— Может, если тебе удастся докопаться до всего, что скрыто под маской безразличия и жестокости, он сможет открыться и впустить тебя глубже. Несмотря на то, кем является Гарри Стайлс, несмотря на всё, что он сделал ради гонки за власть, внутри него всё равно бьётся сердце. И, кажется, оно похоже на твоё гораздо больше, чем кто-либо из нас мог предполагать.
Её рука касается свитера на груди, ведёт чуть в сторону. Луи ощущает биение собственного сердца где-то в горле и боится захлебнуться этим неистовым стуком.
— Чтобы спасти мою жизнь, ему пришлось стереть с лица Земли целую семью. Семью, которая была рядом с ним на протяжении долгих трудных лет. И теперь я волнуюсь за него, Луи.
Автомобиль останавливается недалеко от типографии, и Луи понимает, что разговор окончен, остальное Соня оставляет на его усмотрение. Перед глазами стоит расплывающееся на белой ткани платья алое пятно и смерть в глубине тёмно-зелёного взгляда гангстера. Страх всё ещё присутствует, каждый раз, когда Луи идёт в комнаты над бильярдной, но день ото дня он бледнеет всё сильнее, растворяясь в ворохе других, новых эмоций.
Уже покинув салон, Луи вдруг оборачивается, наклоняется ниже, чтобы лишь Сониных ушей коснулись его слова, и спрашивает, уже зная ответ:
— Он спас вашу жизнь, ведь так? Эти убийства… Они были не ради смерти, верно? Ради жизни.
В сгустившемся сумраке лицо Сони печально, будто высечено из мрамора талантливым скульптором древности. Она молча тянется, вытаскивает газету из зажатой под мышкой Луи пачки. Долгие мгновения её глаза бегают по строчкам, женщина собирается с духом, вдыхает больше прохладного осеннего воздуха в грудь.
Кивок подобен финальной точке во всех сомнениях и страхах Луи. Он вдруг видит Гарри другим. Не королём гангстеров, но мужчиной. Одиноким.
Томлинсон захлопывает дверь, и автомобиль трогается с места. Секунды сливаются вместе, утягивая за собой минуты. Вечер опускается всё ниже на город. Луи продолжает смотреть вслед давно исчезнувшему автомобилю, подбирая слова, выстраивая из них признание, которое он обрушит на Гарри завтра, но тяжёлая рука опускается на его плечо, и запах печёных яблок, а также отголоски дорогого табака Гарри окутывают вокруг.
— Здравствуй, Лиам, — спокойно произносит Луи, не предполагая, насколько плохие вести принёс Пейн. Его голова целиком занята Гарри Стайлсом.
Гарри Стайлсом, который больше не желает его видеть.
***
Ноябрь, 5, 1949 год.
Хоть и разгорячённая опасной смесью портвейна и аплодисментов Соня остаётся собой. Блеск её глаз не могут затмить даже самые яркие софиты. Гарри сжимает протянутую ему ладонь, любуясь силой этой женщины, её жаждой жизни.
Ночь подходит к концу, концерт отыгран, и публика разбредается по домам, почтительно кивая спустившейся со сцены звезде. Но мисс Фернандез смотрит лишь на своего покровителя. Шея и линия кожи вдоль волос блестят от пота в неясном свете клуба, и для Гарри легко представить себе, как меньше часа назад она стояла на сцене, обхватив пальцами микрофон. Дарила всю себя слушателям.
Сейчас она принадлежит лишь Гарри. И впервые мысль об этом продиктована не жадным эгоизмом и желанием обладать, а глубокой потребностью защитить.
— Идём, — мужчина осторожно берёт запястье в кольцо пальцев и тянет к дальнему столику. — Как ты?
Скрип отодвигаемых стульев дополняет умиротворяющую тишину зала. Помещение отдыхает от громкой музыки и будоражащих эмоций, тихо дыша вместе последними немногими людьми, заканчивающими свою работу.
— Я в порядке, мистер Стайлс, — кивает Соня.
Гангстер подаёт едва заметный знак, и они оба молчат, пока на столике не появляются запотевшие стаканы. Лиам кивает, двигает терпкое виски в сторону босса, в то время как певице достаётся высокий стакан воды.
Пока ассистент мистера Стайлса удаляется, чтобы занять своё место у дверей, сам мужчина следит за крупными каплями на стенках стакана Сони.
— А вы?
Мужчина молча смотрит на неё, не торопясь отвечать на поставленный вопрос. Металлические пуговицы на его пальто гордо поблёскивают, придавая всему виду тайны. Соня склоняет голову в знак согласия — ответа на свой вопрос она не получит.
— Ты удивительная женщина, — медленно говорит Гарри без тени смущения в голосе. Его комплимент не кажется неловким, но едва уловимое напряжение в поведении Фернандез присутствует. — Ну давай, спроси. Тебя ведь интересует, зачем я здесь сегодня?
Тёмные глаза, будто наполненные до краёв сладким падевым мёдом, округляются. Певица облизывает губы, пересохшие в волнении, и кивает. Кричащие заголовки газет об ужасной резне в доме Хорнов мелькают перед её внутренним взором.
— Вы убили его, чтобы обезопасить меня, — тихо произносит она, перебирая беспокойными пальцами дерево столешницы. — Его… и других.
— Я здесь, чтобы сказать тебе, что я ни о чём не жалею, — Гарри приподнимает стакан, взглядом указывая на её воду. Она следует примеру, и спустя секунду стекло звонко соприкасается, когда они чокаются. — Ты не должна жалеть, как не жалею я.
Порядком нагревшийся виски дерёт горло, но встряхивает голову. Мистер Стайлс медленно поднимается из-за столика, дружески касаясь её плеча. Эта женщина стоит жизни всех, кого пришлось отправить на тот свет.
И тонкий писк совести о том, что Виктория могла бы стать такой, подсознание душит в зародыше, не позволяя сожалению вырваться из-под контроля. Гарри закрывает глаза, забывая девушку, погибшую от его руки, а когда открывает, то обнаруживает полную преданности улыбку.
— Спасибо, мистер Стайлс, — говорит певица, накрывая ладонью его руку на своём плече. — Я рада, что и у вас есть человек, способный защитить.
Гарри бегло осматривает её лицо, пытаясь понять ускользающий от него смысл её слов. Кажется, мисс Фернандез чувствует тонкие нити замешательства, натянувшиеся между ними, потому что поясняет.
— В этом мире каждому нужна поддержка со спины, даже столь крупному хищнику, — она указывает на него пальцем, а потом поднимается.
Рука Гарри скользит по её предплечью и бессильно повисает вдоль тела. В голове шумит от волнения: через секунду она скажет что-то важное. Что-то, что гангстер гнал от себя всё это время.
— Я рада, что есть Луи. Он сможет защитить вас.
***
С грустью глядя в мутное стекло, отделяющее его от сгущающегося тёмного тумана, наползающего с Миссисипи, Луи думает лишь о мистере Стайлсе, об опасной жизни короля луизианской мафии и своём месте в этом жестоком мире криминала. В голове застрял торопливый выговор Лиама, будто на повторе мозг прокручивает его слова о том, что мистер Стайлс не нуждается пока в его обществе.
Луи сжимает пальцами голову, оттягивая волосы, но боль от количества разрывающих на части мыслей пульсирует в висках лишь сильнее. Он даже не вздрагивает, когда в комнате, которую они делят с Найлом, хлопает дверь.
Наверное, видя его опущенные плечи, друг не спешит набрасываться с обвинениями. Он молча встаёт рядом, устремляя взгляд в заполненную туманом пустоту.
— Не хочешь поделиться?
Отрицательно качая головой, Луи вовсе не ожидает почувствовать холодную от промозглого осеннего ветра руку друга на свой пояснице. Он вздрагивает, поджимает покусанные губы, но Найл настойчиво поворачивает к себе. Обнимает. И Луи теряет остатки своих сил, утыкаясь другу в плечо носом.
— Я так вляпался, Ни, — шепчет он, на что ирландец чуть слышно хмыкает.
— Мистер Стайлс?
Луи выпрямляется, недоверчиво смотрит в светлые понимающие глаза друга.
— Откуда знаешь?
— Видел вас на улице пару недель назад, — пожимает плечами Найл. — Целующихся.
Стон Луи полон отчаяния и безнадёги. Тяжесть последних месяцев обрушивается подобно лавине, погребая под слоем камней и льда, но Найл внезапно сжимает плечи, отстраняет его от себя, чтобы заглянуть в лицо.
— Что волнует тебя?
— Разве тебе не противно? — спрашивает Луи, избегая смотреть в глаза. Его расфокусированный взгляд застывает над правым плечом друга. — Это же неправильно. Потому что он мужчина. Потому что старше. Потому что Гарри Стайлс, в конце концов.
Смех Найла рассеивает тьму, охватившую сознание. По первым звонким нотам, звучащим в его ответе, Луи понимает, что друг на его стороне. Томлинсон ощущает поддержку, которой так не хватало всё это время.
— Ты это ты, Луи. Кого бы ни выбрало твоё сердце.
Они молчат какое-то время, оба занятые собственными мыслями. Первым тишину нарушает Хоран, и, хотя голос его звучит довольно равнодушно, он поощряет Луи взглядом, полным интереса.
— Как получилось, что ты оказался в постели самого опасного человека в штате?
Луи морщится, как от зубной боли, вспоминая постыдный первый раз, и отрицательно качает головой, не произнося ни слова.
— Полагаю, я был прав, когда говорил, что наши временные неприятности связаны с мафией?
— Да.
Взволнованность слышно по хриплому низкому тембру, так не свойственному Луи. Он нервно откашливается, стараясь убрать из голоса смятение, и Найл даёт ему передышку, отворачивается к комоду, в котором они хранят спички. Ночь опускается на город, и в сумраке больше не видно лиц. Луи предпочел бы продолжить этот разговор в темноте, но друг зажигает свечу, подсвечивая стены золотом огня.
— А как обстоят дела сейчас?
— Прямо сейчас я хотел бы оказаться там, — Луи кивает за окно, в разливающуюся чернилами ночь, подразумевая комнаты над бильярдной. — Но, похоже, меня ждёт билет в Ирландию.
Найл удивлённо приподнимает бровь, услышав о своей родине.
— Ты хотел вернуться домой, помнишь? — поясняет Томлинсон. — Нас с тобой ничто не держит в этой стране. И мистер Стайлс любезно предложил оплатить нам дорогу, когда во мне отпадёт надобность.
Горечь легко спрятать за саркастичной ухмылкой, и он надеется, что радость Найла сгладит его боль. Она рождается из пустоты под рёбрами от мысли, что ночей в круглой кровати больше не будет. После разговора с Соней чувства Луи меняют оттенки, становясь глубже, доверие проникает в кровь, тянет за собой привязанность. И именно в этот момент мистер Стайлс обрывает связь.
Жестоко.
— К чёрту Ирландию! — восклицает Найл, пугая ушедшего в собственные мысли Луи. — Там нет того, что тебе нужно.
— А что мне нужно?
Луи чувствует себя использованным, изорванным пёрышком, подхваченным ураганом желания короля мафии. Он не властен над своей жизнью с момента их встречи, а теперь, после разговора с Соней, не властен над собственным сердцем.
— Тебе нужен он, — припечатывает Найл. — Поэтому иди и добейся того, что тебе нужно.
Свеча колеблется от сквозняка, проникающего в щели деревянной рамы, рождая причудливые тени на стенах. У Луи пересохло в горле и устали ноги, но он упорно продолжает стоять у окна, не предпринимая ничего. Не решаясь закончить разговор, ведь в конце него придётся принять решение. Страх сковывает волю.
— Если ты не понял из моего рассказа, — произносит Луи сквозь скопившуюся во рту горечь, — мне дали отставку.
Но друг лишь фыркает в ответ.
— Ты всегда привлекал слишком много внимания. Будто светился изнутри, — Найл подходит ближе, приглаживает волосы Луи, но лишь для того, чтобы в следующий момент вновь растрепать их. — Не верю, что он может найти в этом прогнившем городе кого-то более яркого. Просто иди и покажи ему, от чего он пытается отказаться.
— Кое-что случилось недавно, и мисс Фернандез сказала, он немного не в себе, сказала, я должен быть рядом. Но я засомневался, а потом Лиам сказал мне держаться подальше, — кулаки сжимаются против воли, но Найл перебивает громким раздражённым выдохом.
— Луи. Просто пойди и скажи ему в лицо всё, что считаешь нужным озвучить, — он стаскивает брюки и свитер, ныряет в холодную кровать, с головой накрываясь одеялом. Из-под плотной ткани голос звучит приглушённо. — Честность и прямолинейность — лучшая политика.
Свеча гаснет, когда Луи сдувает хрупкое пламя, и комната погружается в темноту. На ощупь он добирается до кровати, раздевается, дрожа от холода. Слова Найла занимают его мысли, но тело ноет от усталости. Пережитые за день эмоции и беспокойства валят с ног.
Но прежде, чем Луи удаётся заснуть, Найл выкручивается из одеяла, чтобы спросить восторженным шёпотом:
— Мисс Фернандез? Это Соня Фернандез, я же правильно понял?
— Спи, — шикает на него Луи сквозь смех. — Я расскажу тебе в подробностях завтра. Уже слишком поздно.
— Чёртово везение Томмо в действии, — сокрушается Найл, но Луи слышит в его голосе благоговение и радость. Он закрывает глаза, пытаясь выбросить все мучающие его мысли прочь, в темноту, и может лишь уповать на то, что его врождённая удача сработает и в этот раз.
Он боится разбить своё сердце о неприступность луизианского короля.
***
Ноябрь, 7, 1949 год.
Тишина и тепло — всё, о чём мечтает Гарри, открывая дверь в бильярдную. Он кивает ребятам в знак приветствия, забирает увесистый пакет документов из рук Лиама, бросив короткое «завтра», и поднимается к себе. Деревянные ступени поскрипывают под его тяжёлыми шагами.
Осенний дождь остаётся на плечах, впитываясь в драп пальто крупными каплями. Гарри снимает шляпу, отпирая дверь, и останавливается, не решаясь войти в собственную комнату.
На его рабочем столе лежит Луи. Растолкав документы по углам, он вытянулся на животе, листая какую-то книгу.
Гарри стряхивает секундное оцепенение, входит, хлопнув дверью. Плечи Луи вздрагивают едва заметно под кипенно-белой тканью рубашки, но гангстер замечает это испуганное движение. Мальчишка не отводит глаз от книги, но Гарри видит притворство насквозь.
Настроения на игры нет, поэтому он бросает пакет с документами в своё кресло, аккуратно вешает шляпу на приоткрытую дверцу шкафа.
— Луи.
Голос гангстера грубее, чем обычно. В нём звучат рокочущие нотки угрозы, от которых по телу мальчика бегут мурашки страха. Гарри видит их с расстояния в пару шагов и наслаждается этим, расстёгивая крупные пуговицы пальто.
— Я ослушался вашего приказа, мистер Стайлс, — Луи садится на пятки в середине дубового стола, покрытого блестящим лаком, и убирает чёлку со лба подрагивающими пальцами.
Гарри знает, что должен быть в ярости, и она клокочет глубоко внутри, но не вырывается из-под контроля. Возможно, виной тому вид мальчишки.
— Почему на тебе моя одежда? — с деланным безразличием спрашивает гангстер, оглядывая собственную шёлковую рубашку, которая свисает с худых плеч. Он старается игнорировать голые бёдра Луи, едва прикрытые тканью. — И кто тебя пустил?
Тот медленно поднимается, оказываясь на коленях, тянет хрупкие руки к Гарри. Мужчина подходит ближе, убирает мешающие волосы со лба мальчишки. Только коснувшись, он понимает, что они влажные.
— Никто не впускал меня. Я залез в окно, — мягко говорит Луи, разглаживая пальцами тёмную ткань пальто. — Вымок под дождём и рискнул взять одну из ваших рубашек.
В голосе Луи звучит странная решимость, а бледные губы поджаты. Гарри чувствует его горячее дыхание на своём подбородке и отворачивается, но не отступает, отчего пальцы мальчишки сильнее впиваются в ткань, пытаясь удержать.
— Я просил тебя не приходить, — холодно произносит мужчина. Он обхватывает тонкие запястья, убирая чужие руки прочь от собственной одежды. — Если кто-то видел, как ты лезешь по стене, мне придётся выставить тебя мелким воришкой и, скорее всего, убить.
Луи кивает, но как-то заторможенно, и только сейчас гангстер видит, насколько тёмные у него зрачки. Он отпускает дрожащие руки, обходит стол. Мальчишка поворачивается следом, настороженно наблюдая, и, когда Гарри протягивает руку к ящику под столешницей, едва слышно просит:
— Не надо.
Несмотря на мольбу в голосе, Гарри открывает ящик.
— Боишься, что это пистолет? — спрашивает он, но в голосе нет угрозы. Ему нравится разбитый вид Луи, его едва заметный румянец и дрожь по телу.
— Боюсь, что это билет в Ирландию.
Воздух покидает лёгкие со свистом, когда Гарри осознаёт сказанное. Его запутанные, невнятные мысли выстраиваются в логичные цепочки, тянут за собой ответы на незаданные вопросы. Своим откровением Луи дарит смысл тлеющим в глубине гангстера чувствам.