Ведь почему-то орлеанское дно ничего не знает о предпочтениях своего короля, а это значит одну из двух вещей: или до Луи никого не было, или они все мертвы. В первое парень никогда не поверит, после всех ночей в этой огромной постели и удовольствий, что он получил благодаря мистеру Стайлсу. А вот второе занимает его голову день ото дня.
Мужчина оставляет на шее поцелуй, разводит полы незастёгнутой рубашки в стороны и втягивает носом запах кожи. Его шляпа тяжёлая, наверное, как и бремя мафиозного короля, и, пока грубые руки сжимают бёдра, ласкают податливо подставленную спину, Луи отрешённо разглядывает бабочек на пологе кровати и играет пальцами в завитках коротких волос на затылке мужчины.
Сегодня равнодушие в его крови достигло максимальной концентрации, и ни раздражение на собственное удовольствие, ни ненависть за отсутствие выбора, ни сожаление о невозможности вернуться в прошлое — ничто не способно стереть бесстрастное выражение с его лица.
— Мистер Стайлс, — громкий стук в дверь и настойчивый голос Лиама прерывают их ленивые ласки. Гангстер рычит ругательства в его кожу, а Луи всё с тем же безразличием возвращает ему шляпу.
— Когда-нибудь я застрелю его, — нечитаемым тоном произносит мужчина и пересаживает Луи с собственных коленей на кровать. — Всажу пулю между вечно-бегающих суетливых глаз.
Он поднимается, оправляет пиджак; Луи даже не смотрит, спускает босые ноги с кровати и разглядывает собственные ступни. Он не знает, говорит ли мистер Стайлс серьёзно, или это всего лишь способ выплеснуть раздражение. Он вообще не знает человека, с которым делит самые интимные мгновения своей жизни.
— Мне оставаться сегодня?
Гангстер достаёт из своего стола пистолет, металлический, с кожаными вставками, — у других Луи не видел подобного оружия, явно сделанного на заказ — но прежде, чем подойти, откладывает его в сторону.
— Нет, Луи, не жди, — он склоняется, обнимает рукой за талию, и мальчишка тянется вверх, чтобы позволить мужчине поцеловать его, глубоко и властно, как тот любит. Луи почти не отвечает на эти поцелуи, лишь открывает рот послушно, позволяет. — Сегодня ты свободен.
Мистер Стайлс покидает комнату, не забыв оружие, и, пока их с Лиамом шаги затихают на лестнице, Луи прислушивается к невнятному разговору двух мужчин, к собственному ощущению осенней апатии внутри. Одевшись, он взлохмачивает волосы, открывает окно, прежде чем покинуть квартиру гангстера, и замирает, лишь на мгновение, вдыхая холодный воздух октября.
Свободен. Если бы…
***
Мистер Стайлс откидывается на сиденье, Лиам послушно закрывает за ним дверь и садится вперёд. Осеннее солнце, внезапно пробившееся сквозь свинцовые, полные воды тучи, слепит глаза, и Гарри опускает шляпу ниже, прячась от лучей. Напряжение в теле гудит, будто ток в проводах, вызванное сладкой тяжестью Луи на коленях, его конфетным ароматом, частичка которого осталась с ним сейчас, впитавшись в поля шляпы. Гарри ненавидит Лиама и всех своих подчинённых вместе взятых за то, что они прервали его удовольствие сегодня.
— Это важно, сэр, — оправдывается ассистент, будто слышит его мысли. — Всё дело в том, что поставка сорвалась. Товар завис на складе таможни, но деньги за него переданы были.
— Лиам, — медленно произносит Гарри, обрывая его трескотню. — Такое уже случалось раньше. Не заставляй меня заниматься этой ерундой самостоятельно.
— Да, — тянет менее уверенно тот, не рискуя поднять взгляд на босса. — В этот раз всё сложнее. У меня есть подозрения… Чёрт, сэр, я почти уверен, что мистер Хорн замешан в этом.
Пальцы ассистента впиваются в кожу сиденья, Гарри сурово смотрит, как суставы белеют от напряжения, ввинчивает свой тяжёлый взгляд в лицо Пейна. Тот дрожит, но глаза поднимает, судорожно сглатывает.
— Я проверил несколько раз, — более спокойно говорит он. — Ошибки нет, сэр, он обманывает Вас.
Мистер Стайлс не отвечает, переводит взгляд за окно, рассматривая солнечные блики в стеклянных витринах его города, обдумывая сложившуюся ситуацию. До конца дороги он больше не произносит ни слова, лишь правая рука чуть подрагивает от внутреннего напряжения.
С Робертом Хорном его связывают давние крепкие узы, не дружеские, скорее, деловое доверие, проверенное десятилетием сотрудничества. Поверить сейчас Лиаму значит лишиться важного звена в отлаженной годами системе. Не поверить — пригреть под боком крысу, которая обнаглеет со временем и будет кусаться всё больнее.
Машина останавливается, и ассистент спешно покидает салон, услужливо приоткрывает дверь. Здание клуба серой громадой выделяется среди других домов, будто нависает над ними, лишний раз напоминая, кому принадлежит не только заведение, но и весь город.
— Почему мы здесь? — почти без интереса спрашивает мужчина, но следует за помощником внутрь, а мысли далеко, крутятся в голове, пытаясь сложиться в логичную картинку мозаики. Гарри нужно принять решение. И быстро.
— Я думаю, мисс Фернандез могла бы помочь Вам разобраться в этом деле.
В напряжённой тишине они поднимаются по ступеням, проходят в суетливо распахнутые двери. Плечи Гарри расправлены, подбородок высоко вздёрнут, а холодной жёсткой осанке мужчины позавидовал бы любой самый жестокий король.
Певица дожидается его в кабинете, устало сложив руки на столе, прижимается щекой к тыльной стороне ладоней. Взгляд её тёмных глаз скользит по лицам охранников, по натужной улыбке управляющего клубом, стоящего с ней в комнате, и Соня даже не вздрагивает, когда мистер Стайлс входит в комнату и будто заполняет всё помещение собой: люди инстинктивно сжимаются под напором его властности.
— Мисс Фернандез, — кивает Гарри, снимает с головы шляпу. Лиам тут же забирает её, пододвигает боссу стул.
Управляющий обильно потеет, хотя в помещении прохладно, вытирает лоб замызганным носовым платком. Он пытается заговорить, но мистер Стайлс бросает всего один короткий взгляд, и тот прикусывает собственный язык, давится всхлипом.
— Покиньте помещение, — приказывает он.
Шорох одежды и громкое дыхание управляющего клубом — вот и все звуки, что сопровождают их на протяжении минуты, за которую кабинет пустеет. Лиам смотрит на босса нечитаемым взглядом и последним покидает помещение, плотно прикрывая за собой дверь. Гарри даже не оборачивается проверить, выполнен ли его приказ: и так знает, что да. Вместо этого он смотрит на певицу, отмечая тень волнения на её лице.
Без сценического макияжа лицо кажется менее выразительным, печать прожитых лет — заметнее. Но губы всё так же упрямо поджаты, и Гарри против воли, но испытывает уважение к женщине.
— Не спросите, чего я хочу? — интересуется Гарри, и Соня лишь качает головой.
— Я знаю, чего Вы хотите, мистер Стайлс. Мне жаль, что я не могу помочь Вам.
Плечи под мягкой вязаной кофтой чуть дрожат, но когда Гарри протягивает над столом руку, она не отстраняется, только выпрямляется сильнее. Гангстер отодвигает ворот в сторону и видит отвратительный фиолетовый до черноты кровоподтёк под кожей; не торопится комментировать, разглядывает, склонив голову чуть в сторону.
— Я умру, если открою рот, мистер Стайлс, — наконец произносит Соня.
— Ты умрёшь гораздо раньше, если будешь держать его на замке, — без угрозы в голосе отвечает гангстер, но его переход от вежливого “вы” делает свою работу: дыхание певицы учащается, едва заметно, но этого хватает, Гарри отпускает ткань её кофты и откидывается на спинке стула. — Я обещаю тебе защиту, Соня. Говори.
С властностью его голоса невозможно бороться — певица сцепляет ладони в замок и выдыхает, резко и отрывисто, прежде чем начать говорить.
Минуты капают в пространство, сливаясь в длинный, наполненный историями час, пока женщина рассказывает в деталях о предательстве одного из его давних приближённых. Став случайной свидетельницей разговора, она оказалась втянута в это дело, но вынуждена была молчать под гнётом боли и угроз. Гарри не прерывает певицу, внимательно разглядывает деревянные панели за её спиной, и лишь когда красивый голос с французским акцентом ломается в середине фразы и он видит, что силы покидают Соню, он достаёт из внутреннего кармана портсигар и подкуривает ей сигарету. Дрожащими пальцами мисс Фернандез затягивается, и вновь с удовольствием и уважением Гарри отмечает, что глаза её сухие, слёз нет и в помине.
План будущих действий вырисовывается в голове, и Гарри почти жаль, что тот кроваво-красный, с оттенком крови, которую они прольют.
— Вы будете в порядке, — обещает он, поднимаясь, но певица даже не смотрит: всё её внимание занимает тлеющий кончик сигареты, поэтому гангстер наклоняется, сжимает свободную женскую ладонь в своей.
Только тогда Соня поднимает на него испуганный взгляд, и боится она не смерти, и даже не самого мистера Стайлса. Её пугает прикосновение, внезапное и неуместное, ломающее барьер между ними.
Гарри разрушает остатки отстранённости настоящей улыбкой.
***
Октябрь, 22, 1949 год.
Холод заставляет пальцы неметь, но Луи не дышит на них в попытках отогреть, воздуха не хватает для нормальной работы лёгких, он не вправе терять его понапрасну. Поэтому, подпирая стену из жжёного кирпича в ожидании мистера Стайлса, Луи засовывает их в карманы брюк, разглядывая редких прохожих.
Его отношения с королём мафии, если происходящее можно охарактеризовать этим словом, как заточение в тёмной комнате без кислорода, куда не проникает ни свет, ни воздух. С безразличием Луи понимает, что это не пугает. Просто факт его жизни.
Белый автомобиль притормаживает у дверей бильярдной, и Гарри Стайлс покидает салон. Луи впервые видит его в пальто и не может не признать, что получает глубокое эстетическое удовольствие, глядя на тёмный драп, спадающий с широких плеч. И весь мужчина представляет собой смесь желания, чувственного удовольствия и холодной жестокой ярости, сдерживаемой глубоко внутри. Полярные грани его характера заставляют колени Луи дрожать и подгибаться, а рот — наполняться слюной в предвкушении сильных, властных поцелуев.
Цепким взглядом Луи ловит каждое движение гангстера в ожидании знака. Обычно мистер Стайлс чуть кивает, прежде чем войти внутрь, и парень направляется к задней двери, чтобы подняться в его квартиру по другой лестнице, но в этот раз мужчина смотрит прямо на него и, дождавшись ответного взгляда, подбородком указывает на автомобиль.
Растерявшись, Луи тормозит, смотрит на мистера Стайлса, глупо моргая, и к реальности его возвращают чуть опущенные плечи — жест раздражения, как если бы он закатил глаза. Краска бросается в лицо, и Луи подходит медленно, боязливо, потому что любое отклонение от обычного курса их отношений всё ещё пускает волну ледяных мурашек по спине.
Тяжёлой рукой гангстер заталкивает его в машину, в безмолвии садится рядом. Дверца хлопает, будто озвучивает приговор. Луи бросает взгляд вперёд: всё тот же неприметный тип за рулём, водитель мистера Стайлса, но соседнее кресло пустует. Вечный незаменимый Лиам отсутствует.
— Мне нужно увидеть Пейна, — произносит Гангстер, как если бы прочёл удивлённые мысли Луи по этому поводу. Тот лишь пожимает безразлично плечами в ответ. — Поедешь со мной.
— Куда? — спрашивает Луи, когда автомобиль трогается с места.
Незаметно для остальных мальчишка дотрагивается до кожи сиденья, пробегает пальцами по ручке двери — он даже не мечтал оказаться внутри этой крошки, и сейчас лёгкий трепет восторга не способно омрачить даже не лучшее расположение духа гангстера.
— В клуб, — просто отвечает мужчина, и Луи перехватывает его понимающий взгляд. Рука сама сжимается в кулак, но всё же дрожит, хотя скорее больше от холода. — Нравится моя машина, не так ли?
— Да, ничего такая.
Смех мужчины сочный, сладкий, как крепкий мятный ликёр, в тесноте салона окутывает плотным коконом. Томлинсон откидывает голову на спинку сиденья, стараясь игнорировать жар, приливающий к щекам, убеждая себя, что так на его тело действует автомобильное тепло после осеннего холода улицы. Но в глубине души Луи знает правду: в тот первый раз мистер Стайлс сказал, что увидел в нём нечто, увидел, что Луи получит удовольствие от этих отношений. И оказался прав.
Луи не врёт себе, осознавая, что секс с мистером Стайлсом доставляет ему наслаждение. Никакой внутренней борьбы или сожаления, мальчишка просто принимает собственную внутреннюю природу, правду, которую ему открыл гангстер.
— Куда делся твой огонь?
Вопрос оглушает. Луи распахивает глаза, поворачивает голову, чтобы посмотреть на мужчину рядом. Уйдя глубоко в себя, он не обратил внимания, когда смех стих; на долгий взгляд, которым мистер Стайлс всматривался в его лицо.
— Не понимаю, о чём Вы, — отвечает он, и голос даёт слабину, ломается на последнем слоге, потому что грубая рука мужчины опускается на его горло. Он не давит, лишь касается, но подушечка большого пальца ложится на кадык, и Луи сглатывает. Пальцы Гарри дёргаются вместе с его горлом от этого действия, и внутри глаз мужчины снова загорается это желание.
— Я не знаю почему… Мне просто всё равно.
Луи пожимает плечами, чуть разводит колени в стороны, потому что мистер Стайлс хочет его сейчас, а Луи хочет секса с ним. Он не врёт, когда говорит, что ему безразлично. Он понятия не имеет о том, что творится внутри гангстера, и не собирается выяснять. Всё, что ему нужно — горячее желание и властные ладони.
Мистер Стайлс даёт ему это, и Луи доволен.
Рука перемещается по расслабленном телу, оказывается на бедре. Мужчина сжимает его, продолжая задумчиво разглядывать лицо Луи, но дальше не заходит. В ничего не значащем молчании они добираются до клуба.
Внутри темно и шумно, Луи неосознанно жмётся ближе к гангстеру, с удивлением рассматривая людей вокруг. Красиво одетые, поблёскивающие дорогими украшениями, мальчишке кажется, что он попал в другой мир, куда-то, где ему не место, но твёрдая рука Гарри ложится на плечо, чуть подталкивает.
Стоит поднять взгляд выше, выхватить им из темноты полукруглую сцену, и всё теряет ценность, растворяется в пространстве: руки короля мафии на его плечах, элитное общество вокруг, собственная жизнь, в которой он потерялся, завис в пространстве, не понимая, чему принадлежит. Остаётся лишь она, высокая, освещённая софитами, с алыми губами, сложенными в самую прекрасную улыбку, которую Луи когда-либо приходилось видеть.
Соня Фернандез.
— Боже, — тянет Луи хриплым от волнения голосом. — Это правда она? Так близко, я не могу поверить.
Мистер Стайлс понимающе хмыкает, приподнимает руку; будто во сне Луи видит, как он едва заметно машет певице, и она отвечает поклоном. Ладонь гангстера незаметно для окружающих касается выпирающих лопаток мальчишки, оставляет там невесомую ласку.
— Иди, познакомься, — шепчет он Луи в затылок. — Я решу свои дела и заберу тебя чуть позже.
Краем сознания Томлинсон отмечает, как статная фигура гангстера скрывается за неприметной дверью, но все остальные мысли концентрируются на женщине у микрофона. Осознание того, что сейчас у него есть шанс посмотреть в глаза женщине, которую он боготворит, наваливается так, что становится невозможно глубоко вдохнуть, будто воздуха в помещении вовсе нет. Луи нервничает, теребит края тёплого свитера, в ужасе осознавая, что пот крупными каплями катится по спине.
Шаг за шагом, он всё ближе подходит к сцене, но, когда музыканты берутся за инструменты, и выкрашенные в алый лак ногти обхватывают стойку микрофона, Луи замирает. Пространство перед сценой выделено для танцующих, но вечер только начинается, и, хотя клуб полон людей, все они сидят, никого перед сценой. Мальчишке плевать, что он загораживает кому-то обзор, плевать на перешёптывания за спиной: он знает, что не принадлежит этому миру, но Гарри привёл его сюда, поставил лицом к лицу с мечтой, пусть и не осознавая, и Луи не упустит этот шанс.
Это дикое напряжение отпускает, стоит сочному, глубокому голосу певицы зазвучать в зале. Он поднимается под потолок, обволакивает, и Луи чувствует, как вместе с ним ввысь взмывает его душа, разрывая грудную клетку. Вживую голос певицы звучит в миллиард раз ярче, чем на пластинке, которую они заслушали до трескучих помех и царапин на старом граммофоне в типографии.
Луи теряется в этих мгновениях, смотрит завороженным взглядом и с удивлением обнаруживает, что певица смотрит в ответ. Она улыбается сквозь слова песни, чуть наклоняет голову в сторону, приветствуя, и манит его ближе. До сцены рукой подать, и Луи подходит ближе, вслушивается в изменившуюся мелодию — низкое гудение контрабаса болезненными толчками отдаётся внутри, когда мальчишка узнаёт песню.