Быть может, они искренне верили, что омега-папа Ханнеса его нагулял, а значит, никакого кровосмешения не случилось, но все равно — разве это оправдывает насилие, которое они совершили?
Как назло, Ханнес весь пошел в омега-папу, и нельзя было точно сказать, был он плодом измены или же нет — в любом случае, брак родителей не спасло бы ничто.
Когда омега-отец ушел из семьи, Ханнес сильно злился на него. Сейчас, спустя столько лет, он начал понимать его.
Маленький мальчик остался наедине с альфа-папой, которому было плевать на него, и сводным братом, сыном от первого брака альфа-отца, который, пользуясь десятью годами разницы в возрасте, не гнушался обижать его.
В то время как Алекс позволял себе любые вольности и выходки, не сталкиваясь даже со словесным порицанием, Ханнес запросто мог получить наказание ремнем за малейшую провинность. На него не обращали внимания, его унижали, ему пришлось фактически воспитывать себя самому…
Но он не пал духом, найдя свое спасение в старательной учебе.
Вырасти, получить диплом, устроиться на хорошую работу, переехать в большой город и утереть нос отцу и брату — всем этим наивным детским мечтам пришел конец в тот день, который Ханнес сейчас видел в кошмарах.
Проснувшись в холодном поту, он долго не мог отдышаться.
Больше никто и никогда не сможет вертеть им, как вздумается. Никто больше не сможет воспользоваться его телом для удовлетворения собственной похоти. Этого больше никогда не повторится!
Вот его дом, который он построил сам. Вот мебель, которую он тоже сделал сам. Вот гигантское гнездо, которое он сплел себе вместо кровати…
— Все хорошо, — пробормотал омега, вылезая из постели. — Лучше просто не бывает…
В большом ящике возились и пищали шишки — теперь магии Ханнеса хватало на то, чтобы они прожили целых три дня.
Выйдя на улицу, он полной грудью вдохнул свежий воздух, чувствуя, что нервное напряжение не покидает его.
— Привидится же! Теперь ведь точно не усну…
Знакомое ворчание заставило его обернуться.
— Дубок, ты чего не спишь?
Конечно, ответа не последовало.
— Знаешь, мне что-то не спится, пойдем прогуляемся?
Дубок согласно зашелестел ветвями, а Ханнес побежал в дом за своей так называемой верхней одеждой.
Недавняя встреча с одиноким волком оказалась весьма неприятным сюрпризом, но зато теперь у него было, чем укрыться в холод.
Набросив на себя шкуру, омега запрыгнул на Дубка и, тот, услышав команду “Но!”, тронулся в путь.
На четвереньках это создание передвигалось куда увереннее, чем на двух ногах, и, пока лес проносился мимо них пестрой лентой, Ханнес смотрел на звезды, покрепче обвив ствол ногами, чтобы не упасть.
Ветер бил в лицо, трепал волосы, под шагами Дубка шелестела трава и ломались сухие ветки, и с каждой секундой становилось все легче и легче…
Плохие мысли оставались позади.
— Быстрее! Но, но!
Бревно ускорилось так сильно, что Ханнес чудом на нем удержался, но это его не испугало — он только рассмеялся во весь голос, еще и перестав держаться за него руками, будто шальной мальчишка, отпустивший руль велосипеда на полной скорости…
Где-то в глубине души Ханнес до сих пор боялся, что однажды кто-то отнимет у него весь мир, как это уже случилось.
Именно поэтому, будто в последний раз, он вбирал в себя все — и шелест ветра в траве, и запахи цветов, и миллионы маленьких звезд-глаз, через которые на Землю смотрел сверху Всевышний…
Лес давно уже скрылся из виду, но Ханнеса это не пугало, ведь он знал, что всегда найдет свой дом, как бы далеко его не занесло.
Похлопав Дубка по боку, будто удалого коня, юноша спрыгнул на землю.
Перед ними простиралась крохотная узенькая речка, на другом берегу которой, кажется, росло кукурузное поле.
Подойдя к воде, Ханнес лишь крякнул, увидев свое отражение.
Весь в царапинах, загоревший, с волосами, которые из просто светлых стали едва ли не белыми и уже успели отрасти почти до плеч, с прорезавшимися гораздо сильнее, чем было раньше, бицепсами и сияющими, как зеленые фонари, глазами он не был похож не то что на себя прежнего, а на омегу в принципе, и волчья шкура, которую он носил, лишь довершала картину.
Сняв обувь и закатав штаны до колен, Ханнес свистнул, подзывая к себе Дубка, и спросил у него, улыбнувшись:
— Спорим, ты не утонешь?
Он не утонул.
Вода, плескавшаяся у щиколоток, была ужасно холодной, но Ханнес мужественно терпел, пока Дубок, быстро загребая руками и ногами, переплывал реку.
Оказавшись на другом берегу, парень, не обращая внимания на землю, пристающую к пяткам, побежал к кукурузному полю.
Раз уж он оказался здесь, то почему бы и не сделать что-то хорошее? В конце концов, не убийством единым!
У владельцев этого поля обещал быть хороший урожай, несмотря на засуху в последние дни.
Закрыв глаза, Ханнес с удовольствием послушал, как шуршат поднявшиеся стебли кукурузы, а потом, запрыгнув на Дубка снова, отправился на поиски других мест, где была бы нужна его помощь.
Домой они прискакали под уже утро, и Ханнес, забравшись в гнездо, заснул с улыбкой на губах.
Кошмары ему уже не снились.
========== Часть 7. Планы ==========
В это холодное, промозглое утро последним, о чем хотелось думать Абрахаму, была работа.
Пока по радио бубнили что-то об аномально высоких для последних лет урожаях сельскохозяйственных культур, он грел ладони о чашку с кофе, пробегая одним глазом по свежей документации.
Опять?
Вот это уже требовало от него полного внимания.
Убитый — высокопоставленный альфа, бизнесмен, меценат, причина смерти — удушение разросшейся комнатной геранью, и…
И, конечно же, это снова дело рук Белой Розы.
Его прозвали так потому, что именно этот цветок убийца оставлял каждый раз на месте преступления, но, честно говоря, Абрахаму эта кличка не нравилась, она отдавала каким-то пафосом и дешевым трагизмом.
Не хватало еще возводить обыкновенного преступника в ранг городской легенды! А такие сумасшедшие были, и их хватало…
Ханнес Раммель числился пропавшим без вести. Нельзя арестовать того, про кого ты даже не знаешь, жив он или мертв.
Он прекрасно видел, как некоторые коллеги посмеиваются над ним, называя бараном, упершимся в одну-единственную версию и не желающим даже рассматривать других вариантов.
Но Абрахам не был бараном — скорее, он видел себя как хищника.
Хищника, расставляющего западню и терпеливо ждущего, когда жертва в нее попадется…
“Я иду по твоим следам”, — подумал мужчина, отложив бумаги, и холодная улыбка появилась у него на лице. — “До сих пор тебе удавалось ускользнуть, но совсем скоро я поймаю тебя, Белая Роза, и у меня уже есть план…”
***
В тот день дождь шел без остановки.
С Ханнесом творилось что-то неладное, кажется, он немного заболел.
Пытаясь отвлечься от неприятных ощущений, он манипулировал деревянной куклой, которую сам вырезал из дерева, и маленький безликий человечек повиновался каждому движению его пальцев, бодро отбивая чечетку по поверхности стола — но концерт закончился в один миг, когда его главный организатор, охнув, согнулся в три погибели…
— Что… — облизав пересохшие губы, парень попытался выпрямиться, но судорога внизу живота скрутила его с новой силой. — Что со мной?..
Ответ не заставил себя долго ждать — штаны вдруг стали противно липнуть к телу.
Это была всего лишь течка.
У него не было их ни разу с тех пор, как он поселился в лесу, и, честно говоря, Ханнес надеялся, что проклятый зов природы не настигнет его уже никогда, но у организма на этот счет оказалось совсем другое мнение.
Как это тело еще может еще чего-то хотеть — после всего, что с ним вытворяли альфы?!
— Черт… черт…
Выхода не было.
Слезы унижения перед самим собой бежали по щекам Ханнеса.
— Н-ненавижу… — прошипел он, трясущимися руками расстегивая брюки. — Ненавижу… б-быть омегой!
Пальцы прошли внутрь с возмутительной легкостью.
Его тошнило от того, насколько бессильными оказались все его принципы перед одной-единственной жалкой течкой.
Лежа на полу с опущенными до колен штанами, Ханнес загонял в себя пальцы так глубоко, как только мог, сильно, грубо, будто наказывая самого себя за слабость, по руке стекали капли смазки, и ему все равно этого было недостаточно!
Хотелось еще и еще, но стоило только закрыть глаза — и перед ним проносились образы, которые не получалось отогнать.
Алекс. Отец. Мистер Шпивель. Бесчисленный хоровод клиентов, имеющих его, будто безвольную и бездушную куклу…
И как после такого можно заниматься этим? Хотеть этого? Даже думать об этом, испытывая что-либо еще, кроме отвращения и желания срочно вымыться?!
Ханнес нуждался в очистительной молитве, как минимум. Ему просто надо было пережить все это, а потом пойти ближайшую церковь, и…
Но все планы нарушили сквозняк, пробегающий по голой коже, и скрип двери.
На пороге стоял человек.
Высокий полный мужчина средних лет, с длинными черными волосами и такой же длинной курчавой бородой, в охотничьей одежде и с ружьем за плечами.
Это была первая живая душа, какую Ханнес видел за долгое время своего отшельничества — и при каких неудачных обстоятельствах произошла эта встреча!
— Я…
Бросив на пол ружье, человек вошел в дом.
— Я п-почувствовал… твой запах…
— Не подходите!
Юноша хотел закричать, но у него получился лишь едва слышный шепот.
Да и кто бы пришел на помощь здесь, в лесу?
— Н-нет…
Но было уже поздно.
В нос ударил терпкий запах вина, и чужие губы накрыли его.
Борода колола и царапала кожу.
Бесцеремонно запустив руки под одежду, этот незнакомый альфа грубо ласкал его, лапал, теребил соски, и самое ужасное было в том, что Ханнесу это нравилось.
Ему хотелось, чтобы ему сделали больно, хотелось почувствовать в себе член, и тело, не подчиняясь разуму, уже выгибалось, реагируя на каждое прикосновение охотника…
— Нет!
Но мужчина его не слышал.
В его темных глазах не было ничего, кроме застилающей сознание похоти.
— П-пустите!
Толкнув охотника в грудь, он попытался отползти, и в ушах тут же зазвенело от сильной оплеухи.
Его нежданный гость и слышать не хотел никаких возражений.
Подхватив парня под бедра, он приставил к его истекающему смазкой входу свой длинный, толстый, багрово-красный член с синюшной головкой, и Ханнес, как маленький мальчик, закрыл лицо ладонями, будто надеясь, что так страшный дядя исчезнет…
Он был готов к боли, но ее не было.
А грузное тело вдруг рухнуло на него, чуть не раздавив, и его всего залило чем-то теплым.
Никогда в жизни Ханнес еще так не боялся открыть глаза.
У охотника не было головы.
Каша из крови, мозгов и пшеницы забрызгала все, просто все, что только могла, и ничто не было способно отмыть этот дом — точно так же, как и его хозяина.
Кое-как выбравшись из-под трупа, омега еле встал на трясущиеся ноги и попытался вытереться, но в этом не было смысла, ведь его руки были грязны точно так же, как и лицо…
А что было дальше, он помнил лишь урывками.
Внезапно обнаружив себя абсолютно голым, сидящим на берегу озерца и трясущимся от холода, он в первые секунды даже не мог вспомнить толком, что случилось.
Кажется, его колотило в истерике. Возможно, вырвало. Ханнес не ручался даже за собственное адекватное восприятие!
Его мысли метались, как звери в клетке, но одно парень знал точно — он здесь больше не останется.
Да, он планировал по-другому, но… тот альфа наверняка тоже собирался просто сходить на охоту!
Он не чувствовал ни капли сожаления, когда его дом скрылся за огромным земляным навалом.
Широкую же могилу Ханнес устроил своему сегодняшнему гостю…
Перед тем, как уйти, он развел костер, чтобы согреться.
Ветки летели в огонь без малейшего промедления, и какая была разница, что раньше они принадлежали Дубку…
Все равно после того, как действие магии закончилось, он снова стал обычным поваленным деревом.
И опять у Ханнеса не осталось ничего, что было бы ему хоть как-то дорого.
И вместе с тем — ничего, что могло бы помешать ему исполнить свой долг…
На рассвете он ушел, и лишь ветер еще долго разносил по лесу запах пепла.
========== Часть 8. Око за око ==========
Мутная луна едва пробивалась сквозь черные тучи.
Ветер бил Абрахаму в лицо, чуть не сбивая с ног, залепляя очки снегом, а его модное пальто и дорогие кожаные перчатки отнюдь не были рассчитаны на такую суровую погоду…
Будь проклята эта метель!
Вокруг не было ни души — ни случайного прохожего, ни машины, ни извозчика. Еще бы, кто в здравом уме захочет выйти на улицу в такой мороз?
Фонари еле-еле разгоняли тьму, и мужчина уже начал бояться, что не найдет дорогу до гостиницы, как вдруг увидел недалеко белоснежное здание со шпилем на крыше.
Церковь?
К религии Абрахам, как дитя просвещенной эпохи, относился с изрядной долей скепсиса, но конкретно сейчас он бы и черту в ноги поклонился за возможность спрятаться ненадолго от этого холода.
Под навесом крыльца стало намного легче, хотя лицо все еще щипало.
Сняв очки, он протер их платком, оглянулся вокруг, пытаясь вспомнить путь к гостинице, и тут тяжелые двери скрипнули.
— Господи, вы, наверное, совсем замерзли! — воскликнул парень, стоящий на пороге. — Войдите внутрь, вам надо согреться…
И как было не согласиться принять такую любезность?
Конечно, в столь поздний час церковь была пуста.
Между рядами деревянных скамей лежала потрепанная красная дорожка, на которой после каждого шага Абрахама оставались капли растаявшего снега.
— Подождите минуту, — сказал парень, впустивший его и, куда-то скрывшись, скоро вернулся с чашкой, от которой поднимался пар.
— Спасибо большое!
Настроение следователя заметно улучшилось.
Наслаждаясь вкусом чая, он исподтишка подглядывал за юношей, который, сев на лавку в первом ряду, продолжил — явно продолжил, ведь книжка лежала на сиденье уже раскрытой — чтение псалмов.
Это был омега, и выглядел он, на вкус Абрахама, вполне себе ничего — с забавным хохолком светлых волос на голове, чуть вздернутым носом и пухлыми губами, в простой черной рясе, подчеркивающей стройность фигуры, и довершал картину небольшой серебряный крестик на груди — красиво, но не вычурно…
Однако, стоило мужчине только принюхаться, как волоски у него на загривке встали дыбом.
Что-то было не так — конкретно вот в этом благочестивом омеге, читающем священные тексты в пустующей церкви.
Абрахам готов был поклясться, что где-то раньше чувствовал его естественный запах, но, как будто назло, вспомнить у него не получалось!
— Что-то не так? — с легким испугом в голосе спросил юноша, заметив его пристальный взгляд.
Еле выдавив непринужденную улыбку, он ответил первое, что пришло в голову:
— Просто вы… эээ, вы слишком молоды для священника…
— Я не священник, — теребя цепочку от креста, парень улыбнулся уголками губ. — Меня недавно назначили помощником уважаемого падре, но, надеюсь, однажды и я приму сан…
При этих словах его лицо как будто просветлело, и Абрахам, даже будучи закоренелым атеистом, почувствовал, как внутри что-то кольнуло.