— Пойдём, я покажу твою спальню.
Голд подхватил пакеты, до которых не успела добраться Белль, и повёл её на второй этаж.
— Это моя комната?
— Да. Спать ты будешь здесь, — мистер Голд поставил пакеты у кровати. — Осваивайся, а мне нужно поработать. Встретимся за ужином?
Белль удивлённо уставилась на него, да Голд и сам не понял, зачем спросил. Как будто у неё был выбор. Но почему-то очень хотелось, чтобы он был — выбор или его иллюзия.
— Если ты проголодаешься к тому времени, — зачем-то добавил он и поторопился уйти.
Голд закрылся в рабочем кабинете, как будто вместо Белль в его доме засел её злой близнец. Он боялся её. Это была девушка с лицом Белль, даже с её пристрастиями, но в неё было привнесено много того, что казалось ему неуместным. Она боялась ему не угодить, боялась сделать что-то не так.
Работа совершенно не шла. Строчки в документах приходилось перечитывать по нескольку раз, чтобы понять, что там написано, хотя он почти каждый день видел эти бумажки. Одни и те же изо дня в день.
«О чём ты думаешь, Румпель? Она больше двадцати лет изо дня в день раздевалась перед множеством мужчин. И тебе лучше смириться с этим».
Вспомнился Чарминг, провожающий безжизненным взглядом Мэри-Маргарет и Вейла.
«Для кого-то снятие проклятия обернётся ещё большим кошмаром. И им придётся жить с этими воспоминаниями. Тебе ещё повезло. Впервые в жизни тебе повезло гораздо больше, чем остальным».
Ему всё-таки удалось плодотворно поработать. Он даже забыл о времени и очнулся, только когда заметил, что часовая стрелка приближается к десяти вечера.
«Белль наверняка уже легла спать».
Голд спустился в кухню и с удивлением обнаружил там Белль. Свет горел. На столе с его стороны стояла тарелка с остывшим ужином, а Белль уже клевала носом, но вместо того, чтобы пойти спать, упрямо продолжала сидеть над «Приключениями Гулливера».
— Такая интересная книжка, что невозможно оторваться?
Белль снова встрепенулась при его появлении и по привычке попыталась убрать книжку, но вовремя опомнилась.
— Я ждала, когда вы придёте, и решила пока почитать. И забылась. Вот…
Белль всё же убрала книгу со стола и положила на колени. На ней было аккуратное платье кремового цвета, на пуговицах. Голд старался подобрать ей гардероб, максимально отличающийся от униформы девушек из борделя.
— Ты сама приготовила? — Голд с готовностью взялся за столовые приборы.
— Только остыло всё.
— Ничего страшного. Мне случалось ужинать и более несъедобными вещами, чем остывшая запеканка.
Он с аппетитом принялся за еду, а Белль снова открыла книгу и углубилась в чтение. На какое-то время на кухне снова повисла тишина.
— А это правда? Всё, что о вас говорят?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что кусок запеканки пошёл не в то горло.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Голд, откашлявшись.
— Ничего, простите. Глупость сказала.
Белль снова боязливо втянула голову.
«Да что происходит?» Больше всего хотелось устроить ей допрос с пристрастием, чтобы он уже мог понять, как себя вести, но торопиться было нельзя. Сама расскажет, когда поймёт, что он не причинит ей вреда.
Голд доел запеканку и отодвинул тарелку.
— Я помою! А вы пока выпейте чаю. Я не запомнила, вы пьёте чай или кофе? Кофе, наверное, не надо на ночь… но, если хотите… Что вам налить? — она принялась суетливо убирать со стола.
— Налей мне крови невинных младенцев.
Тарелка упала на пол и со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Почему-то это ещё больше развеселило его. Он засмеялся, и Белль непроизвольно подхватила его смех.
— Это уже превращается в традицию, — Голд утирал выступившие от смеха слёзы.
— Что?
— Да так, вспомнилось… — отмахнулся он. — Давай лучше помогу убраться.
Когда он пошёл спать, Белль ещё оставалась на кухне. Сказала, что немного почитает, на что он просил девушку не засиживаться допоздна.
Только рухнув на постель, Голд понял, как его вымотал этот день. Столько событий. Лотерея, покупки, незнакомая Белль, которую ещё предстояло узнать заново. Наверное, всё же так было честнее, ведь Белль, даже если бы она вдруг его вспомнила, он тоже показался бы незнакомцем. Проклятие изменило его, и эти перемены коснулись не только облика.
***
За окном светило солнце: начинался новый день. А мистеру Голду неотвратимо хотелось кого-нибудь убить. Просто так. Для успокоения.
Всю ночь Голду снились душные путаные кошмары. Будто бы он сначала шёл по улице вместе с Белль, а она ни с того ни с сего остановилась и начала раздеваться, и все люди смотрели, но почему-то на него, и в глазах их было осуждение. А потом он вдруг очутился в «Чёртовой мельнице», и Белль уже раздевалась на сцене и танцевала. Во сне он пытался прорваться к ней через толпу, чтобы увести оттуда, но, добравшись до сцены, упёрся в невидимую преграду. Он бил по перегородке кулаками, колотил набалдашником трости, но проклятое стекло не поддавалось. А за ним почему-то Чарминг уже уводил Белль в комнату, напоследок издевательски подмигнув Голду и шлёпнув девушку по заду.
Мистер Голд вздрогнул и проснулся мокрый как мышь, задыхаясь от ужаса. Он нацепил халат и сначала отправился в ванную. Пока стоял под душем, удалось привести в норму расшалившиеся нервы. Перед Белль нельзя было срываться.
Он постучал в дверь, прежде чем зайти в её комнату, но она не откликнулась, и Голд не стал её беспокоить. «Наверняка вчера зачиталась допоздна. Пускай сегодня поспит подольше». Только хотел заглянуть, чтобы убедиться, что всё в порядке, как обнаружил, что в спальне девушка не ночевала. Постель стояла не разобранной со вчерашнего дня, подушки всё так же дизайнерски точно лежали в изголовье. Сваленных вчера в кучу пакетов тоже на месте не наблюдалось.
«Ушла!»
Он кинулся обыскивать дом, уже готовый ехать к Мо Френчу, но обнаружил Белль на кухне, спящей прямо за обеденным столом, мирно посапывая на печатных страницах «Гулливера». На сердце отлегло.
Голд осторожно приблизился к ней и погладил по волосам. Белль вздрогнула и открыла глаза.
«Интересно, если я запрещу ей меня пугаться, это сработает?» — обречённо спросил он себя, помогая ей подняться с пола, когда она в очередной раз шарахнулась от своего хозяина, как от прокажённого.
— Простите, это не из-за вас! Просто незнакомое место… И я испугалась, — запинаясь, объяснила она.
— Давай договоримся, — Голд устало сел за стол, как будто совсем не спал ночью. — Если тебе захочется почитать интересную книгу, от которой невозможно оторваться, то ты будешь читать её у себя в спальне. Просто на случай, если всё-таки уснёшь в процессе. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула она, как провинившаяся школьница, которой нисколько не было стыдно за свой поступок, но неконтролируемо пугало возможное наказание.
— Ну, вот и славно. А то я чуть с ума не сошёл, когда не обнаружил тебя в комнате!
— Простите.
После завтрака Белль начала украдкой позёвывать, а потому Голд всё-таки отправил её в спальню.
— Иди поспи, а то ты так снова свалишься.
Белль послушно кивнула и пошла наверх. Голд хотел пока немного собраться с мыслями и уже придумать, как поговорить с девушкой по душам и выяснить, чего ей про него наговорили эти подружки из борделя. Наверняка ведь наплели гадостей. Другого объяснения ужасу в её глазах он придумать не мог.
Но план не удался. Из мэрии позвонил секретарь, нужно было срочно ехать в город, подписывать бумаги. Двадцать семь лет этой однообразной волокиты, а мистер Голд так и не мог понять, какого чёрта он делает в мэрии. Большую часть времени он подписывал одни и те же бумаги и просиживал штаны на заседаниях, обсуждая одни и те же темы изо для в день. Наверное, были какие-то плюсы в том, чтобы не понимать, что проживаешь каждый новый день, как предыдущий. Можно было не думать о будущем и не помнить о прошлом. И не жить настоящим.
Прав был Джефферсон. Тысячу раз прав. Пока не будет снято проклятье, ничто не проймёт этот городишко. Неужели с Белль будет так же? Чтобы он ни делал, она всё равно будет каждое утро смотреть на него с ужасом, как в первый день.
Голд, как мог, быстро разделался с бумажками и вернулся домой. Почему-то его упорно не покидало ощущение, что в его немаленьком особняке есть только одна комната, и она уже оборудована под кухню. С кухни доносились голоса, и Голд запоздало вспомнил, что обычно по утрам к нему приходит домработница.
В этом мире её звали Молли. Голд понятия не имел, кем она была в Зачарованном лесу. Здесь у неё на шее висел отец с группой инвалидности, огромные долги по счетам и целая вереница работ и подработок. Голд только доподлинно знал, что по утрам она приходила на уборку в его особняк, а ещё подрабатывала посудомойкой в закусочной у вдовы Лукас, ночной санитаркой в госпитале и бог знает, где ещё, если оставалось свободное время. Молли нужны были деньги — настолько, чтобы согласиться убирать дом местного тирана, но не настолько, чтобы идти танцовщицей или шлюхой в «Чёртову мельницу». Хотя все данные у неё были. Девушка имела довольно экзотическую восточную внешность, доставшуюся от покойной матери-азиатки, и стройную талию. А вот гордость и боевой характер явно помешали бы ей подстроиться под запросы Регины. Она предпочла вертеться как белка в колесе на десяти работах за гроши, чем раздвигать ноги перед клиентами, пусть и за большие деньги. В чём-то Голд даже уважал её упорство и трудолюбие.
И сейчас его домработница о чём-то говорила с Белль. Голд не был бы самим собой, если бы не попытался подслушать этот разговор. Скорее Белль расскажет о своих страхах уборщице, чем ему.
— …Всё так странно случилось, — задумчиво рассказывала Белль. — Сидни отобрал несколько девушек, включая меня, велел раздеться до туфель и идти на сцену, танцевать. У Лиззи и Мэг были короткие стрижки, и он зачем-то их заставил парики надеть. Сказал, что мистер Голд будет выбирать себе содержанку, и чтобы мы постарались.
— А я сначала подумала, что мистер Голд нашёл мне замену. Значит, он просто взял и купил тебя, как вещь? Средневековье какое-то, — поражённо проговорила Молли. Судя по плеску воды, она ещё успевала мыть пол.
— Понятия не имею, почему он выбрал именно меня. Танцевала я плохо, да ещё накануне подвернула ногу и никому не сказала. Мамочка Миллс взбесилась бы не на шутку…
— Думаю, он тебя не для танцев взял, — мрачно заметила Молли, отжимая тряпку в ведро.
— Сама знаю.
— Он уже?..
— Нет. Пока нет.
Какое-то время из кухни было слышно только, как елозит по полу швабра. А потом Белль снова заговорила. Так тихо, что Голд едва мог расслышать.
— Я до ужаса боюсь, когда он придёт ко мне в спальню. Я даже прошлой ночью на кухне осталась, лишь бы наверх не идти. Как будто, если бы он захотел, его могло это остановить. Агат про него такое рассказывала… — Белль перешла уже на шёпот, но Голд и без того знал, чего о нём могла наговорить Агат.
«Вот тебе и отозвалось».
— Старый козёл, — неприязненно отозвалась Молли на рассказ Белль. Голд не мог припомнить, чтобы его тихая исполнительная прислуга хотя бы раз так выражалась.
— Хуже всего это ожидание, — Белль шумно сделала глоток из кружки. — Я почти хотела, чтобы он пришёл на кухню и… и всё. Потому что, ну… он совсем не походит на того, кого описывала Агат. Он даже не накричал, когда узнал, что я всю ночь проспала на кухне за книжкой. Почти ни разу не наорал. И шутит странно, но нисколько не пошло…
— Я ничего не могу о нём сказать хорошего, да и плохого, — запыхавшись, ответила Молли. — Когда я прихожу, его нет дома. Я делаю свою работу, забираю деньги, которые мне причитаются, и ухожу. В городе же про него разное говорят, но мне обычно некогда разбираться, что в этом — правда, а что домыслы. Мне за это никто не заплатит… А как ты попала к мамочке Миллс?
— Понятия не имею. Я даже не помню, кем была до этого. Единственное воспоминание — я иду по улице, скорее всего, домой. Уже темнеет, а потом всё превращается в полную черноту, и всё. Я просыпаюсь в «Чёртовой мельнице», и мамочка Миллс объясняет мои обязанности. — Голос Белль стал задумчивым. — Она говорила, что у меня есть отец и я отрабатываю его долги. А я о нём даже не помню. Ни его, ни кем была раньше, чем занималась… Мне всё казалось, что, если я увижу отца, то сразу всё вспомню.
— Надеюсь, у тебя будет шанс.
— Вряд ли. Я уже просила мистера Голда, но он отказал.
— Может, ты момент выбрала неудачный?
— Не знаю. Я уже ни в чём не уверена, Молли. Я всё время взаперти. Сначала в «Чёртовой мельнице», теперь вот в особняке мэра. Я даже сбежать хотела. Но из клуба я не могла уйти, боялась, что мадам Миллс потребует деньги обратно или что-нибудь сделает с отцом. А теперь мистер Голд. Ему вообще весь город принадлежит…
— Грустно как-то, — судя по звукам, Молли закончила мытьё пола и теперь протирала столы и шкафчики. — Но не отчаивайся. Всё будет хорошо… Мне бы очень хотелось тебе помочь. Может, найти твоего отца?
— Не надо. Я из-за публичного дома не хотела его беспокоить, а если он узнает, что я теперь принадлежу мистеру Голду…
— Но ты ведь даже не помнишь его, — осторожно заметила Молли. — Вдруг это он тебя и продал мамочке Миллс?
— Нет, она говорила, что отец не знает, где я. Да дело и не в этом. Немного страшно вспоминать. Вдруг, там, в прошлом, произошло что-то неприятное… — Белль задумалась.
— Просто ты сейчас сбита с толку. Придёшь в себя и поймёшь, что тебе нужно!
— Не уверена, что мои нужды совпадут с планами мистера Голда… — вздохнула девушка.
— Ты всё равно говори, если тебе что-нибудь понадобится, — отважно предложила Молли. — Я обязательно помогу. А хочешь, помогу сбежать? У меня отец военный, придумаем план побега…
— Спасибо, Молли, но не нужно рисковать из-за меня, — поторопилась остановить её Белль.
Невыносимо было это слушать. Он отошёл от кухни, громко хлопнул входной дверью и сделал вид, что пришёл только что. Молли тут же брызнула из кухни, подхватив ведро и швабру, а Белль опасливо выглянула из-за двери.
— Добрый день, — поприветствовал он и постарался изобразить мягкую улыбку. — Как провела время? Дочитала книгу?
— Ага, — кивнула она.
— Ну и как? Разобралась, попадал ли Гулливер в миры лилипутов и великанов или же сам менялся в размерах?
— Я не рассматривала его приключения с этой точки зрения, — задумалась она. — Просто читала, как будто пустилась в увлекательное путешествие.
Говорить о чём-то ещё, пока в доме суетилась хоть и не особо любопытная, но отнюдь не глухая домработница, Голд не хотел. Как выяснилось, его репутация бежала впереди него самого. А потому он отговорился делами, а сам заперся в одной из комнат наедине с прялкой. В этом мире нельзя было прясть золото из соломы. Да и вообще, ничего прясть из соломы не получалось, а вот шерстяная нить выходила как раньше, когда он был простым прядильщиком — крепкой и аккуратной. Но прял он теперь для того, чтобы избавиться от мыслей и расслабиться, а не чтобы заработать этим на хлеб. Причудливое хобби для богача.
А мыслей и напряжения было в избытке. Ему до ужаса хотелось броситься Белль в ноги, просить прощения — мало того, что прогнал её тогда, так ещё и не искал. Заверить, что он не станет издеваться над ней, как над шлюхами из борделя. Что пальцем не тронет без её желания. Что любит… Она наверняка бы подумала, что он не только негодяй, но и полный псих. Падать ещё ниже в глазах своей красавицы Голд был решительно не готов.
В комнату забежала Молли.
— Мистер Голд, всю работу по дому я выполнила. Всего доброго! — и унеслась, только её и видели, на очередную подработку. Причуды работодателя её волновали меньше всего на свете.
«Надо за ней присмотреть, — отстранённо подумал Голд о Молли. — На всякий случай».
Уже вечерело и пришлось оторваться от занятия, чтобы включить свет, но после этого работа уже не шла так легко. Он уже хотел совсем бросить это дело, когда дверь в комнату осторожно отворилась.
— Белль…
— Можно войти?
— Конечно. Я не занят. Это так, — он неловко махнул на прялку. — Чтобы привести мысли в порядок.