— Держи.
Волчица вцепляется в бутылку жадно и отчаянно, пьёт нетерпеливо — давясь и задыхаясь от боли, когда вода попадает не в то горло и оказывается в лёгких.
— Тише.
Грубые пальцы касаются щеки, заправляя взлохмаченные пряди за ухо, и Орихиме замирает от этого прикосновения, все ещё не в силах дышать грудью, сдавленной спазмом.
— Спасибо, — выдавливает она, не глядя на Ичиго и комкая в руке простыню, придерживаемую на груди.
— А теперь скажи, как так получилось и давно ли ты волк.
— Пару месяцев. Это только второе полнолуние в моей новой жизни.
— И как это произошло?
— Я часто работаю ночью. Я рисую, иллюстратор.
— Ближе к делу.
Орихиме кидает на него взгляд и оказывается поймана его внимательными тёмными глазами. Судорожно глотнув, она отрывает взгляд и вырывается из пронизывающий бронзовой тьмы.
— Я проголодалась и пошла в магазин. Там была собачка. Милая, — Иноуэ не может сдержать улыбки, вспомнив серый пушистый комок. — Я решила его покормить, а он укусил меня. Не сильно.
— Собачка? Серьёзно?
Брови Ичиго изогнулись, придавая его лицу смесь недоверия и усмешки.
— Но оборотнем можно стать из-за укуса, а больше меня никто не кусал, — пробурчала Орихиме, защищаясь.
Воздух пронизывает трель, похожая на звонок, и Куросаки дёргается.
— Подожди тут и не волнуйся, мы всё выясним.
Она провожает его взглядом и вздыхает, ещё по свежей памяти тянется к плечу и гладит кожу. «Это немного странный способ лечения», — думает и улыбается сама себе, и уже по старой памяти ладонь тянется к простреленному боку. Он больше не болит. Орихиме хмурится, кусая губы, наверно… наверно, он это сделал.
— Я знаю, о чём ты думаешь.
Волчица вздрагивает. Ичиго уже вернулся и стоит в проходе между серой спальней, где находится Орихиме и белой комнатой снаружи.
— И?
— Не скажу. Но пули надо доставать осторожней, ты оставила стружки внутри.
Он ухмыляется ей, и Орихиме впервые ощущает неловкость в обществе Куросаки Ичиго.
— В любом случае, спасибо.
— Начинаю сомневаться в твоей адекватности.
— Почему?
— Один знакомый получил по морде за подобное лечение.
— Это немного странно, но зато действует.
— Действительно, — криво усмехается он.
— Ты тоже волк?
— Да, но не совсем как ты.
Иноуэ хмурится, она слишком много не понимает в этой новой жизни.
— То есть?
— Потом. Лучше скажи, где встретила охотников?
— Не помню.
— Ладно, — Ичиго кивает сам себе, а потом пристально смотрит на Орихиме. — Потом вспомнишь.
Только сейчас Орихиме замечает в руках Куросаки конверт, он мнёт его пальцами, выглядит задумчиво и еще более хмуро, чем обычно. Спустя вечность он выдыхает:
— Я отвезу тебя домой. У меня нет женской одежды, но можешь взять мою.
Орихиме вздрагивает всем телом.
— Ты выглядишь напуганной. Что-то случилось?
— Велосипед, моя сумка и одежда остались в лесу! — она даже подскакивает с места, готовая прямо сейчас бежать в пригород.
— Мы потом всё заберем, а сегодня вечером нам необходимо кое-куда съездить. Надо всё выяснить, — рыком выталкивается из его груди.
— Но ведь полнолуние длится три дня, а сегодня только первый.
— Об этом не волнуйся, я помогу тебе остаться человеком, в крайнем случае, сохранить контроль.
Оказавшись дома, Орихиме обессилено падает на покоцанный диван и расслабляется — как же приятно оказаться в окружение родных стен персикового цвета. Иноуэ чувствует, как её тело пропитывается мускусным ароматом Куросаки, исходящем от рубашки и брюк, но делать с этим ей ничего не хочется. Его запах внушает ей уверенность и защищённость.
Дверь содрогается от стука, Иноуэ тревожно подскакивает.
— Орихиме! Я знаю, ты дома!
Мацумото.
Волчица сглатывает, оглядывая себя: подруга сойдёт с ума, если увидит её в мужской одежде.
— Сейчас! — кричит хозяйка квартиры и бежит в ванную, на ходу стаскивая брюки и рубашку, оставляет их там, а сама напяливает халат и спешит к дверям.
— Привет, — улыбается она, пропуская гостью.
— Милая, куда ты пропала? Я тебе всё утро звонила.
— Я… я спала. Очень крепко.
Она соврала.
Соврала Рангику.
В горле завязывается ком, Орихиме не оставляет попыток проглотить его.
Надо успокоиться. Это было решено ещё в тот момент, когда она забежала в ванну.
— Мм, с тобой всё хорошо, милая?
Дышать становится трудней, ведь эта женщина ей не поверила — слишком хорошо знает подругу.
— Д…да, — выталкивает из горла Иноуэ, — всё хорошо. Спасибо.
Мацумото озаряется той самой понимающей улыбкой, притягивая к себе и обнимая.
— Милая, ты можешь всегда обратиться ко мне. Помни. Я помогу.
— Спасибо, — шепчет Орихиме, пряча солёную влагу в золотистых волосах.
========== Фаза 2 ==========
Когда Ичиго подъезжает к дому, небо уже начинает темнеть, а волчица — паниковать. Забравшись в чёрную машину, она всучивает в руки водителя пакет с вещами, одолженными ей ранее.
— Спасибо.
Куросаки кивает и небрежным движением кидает его на заднее сидение. Повернув ключ зажигания, он обращается к пассажирке:
— Посмотри на меня.
Орихиме послушно смотрит, позволяя его взгляду просочиться в неё.
— Мы сейчас поедем в одно место. Считай, это бар для монстров.
Орихиме кивает и опускает глаза, но мозолистые пальцы приподнимают её подбородок, вынуждая увязать в бронзе, задетой янтарными жилами.
Неужели ему не ясно, что она не может смотреть на него?
— Делай то, что я тебе скажу.
Орихиме опять кивает, и машина мягко трогается с места, но проезжают они не так много, как любопытство заставляет её раскрыть рот:
— Зачем мы туда едем?
За тонированным окном скользят улицы, такие похожие друг на друга — тротуаром, зданиями с квадратиками света и немногочисленными прохожими.
— Они должны знать, что ты находишься под защитой.
По дороге бежит пьяная компания, от их смеха легонько, но ощутимо вибрируют стёкла.
— Защитой? Твоей?
— Да.
Зажигаются фонарные столбы, и Орихиме через лобовое стекло наблюдает, как мерцают первые звёзды.
— Это ты ранил меня в лесу?
— Да.
Они въезжают в центр города, где слишком много высоких зданий, скрывающих небо.
— Поэтому эти раны так болели.
— Клыки и когти чистокровного могут стать смертельными для укушенного.
Они останавливаются у обычного бара. «В стране чудес» — гласят мерцающие буквы.
— Это я напала на тебя?
— Да.
Сердце замирает и неудержимо бьётся, до боли ударяясь о рёбра, и что-то сжимается внутри.
Луна!
Орихиме дрожит и непослушным пальцами ловит руку Куросаки.
— Уже? — это звучит как вопрос, хотя не должно быть им.
Ичиго смотрит на неё, и волчица обжигается о серебро в его глазах.
— Нет, но скоро.
— Смотри на меня. Слышишь. Ты. Должна. Остаться. Человеком.
Иноуэ впитывает его хриплый глубокий голос, как нечто способное исцелить её.
В баре немного лю… посетителей, и он кажется вполне обычным для баров этого города — тёмным, шумным и прокуренным.
Куросаки сжимает её ладонь и Орихиме сжимает его — крепкую и надежную в ответ.
Они проходят через зал, наполненный кем-то похожими на байкеров и рокеров, и оказываются в узком коридоре. Ичиго останавливается у дверей, «Служебный вход» — гласят они, и стучит как-то условно. Им открывает равнодушная скала, скорее всего — охранник, и без каких-либо вопросов пропускает внутрь.
Там, за дверями, начинается другой мир.
Стены, обитые бархатными панелями, тёмное и вишневое дерево, мягкие кресла и диваны — всё тонет в густом сумраке, от чего-то сливочным на вкус.
Куросаки тащит Иноуэ к барной стойке. Барменша — девушка с ярко зелёными волосами и малиновой полоской на лице, проходящей под глазами и через переносицу.
— Новенькая?
Она бросает взгляд на Орихиме, забравшуюся на высокий стул.
— Да.
Лёгкая музыка ласкает слух, а девушка за барной стойкой всучивает ей сладкий коктейль, не спрашивая о вкусах. Может быть, она профессионально умеет распознавать их, только глянув на человека.
— Где Айзен?
— Зачем тебе?
Волчица замечает, как собеседница Куросаки поджимает губы, но не отрывается от протирания бокалов.
— Ты же не попытаешься его опять убить?
Ичиго напрягается, и Орихиме, к своему удивлению, чувствует это прежде, чем видит, как сжимается его челюсть, а глаза тлеют как кусочки металла, доведенного до белого каления.
— Нет, — выплёвывает он. — Мне не нужна война с вампирами.
— В VIP зале. Он, кстати, говорил, что ты придёшь.
Ичиго разворачивается, намереваясь уйти, Орихиме леденеет от ужаса и хватается за его чёрную рубаху. Куросаки оборачивается с уже мягким взглядом, таким мягким бывает шоколад, растаявшем на солнце.
— Луна взойдёт через час, — он улыбается. — Не волнуйся, я вернусь, а пока посиди с Нелл.
Иноуэ глотает мольбы не покидать её и кивает, взглянув на барменшу. Та ей приветливо подмигивает.
Он оставляет её.
— Не переживай, если Ичиго что-то обещал, то выполнит. А как тебя зовут?
Иноуэ настороженно смотрит на собеседницу и устраивается удобнее на барном стуле.
— Орихиме Иноуэ.
— Неллиэль Ту Одельшванк. Приятно познакомиться.
Рыжеволосая кивает и возвращается к сладкому напитку, такому сладкому, что слипаются губы и сахар застревает в горле.
— Ты ведь оборотень.
Это было и так скорее утверждение, чем вопрос, но Иноуэ механически кивает.
— Хм, я была уверена, что Ичиго не позволит оставаться в этом городе ни одному волку, но, похоже, ты ему понравилась, — Нелл выплёскивает эту информации, придирчиво рассматривая бокал — так буднично и непринуждённо.
— Почему?
Рыжеволосая чуть краснеет и уточняет, переводя тему:
— Волкам быть здесь запрещено?
— Некоторые из прошлой стаи погибли во время столкновения с вампирами, Куросаки решил, что игра свеч не стоит, и сослал остальных.
— Сослал? Он что был вожаком?
— В некоторым смысле. Он аристократ среди волков.
— Чистокровный, — уточняет для себя Иноуэ, вспоминая ранние слова Ичиго.
— Именно, — кивает Нелл, принимаясь за новый бокал.
Мягкий поток предыдущей песни сменяется чем-то болен ритмичным и бьющем по жилам.
— Потанцуем, рыжая, — звучит откуда-то из-за плеча, как разрезающая воздух сталь, в непосредственной близости, и всё внутри Орихиме трубит об опаности.
Орихиме вздрагивает от холодной руки на своём плече и быстро смотрит на её хозяина, обладателя неестественно синих глаз, который к тому же пахнет железом и кровью.
— Свали, Гриммджоу, Ичиго тебя прибьёт, если увидит рядом с ней, — морщится Нелл, взглянув на нового посетителя. Её тон спокоен, значит, они знакомы. Этот Гриммджоу здесь завсегдатай? Иноуэ очень многого не знает об окружении Ичиго, если подумать, то она о нём знает куда меньше, чем он о ней.
— Заткнись. И где ваш защитник? Где этот жлоб?
Ледяная ладонь все ещё сжимает плечо, Иноуэ это неприятно и совсем не нравится.
— Не твоего ума дело. Свали, — шипит раздражённо Нелл, даже оставив бокал.
— Если бы ты не была такой сукой, я бы и тебя трахнул. Рыжая, пойдём, — командует Гриммджоу, Иноуэ вздрагивает от его резкости и наглости и замечает яростные искорки в глазах Нелл.
Тот, кого называют Гриммджоу, нагло обнимает Орихиме за талию, прижимая к своему холодному телу, по-собственнически утыкает нос в её волосы, и в ней что-то лопается, затопив тело чужеродными чувствами.
Орихиме понимает, что произошло, лишь когда раздаётся хлопок и удивленные глаза Гриммджоу наливаются безумной яростью, а на его щеке выступают кровавые царапины от когтей.
— Джагерджак, нет! — кричит Нелл из-за барной стойки.
Иноуэ медленно выдыхает дрожащий воздух. Музыка уже гремит.
Разозленный мужчина откидывает стул, и он с громким стуком валится на тёмный деревянный пол.
Волчица отступает. Страшно. Адреналин насыщает кровь, и самое время бежать, но…
В горле вибрирует рык, и Орихиме кидается на наглого незнакомца.
Почему?
Они вцепляются в друг друга как самые настоящие животные.
Иноуэ не любила насилия, и даже никогда не отвечала задирам.
Она клацает зубами, пытаясь впиться в шею того, кого называют Гриммджоу.
Что она вообще делает? Надо было убежать и спрятаться.
В руках противника хрустят предплечья, но боли нет, только алый свет, заливающий бар.
— Чёрт! Прекратите!
Воздух вырывается из груди, и лёгочные пузырьки лопаются, а во рту вкус крови.
— Грёбанное полнолуние, — шипение у уха. — Орихиме, успокойся.
Мельтешение в глазах прорезает чистое серебро, и Иноуэ видит глаза Куросаки. Он стоит между ней и Гриммджоу.
— Отпусти её, Нелл, — командует Куросаки.
И руки, держащие Орихиме, исчезают. Она отводит взгляд, находясь во власти замешательства и страха: «Во что я превращаюсь?»
— Всё в порядке?
Девушка коротко кивает, и сразу догадывается, что Ичиго ей не поверит.
— Гриммджоу, ты же знаешь, что драки в баре запрещены.
Орихиме вздрагивает.
«Этот голос».
Глубокий, тихий и раскатистый, тёмный и бескрайний, как ночь, словно укрытый сладким засахаренным медом.
Она выглядывает из-за плеча Куросаки, но видит только широкую спину и тёмные волосы, не ясно какого оттенка из-за цветастого приглушенного освещения.
— Пойдём.
Ичиго стискивает плечо, и Орихиме шипит от боли: кажется, у неё как минимум трещины в костях после драки. Он это замечает и убирает руку.
— Это ерунда, заживет быстро, особенно сейчас, — бросает он с беззаботностью в голосе. Видимой.
Ичиго закрывает дверь машины за Орихиме, когда та садится в салон — её предплечья все ещё болят.
Раздаётся хлопок, и Куросаки оказывается на водительском сидении, а Иноуэ внезапно начинает дрожать и обхватывает себя руками, стискивает зубы, боясь, что закричит. Тело словно выворачивает наизнанку, но что-то мешает обращению, и её просто дёргает туда-сюда — не волк и не человек.
— Орихиме, всё в порядке. Расслабься.
Против воли из горла рвётся рычание, но она пытается кивать и кусает губы в кровь, заполняя рот металлической сладостью. Сквозь толщу судорожного мельтешения всех пяти чувств, Орихиме ощущает твёрдые ладони Куросаки на своём лице.
— Ты. Человек, — вперемешку с рыком прорывается к ушам.
Девушка уже может различать две белые сияющие точки, прожигающие насквозь, пока утробное рычание волка заполняет всё её существо, что хочется упасть на землю, открыв горло для чужих клыков.
Иноуэ выныривает и глубоко дышит, она все ещё в машине, и Ичиго смотрит на неё своими серебряными глазами, держа её лицо в своих горячих ладонях.
— Я… я признала тебя вожаком? — глухо выдавливает она из себя.
Куросаки скалится неожиданно самодовольно:
— Именно.
Орихиме глотает накопившуюся слюну:
— И что это означает?
— Это прозвучит слишком быстро и, может, даже напугает, но мы теперь как маленькая стая. Семья.
Волк отводит взгляд и, убрав руки от лица Иноуэ, заводит машину и вцепляется в руль с плохо скрываемым напряжением. А Орихиме, как и предсказывал мужчина, немного напугана и ещё больше ошеломлена. Они знакомы всего два дня и сблизились как-то слишком быстро, но:
— Я рада. Семья — это хорошо.
Ичиго оставляет Орихиме в спальне для гостей, она была совсем не против поехать к нему домой, разделяя его адекватное мнение: в полнолуние ей нельзя оставаться одной.
Спальня для гостей — комната с огромными панорамными окнами, всё остальное в помещение Иноуэ уже не способна заметить, прильнув к завораживающему виду на ночной город и небо.
Она ложится на пол, не способная оторваться от звёзд.
Глубокий и терпкий запах хвои щекочет нос, влажный запах земли оседает в глотке и — тонкая и сладкая, близкая и соблазнительная — ниточка аромата проникает внутрь, поселяясь голодом в брюхе.