— Да, дядя Хэджин сказал, — Чонгук очень хотел узнать, какой у Хосока появился соперник, ведь он видел, как старший брат любит Чимина, а теперь здесь еще этот тип появился, — знаешь, Чимини-хён только кажется типичным омежкой, он меня в детстве так лупил, похлеще, чем Хосок. С ним все будет в порядке. С ними обоими.
А Юнги лишь наигранно растянул губы в улыбке, обнажая ровные ряды зубов и мысленно пристыдил себя за плохие мысли, ведь он хотел, чтобы все в порядке было только с Чимином.
***
Намджун листал журнал, но вскоре откинул его на массивный деревянный стол, встал и пнул стул ногой, попутно матерясь. До кабинета доносились звуки музыки из зала, но его ничего не волновало, а привлекла внимание лишь хрупкая фигура омеги, которая, после короткого стука в дверь, проскользнула в кабинет.
— Оправдания? — омега склал руки на груди и выжидающе посмотрел на своего начальника.
— Вантхан, — Джун устало произнес и закатил глаза, уселся на стол и пригласил омегу присесть на стул рядом, — просто лечи его, не задавай лишних вопросов.
— Я никогда, — он ткнул пальчиком в альфу и прищурился, — сукин ты сын, никогда не задаю тебе лишних вопросов, но это уже перебор. Мало того, что того, что пахнет вишней ты пугаешь, так еще и приволок мне избитого. Ты хоть знаешь их имена? Второго тоже запрешь и будешь домогаться?
— Я не домогался, а лишь поцеловал, а второго зовут Сокджин, можешь считать, что я его спас.
— Спас? — удивленно воскликнул омега. — Спаси его лучше от себя! — его безумно раздражал Намджун, но переходить границы дозволенного не стоило.
— Прикуси язык, твой сын учится за мой счет, а ты…
— Я прекрасно все и сам знаю, вот только деньги не дают тебе права лишать людей свободы, — омега показательно вздернул носик.
— Вантхан, — Намджун прорычал, он не хотел срываться, но омега бесил, раздражал, выводил из себя безумно, — не пудри мне мозги.
— Хорошо, но я задам только один вопрос, а ты хорошенько над ним подумай, — омега прикусил губу, секунды размышлял над правильной формулировкой, но все же спросил:
— Зачем тебе эти парни: чтобы развлечься или сломать?
— Уходи. — Намджун сбросил тяжелую статуэтку дракона со стола, боясь, что не выдержит, и запустит его в мордочку самоуверенного омеги, который уж совсем распоясался.
Темные мысли затопили серую жидкость и Намджун не слышал, как омега покинул кабинет, он только учуял запах морского бриза и увидел осуждение в темных глазах.
***
Юнги не сдавался, он каждый день ходил к Чимину, расспрашивал его папу, даже поставил его номер на срочный набор. Только маленькому человечку было плевать, он открывал глазки совсем ненадолго, а Мина к нему не пускали, аргументируя тем, что можно только родственникам. Даже медбрат-омега не велся на жалостные глазки альфы, только цокал, что нельзя.
Хосок уже давно очнулся и только то и делал, что сидел в палате Чимина, ему можно, хоть он и не родственник. Мину было обидно, но он не прекращал ходить, оббивать порог Чиминовой палаты, в надежде, что сжалятся и дадут увидеть. Параллельно он все так же выступал в клубе Намджуна, исполнял собственные песни и с остервенением отдавался музыке, проклиная каждую минуту неизвестности.
***
Тэхен боялся. Страх стал его неизменным спутником, он следовал за омегой по пятам, не давал спокойно вдохнуть, не давал расслабиться, особенно, когда приходил Дьявол. Он так и не узнал имени сероволосого мужчины, лишь мог угадывать и приписывать ему мрачные клички, которые никогда не осмелился бы озвучить. Больше всего на свете Тэхен боялся, что папа не воспримет всерьез его пропажу. Так в принципе и произошло, родители все так же были уверенны, что Тэхен поехал к дедушке в Тэгу, а тот просто не хотел сознаваться, что внук у него.
С того поцелуя прошло пять дней, прежде чем Дьявол пришел, начал очаровывать напускным дружелюбием, пряча длинный хвост за добрыми словами. Он пришел не с пустыми руками — бросил на кровать пакеты с одеждой и приказал принарядиться к вечеру. Тэхена выведут на люди, чтобы продемонстрировать, как новую собачонку.
— Разочаруешь меня — завтра будешь на дне карьера, — Дьявол кинул напоследок, выходя из комнаты.
***
Яркие огни клуба били по чувствительному зрению омеги, он слышал, как объявляли какого-то Мин Юнги, звездочку сего шабаша. Тэхену даже понравилась его музыка, он отдавался ей, не обращал внимание на мягкий бархат дивана, на котором сидел, на руку Дьявола, которая крепко сжимала его за локоть и не давала отодвинутся.
— Намджун, у тебя прелестный омега! — один из мужчин, с которыми беседовал Дьявол, раскрыл Тэхену тайну имени, он запомнил, высек его на запястье, рядом со словом «ненавижу».
— Да, Тэхени еще та очаровашка, — альфа пошло причмокнул губами, усмехаясь той самой глупой улыбочкой «ты знаешь, о чем я».
Тэхен старался игнорировать, только растягивал губы, обнажая зубы, когда чужая рука на локте сжималась сильнее, а Намджун оставлял на щеке легкие поцелуи. Ким все глубже отдавался словам песни, которая пробирала клуб и не думал ни о чем.
Спустя двадцать минут, тот самый рэпер подошел к их столику, коротко кивнул дружкам Намджуна и уселся около него, что-то шепча на ухо. Тэхен делал вид, что ему невыносимо скучно, но откровенно пренебрегать сероволосым он боялся.
— Смотри-ка, дорогой, — шепот Намджуна вытащил из раздумий и Тэхен слащаво улыбнулся ему, отлично справившись с ролью марионетки, которой суждено терпеть причуды хозяина, — а вот твой друг, — он медленно поставил руку на затылок Тэхена и повернул его голову в направление барной стойки.
Черные глаза выбили из легких воздух, а омега тяжело сглотнул, чувствуя, что кислород окончательно кончался. Глаза прожигали, являли собой сгусток концентрированной ненависти, а Чонгук, кажется, был готов сейчас его убить, замарать весь клуб его кровью, которая так выгодно будет сливаться с красным бархатом диванов.
— Глупый мальчишка устроился ко мне охранником, наверняка решил поиграть в героя, — Намджун фыркнул от смеха, но тут же больно потянул Тэ за волосы и серьезно прошипел:
— Если ты будешь сопротивляться, то я пристрелю всю его семью: и отца-юриста, и братца, который сейчас и так на больничной койке, — он не успел договорить, как накрыл губы Тэхена, чувствуя вкус железа во рту — мальчишка все же укусил нижнюю губу Джуна, оставляя там небольшую ранку, из которой не сочилась кровь. Альфа обвил руки плющом вокруг тонкой талии, прижал к груди непослушную истеричку и наслаждался мягкими губами, холодным языком. Но к своему удивлению ноздри были забиты запахом бриза, того самого морского бриза, а перед закрытыми глазами вырисовывалось лицо Сокджина. Он прикрыл глаза и водил языком по губам, щекотал небо, но убрал язык его до того, как зубы омежки клацнули, борясь с желанием разложить прямо тут, показать девятнадцатилетнему Чонгуку, кто здесь хозяин, чей это теперь омега.
Юнги наблюдал за представлением, сочувствовал брату Хосока и решил, что Намджуну просто скучно — хочется острых ощущений и покалеченных жизней. Юнги всей своей прогнившей душонкой понимал, что он не лучше друга, но сейчас не дать Чону сделать глупости — первостепенная задача. Он воспользовался тем, что Намджун не обращал на него внимание и проскользнул прямиком к Чонгуку, увел его за собой в туалет, вталкивая Гука в небольшое помещение, прося его контролировать себя.
— Это твой дружок? — младший рычал со злости, он был готов ударить Юнги, и не важно, что не он виновен.
— Не суйся, — Мин подошел к раковине и намочил руки прохладной водой, прикоснулся к разгоряченному лицу, — Намджун не отдаст игрушку просто так, особенно если она ему приглянулась.
— Тэхен не игрушка, — Чонгук со всех сил старался не приложить Юнги о кафельную плитку, но только сильнее сжимал кулаки, молясь, чтобы терпения хватило еще буквально на чуть-чуть.
— Он наверняка уже нарыл все о тебе, — Юнги неловко пожал плечами, — манипулирует твоим Тэхеном, заставляет его не сопротивляться. Ему нравится твой пыл и могу поспорить, что он не успокоится, пока не увидит конец драмы.
— Ты ведь знаешь куда направлялись в тот день Чимин с моим братом? — Чонгук хотел ударить побольней, и по перекосившемуся лицу блондина, он понимает, что у него получилось. — Они направлялись в Тэгу, чтобы найти Тэхена, думали, что он поехал к дедушке, а его похитил твой полоумный дружок.
Юнги застыл и не поверил своим ушам, он нахмурил лоб и покачал головой.
— В любом случае, не поддавайся своим желаниям. Не увидев желаемого результата, Джун быстро наиграется.
Юнги оставил младшего Чона одного, покинул туалет и направился к столику Намджуна, наблюдал за заигравшимся другом и, фыркая, решил, что делать ему здесь нечего.
Тут было два варианта: либо идти в больницу, в комнату ожидания и опять уговаривать медбрата пустить хоть мельком взглянуть на Чимина, или идти в студию, пытаться набросать очередную недолирику и биться головой об стену. Юнги выбрал третий вариант — он сказал главе охраны, что ему нужна помощь, а новенький Чонгук отлично с этим справится. Утащил Чона из клуба, игнорируя его озлобленные комментарии, посоветовал сдерживаться и не переживать о Тэхене, сам позвонил Вантхану, попросил сообщить, если случится что-то с омегой.
Через полчаса он уже переворачивал второй стакан соджу, наблюдая за Чоном, который морщился от алкоголя, и закусывал мясом, подсовывая тарелку поближе к Чонгуку.
***
У Тэхена на душе кошки скреблись, он уже пытался перерезать вены столовым ножом и с того времени ему уже как десятый день приносят только ложку, а мясо уже нарезанное. Киму было больно каждый раз, как он думал, что где-то за стенкой может быть Чонгук, что он так близко и в тот же момент невыносимо далеко. Намджун приходил каждый вечер, он приказывал гладить свои волосы, довольно ластился к омеге и иногда довольно ложился на его живот. Он больше не целовал, только, когда засыпал рядом с Тэхеном — морщился, стонал во сне чужое имя, жался поближе. Тэхену казалось, что он не так прост, что не спроста он это все затеял, но анализировать смысла не было, он в сотый напомнил себе, что он просто кукла и лишь тихонько отодвинулся от альфы, поворачиваясь лицом к стене.
Если сначала он боялся за себя, то теперь он сосредоточился на своем альфе. Чонгук обязательно что-то придумает.
***
Джин уже сотню раз пожалел, что его спасли, не позволили изнасиловать на полу собственной гостиной, ему кажется, что заточение — еще хуже. В первый день он злился на омегу, который перебинтовывал ему раны, мазал мазью синяки и говорил, что он красивый. Второй день прошел довольно мрачно, безжизненно, так же, как и остальные две недели. Джин только впихивал в себя безвкусную еду, устраивал истерики, разбивал стеклянную посуду, проклинал Намджуна и Вантхана, который за ним ухаживал. Альфа так и не пришел ни разу. Джину было обидно, больно, грустно, ему хотелось сбежать, но сил слишком мало, а надломленное, избитое тело сопротивлялось и лишь предательски ныло.
Зачем его было держать в небольшой комнатушке? Какое право на это имел Намджун? Но ответов не было, а вместо них, Вантхан рассказывал забавные истории, в очередной раз клеил милые лейкопластыри на ссадины и небольшие ранки, просил есть и думать о себе. Джину только оставалось надеяться, что его уже ищут, и обязательно скоро найдут.
Утром шестнадцатого дня его разбудили не нежные руки Вантхана, а пьяный Намджун, который завалился на него всем весом, придавил, сжал руками тонкую шею и так предательски пах вишнями.
— Дрянь, — он пьяно хрипел, больно сжимал запястья трепещущего Джина и прижимал омегу к себе, не спрашивая его, не против ли он.
Джин кричал, вырывался, копал альфу ногами, но ему было все равно, он сдернул с Сокджина рубашку и не обращал внимание на копошение под собой. Ему так хотелось сделать больно. Он столько раз просыпался ото сна, в котором папочка делал ему горячее какао, сегодня больше нет желания терпеть. Джун понимал, что омега под ним напоминает ему папу, они безусловно похожи, вот только Джин — живой человек, со своими мечтами, надеждами, ожиданиями.
— Мне больно, — омега пропищал, но его грубо игнорировали, больно заткнули поцелуем, кусая и без того пухлые губы. Намджун порвал ненавистную рубашку, кое-как стащил его пижамные штаны и игнорировал стук в дверь.
Альфа пытался отвлечься от Джина, он даже использовал Тэхена в этих целях, но спотыкался, падал, натыкался на очередную неудачу. Он так боялся соваться к Сокджину, знал, что не сдержится, и теперь он кусал, сминал податливую кожу, а омега, кажется, просто притих и принял свою судьбу. Так иронично — Намджун уберег его от изнасилования для того, чтобы самому надругаться над хрупким телом.
— Почему ты так со мной? — альфа выл, больно сжимал кожу в своих руках, Сокджин чувствовал чужие слезинки, которые стекали с лица Намджуна на его щеки. Альфа замахнулся, но вспышка страха в глазах Джина не позволила оставить красный след на щеке омеги.
Стук в дверь не прекращался, к нему добавились крики Вантхана, а стук в голове омеги только усиливался, он уже не соображал, хотел отключится, из последних сил сдвигал ноги, которые альфа уперто продолжал раздвигать, игнорировал боль в ребрах, на которые давили сильные пальцы, горящие ключицы, украшенные ярко-бордовыми засосами, чувствовал, как Намджун прокусил нежную кожу, оставил метку и пил чужую кровь. Остатки самообладания улетучились ровно тогда, когда Джин услышал звук расстегивающейся молнии на брюках альфы. Он укусил Намджуна в плечо, начал царапаться, оставляя кровавые полосы сквозь рубашку, старался сделать больнее, но неосознанно охнул, когда в него проник первый палец. Глаза закатились, а руки сами больно сжали предплечья альфы, и по мере того, как Джун проталкивал еще два пальца, омега концентрировался на запахе бергамота, вишневый аромат испарился, а разум затмило видение, в котором Намджун улыбался, тепло обнимал и шептал, что больше никто не обидит. Но в реальности он только впивался зубами в нежную кожу шеи, поглубже вставлял пальцы и пытался задеть комок нервов. Окончательно сорвался тогда, когда с истерзанных губ Джина слетел первый стон, а омега соединил лодыжки за спиной альфы, побуждая не останавливаться, сам начал насаживаться и толкаться.
У Намджуна сорвало все заслонки, он вошел в податливое тело, игнорировал скуление, просил стонать, повторял имя Сокджина. От трахал глубоко, смазка стекала на одеяло, а толчки получались размеренными и размашистыми, вот только по мере ускорения темпа, стоны становились все развязней, а просьбы — только громче. Он натягивал Джина, лишал его разума, заставлял забыть свое имя, лишь хрипло стонать.
Джин терялся в ощущениях, он хотел оттолкнуть альфу, но только прижимал его ближе к себе, впивал коготки в его ягодицы, побуждая сильнее двигаться, и крышу сносило от накатывающего оргазма. Он еще никогда так не горел, не сгорал с другим человеком, не открывался настолько, не купался в своей же крови, не смаковал чужой.
Намджуну было слишком хорошо от того, как Джин сжимал его, пока кончал, альфа понял, что теперь хочет чувствовать это всегда, он вкусил запретный плод, который оказался так сладок. Альфа последний раз прошептал имя омеги, кончил прямо в него и даже не вышел из податливого тела, лишь сильнее прижал к себе и пообещал, что больше не отпустит.
Джин ненавидел и себя, и его. Но не оттолкнул Намджуна.
Комментарий к 8.
Да, грязно, но мне надоели милашки Намджины
========== 9. ==========
Идеальные стены: без трещин, пятен, грязных разводов, они светлые и не вызывают чувства заточения. Именно такими должны быть больничные стены, но они все равно давили на Хосока, мешая поглубже вдохнуть, перестать думать о том, что это конец. Все мечты, глупые планы альфы рухнули вместе с тем неувиденным знаком, что гласил о приближающемся опасном повороте. Винить в произошедшем Хосок мог только себя, свою ревность, неконтролируемую боль и отреченность. Вот только его мысли и страхи никому были не интересны. Брат приходил его проведывать, вот только в темных глазах читалась жалость, отец же переживал, как сын примет то, что теперь навряд ли сможет танцевать. Хосок не думал об этом, в компании подтвердили разрыв контракта, а альфа принимал это как внеплановый отпуск — вот поваляется пару неделек, да и встанет, снова будет обучать, поддерживать юных талантов. В голове крутились всевозможные постановки, которые Хосок планировал возвести в реальность, а гипс на всю ногу так и кричал, что можно прощаться с залом, с многочасовыми тренировками. Хосок в моменты самой жесткой меланхолии только отводил взгляд от левой ноги, морщился и просил повести его к Чимину.