— Ну как? Согрелся? — заботливо спрашивает мужчина, щуря свои карие глаза.
- Ага, — отозвался Шикамару, а потом чихнул, — еще не хватает заболеть, вот уже процесс заражения пошел и теперь мне валяться, да ходить на процедуры, а мамка так вообще заставит гадость всякую глотать…
— Чего бубнишь, как дед старый? — рассмеялся мужчина и потрепал юношу по волосам, от чего тот рассержено зыркнул.
— А вы чего сегодня такой радостный? М? — Шикамару уже догадался, когда задал вопрос, и взгляд его превратился в какой-то хитрый и победный. Мужчина чуть покраснел, почесал щеку, а потом и затылок. — А-а-а, Куренай-сенсей разорилась на поцелуй?
— Шикамару!
— Ладно-ладно, знаю, за языком следить, в личную жизнь сенсея не лезть! Но, — он замялся на секунду, — я все равно не могу понять этой привязанности!
— А ты и не поймешь, — мягко проговорил мужчина, подбрасывая в костер еще пару веток. Асума задумчиво посмотрел на исчезающее за верхушками деревьев солнце и подумал о том, что пора бы возвращаться. — Это нельзя объяснить, ты должен почувствовать. И когда она настигнет тебя, то ты не будешь знать, что с тобой происходит, а когда ты станешь подбирать определение этому чувству, то в конечном итоге самым верным словом окажется любовь.
— Вы знаете, сенсей, — усмехнулся юноша, явно расслабляясь, — я слишком неэмоционален и безразличен ко всему. Поэтому, вряд ли мне все это грозит!
Асума на мгновение замер, разглядывая своего ученика, и в душе всколыхнулось какое-то беспокойство, только на секунду его окатило каким-то отчаянием и страхом. Но это что-то оказалось настолько мимолетным, что мужчина не смог уловить это мгновение, а поэтому и не придал большого значения.
- Хм, время покажет…
Они посидели еще некоторое время, а потом стали лениво собираться. Затушили костер, замели следы пребывания и отправились в деревню, где, попрощавшись, разбрелись в разные стороны и более не вспоминали об этом очередном разговоре по душам.
***
Дождь глухо барабанит по глухой коре старого дерева прекрасной сакуры. Тяжелые капли тревожат такую темную сейчас водную гладь, которая словно бы почернела. Нежные цветы, что прятали за своими мягкими лепестками одного единственного сломанного юношу, который сидел, прислонившись спиной к стволу, и пустым взглядом смотрел в никуда. Эта погода, эта природа сейчас отражает все его состояние внутри: отчаяние, боль, одиночество и вместе с этим его накрывает волной немыслимой нежности и какого-то кроткого болезненного счастья. Он в панике! Страх завладел им и только здесь он может, выплеснув все эмоции, остаться опустошенным и не чувствовать ничего, не ощущать и не дрожать каждый раз, закрывая глаза. Как же его, черт побери, угораздило вляпаться в такую задницу?!
Порыв ветра неожиданно хлестнул его по лицу. Шикамару пришлось опустить голову вниз, чувствуя, как капли текут с макушки, катятся по ровному лбу, а после срываются с кончика носа, исчезая среди тысячи таких же. Его чуть-чуть потряхивает от холода, но не это сейчас занимает мысли гения. Дождь уже немного угомонился, а ветер улетел куда-то дальше, больше не забираясь под мокрую потемневшую водолазку юноши, штаны неприятно липли к ногам, а голые стопы, чуть пораненные об ветки и камни, немного ныли. Сейчас он как никто другой вписывается во всю эту мрачную и тоскливую картинку. Губы юноши приоткрыты и дрожат, отчего он стискивает их и пытается угомонить дрожь, прикусив нижнюю. Как же так получилось? Почему именно он? С недавних пор он начал замечать в себе очень странное чувство. Словно какая-то болезнь засела в нем, и ведь он сначала так и подумал. Это неясное беспокойство, тревога, беспричинный жар и крайне неадекватное порой поведение. Даже Ино прекратила свои домогательства, когда поняла, что с юношей творится что-то непонятное и нетипичное для флегматичного джонина. Он не придавал значению прикосновениям и присутствию этого человека. И когда его руку перехватили, ноги Шикамару неожиданно затряслись, сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, а из легких вырвался тихий неожиданный выдох. Тогда юноша уверился в том, что не здоров. Госпиталь исследовал его вдоль и поперек, но не нашел ту пресловутую черную опухоль, что постоянно росла и росла, это Шикамару знал точно. Он ощущал в себе ее импульсы, как она растет, иногда стягивается, а иногда заставляет тело гореть пожаром. Он мучился: не спал ночами, похудел, стал немного раздражительнее, чем обычно, и общество Асумы-сенсея теперь стало самым опасным и приводящим эту болезнь в движении. С ним она развивалась и прогрессировала. Ночь теперь стала для юноши врагом, в котором таятся страшные миражи и кошмары, сны больше не приносят сладкого отдыха, теперь они не приходят вообще. Порой ему казалось, что сердце его скоро взорвется, отработав на несколько лет вперед. Этот стук в ушах, висках, в голове. Тудух. Тудух. Тудух-тудух-тудух!
И только потом, когда он в очередной раз со своим учителем в шоги, его неожиданно осенило, словно краски всего мира внезапно насытили этот мир, и он стал четче. Неожиданное прикосновение Сарутоби к руке своего ученика привело Шикамару к тому ответу, который он искал уже долгое время и измучился, не находя ответа. Однако ответ был слишком шокирующим. Тот миг он не сможет забыть никогда. В момент прикосновения его дыхание замерло, глаза тут же взметнулись на задумчивого учителя, чье внимание сейчас занимала игра. В голове пронеслось миллион мыслей, случаев, разговоров, которые он помнил так хорошо, будто бы это было пять минут назад. Его дурацкая привычка — запоминать все «на всякий случай»
А ты и не поймешь. Это нельзя объяснить, ты должен почувствовать. И когда она настигнет тебя, то ты не будешь знать, что с тобой происходит, а когда ты станешь подбирать определение этому чувству, то в конечном итоге самым верным словом окажется любовь
Тыльная сторона ладони горела огнем в том месте, где ее коснулись пальцы учителя, и он поспешил ее спрятать, но изумленного взгляда от лица учителя джонин не отвел. Его глаза быстро скользили по сосредоточенному лику человека напротив. Эти нахмуренные темные брови, теплые, всегда смеющиеся карие глаза, растрепанные волосы, по которым он всегда проводил рукой, когда нервничал, интересная всегда аккуратно подстриженная борода и… В голове у Шикамару тут же возникла ясная картинка, от которой губы загорели и чуть задрожали. Его губы, дыхание с запахом дыма, интересный прикус и белые зубы, которые он так часто видел, когда сенсей заговорщически скалился. Юноше неожиданно остро захотелось снести эту никому ненужную дурацкую игру, навалиться на учителя и ощутить его сильные руки, крепко сжимающие плечи, ощутить вкус… вкус его губ, гладкий язык… В тот самый миг. Когда наваждение пропало, а внимательный, чуть рассеянный взгляд сенсея ползал по встревоженному лицу ученика.
— Твой ход, — пробубнил мужчина, зная, что проиграл. И в тот момент юноша понял, что за мерзкая и болезненная дрянь расползлась по его телу и захватила разум. Это любовь. Он влюблен в своего учителя. В Асуму. И с тех пор начался Ад во Вселенной. В его Вселенной. Юноша ловил взгляды, остро ощущал каждое прикосновение мужчины, а нахождение рядом вызывало какую-то боль и отчаяние. Юноша прекрасно знал о том, что их учитель давно ухаживает за Куренай-сенсей, возможно они даже спят… Хотя, почему возможно? Так и есть. Ночи стали слишком тоскливыми и приносили усталость, а не отдых. Он долго ворочался в постели, думая о том, что в эту самую минуту его Асума горячий, с затуманенным взглядом, наваливается всей своей силой на женщину, что податливо изгибается и открывает рот, громко выдыхая его имя и вскрикивая от наслаждения… Но в какой-то момент юноша взял себя в руки и решил, что это все подростковое, как у Ино. Не может же быть такого, чтобы он всерьез был настолько зависим от Сарутоби? Просто нужно перебороть себя и подождать. Просто нужно время… И тут вроде бы все пошло на лад, было сложно совладать с собой, со своим сердцем и мыслями, желаниями и воображением, но Шикамару справлялся очень даже успешно! Целый год. Целый, гребаный год! И все закончилось сегодня… Он находился в странном состоянии с самого утра. Погода не радовала своим дождливым настроением, а родители как-то слишком уж явно пытались вызнать у единственного сына, что с ним происходит и нужно ли обратиться к врачу. Он направлялся к Чоджи, по настоянию мамы, потому что в последнее время он совсем уже скис и ему нужно общество хоть кого-нибудь. Мама очень решительно был настроена пригласить Асуму-сенсея, но Шикамару с преувеличенным энтузиазмом стал собираться к Чоджи. И когда он собирался, какая-то обнаглевшая собака схватила его сумку с вещами и едой и помчалась на улицу. Юноша даже забыл одеть обувь, и резво ринулся за негодяйкой. Выбежав на улицу и завернув за угол, он внезапно затормозил, учуяв сквозь завесу дождя запах знакомых сигарет. Его сердце словно пронзили острым копьем. Шикамару впервые видел, как сенсей целует давно им любимую женщину. Куренай стояла счастливая и усталая, а Асума, явно прощался, но не спешил уходить, мягко обнимая женщину и страстно впиваясь в ее полные губы поцелуем, сжимая стан в крепком объятии. Шикамару стоял, не смея шелохнуться. Стена ливня внезапно окатила юношу. Капли скатывались по волосам, заливали лицо, впитывались в ткань одежды и заставляли тело дрожать. Юноша в тот же миг сорвался с места и, что есть силы, рванул прочь из деревни. Выбегая за пределы, чувствуя, как в горле все горит огнем, а слезы уже успели смешаться с каплями дождя и просто обжигали лицо юноши. Он несся по лесу, спотыкаясь и падая, в конечном счете, оказался около старой сакуры, дрожа и рыдая от давно сдерживаемых эмоций…
Юноша поднял голову, стараясь спокойно дышать. На ветке он сидит уже давно, волна того отчаяния прошла, но сейчас в груди опять так заныло. Он усердно все это время старался выкинуть из головы все дурацкие мысли, но ничего не получалось. Шикамару задышал немного чаще, стиснул зубы, губы его задрожали и он зажмурился, сжался, чувствуя, как снова плачет. Его трясло словно от холода, холодное бледное лицо обожгли горячие слезы. Поддавшись какому-то непонятному порыву, юноша попытался встать, но скользкая кора старого дерева подстроила ему неожиданную пакость. Юноша скользнул босой ногой по шершавой ветке и, неожиданно потеряв равновесие, упал на мягкую мокрую траву, сверху посыпались сломанные ветки, сорванные листья и цветы. Юноша согнулся, уткнулся головой в сложенные руки, пытаясь унять ненавистно стучащее сердце, пытаясь спрятаться от въевшегося и везде преследующего его запаха сигаретного дыма. Но все было тщетно. Перед глазами вновь и вновь всплывала эта сцена… Ее длинные густые волосы, эта довольная понятная ему улыбка, его сильные руки, обнимающие чужую, другую женщину. Ревность и отчаяние затопило его сознание, и Шикамару закричал от рвущейся наружу тоски, пытаясь освободить ворох эмоций, что разрывали его голову, что делали его уязвимым, что причиняли боль…
— Шикамару! — низкий глубокий голос окликнул его, и юноша вздрогнул всем телом, приходя в ужас. Позади сломленного джонина стоял Асума, в промокшей одежде, неизменной сигаретой, засунув руки в карманы и нахмурившись, от чего сейчас казался старше. К нему неожиданно пришел Шикаку, взволнованный и серьезный. Сказал о том, что горячо любимый сын не вернулся домой: собирался ночевать к Чоджи, но сумка была оставлена, куртка и обувь тоже, а сам Шикамару просто пропал. Они не стали поднимать деревню на уши, потому что с их сыном в последнее время происходило что-то совсем непонятное. Непривычная угрюмость, тревожность и нервозность постоянно сопровождали его. Улыбки этого неэмоционального юноши совсем потерялись, а на их смену пришли поджатые губы, хмурая складка между бровей и задумчиво опущенные в пол глаза. Асума тогда просто кивнул, скорее своим мыслям, чем Нара, и, быстро собравшись, отправился к тому самому единственному месту, в котором Шикамару и обнаружился. Джонин спешил, чувствуя в груди нарастающую тревогу. И когда он остановился у самого края, собираясь уже спускаться на поляну, то услышал неожиданный вопль, что прокатился по всей поляне и стих. Сердце мужчины всколыхнулось от волны неясной тревоги или даже паники. Неужели Шикамару попался кому-то из врагов? Сарутоби поспешил спуститься. Но был удивлен, когда обнаружил мокрого, дрожащего, босого ученика, что сокрушенно стоял на коленях, закрывая лицо руками. Брови Асумы сошлись к переносице, а это значило, что без объяснений он отсюда не уйдет. — Шикамару, родители волнуются, пойде…
Мужчина подошел, склоняясь к ученику и пытаясь взять его за руку.
- Нет! — неожиданно вскрикнул юноша, резко отскакивая от удивленного мужчины. Взгляд глаза в глаза лишь на короткое мгновение, но этого хватает, чтобы мужчина действительно заволновался. — Уходите!
— Шикамару, давай вернемся в деревню, — начинает мягко сенсей.
— Я прошу вас, уходите, — настаивает юноша, но мужчина не слушает и делает неожиданно резкий шаг, отчего Шикамару быстро разворачивается и убегает, спотыкаясь о скользкую траву и старые ветки.
— Шикамару, стой! — выкрикивает приказ мужчина. В этот миг его голос приобретает ту твердость, которую он никогда не применял к Шикамару. Но сейчас было что-то из ряда вон выходящее, поэтому учитель, убедившись, что его будут игнорировать, бросился в погоню. Когда Сарутоби догнал его, крепко сжимая плечо в своей теплой большой руке, парень коротко выдохнул, пытаясь вырваться и сбежать.
— Отпусти! Отпусти, я сказал! — кричал молодой джонин, выворачиваясь и выкручивая руки, пытался драться, но его сил было слишком мало, поэтому Асума достаточно легко прерывал все попытки и упрямо тащил возмущающегося ученика обратно к дереву.
— Шикамару!
— Не называйте мое имя! — еще один возмущенный вопль и безуспешная попытка вырваться из крепкого захвата учителя. — Пусти!
— Что происходит? Твои родители волнуются… — Асума снова попробовал говорить мягко.
— Да плевать мне! Отпусти, я не пойду с тобой! — рычит юноша, быстро складывая печать теневого подражания, наблюдая, как лицо учителя удивленно вытягивается. Асума наконец-то понимает, что это не простой каприз, что Шикамару серьезно настроен сбежать от него. Но почему? Что произошло? Юноша высвобождается от хватки, еле-еле стараясь ровно держаться на ногах. Ему было чертовски плохо, он чувствовал, как его бьет озноб, как к горлу подступает тошнота и кружится голова, совсем чуть-чуть. Но это все лучше, чем чувствовать, как горит рука от горячего прикосновения и как по телу разливается яд ревности. Он вернется домой, но позже и не с ним. Сил удерживать мужчину не было, поэтому он просто отпустил его и бросился бежать, и, как и ожидалось, учитель упрямо последовал за ним. Завязалась драка, где Шикамару все же поставил несколько синяков любимому учителю, в попытке скрыться от этого человека, чьи прикосновения были хуже пытки, чей запах заставлял падать на колени. Еще несколько попыток и Шикамару оказывается пригвождённым к земле, с заломленными за спину руками. Еще пара резких попыток вырваться, скорее для проверки захвата.
— Успокоился?
— Асу… — его имя неожиданно застряло в горле. Он открыл рот, чтобы еще раз попробовать сказать, но так ничего и не смог произнести. Вдруг все стало размытым, тело мелко затряслось, а зубы стиснулись, уголки губ задрожали и опустились вниз. Изо рта вырвался тихий всхлип, и юноша зашелся в рыданиях. Мужчина от неожиданности открыл рот, пораженно глядя на своего ученика и не узнавая его. Слишком сломанный, слишком несчастный и болезненный. Недолго думая, мужчина осторожно, но твердо, поднимает с холодной земли своего продрогшего ученика, держа крепко, прижимая к широкой груди и чувствуя, как напряжена каждая клеточка молодого тела, как он весь горит. Ниндзя хмурится и переходит на бег. У ворот его встречают встревоженные Изумо и Котетцу.
— Что случилось? — в один голос заговорили чунины.
— Ничего серьезного, — неловко улыбнулся Асума, держа дрожащего юношу и пытаясь его хоть как-то скрыть от любопытных глаз мужчин. — Юношеский бунт, но я хотел бы, чтобы об этом никто не знал…
Сарутоби выразительно зыркнул на чунинов.
— Конечно-конечно, — закивали Котетцу и Изумо, не прекращая любопытно вытягивать шеи. Асума быстро направился к дому Нара, стараясь избегать любых встреч и больших улиц. Парень терся носом о жилетку, жался, словно маленьким мокрый котенок, почуяв тепло и безопасность. И только учитель ступил на крыльцо, как двери тут же щелкнули, а к нему уже подлетела взволнованная женщина, быстро трогая руками лицо дрожащего сына.
— О Боги, у него же жар! — она всплеснула руками. — Шикаку, милый, помоги! Шикамару, у него жар, его срочно нужно в постель! Что ж, Асума-сан, большое вам спасибо, даже не знаю, как вас отблагодарить, мы уже подумали… — ее подбородок задрожал, и она еле-еле сдержала слезы в своих потеплевших глазах. Асума подбодрил ее мягкой извиняющейся улыбкой. Он прошел в дом, передал тяжело дышащего ученика отцу и больше не знал, что ему делать: остаться или же уйти? — Прошу, присядьте, я налью вам горячего чаю! Вы весь промокли и… Что случилось? — она оглядела его и на миг замолчала, видя наливающийся синяк на скуле Сарутоби, потрепанную одежду, местами чуть порванную и грязную. В ее больших глазах всколыхнулось подозрение и беспокойство.
— Ничего такого, из-за чего следовало бы волноваться, — уверил ее мужчина, принимая горячий чай, пахнущий ароматными травами. — Никто не похищал Шикамару, сбежал он сам… В его возрасте юноши склонны к проявлению сильных эмоций.
Женщина на миг замерла, обдумывая слова, сказанные сенсеем. И тут она поняла. Что волноваться и правда не стоит из-за этого небольшого побега, самым важным сейчас было здоровье ее сына. Она нахмурила в упрямстве брови и чуть улыбнулась, по памяти смешивая разные коренья.