, что Ханнес, казалось, даже не чувствовал боли во всем теле, давно ставшей для него нормой.
От свежего воздуха закружилась голова, и, еле удержав равновесие, он на дрожащих ногах вышел на задний двор.
Окно его тюремной камеры было таким маленьким по сравнению с остальными!
Этот дом, этот обветшалый старый дом на окраине деревни много лет был его могилой — а теперь он станет могилой для его мучителей!
От усилия на висках юноши выступил пот.
Сжав челюсти до скрипа в зубах, он смотрел на вьюнки, обвивающие дом, и думал только об одном…
Чтобы все получилось.
Его зеленые друзья не подвели.
С тихим шуршанием они ползли в разные стороны и, будто нити паутины вокруг добычи, смыкались на этом проклятом доме…
Но их было слишком много.
В глазах начало темнеть, и Ханнес потерял сознание.
Очнулся он на земле, не зная, сколько времени пробыл в отключке.
Отряхнувшись и отдышавшись, юноша посмотрел на результаты своей работы — дом выглядел так, будто в нем никто не жил уже несколько десятков лет.
Тогда, удовлетворенно кивнув самому себе, он достал из сумки нож.
Больше всего на свете он хотел попрощаться с прошлым — и в лучах закатного солнца сверкнуло лезвие.
Целая охапка волос свисала с его ладони почти до земли.
Ханнес сомневался, что смог срезать их ровно, но это сейчас волновало его в последнюю очередь.
Он разрыл мягкую почву руками, не думая о чистоте, и сделал ямку, куда и положил срезанные волосы, чтобы потом зарыть их и сформировать сверху маленький холмик.
Но все равно ему чего-то не хватало.
Ответ нашелся, когда Ханнес случайно заметил лежавшую в траве шишку.
Выпотрошив ее, он выбрал самое лучшее, как ему казалось, семечко и положил в центр земляного бугорка.
А затем, опустившись перед всей композицией на колени и сложив вместе перепачканные руки, омега прочитал молитву.
Долго, неуклюже, сбиваясь с мысли, Ханнес просил у Бога, чтобы тот дал ему шанс начать все сначала.
Чтобы на месте мертвой шлюхи, похороненной здесь, однажды родился и вырос новый человек, прямо как еловое дерево — из маленького орешка…
— Аминь.
Уходя, Ханнес не оглядывался назад — и не увидел, что на “могиле” уже проклюнулся маленький зеленый росток.
Он не знал, куда пойдет и что будет делать дальше, но одно ему было известно точно — он больше никогда не даст себя в обиду.
Все альфы одинаковы.
И даже мистер Шпивель…
Ханнес так долго тешил себя иллюзиями — но теперь он смотрел на вещи трезво, пожалуй, даже трезвее, чем хотелось бы.
Все клиенты видели следы побоев на его теле. Все видели, в каких условиях он живет — но никто и бровью не вел!
Им всем было это удобно — не замечать очевидного. Им всем было выгодно покупать по дешевке его тело, никогда не пытаясь поставить себя на его место.
И теперь Ханнес был готов постоять за себя.
Он понятия не имел, откуда у него этот дар, и не совсем еще понимал, как им пользоваться, но — ничего страшного. Он научится.
Наверное, это Всевышний наконец-то услышал его мольбы о помощи и послал эту странную магию, вложил в его руку карающий меч и приказал действовать…
Ханнес не был жестоким и злым, даже сейчас, после всего, что с ним случилось. Даже после того, как он понял, что запросто может вырастить розы прямо из человеческого сердца.
Но тех, кто собирался причинить боль ему или кому-то другому, Ханнес щадить и не думал.
Он найдет свое место в жизни. Он использует силу для хороших дел — само собой, когда научится ей управлять.
Полевые цветы разворачивались к нему лепестками, будто люди, увидевшие карету короля на городской площади, когда Ханнес шел мимо.
Он страшно устал, но все еще шел, даже не смотря, куда, и в желудке уже урчало, а на небе уже выступили звезды.
Подул резкий порыв ветра, всколыхнув траву, и это вдруг заставило юношу остановиться и оглянуться по сторонам.
Наверное, он ушел уже очень далеко.
Вокруг него шелестело зеленое море.
Никогда еще Ханнес не чувствовал себя одновременно таким маленьким и таким большим.
Да, он в этом мире совсем один, всего лишь омега со сломленной судьбой, у которого есть только его дар, и больше ничего, но в то же время — все дороги перед ним открыты!
И эти звезды, и это поле, и ветер, треплющий волосы — все это принадлежит ему, и больше никто и никогда не отнимет у него жизнь!
Раскинув руки, Ханнес медленно опустился в траву, и она приняла его в свои объятия, будто старого друга.
Глядя на черное небо, он смеялся, как умалишенный, смеялся во все горло, и вместе с тем горячие слезы бежали по его щекам.
Он не мог поверить в то, что этот нескончаемый кошмар, который ему пришлось пережить, наконец-то прекратился.
Он больше не вещь. Больше не кусок мяса, больше не дырка для малафьи. И отныне он вершит свою судьбу сам!
Все те ужасные события, начиная с его семнадцати лет и кончая настоящим временем, все еще были свежи в его памяти и вряд ли хоть когда-то забудутся, но это все больше никогда не повторится.
— Ни-ког-да! Больше никогда! Я свободен! Я свободен!!!
Ханнес выкрикнул эти слова прямо в небеса, чтобы они были ему свидетелем.
Долгое время он ненавидел сам себя — только за то, что родился омегой.
Отец и брат так долго вбивали ему, что его пол автоматически делает его человеком второго сорта, что Ханнес сам в это поверил, наивно думая, что в этом — причина его несчастий. В этом — причина того, что он стал шлюхой.
Но как же он был слеп!
Проблема была не в нем, а в окружающих его альфах — и сегодня они ответили сполна.
Раньше Ханнес жалел о том, что природа сделала его таким — но теперь он гордился своей половой принадлежностью.
Альфы еще пожалеют о том, что недооценивали омег, считая их глупыми, слабыми и мягкотелыми.
Если Ханнеса сведет случай с тем, кто заслуживает кары, рука его не дрогнет.
Он будет вступаться за беззащитных, потому что слишком хорошо знает, каково им приходится.
Он больше никогда не полюбит ни одного альфу.
Он посвятит всего себя добрым делам.
Под этим звездным небом, на поле, откуда ветер разносил по всему миру запах цветов, сегодня появился новый Ханнес, и появился он из смеха, слез и надежды — надежды, которая всегда сильнее всего, даже смерти.
Ему было уже целых двадцать лет, из которых последние три года минимум он не знал больше ничего, кроме побоев и издевательств.
Ханнес так давно не видел мира, что, казалось, был готов проглотить его целиком.
Примерно то же самое он чувствовал в семнадцать, когда за душой были только отличные оценки в аттестате и желание как можно скорее вырваться во взрослую жизнь… с той лишь разницей, что теперь ему никто и ничто не помешает.
Странные звуки заставили его насторожиться.
Где-то недалеко переговаривались люди и стучали копыта. Всадники?
— Чувствуешь?
— Что именно?
— Тут омега!
— Да ладно тебе, чушь не пори! Какой тебе, к чертовой матери, омега, совсем, что ли, сперма разум замутила?!
— Да принюхайся ты! Чуешь, чуешь?!
— О! Действительно, омега! Вот только где?..
Ханнес неторопливо поднялся из скрывающей его травы и двинулся в сторону двух альф в форме и на лошадях.
В полной тишине зачирикала поздняя птица, и ветер в поле вдруг утих.
Никто из сторон и представить себе не мог, чем закончится эта встреча.
========== Часть 4. Дело ==========
Знойная погода сыграла в этом деле злую шутку, и от трупов уже невыносимо несло.
Абрахаму хотелось лишь закончить побыстрее.
Его новенький штатский костюм совершенно не был рассчитан на полевые — в прямом и переносном смысле — условия.
И как только сюда занесла его нелегкая?
В глазах грузного шерифа читалось плохо скрываемое злорадство — как же, канцелярская крыса с богатым папочкой рассчитывала на непыльную работу в штабе, но пришлось выезжать прямо на место преступления!
Абрахаму так и хотелось выдать какую-нибудь колкость в ответ, но он старательно сдерживался, вытирая лоб белым кружевным платком.
— Какой ужас, — сказал Бредли, и тут он был с ним солидарен, потому что сам едва сдерживал тошноту. — Очень странно, выколоть глаза и засунуть в глазницы траву… Кто только мог совершить такое? Может, в округе завелся маньяк?
Старику явно было пора на покой, ведь только слепой не увидел бы, что не все так просто в этом деле, как показалось изначально.
— Что вы думаете, мистер Раиб?
В голосе шерифа определенно слышалось ехидство.
Неужели так сильно хочет, чтобы канцелярская крыса опозорилась?
Видит Всевышний, Абрахам действительно рассчитывал на непыльную должность, и в гробу он, если говорить совсем уж откровенно, видел этот занюханный полицейский участок в пригороде, но сдаваться так быстро в его планы не входило.
Да и труп действительно выглядел несколько необычно.
— Я с вами не согласен!
Все обернулись на голос альфы.
— В каком смысле? — оторопел шериф Бредли, фыркнув в пушистые светлые усы. — Мистер Раиб, это же совершенно оче…
— Простите, можно мне пару перчаток? — непринужденно перебил его Абрахам и, получив их, встал на одно колено перед телом, пачкая новые брюки — чего только не сделаешь ради правосудия!
Тошнота подступила к нему с новой силой, но молодой следователь пересилил себя, схватившись двумя пальцами за пучок травы, торчащий из глаза мертвого коллеги.
Вытащить его не получилось.
Все оказалось ровно так, как Абрахам и думал.
Для наглядности подергав еще несколько раз, он объявил:
— В него не запихивали траву, ее прорастили изнутри тела. Господа, кажется, мы имеем дело с сильной магией…
Конечно, такое заявление не могло не вызвать удивленных возгласов следственной группы.
— Нонсенс! — воскликнул Бредли, моментально покраснев до багрянца. — Не может быть!
— И тем не менее… — холодно ответил Абрахам, поднимаясь. — Давайте посмотрим второго?
Другой полицейский лежал на земле ничком, и переворачивать его явно не стоило из эстетических соображений.
Его лицо было раздутым и сине-багровым.
Удушье?
Отогнув высокий воротник формы, Абрахам увидел на шее трупа что-то, похожее на обрывок веревки, только сплетенной из… цветов.
Что за чертовщина тут произошла?
Мистер Бредли, похоже, успел изменить свое мнение по поводу причины смертей этих двоих, но на него просто было жалко посмотреть.
“Как интересно”, — подумал Абрахам, давая знак, чтобы тела запаковали для отправки в морг. — “Как, мать вашу, интересно…”
Значит, теперь ему предстоит найти таинственного убийцу-мага?
Если он раскроет это дело, то, быть может, отец сменит гнев на милость и позволит ему вернуться домой!
Несмотря на весь ужас ситуации, на губах альфы играла легкая улыбка, только сильнее разозлившая незадачливого шерифа.
Абрахам был готов идти прямо по горячим следам.
***
Идти дальше уже не было сил.
Казалось, Ханнес уже стер себе ноги в кровь — он боялся даже посмотреть.
Магия не работала — он не мог заставить пошевелиться даже листочек на дереве.
А может, дар был лишь временным явлением?
Тряхнув головой, чтобы отогнать эту ужасную мысль, юноша сел под трухлявое дерево и, обняв себя руками, закрыл глаза.
Несмотря на жуткую усталость, сон к нему не шел, а в голове крутился один и тот же вопрос.
Неужели теперь придется убивать каждого встречного альфу?
Ханнесу становилось дурно от одних только воспоминаний о том, что он успел натворить. Предсмертные крики все еще звучали у него в ушах, в перед глазами так и стояли лица всех, кого он убил, особенно - того полицейского, который так сражался за свою жизнь, что даже смог порвать его веревку - увы, это его не спасло…
Видит бог, он не хотел этого!
Те альфы спрашивали у него документы.
У Ханнеса их не имелось, что вполне логично грозило ему тюрьмой, но полицейские были готовы отпустить его… в обмен на близость.
Ханнес хотел просто убежать, забыв о том, что его противники, в отличие от него, ездят на лошадях, и, когда его догнали, он понял, что другого выхода нет.
А теперь… А что будет теперь?
Ханнес пытался убедить себя в том, что произошедшее с ним — нормально. Что иначе было не спастись. И тем не менее — как же оказалось трудно смириться с тем, что теперь его руки запачканы кровью!
Надо. Так надо — и точка.
Как же ему исполнить волю Всевышнего, если душу терзают сомнения, а в сердце пока еще недостаточно силы воли и мужества?
В этом мире он — изгой. У него нет документов, нет дома, а всех своих близких он убил лично. И куда он пойдет?
Воздух пронзило пение соловья.
Вслушиваясь в его трели, Ханнес ненадолго почувствовал себя лучше.
Усталость наконец взяла свое, и юноша уснул, прислонившись к дереву.
***
Разбудил его луч света, бьющий в лицо.
Ужасно хотелось есть.
Запасов в сумке было не так много, и это не могло не удручать.
Подкрепившись, Ханнес оглянулся вокруг — и понял, что оказался в лесу.
— Отлично! — выругался он. — Лучше просто и не придумаешь! Как теперь отсюда выбираться?!
Все тело после сна ломило.
А еще Ханнесу определенно не мешало бы вымыться.
Но, как говорится, мечтать не вредно!
Впрочем, по мере продвижения вперед мысли омеги приняли несколько другой оборот.
“А здесь бы меня никто не нашел”, — сказал он сам себе и сам же над собой посмеялся.
Вдруг он услышал что-то вдалеке и, замерев на секунду, ускорил шаг.
Это было кваканье лягушек.
Солнечные лучи отражались бликами в воде, покрытой ряской.
Настолько маленький пруд, наверное, и лужей назвать было бы слишком, но для Ханнеса это было неважно — он уже раздевался.
Какое счастье, что рядом не было ни души!
Бесстыдно оставив всю одежду на пне, он широким шагом, не стесняясь никого и ничего, дошел до пруда и, зажав нос, прыгнул в воду “солдатиком”.
Вода оказалась ледяной.
Сердце Ханнеса чуть не остановилось, потревоженные лягушки подняли возмущенный гул, и ему было все равно, насколько чист этот водоем — главное, чтобы было хорошо!
На берег юноша вылез, стуча зубами.
Схватившись мокрыми руками за одежду, он вдруг забыл, что собирался сделать, пораженный только одной внезапной мыслью.
А почему бы и не остаться?
Да, эта была дикая идея, но почему бы, черт возьми, и нет?!