Он отталкивает парня от себя и проходит мимо, наступая на злосчастный Твикс ступнёй, игнорируя взгляды друзей и футболистов, привлечённых его стычкой с новеньким. Он скалит зубы, когда замечает, что Лиам разочарованно смотрит на него, и уже у выхода со стадиона Томлинсон поднимает правую руку над головой, показывая средний палец капитану команды.
Он посылает этим жестом не только бывшего лучшего друга, но и всю свою прежнюю жизнь.
========== Больше ==========
Лёгкие разрывались от недостатка кислорода, но он продолжал бежать, не замечая изнуряющей боли в ногах, не обращая внимания на дикую усталость во всём теле. Глаза не разбирали дороги, но он не мог остановиться, не имел на это права.
Его преследовал не человек, способный безжалостно отобрать жизнь, не хищный зверь, способный свирепо разорвать тело на куски. Его преследовала тьма. Она надвигалась, выжигая всё вокруг. Неуправляемо. Жестоко. Кровожадно. Он чувствовал её ледяное дыхание на своей спине — оно проникало внутрь, отбирая остатки воздуха, остатки разума.
Ноги споткнулись обо что-то, и Гарри рухнул на землю, сдирая с ладоней кожу, но боли не было — лишь нечеловеческий страх. Он понимал, что оборачиваться нельзя, но глаза сами опустились на причину его падения.
Тошнота подкатила к горлу внезапно — окровавленное тело подростка лежало на тёмной дороге, из вывернутых под неестественным углом конечностей торчали кости. Голова закружилась, окончательно выбивая почву из-под дрожащих ног, но Гарри собрал остатки сил и поднялся, с трудом отводя взгляд от безобразного трупа. Он хотел вновь побежать, ему нужно было бежать. Прочь от тьмы. Прочь от смерти. Но дороги больше не было: теперь её закрывали груды тел. Изувеченные, измученные, они лежали, наваливаясь друг на друга, а их глаза беспощадно смотрели на того, кто виновен в их смерти.
На Гарри.
Стайлс пытается привести в порядок дыхание. Он часто моргает, отгоняя от себя остатки сна, остатки холода мёртвых глаз. Отгоняя от себя вину. Но кошмар продолжает цепляться за него своими липкими пальцами, навевая страх, отчаяние, ужас.
Часы размеренно отстукивают секунды, а Гарри надеется когда-нибудь привыкнуть к кошмарам. Об избавлении он даже не мечтает.
~~~
Гарри больше не нужно видеть Луи: он чувствует. Его приближение легко читается в воздухе. Странное изменение общего дыхания школьников, когда в коридоре появляется Томлинсон. Сам воздух будто густеет, отказываясь заполнять лёгкие, а пространство вокруг темнеет, словно Томлинсон выкачивает не только кислород, но и свет из окружающего пространства.
Вообще-то подростку это на руку. Это даёт шанс улизнуть до того, как длинные, на удивление сильные пальцы оставят ещё несколько отметин на бледной коже школьного неудачника, а голубые с искрами глаза — рваные раны внутри него же.
Последнее время у Гарри получается всё лучше и лучше избегать навязчивого внимания со стороны Томлинсона. За прошедшие пару недель он выучил здание школы, все его повороты и кладовки, все туалеты и закрытые на ремонт классы, и теперь всё чаще, когда школьная атмосфера наэлектризовывается вокруг него, Стайлс успевает улизнуть.
Почти всегда, но не сегодня.
Сегодня в голове подростка, будто на сломанном проекторе, крутится одна и та же зацикленная сцена: бег, неловкое падение и обломки костей, торчащие из окровавленных ног. Сон не желает уходить из головы, замедляя реакцию и отвлекая от действительности. Поэтому Гарри не замечает Томлинсона, поглощённый собственным ночным кошмаром. Он лишь успевает неловко ойкнуть, когда пальцы, занимающие так много его мыслей, смыкаются вокруг руки повыше локтя и тянут за собой, причиняя намеренно как можно больше боли.
Гарри оказывается впечатанным в стену школьного туалета, выложенную белым кафелем, а перед глазами идеальные черты лица его реального кошмара, что медленно, но верно становится страшнее снов.
— Ты играешь со мной в прятки, Стайлс? — угрожающе спрашивает Луи, упираясь в стену над правым плечом подростка.
Гарри отрицательно мотает головой, стараясь не смотреть ему в глаза. Не потому что страшно, наоборот, потому что проницательный Луи всё равно не увидит там того, чего добивается побоями и оскорблениями — Гарри никогда не сможет испытывать трепетный ужас перед ним.
Гарри видел вещи страшнее школьных издевательств.
— Луи, не надо, — шепчет он куда-то в пол. Но Томлинсону плевать, он заносит правую руку и бьёт Гарри под дых.
— Стой на ногах, — предупреждает он, и подросток чувствует сильный запах перечной мяты, а также тепло от дыхания Луи на своём лице.
Боль в животе скручивает тело тугой спиралью, в голове лишь одно желание — упасть на пол и обхватить себя руками. Но Луи приказал стоять, и ради собственного здоровья Гарри стискивает зубы и, привалившись к стене, замирает.
Дыхание перемещается с лица на шею, когда Томлинсон наклоняется ещё ближе, чтобы прошептать Стайлсу что-то в самое ухо. Гарри чувствует, как его губы приоткрываются, а грудь слегка приподнимается для того, чтобы набрать немного воздуха. Луи так близко, что парня бросает в неконтролируемую дрожь. Гарри не понимает свои чувства, но знает точно: это не страх.
Его влечёт к этим голубым глазам, он испытывает трепет, глядя на татуированные запястья. А ещё Гарри понимает, что искренне наслаждается видом чёрной с белым ткани на шее Луи. Этот чёртов платок выглядит так притягательно.
Все эти мысли проносятся в голове за долю секунды, и Гарри даже не успевает испугаться нахлынувшего на него откровения, а Луи не успевает сказать то, что собирался, потому что одна из кабинок распахивается и оттуда выходит светловолосый парень в куртке школьной футбольной команды. Луи отстраняется от подростка, а Гарри вдыхает кислород в горящие лёгкие. Он даже не заметил, как задержал дыхание.
— Ты портишь веселье, Найл, — озлобленно произносит Луи, когда замечает, с каким выражением лица на него пялится блондин. Голубые глаза прожигают Томлинсона, горя праведным гневом.
— И с каких пор избиение одноклассников в школьном туалете стало весельем для тебя?
Луи лишь хмыкает, а его правая рука всё также упирается в стену над плечом Гарри, и тот не может сдвинуться с места. Хотя боль от удара и прошла, он боится привлечь к себе внимание Томлинсона. Почему-то отчаянно не хочется быть избитым перед блондином.
— Томмо, какого чёрта ты творишь со своей жизнью? Прогуливаешь уроки с этой бандой преступников. Стэна с собой утянул, бросил команду на произвол судьбы. Ты хочешь остаться в выпускном классе ещё раз? В третий раз, серьёзно?
Луи разворачивается слишком резко. Гарри не успевает даже моргнуть, а Найл оказывается прижатым к противоположной стене. Луи держит его за ткань на груди, слегка приподнимая над полом, но голубые глаза смотрят на него без испуга, скорее, с отвращением.
— И что ты сделаешь? Ударишь меня? Начнёшь запугивать, как Стайлса? — голос блондина полон яда, Гарри видит его отравляющее воздействие на Томлинсона. Тот отпускает Найла и делает два шага назад.
Гарри внимательно вглядывается в его фигуру, подмечая для себя лёгкое напряжение плеч, опущенный подбородок. Что-то грызёт Луи изнутри, и Стайлс поклясться может, что блондин что-то значит для Томлинсона. Но тот слишком упрям, чтобы откликнуться на слова Найла.
— Отвали, Хоран, — бросает Луи через плечо.
— Томмо, мне всего лишь не хватает моего друга. А команде — капитана, — Найл кладёт ладонь на плечо Луи, сжимая его. — Ведь не всё ещё потеряно. Я знаю, ты можешь…
— Заткнись! — рявкает Томлинсон и скидывает с себя чужую руку. — Я тот, кто я есть, Найл! Я не вернусь в команду не потому, что не могу, а потому, что не хочу. А теперь ты можешь просто отвалить и перестать доставать меня?
Хоран раздражённо толкает Луи в плечо кулаком и покидает туалет, громко хлопнув дверью. А Гарри остаётся лишь сожалеть, что он не может уйти так же легко, потому что Луи уже оборачивается к нему, и он совершенно точно, определённо, очень зол.
— Блять, — произносит он, запуская пальцы в чёлку и сжимая её.
Стайлс смотрит на него, стараясь сдержать жалость как можно глубже, потому что понимает: если Томлинсон заметит хоть намёк на такие чувства, он не оставит от него и мокрого места. А ещё Гарри мучает любопытство о том, что же произошло в жизни Луи. Что столкнуло его с пути капитана команды с шансами на спортивную стипендию и привело туда, где Гарри его и встретил: в подворотню, к угрозам и насилию? К жестокости.
— Что, Стайлс? Продолжим? — спрашивает Томлинсон, но ответа не ждёт.
Он достаёт зубами из пачки сигарету и прикуривает. И пока Гарри облизывает вмиг пересохшие губы и судорожно размышляет, что именно Луи прожжёт ему, Томлинсон подходит ближе и выдыхает Гарри в лицо. Тот вдыхает от неожиданности, и дым заполняет лёгкие, царапая их, выворачивая. Стайлс кашляет, сгибаясь пополам. Глаза слезятся, руки дрожат. И пока Луи мелодично смеётся над его состоянием, он проваливается в прошлое.
Зажжённая сигарета. Дым, обволакивающий салон автомобиля. Спорящие родители. Каждый день. Кроме одного — того самого, когда родители не смогли забрать его. Когда вой сирены скорой помощи заглушал всё вокруг, а запах жжёной резины заставлял задыхаться.
Когда Гарри не мог отвести глаз от покорёженного металла такой знакомой машины, от тел, которые невозможно опознать.
От тел родителей.
— Эй, — Луи щёлкает пальцами у него перед носом, привлекая внимание. Гарри моргает, растерянно глядя в глаза, обрамлённые по-девчачьи длинными ресницами. — Ты часто выпадаешь из реальности, что с тобой не так?
Стайлс лишь пожимает плечами и почему-то спрашивает, не страшась зажжённой сигареты у Томлинсона в руках и ледяного взгляда:
— Ты часто отталкиваешь от себя людей, пытающихся помочь, что с тобой не так?
Короткий смешок, который издаёт Луи, пронизывает всё тело слабостью. Его голос будто оборачивается вокруг запястий Гарри, вздёргивая того над землёй. Потому что чувство, будто Стайлс парит, не покидает его, пока звучит этот сладкий свежий голос в его голове. Ягодки годжи.
— Откровенность за откровенность, да, Стайлс? Не сработает, — Луи выглядит довольным. Его улыбка спокойная, флегматичная.
Он лениво выкуривает сигарету, разглядывая всё ещё вжавшегося в стену Гарри, а тот расслабляется под этим взглядом. Каким-то внутренним чувством он ощущает, что опасность миновала. Воздух вокруг больше не электризуется, он спокойный и бесконфликтный.
Затишье. И Гарри лишь надеется, что не перед бурей.
Он понимает, что на какое-то недолгое мгновение не бесит Луи, и это шанс если не узнать получше, так хоть немного понять. Потому что, чёрт возьми, Стайлсу ещё никогда не было так сложно прочесть чьи-то мысли.
Луи недоступен и непредсказуем. Интересен.
Гарри думает о нём, а Томлинсон докуривает и бросает горящий окурок ему в грудь. Стайлс отпрыгивает, стряхивая пепел и искры с себя, а Томлинсон просто уходит, бросив на прощание лишь:
— Не сегодня, неудачник.
***
Раньше у него было будущее. Давно, в детстве. Ещё год назад, на самом деле, но кажется, что прошла целая жизнь.
Раньше Луи грезил о футболе, хорошо учился и был тем первенцем, которым Джоанна могла гордиться с чистым сердцем. Теперь её ребёнок курит, прогуливает школу и держит в страхе одноклассников. Просаживает юность, гоняя по разбитому асфальту пригорода Донкастера, и не движется ни к чему. У него просто нет будущего.
Но так думает только он.
И каждый раз Луи не хочет возвращаться домой, потому что, стоит ему открыть входную дверь и оказаться в холле, полные сожаления и вины глаза мамы ввинчиваются в его сутулую спину, пока он забегает по лестнице вверх, к себе. В свою комнату — убежище от сожалений и разочарований в материнском взгляде.
Луи знает, что она чувствует. Он внимательный и чуткий, когда дело касается семьи. Он отчётливо видит её угрызения совести, видит метания и боль от чувства вины из-за того, что именно она лишила его будущего.
Но так думает только она.
Луи знает, что это был его собственный выбор — забить на школу и пойти работать. И мама не виновата, что не смогла вытянуть его и сестёр самостоятельно. Знает, но не может сказать. Высокая непроницаемая стена возвышается между ними, не подпуская друг другу. И с каждым днём, с каждым прогулянным уроком, с каждой выкуренной сигаретой, с каждым кричащим подростком — она становится всё выше и крепче. Луи отдаляется от матери, лелея свою гордость, что он надел на себя, как доспех, отгораживаясь не только от насмешек окружающих, но и от семьи и друзей. И теперь Луи кажется, что дороги назад нет, он опустился на самое дно, увяз по шею в тягучем иле без возможности выбраться на поверхность. Он не заслуживает прощения. Луи не заслуживает любви.
Но так думает только он.
Луи бросает рюкзак на кровать, проверяет наличие сигарет в пачке, натягивает перчатки без пальцев и вытаскивает из-под кровати свой скейт. Сегодня ему плевать на всё, он отправится кататься в одиночку. Нужно проветрить голову.
После столкновения с Найлом в голову начали приходить мысли из разряда: «А что, если…». Мысли, от которых он, думал, избавился ещё в прошлом году. Они высасывали не только силы, но и решимость следовать своему пути. Луи вдруг отчаянно захотел вернуться к своей прежней роли смешливого парня, прилежного ученика, хорошего футболиста. Но он не мог. Слишком боялся насмешек сверстников и потому ограждал себя от них, внушая страх окружающим.
Томлинсон тяжело выдыхает, отгоняя навязчивые мысли, что роятся, словно тропические насекомые, в его голове, ядовито жаля.
— Бу, останешься на ужин? — неловко спрашивает Джоанна, уже зная ответ на свой вопрос. Он не ужинает с ними с тех пор, как отчим покинул семью, но женщина всё равно спрашивает, лелея надежду. — Нам нужно поговорить, дорогой.
Луи проходит мимо, даже не взглянув на неё. Всё в его позе говорит о расслабленности и безразличии, и лишь напряжённые пальцы, сжимающие деревянную деку, выдают нервозность.
— Не сегодня, мам.
Входная дверь захлопывается прежде, чем женщина успевает разрыдаться, выказывая свою слабость перед единственным сыном. Она теряет его и не может остановить это. Она не знает как. И если бы только появился человек, способный изменить взгляды Луи на жизнь и собственное будущее, изменить самого Луи, вернуть ей её мишку Бу. Она всё ещё слепо надеется, не предполагая всерьёз, что такой человек есть, но связь с ним подвергнет их смертельной опасности.
Потому что Гарри Стайлс и смерть неразрывно связаны.
========== Первая ложь ==========
В наушниках громко играла музыка, а здоровый темноволосый парень подпевал себе под нос знакомый мотив. Школьника в нём выдавал только большой рюкзак, который он то и дело поправлял на плечах, устало шагая после затянувшейся тренировки.
Он не понял, что заставило его остановиться и оглянуться назад, на пустую, медленно засыпающую улицу. Чувство, будто за ним наблюдают — пристально, пронзительно — проникало под кожу, заставляя поёжиться от тёплого ветра.
Но никого не было, лишь ветер лениво покачивал ещё зелёные листья на деревьях, да на соседней улице лаяла собака. Ничего больше.
Он сделал музыку тише. Тревога, непонятно откуда взявшаяся, незнакомая, вынуждала ускорить шаг. Одна песня закончилась, и ещё до того, как началась другая, в короткую секунду тишины, он отчётливо услышал хруст ветки. Где-то в стороне, там, где за деревьями было сложно разглядеть что-то.
Кого-то.
— Кто здесь?
Вопрос напряжённо повис в воздухе, а парень еле-еле подавил в себе желание побежать так быстро, как не бегал ни на одной тренировке. Но он лишь мотнул головой, отгоняя от себя глупый страх, и быстрым шагом направился к своему дому. К дому, до которого он больше никогда не дойдёт.
Он был совсем рядом — уже виднелся свет на кухне, но леденящий холод цеплялся за его спину, парализуя разум. Он сильно сжимал лямки рюкзака, наушники болтались на шее, а тишину нарушили шаги.