— Хорошо, любовь моя.
Покладистость Риддла должна была бы насторожить Гилдероя, но он решил, что Том просто не смог устоять перед его сокрушительным даром убеждения. Гордый собой, он демонстративно запахнул порванные полы халата и направился к выходу.
Сеси неслышно подошла к своему хозяину и потерлась мордой о его ноги. Тот наклонился, ласково провел рукой по ее загривку и улыбнулся своим мыслям. Что ж, Гилдерой хочет демона — значит, он его получит.
========== Глава 4 ==========
Переодевшись в новый халат, Гилдерой закрылся в своем кабинете и попробовал призвать капризную музу. Но куда там, проще было выцепить из астрала нужного духа, не зная заклинаний и не имея под рукой даже самой кривенькой пентаграммы. Гилдерой грустно вздохнул. А ведь ему, в отличие от большинства писателей, не требовалось ни талисманов, ни музыки, ни ароматических палочек для создания творческой атмосферы. Он нуждался в одном, всего лишь одном стакане витаминного напитка. А также в тишине, покое, пачке новых перьев, чашке чая через каждые два часа и возможности на кого-нибудь поорать, если верткие слова ни в какую не хотят прыгать на бумагу.
В дверь вежливо постучали, Локхарт удивленно вскинул брови, но машинально произнес:
— Войдите.
В кабинет протиснулось нечто, наряженное в ярко-алый фрак и черную рубашку с манишкой, оно изо всех сил старалось подражать легкой скользящей походке настоящего слуги, но получалось у него не слишком удачно. Впрочем, не стоило ожидать многого от старого матерого секача, невесть зачем вставшего на задние копыта, — а мордой странная тварь походила именно на дикого кабана. Заросшие коричневой шерстью лапы по форме напоминали человеческие руки, а пальцы заканчивались когтями бритвенной остроты. Смертоносные лапы держали серебряный поднос, на котором одиноко стоял стакан с зеленой жидкостью. Со стула Локхарта будто сбило метким тролльим плевком. Чудовище едва успело сделать пару шагов по толстому ковру, а герой магической Британии уже сидел под столом и вспоминал любое заклятие, подходящее для быстрого побега.
— Вафш выт-мыны напъ-ыток, сэ-ырр, — звук «р» чудовище катало, будто мятный леденец. Разобрать его речь было трудно, но поднос, с грохотом поставленный на стол, пояснял смысл сказанного. Огромные клыки существа едва помещались в пасти, и не стоило удивляться тому, что слова звучали так, будто их пропустили сквозь дробилку.
Голова Локхарта нерешительно высунулась из-за стола, и он внимательно вгляделся в заросшую щетиной харю: свиной пятак вызвал у него стойкое отвращение, а от вида желтых загнутых клыков прошиб холодный пот и пересохло в горле. Оранжевые глаза с вертикальными зрачками будто светились адским пламенем. Но, несмотря на свой угрожающий облик, чудовище не собиралось нападать, а мирно стояло рядом. Тем не менее Гилдерой не спешил вылезать из своего укрытия.
— Назови свое имя, порождение тьмы, — грозно произнес он. Его голос звучал повелительно и без ноток сомнения в том, что разговаривать с монстрами нужно именно так — прячась под столом. — И скажи, зачем ты сюда явился.
— Я — Мак-дурр, сэ-ырр. Дъэ-мон. Прры-нес вафш выт-мыны напъ-ыток.
Убедившись, что ему точно ничего не грозит, Гилдерой наконец выпрямился и тряхнул головой — свет от люстры заиграл в золотистых кудрях.
— Да будет тебе известно, что я гроза всей нежити отсюда и до Карпатских гор. И я приказываю тебе немедленно покинуть мой дом.
— Не вы мыня высы-ват, сэ-ырр, не вам и отсы-ррать. Я сру-гжу Т-мысу Рры-дру.
«Значит, не я тебя вызвал, не мне и отсылать, — перевел Гилдерой. — А служишь ты Риддлу. Ну ладно!» Вслух он заявил:
— Я сейчас разберусь с этим недобитым чернокнижником. Что он о себе возомнил — приглашает демонов в мой дом!
Неприметная узкая дверь напротив кухни вела на лесную поляну, окруженную кряжистыми дубами, которые придавали ей сказочный вид. Человек с богатым воображением мог разглядеть в трещинах коры черты суровых старческих лиц, но Локхарту, все еще находившемуся под впечатлением от встречи с демоном, примерещились бесовские хари. Причем ухмыляющиеся ему с наглой издевкой.
Хотя солнечные лучи с трудом пробивали себе путь сквозь густую листву, трава на поляне была высокой и сочной. Она казалась не просто зеленой, а изумрудной. Счастливая Сеси носилась по зеленым волнам, то выпрыгивая, то таясь, будто воображая себя лягушкой. Она хотела переловить всех бабочек, но своей бестолковой беготней только распугала их и теперь осталась ни с чем. Том сидел на поваленном дереве с чашкой чая в руке и благодушно наблюдал за тем, как мантикора крутит лобастой головой. Ее длинный хвост мотался из стороны в сторону, и позади Сеси уже образовался полукруг из примятой травы и поломанных цветочков.
Локхарт выскочил на поляну, все еще пылая праведным гневом, однако палочку на всякий случай спрятал. Среди многочисленных недостатков Риддла был и такой: Том не видел разницы между тем, который всерьез готов умереть смертью храбрых в борьбе с темными силами, и тем, кто просто выделывается, играя в героя.
Гилдерой остановился в двух шагах от поваленного дерева.
— Как тебе на ум пришло сделать демона слугой в нашем доме?!
— Согласись, идея отличная. Только существо, способное за ночь возвести дворец, а наутро стереть в пыль армию врагов, может правильно приготовить твой проклятый витаминный напиток.
Посреди поляны материализовался Макдур, и в голове Гилдероя прозвучал чистый, без всякого рычания голос:
— Три четверти корня мандрагоры, пять капель слез русалки, кору ясеня смешать с мелко нарезанным яблоком, толченым рогом наврала, посыпать жженым волосом единорога. Высыпать смесь в миску с холодным волчьим молоком, тщательно взболтать, десять минут держать на маленьком огне, трижды прокипятить. Добавить щепотку сахара, полщепотки соли, три капли настойки из папоротника и две палочки корицы. Заправить мелко тертым корнем одуванчика, смешанным с лепестками эльфийской розы. Подавать не теплым и не холодным, не жидким и не твердым, не горьким и не сладким, в высоком стакане с толстым дном.
Том приподнял брови, как бы говоря: «Вот видишь?»
— И ты думаешь, что я выпью что-нибудь, приготовленное этими грязными лапами?
— Лапы у него чище, чем у главного лекаря в Мунго. Микробы на демонах не живут.
Гилдерой лишь подивился подобной толстокожести.
— Я творческая личность и не могу находиться рядом с этой тварью. Метафоры вылетают у меня из головы от одного его вида. Ты хотя бы знаешь, что такое метафоры, чернокнижник?
— Тыпа вот? — желая услужить, Макдур сотворил в воздухе гигантское чудовище со змеиным телом и головой пса, оскалившего пасть. Наружу вместо языка вывалился извивающийся червяк.
Локхарт отреагировал мгновенно — он взвился на целый фут, умудрился извернуться и отскочить на расстояние, которое не всякий кенгуру преодолеет с одного прыжка. Макдур выразил свое восхищение, издав звук, сильно похожий на бульканье воды в засорившейся раковине. А вот приземлился Гилдерой не слишком удачно: ему не удалось удержать равновесие, и, растянувшись на земле, он уткнулся лицом в мягкую траву. На траве остался жирно поблескивающий контур из омолаживающей мази. Не вся она успела впитаться в кожу, и этот остаток тянул галлеонов на пятнадцать, никак не меньше. Но встать ему не удалось — Сеси, подчиняясь первобытному охотничьему инстинкту, с победным рыканием взгромоздилась ему на спину. Запах ее не испугал, он по большей части уже выветрился. Сбросить откормленную мантикору оказалось так же сложно, как стряхнуть с себя оголодавшего вампира. Локхарт начал извиваться, будто змей, угодивший в кипящий котел, а в ответ ему в спину вонзились восемнадцать когтей.
— Ай-яйй! Убери ее!!!
— Как? — только и спросил Том.
— Прикажи! Отзови! Скажи «фу»! — прерывающимся голосом прокричал Гилдерой. Ему удалось перевернуться на спину, но Сеси была проворна, как девица на шаре, и теперь сидела у него на груди, чуть ли не тыкая носом ему в лоб. Локхарт только теперь заметил, какие острые у нее клыки. Из пасти несло съеденной на завтрак копченой селедкой. Но разве пара рыбин могут насытить это прожорливое чудовище?! Нет, оно явно присмотрело Гилдероя себе на десерт.
— Сеси, фу! — прикрикнул на нее Риддл. Мантикора скосила на него зеленые глазища и обиженно рыкнула, мол, «не фукай мне, хозяин, я ведь тебе не бродячая собака». Том встал, а чашка с чаем послушно осталась висеть в воздухе. Когда он подошел к ним, то по выражению его лица Сеси догадалась, что веселью пришел конец, и в отчаянной попытке сохранить добычу запустила когти еще глубже.
— А-а-а! — завопила ее жертва, да так громко, будто ей передались волшебные свойства корня мандрагоры — немаловажной составляющей витаминного напитка. Перепуганная мантикора отпрянула и не стала сопротивляться, когда Риддл обхватил ее поперек живота и оттащил подальше.
Гилдерой сел на помятой траве, все тело болело и зудело. Ветер холодил кожу через прорехи в пижаме, халат, естественно, тоже был порван. Сегодня был явно неудачный день для шелковой одежды. Он намеревался немедленно показаться доктору, мало ли, какую заразу могли занести грязные мантикорьи когти. Впрочем, из этой неприятности мог получиться жуткий рассказ, настоящая драма. Его неутомимое воображение уже рисовало захватывающие картины, которые он будет описывать впечатлительным медсестрам.
Настоящий герой, как известно, не позволяет себе стонать и жаловаться. Вот и Локхарт на ноги поднимался молча, впрочем, он постарался, чтобы все переносимые муки и страдания отразились на его прекрасном лице. От этого зрелища дрогнуло бы и каменное сердце тролля. Но, на беду, троллей здесь не было — на поляне собрались демон, темный маг и мантикора, которая хоть и висела тряпочкой в объятиях Риддла, но все равно посматривала на Гилдероя как на законную добычу. Не стоило ждать сострадания от этих чудовищ. А ведь он как никогда раньше нуждался в поддержке и понимании. Царапины горели, синяки ныли, на языке остался мерзкий привкус омолаживающей мази, случайно попавшей ему в рот. Вдруг заживляющее зелье не справится с ранами от когтей чудовища, и они будут уродовать его безупречную кожу целую неделю или, может, даже месяц? А Том Риддл, человек, которого он избрал своей музой, просто стоял и ухмылялся. Тогда Локхарт решил наказать этих сухарей — лишить их своего блестящего общества.
— И чтобы духу этого отвратительного демона здесь не было, — напоследок сказал он Тому. — Иначе я очень сильно рассержусь.
— Сказал колдун, которого чуть не затоптала малышка-мантикора с характером викторианской барышни.
— Именно что барышня. — Гилдерой величественным жестом запахнул потрепанный халат. — Весь магический мир знает о моей галантности. Я никогда не направлю палочку на женщину. Пусть и мантикору.
Он удалился, напоследок хлопнув висящей прямо в воздухе дверью, Том не пытался его остановить. Способность Локхарта искренне верить в собственный обман все еще не переставала его удивлять. Сеси шлепнулась на землю и тут же скрылась в траве. Через некоторое время Макдур рискнул прервать размышления своего хозяина:
— Тык шо, гос-подъ-ын? — спросил он. — Мны уи-ты?
Вместо ответа Риддл вернулся к своей чашке и допил чай, потом подставил лицо солнечным лучикам, прорвавшимся сквозь густой полог листы. Гилдерой, задержись он на поляне, не без удовольствия сравнил бы своего любовника с гадюкой, вылезшей из темного подвала.
— Лучше вернитесь в дом, — наконец произнес он. — Возьмите в библиотеке любую книгу, там одни локхартовские творения, а потом отправляйтесь к нему и попросите автограф. Не забудьте добавить: «За всю свою адски долгую жизнь никогда не читал ничего более гениального, удивительного и…» — Том запнулся, не зная, что бы еще придумать для красивого счета, а потом тряхнул головой, не желая забивать ее чушью. — Не мне учить лести исчадие ада.
— Да, гос-подъ-ын. — Макдур собирался уйти, но Риддл остановил его вопросом:
— А какую именно метафору вы имели в виду?
— Вры-ме, — гаркнул Макдур и с молчаливого разрешения господина перешел на телепатию: — Я хотел показать, что время изменчиво и воплощает в себя три сущности: змеиную, ибо в нем есть яд, медленно убивающий все живое, собачью, ибо оно не заглатывает мир сразу, а отгрызает от него по кусочку, и, наконец, прожорливая сущность червя. Мерзкая, в общем, эта штука, время.
— Макдур, вы писатель?
— Нът, я — пы-ет и фы-ро-сф.
— Кто ж меня так проклял? — спросил себя Том и посмотрел на Макдура своим вызывающим нервную дрожь взглядом. — Я не буду ограничивать вашу свободу самовыражения, но пока вы здесь, найдите себе колдовскую бутылку и шепчите в нее свои стихи и философские размышления. Потому что если я услышу от вас хотя бы одну строчку, то в бутылке окажетесь вы сами.
— Да, гос-подъ-ын, — вздохнул Макдур. Ничего-то эти люди не понимают в настоящем искусстве.
*
— А знаешь, Том… — Гилдерой растянулся на кровати, подарив пестрому, как павлиний хвост, пологу свою знаменитую улыбку. Риддл оторвался от битвы с неподатливой запонкой, которую никак не мог застегнуть. Сейчас он мечтал побыстрее улизнуть в свою лабораторию. Не нужно было быть демоном, чтобы заработать мигрень, проторчав в пропитанной благовоньями локхартовской спальне чуть дольше, чем необходимо.
— Что знаю?
Локхарт потянулся всем телом, золотистая кожа так и сияла в мягком свете ночника. Его затуманенный взгляд блуждал по ярким узорам на фиолетовой ткани.
— Макдур сказал, что в аду читают мои книги.
— Проклятие!
— Прости? — Гилдерой приподнялся на локте и недоуменно уставился на Риддла, который шарил взглядом по бирюзовому ковру, высматривая упавшую запонку. Глаза оказались бесполезны, но его выручило призывающее заклятие.
— Я сказал, что даже в аду любят мои книги.
— Так ведь это ад, там твоим книгам самое место.
— Я знал, что ты оценишь. — Златокудрая голова снова опустилась на подушку. — Ни Осем, ни Шансо Болт не могут похвастать, что их жалкие сочиненьица читают в других измерениях. Куда уж этим бумагомарателям. Не каждый гоблин возьмет их писанину, чтобы подтереть свой fessier. Интересно, Гленда сумеет организовать продажу моих книг демонам?
— Я бы посмотрел на твою встречу с благодарными поклонниками. — Том справился с запонкой и бросил на Гилдероя быстрый взгляд. Он гордился тем, что всегда контролировал выражение своего лица, но в этот момент глаза его выдали — они вспыхнули торжеством.
— Я не какой-нибудь замшелый монстрофоб и готов одинаково любить всех своих поклонников. Для меня неважно, какого они рода, племени или вида.
— Значит, Макдур остается?
— Конечно, из него получится отличный слуга. Хорошо, что мне в голову пришла идея призвать демона.
Том подхватил валявшуюся на полу мантию и позволил себе мимолетную ухмылку: как-никак он сегодня умудрился сделать ад хуже. Обычно Локхарт обращал внимания только на зеркала, но в этот раз зародыш его шестого чувства ощутимо пнул его в мочевой пузырь.
— Чему ты радуешься?
— Твоим успехам, чему же еще, любовь моя.
Трибунал Визенгамота единодушно поверил бы его честному взгляду, авроры бы засомневались, Дамблдор бы сказал, что Риддл врет, и спрятал бы от него лимонные дольки. А Гилдерой пропустил его ответ мимо ушей. Какая разница, что творится в душе какого-то темного мага, если ему, Локхарту, нужно думать о новых тиражах и новых горизонтах. Но они все равно расстались крайне довольные друг другом.
========== Глава 5 ==========
Страсти вокруг Дасти
Не врала старая чародейская мудрость, которая гласила: «Пусти демона в дом — и он перевернет его кувырком». Именно этим Макдур и занимался под чутким руководством Локхарта. Тот закончил книгу, отправил ее издателю и теперь, чтобы успокоить нервы, начал менять интерьер. Дизайн Гилдерою подсказывало его буйное воображение, которое редко советовалось со здравым смыслом. Итак, Гилдерой подавал семена идей, Макдур сеял их щедрой рукой, а дом… Дом пока что стоял, хотя иногда и трясся так, будто внутри него заключили злобного джина, пытающегося во что бы то ни стало стряхнуть с себя свою жалкую тюрьму. Риддл, скорее всего, перемен бы не заметил, ведь его лабораторию никто не трогал, но вот беда — этим двоим больше всего нравилось тасовать комнаты, будто наперстки с вожделенной горошиной. Если так пойдет дальше, то скоро Тому потребуется булка, чтобы отмечать крошками пройденный путь.