— Т-ты чего творишь? .. — ошарашено прошептал Шикамару, краснея. – Ино!
— Позволь мне, — она посмотрела на него из-под ресниц, — доставить тебе удовольствие!
Он оттолкнул ее и быстро бросился прочь из дома, ловя голос взволнованной мамы из кухни и бас отца, что-то у нее спрашивающего. Но он перестал слышать все звуки, он потонул в гуле крови, что шумно бежала по венам, отдаваясь сильным стуком сердца. Тудух. Тудух! Еще быстрее, бежать прочь, чтобы разобраться со всем этим потом! И он не заметил, как шум деревни, пыль дорог и запахи еды сменились шелестом листьев, высокой сочной травой и густой тишиной. И только когда из кустов с треском взлетели куропатки, он остановился и облокотился на дерево, пытаясь перевести дыхание и успокоить сердце. Юноша огляделся и понял, что ноги сами принесли его к той еле заметной тропе, что ведет к ковру зеленой травы, что стелется до самого края синего диска студеной воды, куда тихо опускает свои белые ветви бледная сакура, иногда роняющая цветы в озеро, развевая спокойное зеркало. Что ж, раз он пришел сюда, значит стоит уже дойти до конца, посидеть и подумать. Он тихо пробирался через лес, стараясь не спугнуть еще какую зверюгу и в принципе не нарушать этого летнего спокойствия. Но как-то внезапно он учуял чужую чакру, и быстро взметнулся на ближайшую ветку дерева, аккуратно пробираясь к краю поляны и выглядывая из своего убежища на открывающийся внизу прекрасный вид. Он напряженно вглядывался в другие деревья, в зеленую траву, но никого подозрительного не замечал. Может, кто-то уже давно ушел? Или кто-то тренировался, и просто в пространстве остались сгустки выброшенной чакры? Шикамару уже хотел покинуть свое место, как заметил человека, что вышел из воды и натянул на себя штаны и рубашку. Юноша присмотрелся и понял, что знает этого человека. Асума. С ним сейчас не особо хотелось говорить, тот слишком хорошо чувствовал настроение Шикамару, и поэтому расспросов было явно не избежать, поэтому он медленно начал спускаться, чтобы уйти. Ветки под руками тихо-тихо затрещали.
- Эй! — донесся неподалеку глухой низкий голос. Шикамару прикрыл глаза, быстро пошарил в мозгах возможные варианты быстрого побега, без объяснений и прочей мутатени. – О! Шикамару, это ты!
- Угу, — юноша сморщил свой нос, вдохнув сигаретный дым. Он обернулся и оглядел своего учителя с ног до головы, словно бы оценивающим взглядом. Тот был мокрым с головы до пят, вся его одежда липла и должна была раздражать любого нормального человека, но мужчина стоял, уперев руки в бока и чуть улыбался уголками губ, совсем не чувствуя прохлады, ну, по крайней мере, так казалось Шикамару. — Ваши сигареты даже под водой не затухают, Асума-сенсей?
— Видел, как я плаваю? — рассмеялся мужчина. — Хочешь тоже тут искупаться?
— Вода из земли, ледяная, как-то не хочется, — тихо произнес юноша, направляясь вместе с Сарутоби к дереву. Он чувствовал, как в его голосе все больше и больше проскальзывает шипящих и напряженных ноток, словно бы он долго кричал и некоторые буквы в разговоре стали проваливаться.
— Откуда знаешь? — джонин прищурился, косо поглядывая на ученика и чуть улыбаясь, но улыбка с его мужественного лица как-то слишком заметно сошла. Асума оглядел лицо своего ученика и нахмурился: напряженная спина, складка между тонких бровей, чуть поджатые губы и слишком неестественные островатые движения. С юношей явно не все в порядке, но раз Шикамару хотел уйти, когда заметил его, вместо того, чтобы развлечь себя скучающего приятной беседой с сенсеем, то разговаривать он о случившемся точно не желает. Что ж, если ему надо будет поговорить, то он все расскажет сам, даже такому неэмоциональному и меланхоличному человеку нужен выход накопившимся эмоциям.
— Да так, не важно.
Они улеглись на мягкие корни дерева, окутанные сухим мхом, нагретым еще на дневном солнце. Ветер тихо качал толстые белые ветки, иногда срывая целые цветки и отправляя их плавать по озеру, подобно маленьким ладьям. Шикамару лежал и смотрел в небо, стараясь думать о чем угодно, но только не о сегодняшнем дне, но как назло руки Ино как будто вновь и вновь к нему прикасались, он, словно снова и снова чувствовал под своими лопатками стену. Ему не было страшно или противно, просто как-то неловко за Яманако, ведь та, спустя какое-то время, точно будет жалеть об этом. И в их команде будет разлад и недопонимание, когда одна собирается отдаться как непристойная девица в трактире, а другой не может донести до неугомонной девицы свой отказ. Он и вправду, совсем не понимает девушек! Ну должна же быть хоть какая-то скромность, нельзя же так открыто домогаться и предлагать себя! Шикамару так отчаянно пытался сохранить лицо и не показать Асуме своих переживаний и внутренних метаний, что молча отвернулся от него и сделал вид, что спит. Но мужчина был не так-то прост. Он все это время осторожно разглядывал юношу, делая вид, что просто курит, но на самом деле осторожно прикрывается и наблюдает сквозь дым. Они так пролежали до самого вечера, а после в непривычном молчании добрались до главных ворот, где Асума, чуть щурясь, громко поприветствовал Изумо и Котетсу, и потом, сухо попрощавшись, разошлись.
Шикамару еще некоторое время побродил по улицам, лениво посмотрел, как последние лучи скрываются за рваными очертаниями горизонта, и только после побрел домой. И так прошла неделя. Ино еще не раз буквально преследовала его и домогалась, пару раз Шикамару приходилось на нее кричать, чтобы до этой несносной глупой девицы хоть что-то да дошло. И вот, когда у него выдался выходной, он положил в сумку кунай, завернул в салфетку сушеные мясо и фрукты, и отправился в свое уже не тайное место. Тихо выбрался за пределы деревни, прошел знакомой тропой и уже около спуска ощутил табачный дым.
— Вот черт, — тихо ругнулся юноша. Он уже знал, что сенсей его засек и сбежать явно не получится, поэтому сделал лицо попроще и лениво двинулся к раскидистому дереву. В кронах дерева лежал его учитель, забросив руки за голову и покачивая ногой, во рту как обычно была медленно тлеющая сигарета.
— Привет, Шикамару, — бодро отозвался учитель и приподнялся. Юноша кивнул ему и упал рядом, сразу же окидывая взглядом пасмурное небо и бледные лепестки сакуры, что колыхались на теплом ветру. Впервые за долгое время его сердце билось спокойно и тревожные мысли не заполняли голову гения. Было просто хорошо! Асума коротко глянул на ученика, удовлетворенно хмыкнув, и улыбнулся, выдыхая дым через нос. Шикамару застыл, не слыша мыслей и наслаждаясь безмятежностью, но из такого состояния его вывели достаточно грубо и неожиданно. Асума завел свою левую руку за спину юноши и одним быстрым движением снял с его головы резинку, стягивающую темные волосы. Шикамару ощутил, как волосы рассыпаются, легко касаясь плеч и шеи, от чего становилось слишком щекотно.
— Зачем вы..?! — возмутился парень.
— Разве тебе не надоело постоянно стягивать волосы? Голове тоже надо отдыхать, — Шикамару только построил брови и отвернулся, на что Асума лишь рассмеялся. — Разве тебе неприятно, когда ветер треплет волосы?
— Я же не женщина, — в оправдание буркнул юноша, когда до конца убедился, что учитель не отдаст резинку, а запасной у него с собой не водилось. Они помолчали еще некоторое время, наслаждаясь спокойными звуками природы, но потом юноша вспомнил про свои запасы и полез в прихваченную сумку, шумно в ней роясь. — Держите!
— Спасибо, я, честно признаться, уже проголодался, — мужчина коротко усмехнулся, а потом кровожадно вцепился зубами в сушеное мясо, довольно щурясь. Шикамару немного поерзал на месте, готовясь к разговору, который давно уже не давал ему покоя.
— Асума-сенсей, — позвал джонин, придавая голосу те официальные нотки, которые проскальзывали в его голосе тогда, когда он готовился к длинному, почти философскому, разговору. Мужчина чуть нахмурил брови и приготовился слушать и отвечать. — Я хотел бы вам кое-что рассказать, но прошу о конфиденциальности…
— Чего так сложно-то, — ободряюще улыбнулся Сарутоби, — говори уж, что стряслось у тебя?
- Ну, — юноша пожевал губу, — Ино влюбилась в меня и совсем не дает проходу!
— Так это же хорошо! Она умная и милая девушка, тем более вы в одной…
— Ничего хорошего в этом нет! — вспылил Нара, но потом одернул себя и заговорил уже тише. –Хорошо, если бы она как Хината была… Но, у Яманако совсем стыда нет! По углам зажимает, раздевает, руки свои распускает… Я говорил ей о том, что она мне не интересна, так она такое учудила… Давай на колени вставать, да меня… в общем, она… — юноша покраснел, задохнувшись от возмущения и смущения, а потом и вовсе умолк, увидев, как приподнялся учитель, а его лицо удивленно вытянулось, а широко раскрытые синие глаза неотрывно смотрели на лицо багровеющего ученика, который постарался спрятаться за распущенными волосами.
— А наша молодая куноичи-то не робкого десятка! — рассмеялся Сарутоби, громко и весело. Шикамару даже забыл смущаться и во все глаза смотрел на смеющегося учителя, что так неуклюже вытирал выступившие на глазах слезы.
— Не смешно, сенсей! — воскликнул оскорбленный юноша.
— Как же, не смешно?! Смешнее не придумаешь, — проговорил мужчина и похлопал по спине юношу, что тут же насупился, чувствуя, как с плеч сваливается не гора, но груз. — Понимаешь, женщины и так сложные создания…
— Сложнее не придумаешь, — буркнул юноша.
— … А наши девушки — куноичи — это вдвойне сложнее! Они сильнее, умнее, чем обычные, гражданские, а так же непредсказуемы и вспыльчивы. Они привыкли брать быка за рога, а не охмурять и выжидать, как это положено девушкам. Не согласен со мной? — юноша скептически построил брови. — Ладно, у меня есть железный аргумент.
— Эт какой же? — Шикамару вскинул брови, уверенный, что ни один аргумент его не убедит, пусть он будет хоть бетонный. Но когда на лице Сарутоби появилась та неописуемая победная улыбочка, уголки губ джонина неожиданно дрогнули, а сердце всколыхнулось сомнением.
— Сакура-чан, — всего лишь одно имя, так легко и игриво слетевшее с губ заставило Шикамару поджать губы. Асума изо всех сил старался держать лицо высокомерным и надменным, но не выдержал и рассмеялся, а вслед за ним и юноша поддался какому-то легкому веселому настроению учителя и тоже, чуть дернув подбородком, засмеялся.
— Ладно, вы меня сделали, сдаюсь! — Шикамару поднял руки вверх. — И в качестве награды предлагаю разделить сухофрукты.
— Не хорошо учителям объедать своих учеников, — тихо щелкнула зажигалка, и пространство тут же заполнилось густым дымом. — Но я не откажусь!
— Вот и чудненько!
Они тихо жевали сушеные яблоки и ягоды, тихо беседуя обо всем на свете! Изредка смеясь и дурачась, ну, в основном мужчина дурачился и подтрунивал над своим не по годам серьезным учеником, который все больше раскрепощался. Шикамару чувствовал, что все, что с ним произошло не больше, чем какое-то событие в жизни, которое рано или поздно должно было случиться. В конце концов, это же не катастрофа мирового масштаба, хотя раньше ему это именно так и представлялось.
— Честно, я скучаю по Наруто и Саске… — лениво протянул юноша, потягиваясь и похрустывая позвоночником. На небе рассеялись тучки, и теперь почти осеннее солнышко мягко пригревало лентяев. — Без них Коноха стала какой-то не такой! Слишком спокойной и ленивой, что ли…
— И это говоришь мне ты?
— Ну-ну, а то я тут один валяюсь, от работы отлыниваю!
— У меня выходной, — оправдывался мужчина.
— Так у меня тоже, — ухмыльнулся юноша, победно сверкая темными глазами. Учитель задымил сигаретой, понимая, что попался на мелкую провокацию. — Не понимаю я этого, — сказал Шикамару после недолгого молчания.
— Чего?
— Всей этой фигни с любовью, влюбленностью и прочими заморочками.
— Ты просто еще не встретил ту единственную, что уготована тебе судьбой! У человека есть две руки, две ноги, два глаза, даже наш мозг разделен на две половины, а сердце только одно… Влюбленность — это правда прекрасно! Никакой взрослой официальности или пошлости…
- Кхм, ну тут бы я поспорил, — усмехнулся юноша, перехватывая веселый взгляд учителя.
- Ну, тут исключение! Особый случай, хех. В прочем, влюбленность более нежное чувство, чем любовь. Любовь она, не смотря на всю прелесть, слишком жестока, особенно для таких как мы — шиноби!
— Почему же? Разве не все книжки пишут там про любовь всякую, а не про влюбленность?
- Ну, как бы тебе объяснить-то, — Асума принял сидячее положение, почесал затылок, переправляя сигарету с одной стороны на другую, и посмотрел в небо. — Ну влюбилась в тебя Ино, ну поприставала, а потом увидела опять Саске и забыла про тебя. А любовь… Хм! Если бы Ино любила бы тебя, то была бы уже безгранично счастлива, находясь рядом с тобой. И даже если бы нашу Коноху постелили тысячи Учих невероятной красоты и силы, она бы выбрала тебя. Ясно?
— Но тогда в чем тут жестокость?
— Если бы она тебя любила, то ее посетил бы страх за твою жизнь. Шиноби не все живут долго. А смерть любимого человека — самое страшное, что может быть в этом мире, и этой пытке подвержены мы все… — голос учителя стих как-то слишком печально и задумчиво, словно бы он вспоминал что-то очень тревожное, что ранит его. Но насколько Шикамару знал, у сенсея никого не было, ну не в счет та недавняя интрижка с Куренай-сенсей. Этот мужчина до сих пор уверен, что его ученики совершенно ни о чем не догадываются, хотя Чоджи рассказывал, как пару раз, совершенно случайно, замечал их в объятьях друг друга. Шикамару передернул плечами, словно ему было неприятно.
— Я никогда не познаю этого чувства, слишком сложно и мутно, — лениво отозвался юноша, потягиваясь и зевая. Сарутоби лишь кинул на него неясный взгляд, а потом отвернулся к озеру, наблюдая, как кораблики старого дерева плавно опускаются на водную гладь и разносят круги по всему водному зеркалу.
— Как знать, — прошептал учитель и встал. — Пойдем искупаемся!
— Не-е, не охота вставать, — забубнил парень. – Чт..?!
Асума быстро подхватил на руки парня и понесся к озеру, пытаясь пресечь все попытки вырваться. Шикамару дрыгался и пытался извернуться, попутно что-то крича и ругаясь на учителя не совсем приличными словами, но мужчина только весело скалился и бежал еще быстрее. Руки его внезапно разжались, и Шикамару бы угодил прямо в холодное пространство широкого озера, но он был бы совсем дураком, если бы не активировал чакру в ступнях и не успел встать на воду. Победная улыбочка лениво наползла на тонкие губы молодого джонина, когда на лице учителя отразилось явное удивление.
— Ваш промах, Асума-сенсей!
— Да ну? — рассмеялся мужчина и бросился вдогонку за парнем. Тот немного растерялся, увидев как блестят в простом озорстве глаза учителя, и, резко стартовав, принялся убегать от разыгравшегося сенсея. И они некоторое время бегали по воде, громко перекрикиваясь.
— Вы что, шутите?
— Это похоже на шутку?
— Да твою ж мать! Асума! Прекратите!
— Поймал! — неожиданно тяжелая горячая рука опустилась на плечо парня и тот, запутавшись в собственных ногах, тут же калачом полетел в воду. Когда юноша вынырнул, громко ахнув, то сразу же уставился на победно смеющегося учителя, что стоял в такой величественной позе, что хотелось непременно сделать какую-нибудь пакость. Шикамару в воде сложил печати и гаденько ухмыльнулся.
— Что за..?! Ух! — две тени крепко оплели ноги учителя и в следующую секунду тот быстро погрузился в воду. Вынырнул мужчина с не менее воинственным видом, чем до этого Шикамару, однако глаза их пересеклись и тут же раздался какой-то счастливый ребяческий смех. Они еще поплескались и порезвились, но пришлось выходить на берег, потому что губы юноши совсем посинели, а зубы отстукивали какой-то неясный никому ритм. Когда они вышли на берег, Шикамару, обхватив себя руками, дрожал точно осиновый лист. Мужчина покосился на ученика, покачал головой, улыбаясь краешком губ. Вскоре они сидели у костра, греясь и чувствуя, как на лицо ложится неровное тепло, как ветер треплет мокрые волосы, отчего по шее ползут приятные мурашки, а тело редко сковывает судорога мягкого удовольствия, сакура тихо шуршит, а где-то в лесу лает лиса.