— Чон Чонгук, ты чего забыл возле моего дома? — Сиён недовольно фыркнул, выгружая из багажника своей машины продукты.
— Здравствуйте, — Чонгук вежливо поклонился, — господин Ким, я хотел с вами поговорить, — альфа подбежал к папе Тэхена и взял у него тяжелые пакеты, помогая отнести их в дом.
Сиён же просто на него покосился и направился в дом, придерживая дверь для Чонгука. Альфе совершенно не хотелось связываться с противным, самовлюбленным Сиёном, но он только кусал губы и молча напоминал себе, что папа Тэхена должен быть заинтересованным в поисках собственного сына.
— Давай побыстрее, — омега распаковывал продукты и дал Чону бутылку воды, — выпей, выглядишь неважно.
— Спасибо, — Чонгук сел за кухонный стол, на который указал омега и принялся жадно пить воду, совершенно не зная, как начать разговор.
— Чонгук, — спустя минуту выдохнул омега, — у меня маникюр через полчаса, давай, не тяни кота за хвост.
— Это насчет Тэхена, — альфа выдавил из себя, оценивая реакцию Сиёна. А тот даже не дернулся, лишь продолжил переставлять яйца из пакета на полку в холодильнике.
— Значит так, — голос омеги будто бы загрубел, сам он ощетинился, — моему сыну двадцать два, и я считаю, что это достаточно зрелый возраст, — он закончил с яйцами и принялся за овощи, распределяя их по секциям, — если он хочет прятаться у дедушки — удачи ему, благо, он закрыл сессию, так что пускай делает, что хочет.
— Но, — Чонгук было хотел возразить, но омега не дал и вставить и слова, продолжая:
— То, что он считает, что ты его истинный — только его выдумки, а ты же всегда хотел от него избавиться, нет? Если ты думаешь, что я не люблю своего ребенка, или мне на него наплевать — ты ошибаешься. У меня не было папы, мне иногда тяжело найти общий язык с Тэхеном, но я всегда пытаюсь дать ему максимальную свободу, привить ему самостоятельность… — омега увлекся и уже даже не обращал внимания на продукты, просто швыряя их в холодильник.
— Тэхен в борделе, — тихо сказал Чонгук, водя пальцем по столу.
Чон думал, что он знает, что такое тишина. Но нет, глядя на застывшего Сиёна, слыша зловещее беззвучие, Чонгук понял, что такую тишину он еще не слышал. Даже самое легкое дуновение сквозняка было сродни буре, а падающие пылинки — атомным бомбам.
— Что ты сказал? — омега отмер и, хлопнув дверцей холодильника, направился к альфе, — что ты сказал, Чонгук? — он встал возле него и положил ладони ему на плечи.
Сиён с таким отчаянием сжимал плечи Чонгука, давил все больнее и больнее. А Чону нравилось, он радовался, что наконец заставил слушать себя.
— Уже как три недели, — альфа сглотнул вязкую слюну, — я устроился охранником в клуб, но видел Тэ лишь однажды.
— С кем мы имеем дело? Как я понимаю, полиция — не при делах? — Сиён говорил спокойно, сохранял хладнокровность.
— Полиция куплена, бордель прикрывается ночным клубом.
— Где тебя носило три недели? — Сиён сильнее надавил на сухожилия, — почему же ты сразу не прискакал?
— Выяснял обстановку, — Чонгук прохрипел, стараясь не дергаться.
— Дебил, — омега прошипел и дал младшему подзатыльник, отошел от него и направился к столешнице, на которой оставил свой телефон.
Чонгуку показалось, что омега сейчас мог бы стены крошить, так грозно выглядел. Чонгук впервые видел его таким, он привык к всегда равнодушному Сиёну, которого ничего кроме него самого не волнует.
— Минсу, тащи свой зад домой, есть дело, — омега деловито проговорил и фыркнул, — мне плевать, хоть раз в жизни сделай что-то для сына, — он сбросил звонок и, повернувшись к Чонгуку, выдохнул:
— Вот же блин, теперь придется отменять маникюр. Молись, чтобы я тебя не придушил, Чон Чонгук.
***
Юнги смотрел прямо в глаза Чон Хосоку, ему хотелось сломать брюнету еще одну ногу, безумно жалел, что не умеет убивать взглядом.
— А кто это, папа? — Чимин ткнул пальчиком в блондина, а тот почувствовал, как земля уходит из-под ног, и периферийным зрением подметил гадкую улыбочку Хосока.
— Детка, ты не помнишь Красавчика? — Хэджин подошел к сыну и, заметив на прикроватной тумбе пионы, закатил глаза.
— Нет, Красавчик — это имя? — Чимин мило нахмурился, от чего у Юнги в груди кольнуло.
— Нет, — альфа и сам не узнал свой охрипший голос, — я Мин Юнги, мы с тобой познакомились в клубе знакомств, ты не помнишь? — ему казалось, что услышать «нет» — равно смерти, но Чимин удивил его.
— Хосок-хён, ты не единственный, кого я не помню! — омега радостно воскликнул и захлопал в ладоши, — теперь есть еще и Мин Юнги, — он улыбнулся блондину.
— Хосоки, давай укатим пить кофе? — Хэджина напрягал взгляд, которым альфа сканировал его ребенка и Красавчика, хотелось дать им немного времени, а может и Чимин что-то вспомнит.
— Толкайте каталку, — Хосок хмыкнул, удобно устроившись.
— Когда же тебе позволят на коляске передвигаться? — Хэджин поднапрягся, чтобы толкать каталку с развалившимся альфой, а Чимин прыснул в ладошку, наблюдая за происходящим.
Как только дверь за ними закрылась, Юнги прокашлялся, смотря на омегу, подошел поближе, взял стул у стены и, поставив его рядом с кроватью, уселся на него, закидывая ногу на ногу.
На личике были почти зажившие ссадины, а сам омега будто похудел, его рыжие волосы отрасли, шоколадные корни притягивали взгляд, побуждая зарыться пальцами в непослушные локоны, провести пальцами по каждой прядке, разделять их и играть с ними. Белая больничная рубашка заменила привычную красную курточку, и альфа поерзал на стуле, неловко улыбаясь и потирая руки. В голове мелькнула мысль, что ему на руку амнезия, ведь так Чимин не помнил ни плохого отношения Юнги, ни жестоких слов, ни своей обиды.
— Скоро Новый год, — омега заламывал пальчики, смотря на растерянное лицо альфы.
— Да, — внутри горла выросли шипы, они мешали голосовым связкам функционировать, выдавая только хриплые, тяжелые звуки, которые оседали невидимой пылью на плечах альфы, придавливая своим грузом к земле, — мы с тобой ходили на каток.
— Каток? Сочувствую тебе, — Чимин рассмеялся, — я же совершенно не умею кататься, ты намучился тогда?
— Нет, — Юнги сидел и смотрел, как завороженный, боясь спугнуть Чимина, принимая его за редкостную птичку, которая, после трех недель полета в небе, соизволила спуститься к нему, но грозилась улететь с каждым неосторожным движением или словом.
— А что у тебя там? — Чимин указал пальчиком на пакет Юнги, любопытно интересуясь.
— А, — Юнги подорвался, протягивая белый картонный пакет омеге, — это тебе — сладкое и фрукты, возьми, съешь все, — он поджал губы, — только не делись с Чоном, это только тебе.
— Спасибо, — Чимин протянул руку, чтобы взять, но застыл, когда Юнги приблизился ближе, — ты так пахнешь, — омега прикрыл глаза и поглубже втянул аромат мяты, — прости, — он резко отодвинулся, будто очнувшись, и опустил взгляд вниз, взял пакет с рук альфы.
— Дай руку, — Юнги сказал требовательно, протянув Чимину свою ладонь, — давай же, — он призывно дернул рукой, ожидая ощутить теплоту чиминовой ручки.
Омега протянул ладошку, доверчиво ставя ее в руку Юнги. Альфа переплел пальцы, смотря омеге прямо в глаза, боясь сделать лишний вдох, чувствуя, как его пробирает электрический ток, бьющий по венам, сосудам, заставляя их сжиматься и пульсировать, прося большего. Малиновый запах отстранился от остальных, он уже не перебивался ни дезинфектором, ни запахом пионов, покоящихся на прикроватной тумбе. В сердце Юнги взрывались целые планеты, а созвездия теряли свои фигуры, приобретая форму имени омеги, руку которого он сжимал. Юнги наблюдал за тем, как щеки Чимина налились красным, подумал о том, что маленькая ладошка омеги — идеальна для его руки, создана для того, чтобы держаться за руки с Юнги. Он отчетливо видел, как Чимин втягивал его аромат, как прикрывал глазки и его пальчики мелко дрожали. Вторая рука Юнги так и чесалась, просила хозяина зарыться в волосы, погладить рыжего парня, но не успел Юнги и шелохнуться, как Чимин сам запустил пятерню в блондинистые волосы.
— Прости, я с самого начала хотел это сделать, — задумчиво пролепетал омега, пропуская прядь волос между пальцами, — они выглядят жесткими, но на самом деле — мягкие.
У Юнги сердце забилось со скоростью света, он подумал, что сейчас откинется, прямо тут его хватит приступ, а все из-за маленьких пальчиков смелого омежки.
— Я ничего не помню, но чувствую что-то неопределенное, — Чимин отстранился от чужих волос, а Юнги подавил желание поластиться, как кот, попросить погладить еще.
— Может, не стоит вспоминать? — Юнги потер затылок, а Чимин вырвал свою руку и осуждающе прищурился.
— Как легко тебе даются такие слова, — Чимин прошипел, прижимая руку к груди так, будто обжегся.
В палате раздался звук звонящего телефона, а Юнги встрепенулся, ловко достал телефон и подавил желание закатить глаза.
— Прости, я должен идти, — он выключил звук, но телефон продолжал раздражающе вибрировать, — можно я приду завтра? — Юнги сделал максимально жалостное лицо.
— Не знаю, — Чимин вздернул носик, складывая руки на груди, — меня скоро выпишут, доктор говорит, с дня на день пойду домой, так как мои результаты очень хороши, — Чимин покосился на альфу, — позвонишь завтра и спросишь еще раз.
— Но у меня… — Юнги осекся, говорить, что у него нету чиминового номера нельзя, нужно попросить его у Хэджина, — хорошо, позвоню до обеда, — он встал, игнорируя желание остаться здесь, прирасти к полу, никуда не уходить.
Коридор был полон снующих пациентов, медработников и посетителей, Юнги шел в направлении Хэджина, который отсиживался на одной из лавочек возле курилки на этаже. Возле него, на каталке, развалившись, что-то рассказывал Хосок. Но Юнги отвлек плач, который раздался справа.
Альфа повернулся и увидел мальчишку, на вид ему было не больше семи, он сжимал небольшую игрушку — плюшевого мишку, теребил мягкие лапы медведя и заходился слезами, на которые мимо проходящие люди не обращали внимания. Юнги вырубил вибрирующий телефон и подошел к мальчику, присел на корточки.
— Эй, привет, — ему хотелось успокоить маленького омежку, но тот совершенно не обращал внимания, лишь всхлипывал и утирал текущие слезки, — ты почему один? Почему плачешь?
— Я-я, — омежка заикался и ревел, — папочка, — Юнги испугался, он еще не имел дело с маленькими плачущими детьми.
— Смотри, — он вытащил из кармана джинсов ключи и помахал ими перед лицом ребенка, — знаешь, что это? — он ткнул на маленький брелок — Эйфелеву башню, который висел на связке ключей.
Мальчишка притих и отрицательно мотнул головой, но подошел ближе, протянул ручки к фигурке и потрогал металл пухлыми пальчиками.
Юнги вспомнил себя, вспомнил, что в детском доме, в котором они с Намджуном росли, его никто не успокаивал, только били по рукам, а если начинал реветь — то и не только по рукам. Мину часто снились сны, точнее кошмары, в которых прошлое цеплялось в глотку, душило и кричало голосом директора детского дома, что Юнги — никто, что его затопчут, размажут. Все пребывание в том месте, он держался лишь за Намджуна, вместе они сопротивлялись, вместе пытались несколько раз сбежать, вместе всегда были избиты как старшими детьми, так и воспитателями. Перед глазами Юнги всегда были сцены, в которых богатые дяденьки привозили в детский дом подарки, новые игрушки. Сначала их раздавали, а как только дяденьки уходили — все забирали, неся домой. Юнги до сих пор не мог забыть маленькую плюшевую игрушку в форме Эйфелевой башни, которую ему дал один из очередных спонсоров, и которою у него отняли, как только дверь за мужчиной захлопнулась, и он укатил на своем внедорожнике домой, к своей семье.
— Дядя, — мальчик отвлек Мина от мыслей, — ты мне дашь? — омега потянул брелок вниз, требовательно хмурясь, чем вызвал улыбку Юнги.
— А ты не будешь плакать?
— Нет, — он уверенно помотал головой, а Юнги отцепил брелок, ставя его в маленькую ладошку.
— Вот, спросишь у папы, что это за башня, уверен, он тебе расскажет, — Юнги авторитетно заявил и похлопал парнишку по волосам, — а где он?
В ту же минуту омежка улыбнулся и ткнул в сторону идущего к ним мужчине. Молодой омега подбежал к ребенку и поднял его на руки, оглядывая и прижимая к себе.
— Сколько раз я просил тебя не убегать? — он укоризненно спросил, хватая мальчишку за подбородок, чтобы он не вертел головой.
— Папа, смотри, что мне дал дядя, — мальчик свесил с пальчика брелок, — он сказал, чтобы я не плакал и еще сказал, что ты мне скажешь, что это за башня, — мальчик задергался, — ты ведь скажешь, да?
— Спасибо вам. И простите, — омега повернулся к Юнги, — Докхва любит убегать и доставлять проблемы, — мужчина пощекотал ребенка и вежливо кивнув альфе, направился в ту сторону, с которой прибежал, попутно причитая, что у него самый непослушный ребенок.
Юнги помахал вслед Докхве и направился к Хэджину, который, ничего не замечая, рассказывал что-то Хосоку. Надо же, они уже выглядели как семья, а Юнги почувствовал себя лишним. Может, этот Хосок — лучшая пара Чимину?
— Простите, господин Ким, — Мин подошел к ним и проигнорировал то, как Чон скривился, — можно вас на минутку? — ему не хотелось говорить при Хосоке.
Спустя десять минут допроса по поводу разговора наедине и дружеского похлопывания по плечу, Хэджин продиктовал номер сына, попросил Юнги угостить его сигаретой и выставил из курилки, предупредив, чтобы застегнул куртку — на улице холодно.
***
Юнги шел по набережной, когда вспомнил, почему же он так спешно убежал от Чимина. Он допил кофе, выбросил бумажный стаканчик и достал телефон, чтобы включить его. На телефон сразу же пришли несколько сообщений, уведомления о десяти пропущенных звонках и Юнги, цокая, набрал номер надоедливого мужчины.
— Мин Юнги, — раздалось в трубке, — почему ты не отвечаешь? А, впрочем, не важно, у меня есть предложение насчет сотрудничества. Один из местных балладников, — так мужчина называл тех, чей репертуар состоял из лирики, — хочет дуэт с тобой. Я думаю, что тебе пора дебютнуться не только в клубе Намджуна и нескольких захудалых местечках, — Юнги сдержался, чтобы не цокнуть, — и вообще, я твой менеджер, имей уважение. Если ты хотел быть композитором — нефиг было лезть в это все, взял бы пример с Намджуна — стал бы продюсером, писали бы песенки, продавал бы их, клуб бы свой открыл, глядишь, и у меня бы меньше седых волос было, — мужчина устало выдохнул.
— Закончил? — Юнги остановился возле одной из лавочек и сел, расчистив снег и радуясь, что было относительно тепло. — Я не буду ни с кем сотрудничать, меня все и так устраивает, я буду выступать там, где мне нравится, да и Намджун деньги хорошие платит, тебе ли не знать.
— Дуй ко мне, нам нужно обсудить неустойку, которую ты заплатишь за нарушения условий контракта, поганец, — мужчина прорычал, а Юнги лишь ухмыльнулся.
— Взять тебе ореховое латте? — Мин слащаво спросил.
— Да, — мужчина помолчал, — пожалуйста, Юнги.
***
Умный человек — хитрый человек. Именно об этом думал Тэхен, когда следовал за альфой в маске который вел его по полутемному коридору. Его выводили с комнаты несколько раз в день в туалет, а вечером — в ванную, что находилась в другом крыле здания. Он запоминал, планировал пути побега, всегда беседовал с Вантханом, который хорошо к нему относился и предупреждал не принимать поспешных решений, читал книги, которые ему приносил охранник и выжидал. Чонгука больше он не видел, но знал, что альфа может явиться в любой момент, а тогда уж лучше быть готовым. Единственное, что удерживало сейчас — Намджун знал о семье Чона, угрожал их убить, а самого Тэхена — похоронить на дне гранитного карьера.
Тэхен еще никогда не направлялся в эту часть здания, но ему оставалось лишь бороться со страхом, покорно следовать за неизвестным альфой и молчать в тряпочку, не пикая и не привлекая к себе лишнего внимания. Подвальное помещение, в которое они вошли было залито полумраком, освещено лишь одной небольшой лампой на приблизительно восемь квадратных метров. В Тэ кровь застыла в жилах, но он продолжил идти, подавляя тошноту и желание упасть навзничь. Вдруг, все помещение залилось ярким светом флуоресцентных ламп, а по лестнице, с которой недавно спустился Тэ, кто-то шел. Теперь омега имел возможность оглядеть все, что здесь было: два стола, несколько разбросанных деревянных стульев, на одной из стен висела голова медведя.