— Отличная идея, милая. Дай мне бумажку и ручку… — на огрызке листка появились цифры. — Позвони по этому номеру. Спроси Франкенштейна. Скажешь, что крокодил снова вляпался. Он поймёт.
Белль сначала побежала к уличному автомату, но он оказался сломан. Она кинулась в библиотеку, охранник уже запирал входную дверь.
— Пожалуйста! Можно от вас позвонить? Очень срочно!
— Не положено.
— Я Белль! Живу над библиотекой. Я здесь всё время книги беру. Пожалуйста, Крокодилу очень плохо!
Хмурый охранник посветил Белль в лицо фонариком и даже как будто узнал.
— Ну давай. Только быстро!
Добежав до ближайшего телефона, Белль, еле попадая по кнопкам, набрала номер. Гудки тянулись, кажется, вечность.
— Алло? — спросил сонный голос.
— Это Франкенштейн?
— И кому не спится?
— Крокодил ранен. Возможно, перелом.
— Понятно.
Последовали короткие гудки, Белль медленно положила трубку на рычаг.
— Эй! Ты там долго? — охранник снова светил из коридора фонариком.
— Уже всё. Большое спасибо.
…
Франкенштейн приехал через полчаса в облезлом фургончике. Пока тянулось это ожидание, Белль сидела на бочке из-под керосина, как будто этот керосин там всё-таки был и мог взорваться в любую минуту. Крокодил ворочался в полусне и всё время вздрагивал. Уже начинало казаться, что никто не придёт, а скорую уже не вызвать.
Когда открылась входная дверь, Белль показалось, что керосин всё-таки рванул. Она встала, да так и осталась стоять. С приходом врача густо пахнуло перегаром и хлоркой. Франкенштейн совсем не походил на доктора, скорее, на наркодилера, и, кажется, был не трезв.
— Старый пройдоха. Ну и куда ты опять вляпался? — Франкенштейн сел на вторую бочку у его кровати и бросил рядом побитый чемоданчик. — Хотя не рассказывай. Чем меньше я знаю, тем лучше.
— Я тоже рад тебя видеть, живодёр.
— Где болит? Ножевые есть? Пули, надеюсь, вынимать не надо? Я сегодня не в лучшей форме…
— Нога, правая. И рёбра.
Пока Франкенштейн работал над ранами, Белль всё стояла у стола и не двигалась. Насколько она заметила, этот Франкенштейн действительно имел врачебное образование. Хотя то, что он не выпускал из зубов сигарету, раздражало.
— Повязки я наложил. Царапины обработал. Перелом небольшой. Трещина, наверное… Недельку поваляйся. Сам знаешь… Без рентгена я тебе точнее ничего не скажу.
— Спасибо, приятель.
— Не болей.
Франкенштейн захлопнул чемоданчик, уже направился к выходу и только тогда заметил Белль.
— Какая краля! Надо же. Где взял? Там ещё такое есть?
— Сифозные проститутки не по твоей части, Виктор. Вали уже, — устало посоветовал крокодил.
— Ладно-ладно. Будь здоров, — Франкенштейн махнул на прощание рукой и вышел.
Белль наконец отмерла и медленно подошла к постели. Крокодил лежал в обрывках собственной одежды, туго затянутый в бинты.
— Испугалась? — спросил Крокодил и похлопал по одеялу рядом. — Иди сюда. Уже всё хорошо. Теперь всё хорошо.
— Кто этот Франкенштейн?
— Не понравился?
— В нём что-то не так. Откуда ты его знаешь?
— Мы с ним сидели вместе. Он когда-то был отличным хирургом. Сейчас промышляет незаконными операциями. Почку вырезать… — Крокодил легонько сжал её руку. — А вообще не нужно тебе знать про это. Просто, если увидишь на улице, постарайся ему на глаза не попадаться. Вечно он в поиске… Ты лучше скажи, как ты оказалась у перехода?
— Следила за тобой, — призналась Белль. — Я и раньше за тобой подсматривала. На работе и когда ты на гармошке уходил играть.
— Не доверяешь?
— Хотела узнать тебя получше. Люди по-разному себя ведут с разными людьми.
— И что, я сильно отличаюсь?
Белль вспомнила, как равнодушно крокодил принимал удары и как поменялся его взгляд, когда она сама оказалась под угрозой.
— Отличаешься.
Крокодил поднял руку с ободранными пальцами и погладил ее по щеке, где наливался синяк.
— Какая ты у меня храбрая, — от прикосновения Белль чуть поморщилась. — Больно?
— Нет. Не очень.
— Утром будет болеть. Возьми из морозилки сосиски и приложи. А то щека будет под цвет платья…
Белль послушно завернула упаковку сосисок в полотенце и приложила к лицу. Прохлада сбивала отёк. Как же она устала. Тело будто превратилось в вату.
— Я сегодня в ванне посплю.
— Ты меня так наказываешь?
— Ты же ранен!
— Не дури. Я подвинусь, и ты поместишься, — Крокодил запыхтел, отодвигаясь. — Вот.
Белль принялась убирать обрывки одежды, так что на крокодиле остались одни бинты и пластыри. На пол звякнул вывалившийся из-за пояса ножик, и Белль молча убрала его на кухонный стол. Крокодил лежал, прикрыв глаза, и уже засыпал. Белль разделась и выключила свет. В круглое окно светил серп убывающей луны, всё случившееся вдруг показалось безумным сном.
Белль осторожно улеглась рядом, стараясь не задевать соседа. От крокодила густо пахло перекисью и табаком сигареты Франкенштейна.
— Почему ты не защищался, когда тебя начали бить?
— Потому что я не умею защищаться, милая, — тихо ответил крокодил сквозь сон. — Но я неплохо нападаю.
10
— А если бы ты всё-таки дал мне вызвать скорую, у нас был бы вполне законный больничный, — пеняла Белль, прыгая на одной ноге и пытаясь второй влезть в штанину. Они снова проспали. Синяк на лице чуть ныл, если не прикасаться, но выходить на улицу с такой физиономией не хотелось.
— Хватило и того, что ты копов вызвала.
— Я не звонила копам. Я так сказала, чтобы тот парень ушёл.
— Чёрт. И правда по-дурацки всё получилось. Сможешь после работы или в обед заскочить в зоопарк? Сказать, что я упал с лестницы или в запой ушёл. Или упал с лестницы по дороге в запой? Можешь?
— Конечно. Я могу им сказать, что ты поскользнулся на банановой кожуре и упал.
— Нет. Какая-то нелепая причина. В зоопарке и так все думают, что я странный. Даже бегемоты. Лучше скажи, что это была арбузная корка.
Белль вернулась довольно быстро. Отпросила она не только крокодила, но и себя.
— Я взяла отгул на неделю. Всё равно у такого чебурашки никто листовки не будет брать. И ты не заскучаешь в одиночестве. Я за тобой поухаживаю.
— М-м-м. Значит, будем играть в пациента и сексуальную медсестру, — сально усмехнулся крокодил. — А где наряд?
— Ну, из всего, что могло бы тебе пригодиться, я принесла только пополнение для аптечки и детский горшок.
— Детка, у тебя какие-то неправильные представления о сексуальных играх, — поморщился крокодил, разглядывая означенный горшок голубенького цвета с зайчиком.
— Ну, делать перевязку я тоже не умею! — совершенно не расстроилась Белль. — Научусь.
— И убирать навоз за крокодилом? — крокодил неуютно заёрзал в постели и как будто даже покраснел.
Белль подумала, что пришло время голубенького горшка, когда заметила в районе паха образовавшийся из одеяла «шалашик».
— Знаешь, если будешь послушным пациентом, я тебе даже подрочу.
После этих слов крокодил как-то странно посмотрел на неё и небрежно откинул одеяло.
…
Всю неделю крокодил валялся в постели, изображая самого больного человека в мире. Но как-то несерьёзно. Уже на следующий день он доковылял до глобуса и, выудив из него хоккейную клюшку, презрительно сообщил, что он уже большой мальчик, чтобы ходить в горшок, и будет добираться до санузла самостоятельно. За столом при этом обедать упорно не желал, требовал завтрак в постель. А во время перевязок вертелся и лез целоваться.
— Моя милая сексуальная медсестричка.
— Сиди спокойно. Если я тебе один раз подрочила, это ещё ничего не значит.
— Кстати, почему? Я же тебе нравлюсь. Ты мне — тем более.
— Не могу. Я пока к этому не готова.
— Ты ещё девственница?! — округлил глаза крокодил и стал, кажется, ещё похотливее. Белль думала, что такое уже невозможно.
— Нет. Гинеколог в больнице сказал, что нет. Но я-то не помню, как это произошло. Поэтому я немного трушу в себя кого-то пускать. Вот так сразу.
— Значит, придётся развращать тебя постепенно, — тяжко вздохнул крокодил.
— Думаю, да. Мне это подходит. Определённо.
Белль завязала на бедре симпатичный бантик и стала собирать лекарства и бинты в аптечку. Её радовало, что Крокодил никогда не ставил ей условий. А даже если ставил, совершенно не расстраивался, когда они не выполнялись.
11
Крокодил проснулся от того, что в постели было подозрительно пусто. За полночь. Из-под дверей туалета свет не пробивался.
— Белль? Ты где?
Никто не отозвался. Крокодил подобрал с пола клюшку и поднялся с кровати. Если обувь на месте, значит, она либо прячется где-то в доме, либо ушла босиком. До выхода на пожарную лестницу он не добрался. Что-то шевельнулось в медной ванне.
— И зачем ты сюда залезла?
Белль не ответила. Только всхлипнула.
— Я что, приставал к тебе во сне? — крокодил присел на корточки рядом с ванной. Белль сидела, поджав ноги, прикрыв голову руками, и дрожала, как в лихорадке.
— Белль? Я больше не буду. Слышишь? Можешь вернуться в постель, а я лягу в гамак… ты меня слышишь? Ну… ну хочешь я на лестницу выйду?
— Нет, не уходи! Это не ты, — быстро ответила она шёпотом. — В доме чужие. Слышишь?
— Что?
Крокодил снова оглянулся. Ночь выдалась безлунной, но с улицы проникало достаточно света фонарей, чтобы убедиться: если на чердаке кто-то и прятался, то только сама Белль.
— Здесь только мы.
— Они там! Я видела их тени! — истерично зашептала она. — Они пришли за мной!
Крокодил разглядел её насмерть запуганное лицо с блестящими от слёз щеками. Такой он не видел её даже во время ночных кошмаров.
— Кто? Кого ты видела? Снова гоблинов?
— Они нашли меня! Пришли по следу за мной! Крокодил… я не хочу. Мне страшно! Они убили её! Убили! А я не могла ничего сделать! Её убили! Убили! Убили!..
Белль начала раскачиваться и ещё больше трястись, ударяясь спиной о стенку. Крокодил кое-как залез в ванну и прижал Белль к себе.
— Белль. Белль? Послушай меня! Это я, крокодил. Старый похотливый крокодил! Я здесь, слышишь? Если кто-то нападёт, он пожалеет об этом. Помнишь?
Белль чуть успокоилась, но всё ещё всхлипывала и комкала бинты на груди Крокодила.
— Я боюсь…
— Ты в безопасности, — крокодил гладил её по растрёпанным волосам. — Ни один гоблин сюда не сунется. А если и сунется, я порежу их всех. На мелкие кусочки. Я тебе клянусь. Это моя территория. Даже, когда меня здесь нет, тут остаётся мой хвост. Ты в безопасности. Слышишь? Ни один гоблин тебя не тронет. Ни один. Ты в безопасности. Никто не тронет. Ты со мной…
Он повторял это как заклинание, пока Белль не расслабилась в его объятиях и не перестала дрожать. Сейчас ему безумно хотелось, чтобы эти гоблины стали действительно реальны, потому что так он на самом деле мог их убить. Пока же они оставались в голове Белль, до них было не добраться. Только сама Белль могла с ними справится. Могла бы.
— Ты как? Всё хорошо? — Крокодил отстранился, заглядывая ей в лицо.
— Они ещё бродят, — Белль недоверчиво смотрела в большое круглое окно над глобусом. — Там, под окнами. Я слышу шаги…
— Пусть ходят себе. Будут невыспавшиеся и злые. А мы ляжем спать…
— Я не усну.
— Может, хотя бы ляжем в постель? Я что-нибудь тебе расскажу. Хочешь сказку?
— Хочу.
— Тогда пошли.
Белль вылезла из ванны и помогла выбраться крокодилу. И сама крепко прижалась к нему, когда они оказались в кровати. Незажившие рёбра заныли от этих объятий, но крокодил даже вида не подал.
— Однажды, в одном королевстве…
Крокодил гладил Белль по щеке и тихо нашёптывал сказку, наблюдая, как её глаза медленно закрываются. Бей тоже никогда не мог уснуть сразу. Бесился, прыгал по кровати, придумывал какие-то безумные игры на ночь глядя. Только обещание рассказать сказку и могло заставить улечься его под одеяло. А там уж Крокодил знал: пара предложений тихим спокойным голосом, и он заснёт, как по волшебству.
Белль спокойно спала. Хватка её во сне чуть ослабла. Крокодил думал, что такого приступа у его соседки ещё не было. Что же пошло не так?
========== Часть 3 ==========
12
— Я забыла принять лекарства, — повинилась Белль утром.
— Да, но ты и раньше забывала их выпить, но такого ещё не было. Я чуть не поседел за ночь.
— Ты и так седой.
— Седеющий.
Крокодил сидел на краю ванны уже побритый и умытый и вытирал лицо и шею весёленьким оранжевым полотенцем. Белль, сидя с другой стороны, чистила зубы. Сегодня она была не особенно разговорчива. За те полтора месяца, что они жили вместе, он ещё не видел её такой замкнутой. Белль иногда бросала принимать лекарства, говорила, что концентрация побочных эффектов её убивает. Но даже в такие перерывы у неё не случались настолько сильные приступы. Мучили кошмары, она иногда вскрикивала по ночам, но стоило её чуть крепче обнять, и всё прекращалось.
— Я уже больше недели их не пила. Те, что были в доме, кончились. Пока за тобой ухаживала и вовсе забыла про них.
— Те, что были в доме? У тебя где-то ещё нычка? — крокодил закатил глаза. — Греческие боги, ты что действительно от меня их прятала? Шуток не понимаешь?
Белль только покраснела, ответив сразу на все вопросы.
— Прости. Я не хотела тебя беспокоить.
— Чего уж. Я знал, на что подписался. Какие обиды.
Белль снова застыла над ванной с щёткой во рту, зубная паста текла по подбородку.
— Эй! Реальность вызывает Белль! Белль, приём? — крокодил пощёлкал у неё перед носом. — У тебя всё ещё продолжается? Может, всё-таки сходишь за колёсами?
— Нет, — Белль сплюнула пену, почти попав в дырку слива. — Мне лучше. Понимаешь, сегодня ночью, мне кажется, я вспомнила что-то… что-то из моего прошлого. Но чем больше думаю об этом, тем больше мне кажется, что это не воспоминание, а галлюцинация.
— Расскажешь?
— Видения как обычно, — Белль пожала плечами. — Гоблины с пистолетами. Их трое. Угрожают, кричат. Но потом появилась женщина, и запахло розами. Я вдруг поняла, что там было много роз. Женщина что-то закричала, загораживала меня. А потом один из гоблинов выстрелил в неё. Она стала падать. Снова и снова, как будто плёнку в кино заело.
— Не вижу причин не думать, что это воспоминание из твоего прошлого, — пожал плечами Крокодил. — А раньше ты её нигде не видела, женщину эту? Глюки с ней не являлись?
— Нет. Только сегодня.
— А какая она?
Белль нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— У неё были тёмные волосы. Кажется, собранные на затылке. Не распущенные. Лицо светлое, уже не молодое. Цвет глаз не помню, мне кажется, карие. А может, и голубые?.. Ничего больше не помню.
— Не густо.
Белль молча умылась, вытерла лицо квадратным полотенцем и решительно заявила:
— Я не буду больше принимать лекарства.
— Это с фига ли?
— Мне кажется, без них я скорее вспомню прошлое. Они делают меня спокойной и беззаботной, но я всё время как будто брожу в тумане. И про побочные эффекты я тебе говорила не раз. Того и гляди придётся просить у твоего друга подыскать мне на чёрном рынке новую почку.
— Ты уверена? Может, ещё подумаешь? Это твоя голова, твоё тело, но я не хочу, чтобы ты превратилась в кукурузу и пускала слюнки в мягкой комнате…
— Некоторые из этих препаратов подавляют сексуальное желание.
— Бросай к чёртовой матери всю эту химию!
— То есть, моё либидо тебя волнует, а почки мои тебе не жалко! — Белль неподдельно возмутилась.
— Я уверен — Франки сделает тебе огромную скидку! Хотя придётся объяснять ему, почему это я так пекусь о сифозной проститутке…
— Кстати, зачем ты меня так ославил перед ним? Чтобы он у меня почку не вырезал или сердце?
— Да не… — Крокодил почесал переносицу, виновато улыбаясь. — Просто он бабник тот ещё. Но теперь я спокоен. Ты ему не по зубам.
— Какой же ты придурок, — сказала Белль, нежно улыбаясь своему крокодилу.
— Мы идеальная пара.