Дни текли один за другим. Кеншин отмечал, что когда пришло время для выполнения требований и постоянных обязанностей солдат, жизнь в армии стала легкой. Просто делай то, что от тебя нужно, повинуйся односложным командам, не обращай внимания на бесконечный поток насмешек, и тренируйся часами каждый божий день. В этот ритм Кеншин включился без проблем.
Трудно было не замечать ползучую тень одиночества. Все вокруг были столь недоступны. Никто не хотел разговаривать ним. Ну, не то чтобы Кеншин не пытался говорить с другими солдатами. Но о чем ему с ними говорить? Похоже, между ними не было ничего общего, кроме разве что убеждений и меча.
Что касается кендзюцу, поначалу людей заинтересовал Хитен Мицуруги, но потом выяснилось, что это не более чем праздное любопытство, и оно быстро угасло за несколько дней. Теперь он остался один и, в лучшем случае, являлся темой для примитивных сплетен других солдат.
Эта социальная изоляция начинала порядком доставать Кеншина, и он несколько недель был не в состоянии нормально спать. Было просто невозможно отдохнуть, когда вокруг столько людей. Так что неудивительно, что его старые кошмары вернулись. Чтобы побороть их, Кеншин и дух, бывало, тренировались до изнеможения с их ки во время общих учений, правда, с незначительным успехом.
Эту скуку однажды нарушил Ямагата-сан, который пришел поговорить за ужином. Кеншин опять прятался от толпы в своем уголке лагеря, не имея никакого желания слушать грубые шутки других мужчин и постоянные мерзкие слухи, популярной темой для который был один тощий рыжий парень. При таком положении вещей кто мог бы винить его за то, что он хотел побыть один, избегая толпы?
– Ну, как тренировки? – спросил Ямагата-сан с приветливой улыбкой, остановившись около Кеншина.
– Легко, – угрюмо ответил Кеншин. И это было правдой – печально, но он тренировался гораздо тяжелее на протяжении большей части своей жизни. Правда, тренировать его кендзюцу нелепо. Никто не вставал с ним в спарринги после того, как он легко разделался с первыми хвастунами. И Кеншину пришлось довольствоваться весьма ограниченными возможностями для тренировок.
И как мне стать лучше, если я не могу получить никакого боевого опыта? Не то чтобы кто-нибудь здесь представлял из себя достойного соперника, но все же… тренироваться в одиночку – значит, только ката, простые тренировки с ки и Кентой для повышения эффективности и выносливости. Конечно, это полезно для более высокой скорости и прыжков, большей силы в руках – но так скучно.
– Да, я слышал, – ободряюще улыбнулся Ямагата-сан и кивнул. – Твой стиль называется Хитен Мицуруги?
– Да, – односложно ответил Кеншин, уже разочарованный. Оказывается, Ямагата-сан просто еще один любопытствующий. Еще один человек хочет получить информацию о редком стиле, и когда его каприз будет удовлетворен, он уйдет. Как и другие. Кеншин вздохнул. Почему бы ему уже не перейти к делу и не оставить меня в покое?
– Я никогда не слышал о таком.
Ну да, как и остальные. Должен объяснять это миллион раз… Кеншин фыркнул. Что его совсем не заботило, так это повторение. Особенно когда оно только добавляло разочарования.
– Не многие слышали. Его практикуют только двое – учитель и ученик. Это очень старый стиль, разработанный для противостояния нескольким противникам. – Кеншин пробормотал самое короткое объяснение, надеясь, что офицер поймет намек.
– Как я понимаю, ты ученик? Я имею в виду… ты так молод. Где твой учитель? Почему он не с тобой?
Кеншин украдкой взглянул на него уголком глаза. Ямагата-сан рядом с ним сидел в более непринужденной позе, кажется, задумался и, что еще более важно, действительно заинтересовался.
Кеншин нахмурился, чувствуя себя на распутье. С одной стороны, у него не было никакого желания делиться своей ссорой с учителем с незнакомцем. Но, похоже, было бы нетактичным уходить от ответа своему начальнику. И тот факт, что… никто раньше не спрашивал о Мастере. И нерешительно Кеншин объяснил:
– Мастер и я… у нас возникли разногласия. Он не хотел присоединяться ни к одной из сторон конфликта. Но я… Я чувствовал, что мы могли бы лучше помочь людям, если бы присоединились к общему делу. Так что… я ушел.
– Хм, вот оно что.
Повисло молчание, и единственным звуком был треск костра. А потом ки Ямагата-сан немного разогрелась, и Кеншин украдкой посмотрел на него. Ямагата-сан улыбался уголками губ.
– Я рад, что ты это сделал. Ты очень талантлив. С твоим мастерством у нас больше шансов изменить ситуацию. – Мужчина поднялся и одобрительно похлопал его по плечу. Словно Кеншин был еще одним его товарищем.
Кеншин замер и смотрел в недоумении, как офицер уходил. Ямагата-сан понял меня? И мои причины для борьбы? И он считает, что я буду ценен для Кихетай?
Чувство, которое росло в груди Кеншина, было самым лучшим, что случилось с ним после ухода с горы. А потом настоящая улыбка расцвела на губах. Даже Кента чувствовал себя лучше, чем когда бы то ни было. Все будет хорошо! На самом деле!
После этого жизнь Кеншина как солдата начала медленно улучшаться. Возможно, в основном это было связано с Ямагатой-саном, с его новой привычкой время от времени останавливаться, чтобы поговорить с Кеншином. Каким-то образом эти несколько минут внимания делали все другим. И даже если у него было немного общего с мужчиной, его приветливые манеры и вдохновляющие слова творили чудеса, облегчая разрывающее душу одиночество Кеншина.
Тем не менее, вопрос его обучения по-прежнему вызывал печаль. В то время как отряд Кихетай осуществлял преимущественно групповые миссии, Кеншин подходил к этой стратегии как квадратный кол к круглому отверстию. Конечно, он мог бы подчиняться приказам и сделал бы это, но его способности слишком сильно отличались от остальных. Командиры заметили это, и начали направлять его для прикрытия отступления. Но во время регулярных групповых тренировок Кеншина оставляли для самостоятельной тренировки. Похоже, несмотря на все свои наилучшие пожелания, Кеншин просто не подходит на роль солдата.
Однажды вечером Кеншину удалось собрать свою решимость и пожаловаться на это Ямагата-сану. Выдержав паузу, мужчина посмотрел ему прямо в глаза и спокойно заметил:
– Для тех, кто знает свое дело, всегда найдется место.
И поскольку Кеншин собирался запротестовать, офицер поднял руку, чуть-чуть, чтобы прервать его слова. Затем задумчиво продолжил, пронзая его взглядом:
– Но если случится так, что ты слишком хорош для сражения в простом войсковом подразделении… в этом случае, мы сможем найти другое применение твоим талантам.
Прошло почти два месяца, прежде чем ему представился шанс.
Накануне вечером Ямагата-сан отвел Кеншина в сторону и сказал:
– Завтра Такасуги-сан будет развлекать гостя. Если тебе удастся правильно разыграть свои карты и впечатлить его… что-то определенно из этого выйдет.
Кеншину не нужно было спрашивать больше. Прикрытые глаза офицера и его необычайно серьезный вид сказали ему достаточно – это его шанс попасть в гущу событий.
Наконец-то.
До сих пор Кихетай не видел никаких сражений. Просто сидел в лагере и ничего не делал для счастья простого народа. Нет, это определенно был шаг вперед, и Кеншин не мог упустить его.
Следующий день представлял собой самый жалкий образец летней погоды – холодный моросящий дождь, ветер прямо с моря. Взвод Кеншина выполнял базовые упражнения на тренировочном поле вместе с новичками. Большинство отрабатывали удары с копьем или штыком немногочисленных западных винтовок, которые удалось раздобыть Такасуги. Предполагалось обучить подразделения использовать этот новый стиль боя, чтобы они смогли сражаться с иностранными войсками на равных.
Конечно, с самого первого дня Кеншин не принимал участия в этих тренировках. Было просто непрактично заставлять его заниматься такой тяжелой работой, учитывая комплекцию и узкую специализацию. Так что он, как обычно, был в стороне, тренируясь более эффективно контролировать свою ки.
Он не возражал делить учебный полигон с другими. Так казалось, что он один из всех, такой же солдат, как и остальные. Однако Кеншин вполне обошелся бы без свиты из трех новичков-самураев, уставившихся на него, даже не заботясь о его реакции. Хуже того, эти идиоты с их дорогими парными мечами и бессмысленной бравадой до сих пор не узнали о нем от сокомандников и продолжали язвительно отзываться о его возрасте и внешности средненькими шуточками и насмешками.
– Ха, малыш принес вой меч. Эй, парень, я дам тебе рё, если разрубишь макивару с двух ударов.
Кеншин нахмурился, раздраженный их привычным неверием в его способности. Неужели они никогда не встречали опасного и способного, пусть даже и маленького, противника? Но это последнее замечание, вернее, обещание. В конце концов, день выплаты жалованья за шестой месяц еще не наступил. Как ребенок по настоящему бедного происхождения, Кеншин ценил возможность безопасного получения денег. Кроме того, полный золотой рё – это много. Может, у него будет время…
Вот блин! Это же знакомое присутствие ки Такасуги-сана и сопровождающее его… другое. Четко определенная аура, которая ощущалась особенно тщательно контролируемой. Скорее всего, талантливого мечника, догадался Кеншин, и мельком взглянул на дорогу рядом с грязным тренировочным полигоном. Вот они – Такасуги и изысканно одетый самурай с зонтиком.
Да, это, безусловно, та возможность, о которой его предупредил Ямагата-сан. Что-нибудь впечатляющее, да? Из всех приемов, имеющихся в его репертуаре, Рюцуйсен был, определенно, самым любимым. Но опять же, были и те три идиота и их деньги. Так славно было бы заставить их проглотить свои насмешливые слова. Но расколоть столб так примитивно…
Хмм… выбирай…
Стоя на дороге, Такасуги-сан смотрел на него, многозначительно хмурясь, подавая сигнал поторопиться. Кеншин прикусил губу в нерешительности, а потом улыбнулся – ему на ум пришла почти идеальная мысль – необычный и эффектный удар, одновременно улучшенный как основные удары Хитен Мицуруги и выполняющий поставленную задачу.
– Да, сделаем это, – согласился Кента с энтузиазмом.
Кеншин улыбнулся, на этот раз соглашаясь с пониманием духом справедливости. Момент интенсивного сосредоточения, и Кеншин открыл свои ощущения, позволяя Кенте перетечь на свою сторону стены, а затем направляя ки к лезвию. И нанес удар.
Баттодзюцу Сорюсен разрезал толстый столб как мягкую рисовую пасту, а последовавший за ним удар металлическими ножнами отправил верхнюю часть по довольно внушительной кривой. Кеншин выдохнул, закрыл глаза, наслаждаясь удивленными вздохами за спиной. Он просто обожал впечатлять людей.
Однако несмотря на выражение крайнего удивления на лицах трех идиотов, которые сделали его день, деньги это деньги. Кеншин протянул руку и невозмутимо потребовал:
– Мой рё, пожалуйста.
Когда чуть более месяца назад прибыло это письмо, человек, известный как Кацура Когоро, был озадачен. Его дела в столице держали его известно занятым, и его старый друг, Такасуги Синсаку, был прекрасно осведомлен об этом факте. Но вот письмо с просьбой уделить время для личного визита в Хаги. И вместо понятного объяснения только приписка, что он покажет ему кое-что интересное.
Что за дела?
Даже лучшие его предположения не проливали свет на эту тайну, разве что он сделал что-то с новым военизированным отрядом, который Такасуги создавал с нуля, решил Кацура. Но формулировка в письме была определенно необычна, особенно если учесть, кто писал это письмо. Такасуги – энергичный, боевой и хвастливый человек. Обычно, когда он писал, то выражал свои мысли ясно, разве что немного приукрашивал. Но не в этот раз.
Сейчас же, если бы почерк не был бы таким щемящее знакомым, и если бы не совпадение обычных кодовых слов, Кацура заподозрил бы подделку. Если бы только это! Это бы его озаботило куда меньше. Нет, эта возмутительная молчаливость была как раз не в духе Такасуги.
«… потрать время и навести меня в провинции. У меня есть кое-что, что наверняка заинтересует тебя». Ну, по крайней мере, заявление его друга было корректным, и Кацура был заинтригован.
Так что, несмотря на то, что это заняло большую часть месяца, Кацура привел дела в порядок и отправился в Хаги. Путешествие оказалось долгим и чудовищно некомфортным из-за жары в середине лета. Причем настолько, что Кацура уже был готов разорвать все связи, связывающие его с другом детства, и единственное, что его удерживало, это тот факт, что Такасуги никогда не предавал его.
И конечно, когда он наконец добрался до горного лагеря, погода была такой же ужасной… в несколько иной манере. Проливной дождь был бы приятен, если бы не его холодность. А потом Кацуре пришлось маршировать вокруг лагеря, вынужденно страдая в течение многих часов, наблюдая за доблестью Кихетай. И хотя солдаты и их новое, навеянное западом обучение были привлекательными, а знающие все это не понаслышке были бы полезными для находящихся в столице Ишин Шиши… это было не то, чего он ожидал, зная Такасуги.
Так почему же меня пригласили сюда? Кацура нахмурился и посмотрел на человека, идущего рядом с ним. Такасуги был в хорошем настроении, но выглядел более стройным, даже тощим по сравнению с прошлым годом. Коварная болезнь, туберкулез, съедала жизненные силы мужчины, и ничего поделать с этим было нельзя. И влажность, конечно, не помогает в этом вопросе…
– Вот он, – вдруг сказал Такасуги и кивнул в сторону тренировочного поля, направляя взгляд Кацуры на одинокого ребенка среди солдат. Мальчик был крошечным, лет десяти от силы. И рыжие волосы? И меч? Иностранный мечник среди стрелковых частей Такасуги?
А потом ребенок рассек дубовый столб толщиной в десять дюймов так, словно перед ним не было ничего. Достижение, о котором даже Кацура за всю его долгую жизнь мечника с его известным мастерством с клинком не мог и помыслить. В этот момент Кацура Когоро понял, что здесь есть именно то, что ему необходимо в Киото.
– Как насчет этого? – спросил командир Кихетай, явно довольный его удивлением.
– Такасуги…
Для продвижения их политической программы, для ослабления правительства сёгуна, было необходимо убрать из игры ключевых игроков. За последние несколько лет Кацура организовал несколько убийств, выполненных его товарищами самураями, но это было грязное дело. Сложная дилемма. Одинокий боец всегда был на грани провала, а группа слишком заметна и медленна. Хуже того, те неумело осуществленные любительские попытки не увенчались успехом в доставке правильного сообщения.
Нет, Ишин Шиши был нужен боец, способный смести любого на своем пути, а потом исчезнуть в темноте, не оставив свидетелей. Им был нужен убийца, способный посеять ужас в сердце каждого последователя сёгуна.
– Я знаю, что ты его увидел, по твоим широко раскрытым глазам.
Убийца – вот кто нам нужен.
– Этот мальчик…
И здесь, в армии Такасуги, есть мальчик, способный сделать это дело.
– Я хочу, чтобы он пошел в Киото со мной, – промолвил Кацура, все еще уставившись на эту потрясающую невозможность перед ним. Маленький мальчик разговаривал с солдатами и тянул руку за… деньгами?
Они что, поспорили?
Такацуги ответил не сразу. Вместо этого он долго задумчиво смотрел на тренировочный полигон, а потом направился в главный лагерь.
– Хммм… Ну, идем.
– Это то, о чем ты намекал в письме? – наконец спросил Кацура, более чем сбитый с толку.
– Я наткнулся на этого ребенка в начале весны. Мой заместитель, Ямагата Кёске, проводил набор в Хаги. Он должен был или оставить мальчика, или рискнуть и взять рекрутов из низших классов. В конце концов, мы же заявили, что примем всех, у кого есть способности, – сказал Такасуги, сплюнув на землю.
Болезнь Такасуги вернулась с новой силой, и прогрессировала быстрее, чем можно было предположить, рассудил Кацура по количеству крови, попавшей на землю. Черт.
– Ну так у Кёске возникла проблема. У него не было абсолютно никакого намерения на самом деле вербовать мальчика, но он не мог отказать ему сразу. Как умный человек, Кёске задумал привести мальца вместе со всеми, а затем помочь ему осознать свое плачевное состояние. Но вся задумка потерпела неудачу, потому что возникла проблема с противником. Ни один из моих солдат не хотел сразиться с малышом, а этот паршивец настаивал. – Такасуги вздохнул и после минутной паузы продолжил. – Я уважил его желание и выступил против него.