Тот, словно загипнотизированный, смотрел вслед удаляющемуся Чонину. Не было сомнений, что младший злится на него и, возможно, во всем винит именно Ханя. Сам Лу не смел сказать и слова против: Кай абсолютно прав. Именно он, Лу Хань, виноват в том, что произошло с Сехуном. Быть может, останься он рядом и поддержи любимого человека, Хуну бы не пришлось проходить через многое. Он глубоко заблуждался, думая, что их расставание, болезненное и слишком долгое, лишит Сехуна многих проблем.
Лифт поднимался мучительно долго. Лухан еле сдерживался, чтобы напрасно не раздражаться и не кричать на Исина, пытающегося успокоить его. Кенсу уставился в экран мобильного, то и дело нажимая кнопку вызова, но каждый раз получал одно и то же: Чонин не желал разговаривать, а потом и вовсе выключил телефон.
— Паршивец, — прошипел Кенсу. Он поднял глаза на Лухана и Исина, быстро взвешивая все «за» и «против», и предупредил: — Охрана, как минимум, вдоль всего коридора. Госпожа О не общается ни с кем напрямую, найдите ее адвоката и разъясните ему все. Может быть, тогда…
— Куда ты собрался? — удивился Чжан.
— Найду Чонина.
Су выскочил, как только двери лифта раздвинулись, и припустил налево по коридору. Лухан вышел следом, осмотрелся и двинулся в сторону стеклянных дверей отделения интенсивной терапии.
Время близилось к вечеру, а запас терпения Лу Хань исчерпал еще в самолете, потому все вопросы решал Исин. Хань молча сидел и гипнотизировал взглядом стену напротив него, противно белую, увешанную какими-то плакатами и брошюрами о вреде алкоголя, курения, беспорядочных половых связей и тому подобное. Буквы разбегались перед глазами, и молодой человек позволил себе безвольно откинуться назад, больно ударяясь головой о шероховатую поверхность стены. Запах лекарств раздражал обоняние, мельтешащие туда-сюда врачи и медсестры сливались в какую-то хаотичную массу. Хань всеми фибрами души ненавидел больницы, в которых бывал слишком часто с самого детства.
— Хань, — когда к нему подлетел взволнованный Исин, Лу только отмахнулся, закрывая глаза и мечтая забыться, чтобы никакие проблемы больше не тревожили и без того беспокойного парня. Исин ущипнул друга за щеку и похлопал по плечу, четко проговаривая: — Хань. Сехун впал в кому.
Чувство, будто что-то внутри тебя обрывается и падает вниз, в пропасть, разбиваясь на сотни маленьких осколков, которые невозможно собрать и склеить, будто с тебя живьем сдирают кожу и вырывают сердце, ломают кости, заставляя мучиться и вопить от жуткой боли. Тогда казалось, что жизнь закончилась, но он все еще жил и какая-то промелькнувшая в сознании на долю секунды мысль упрямо держала его в жестоком мире.
— Нам… можно увидеть его, — севшим голосом пробормотал Исин, отводя взгляд. — Хань?
— Как долго…
— Уже семь часов.
— Я…
— Мы можем поехать домой сейчас, — встрепенулся Син, мягко поглаживая ладонь Лу. — Отдохнешь, придешь в себя и… потом приедем снова…
— Нет, — Хань мотнул головой, с трудом поднимаясь с места и едва ли не падая обратно. Исин подхватил друга под руку, но старший только отмахнулся и, шатаясь, подошел к палате.
— Ч-что здесь забыла полиция? — нервно прошептал Хань, краем глаза замечая людей в форме.
Исин мысленно дал себе подзатыльник. За заботами о перелете и здоровье Лухана он совсем забыл рассказать тому, что произошло. Чжан открыл дверь палаты и подтолкнул Лу, который на негнущихся ногах прошел внутрь, застывая прямо у порога. Он не мог оторвать взгляд от больничной койки, на которой замерло едва узнаваемое тело, окруженное множеством приборов.
— Сехун-а… — младший сглотнул, боясь продолжить. Он уже предвидел реакцию Ханя, и на грани слышимости, в глубине души надеясь, что Лухан не услышит и не станет переспрашивать, произнес: — Сехуна обвиняют в избиении Соён и… он сбил человека. Насмерть… Лухан!..
Хань осел на пол, все так же глядя на Сехуна, такого далекого и неродного сейчас. Он едва ли мог разглядеть хоть одно живое место на некогда красивом теле, теперь скрытом бинтами и проводами. Ничего, кроме неподвижно лежащего Се, не могло волновать его сейчас. Так страшно… Лухану никогда не было так страшно. Он боялся вздохнуть или даже моргнуть, казалось, сделай он это, и что-нибудь случится. Все детские страхи сейчас выглядели, куда более реальными для впечатлительного Ханя. Они мешались с виной, затопляющей взрослого человека, никак не вязались с мыслями всегда спокойного и рассудительного парня, от которого не осталось и следа.
— Лу, мы найдем ему лучшего адвоката…
— К черту, — задыхаясь, прохрипел парень. — К черту адвокатов и полицию! Слышать ничего не хочу, — он поднялся и, крупно вздрагивая, подошел к койке, дрожащими пальцами прикасаясь к ледяной щеке Сехуна. — Он не виноват. Он ничего не сделал.
— Лухан.
— Это я… все из-за меня… если бы я не ушел тогда… — сорванным голосом продолжал Лухан.
— Лухан, это было так давно, прекрати винить себя!
— Прости, — прошептал старший, пряча лицо в складках тонкого одеяла. Горячие слезы обжигали его бледные щеки и терялись мокрыми пятнами в белоснежной ткани. — Прости меня, прости…
***
Мы не осознаем слишком многих вещей до тех пор, пока они не врываются в нашу жизнь, подобно вихрю сильного ветра, сметающего все на своем пути. Человек учится на ошибках, и не обжечься хотя бы раз невозможно. Жизнь покажется не такой простой, явит свое истинную сущность и испытает на прочность, и только от тебя зависит, как ты будешь смотреть в глаза страху, боли, трудностям: уверенно пойдешь вперед или сломаешься, как хрупкая роза. Жизнь преподносит массу сюрпризов, иногда неприятных, таких, от которых хочется взвыть и спросить у Всевышнего: «Чем я заслужил такое?» — побыть слабым, остаться наедине с собой и пожаловаться на судьбу, проклиная все на свете. Слабость — порок, но можем ли мы всегда быть сильными? За слабостью приходит безысходность, затягивает, как трясина, убеждает, что ничего сделать нельзя и ты пропащий, ненужный, ведь есть столько людей на земле, куда тебе до них, и без тебя обойдутся, или попросту: ты очень слаб и помочь не сможешь. Так слабость или сила?
Хань всегда считал себя сильным и много раз ошибался. Слабость? Нет. Он опускал руки, падал и снова поднимался, упрямился и шел дальше, снова падал и разбивался. Сила? У него ее нет. Безысходность? О да, огромная. Она почти убедила Лу Ханя в том, что он ничего не может. А ведь и правда: человек несилен. Существуют миллионы задач и проблем, которые мы не способны решить. Кто может? И на этот вопрос ответа не найти. Все верно, Лу Хань не силен и не слаб. Он просто человек, один из миллиардов, со своими проблемами и переменным «слабый — сильный». Нет абсолютно сильных, как и нет абсолютно слабых. Есть жизнь с миллионами испытаний. У кого-то их больше, у кого-то меньше, кому-то покажется, что другой живет припеваючи, а на самом деле хочется сдаться, но человек натягивает улыбку и снова «все хорошо, это временно». Действительно, все когда-то заканчивается, стоит потерпеть и не опустить безвольно руки, тихо убеждая самого себя, что «все, проиграл, конец». Лухан слышать ничего не хочет об этом, ведь какой конец может наступить, если он так много не сделал? Убеждает себя, глубоко вздыхает, на секунду прикрывая глаза, и криво улыбается, думая, что «это временно». Размеренный писк приборов, капельницы и серьезные врачи, хмурящиеся и делающие пометки в блокнотах. Временно, так? Скоро ведь все наладится? Иначе и быть не может.
Ровно месяц, три дня и, кажется, шесть часов.
Кажется, если он начнет считать секунды, то сойдет с ума. Слабость постепенно берет верх: это на самом деле очень сложно — каждый день слышать ненавистное «если он придет в себя». Оно весомо давит на веру, заставляя Ханя беспомощно оглядываться на стабильные показатели приборов. Он ничего не понимает в этом, но «стабильность» — это же хорошо? Тогда почему отовсюду слышно «если»? Для близких человека, находящегося в коме, нет ничего страшнее этого «если».
Ровно месяц, три дня и, кажется, десять часов.
В палате Бэкхен, внимательно следящий за давлением в кислородной маске, и Чанель, сидящий на небольшом диванчике рядом с Луханом.
— В любом случае, не теряй реальность, — тихо проговаривает Пак, сжимая холодную ладонь Лу. — Подумай обо всем. Я знаю, это сложно, но закрой глаза, успокойся и представь обе ситуации. Ты должен сделать это сейчас.
Хань мотает головой и вытирает рукавом байки слезы, прерывисто вдыхая пропахший лекарствами воздух.
— Я ни в коем случае не предлагаю тебе поверить, что надежды нет, пойми, — качает головой Чанель, — Ты должен набраться сил и подумать о том, что произойдет с тобой в худшем случае.
— Зачем? — надрывно выдавливает из себя старший. — Это все равно, что попытаться убедить меня в том, что он не очнется.
— Шансы 50 на 50, — кивает психолог, — но как только ты мысленно переживешь те эмоции, постараешься стать сильнее сейчас.
— Бред, — горько усмехается Лухан.
— Правильно, не слушай его, этот мозгоправ иногда просит нереального, — фыркает Бён, подавая блокнот с записями Чанелю. Он ободряюще хлопает Лухана по плечу: — Не ведись на то, что они говорят. Шансы невелики, — шатен вздыхает, переводя взгляд на неподвижного Сехуна, — но про вегетативную кому — это бред.
— Отчасти потому, что ты сам не хочешь в это верить, — приводит аргумент Чанель.
— И это тоже, — соглашается Бэк, — Он славный малый, не хочу, чтобы все было напрасно.
— В любом случае, его шансы выжить зависят от его желания, — Пак листает блокнот, читая записи и наблюдения Бэкхена. — Если он хотя бы частично в сознании… Есть вероятность, что он слышит нас. Тогда дело остается за малым. Он ведь не в запредельной коме.
— Есть в моей практике парочка примеров, — задумчиво кивает Бён. — Говорят, можно попробовать убедить человека, но тут как пойдет. Честно говоря, я в это несильно верю.
— С точки зрения психологии, примеры и методы просто потрясающие, — возражает Чан, — Ты только подумай: воздействовать на частично уцелевшее сознание и наблюдать, как мозг восстанавливает сам себя.
— Ни одна наука не доказала то, что человек в коме слышит и воспринимает все, — вздыхает врач, — Но почему бы не попробовать?
— Что вы собрались делать? — Хань непонимающе переводит взгляд с одного на другого и не успевает вставить хоть слово, как Бэкхен подскакивает с места и подходит к койке. Он недолго смотрит на бледное лицо, скрывающееся под кислородной маской, спутанные волосы и некогда глубокие порезы, постепенно заживающие. Садится на край стула и складывает руки в замок, ставя на них подбородок.
— Сехунни, — звонко тянет Бэкхен, улыбаясь. — Ты настоящий паршивец, не желающий выполнять то, что ему приказали. Опять не послушал меня, да? Знаю, что да. Возвращайся к нам, мне не терпится задать тебе трепку. Я выкинул из твоей машины все баночки с таблетками и выгреб каждую в твоей квартире вместе с Кенсу, так что тебе больше не удастся пойти против моих правил. Буду лично следить за тем, чтобы ты покупал только витамины.
— Мне следовало не спускать с тебя глаз подольше, — хмыкнул Чанель, также подходя к Се. — Я был не слишком убедительным? Подожди, и я выкину из твоей головы все плохие мысли.
— Ты должен знать, что есть человек, который беспокоится о тебе в миллионы раз больше, чем мы все вместе взятые, по одной простой причине. — Бэкхен перевел взгляд на внимательно прислушивающегося к словам Лухана и улыбнулся. — Почему бы тебе поскорее не вернуться к нему?
***
Кажется… Нам пора отпустить друг друга…
Лухан!..
Он не виноват. Он ничего не сделал!
Лухан…
Это я… все из-за меня… если бы я не ушел тогда…
Прости меня, прости…
Шансы 50 на 50…
Это все равно, что попытаться убедить меня в том, что он не очнется.
Он славный малый, не хочу, чтобы все было напрасно.
В любом случае, его шансы выжить зависят от его желания.
Если он хотя бы частично в сознании…
Сехунни!
Есть человек, который беспокоится о тебе в миллионы раз больше, чем мы все вместе взятые, по одной простой причине.
Почему бы тебе поскорее не вернуться к нему?
Я… слышу…
Комментарий к Глава 15
Я вернулась с новой главой^^
По правде говоря, последний месяц мне не удавалось написать что-то стоящее, и сейчас я переживаю, что получилось не то.
Прошу читателей оставлять отзывы и делиться впечатлениями, мне интересно знать, что вы думаете о моей работе:3
P.S. Кажется, мне придется немного изменить жанры, потому что изначально я не планировала столько драмы, хе…
========== Глава 16 ==========
RADWIMPS — Akimatsuri
— Что ты здесь делаешь?
— Исин, я…
— Уходи.
— Послушай…
— Я все выслушал в прошлый раз. Нам больше не о чем разговаривать.
Исин бросил последний взгляд на мнущегося у входа в больницу Чунмена и зашагал прочь. Его не покидало чувство неправильности. Где-то в глубине души ему хотелось обнять Мёна, как раньше, рассказать о всех своих тревогах и получить его поддержку и нежное «Я рядом, я помогу». Но обида была сильнее. Она разъедала Исина изнутри, и он не мог не вспоминать тот разговор. Казалось, тогда он впервые увидел Сухо таким. Он совершенно не походил на того доброго, простого парня, которого Чжан знал с самого детства.
— Син-а… — молодой человек остановился, потому что его крепко, но не причиняя боли, держали за локоть. — Исин, пожалуйста, выслушай меня, — от мольбы в голосе Чунмена сердце шатена сжалось, но он не смел повернуться.
Как только я посмотрю в его глаза… Я тут же прощу ему все… Он выглядит таким несчастным, но вдруг это маска? Я не хочу снова ошибиться.
— Мне нужно идти, — пробормотал младший.
— Прости, — Чунмен обошел его и схватился ладонями за вздрогнувшие плечи парня, стараясь заглянуть тому в глаза. От волнения из головы вылетело все, что Мён собирался сказать. Хотелось крепко прижать Исина к себе и молить о прощении. Он готов был встать на колени прямо посреди людного холла больницы и стоять так до тех пор, пока младший хотя бы не взглянет на него. — Исин-а, прошу тебя…
— Отпусти, — прошептал Чжан, безвольно опуская руки и позволяя Сухо приблизиться.
— Никогда, — все еще нерешительно ответил Ким. — Позволь мне остаться. Клянусь, я сделаю все, что пожелаешь, только не отталкивай больше. Я ужасно виноват перед тобой, Сехуном и Лу. Наговорил много ненужного, но ты должен узнать, почему. Прошу, дай мне время, и я все объясню.
— Ты все объяснил тогда, — помотал головой Исин. Он не желал выслушивать оправдания. Ведь достаточно того, что Сухо отказался от них. Так просто взял и предпочел друзей карьере, постаравшись убедить и Сехуна, и Лухана, что те не в праве любить друг друга.
— Все не так, — на грани слышимости возразил Чунмен, мучаясь из-за невозможности выразить все, что было у него на душе. — Я лишь пытался уберечь их от того, что на них могло обрушиться.
— Ты не мог знать этого! — вскрикнул Син, выпутываясь из рук Сухо.
— Поверь, я прекрасно знал, — возразил старший, — Еще тогда, шесть лет назад.
— Что? — Исин непонимающе поднял взгляд на молодого человека, наконец, вглядываясь в печальные, но такие родные глаза. Дрожь пробежала по телу — столько отчаяния в них было.
— Шесть лет назад, — Сухо сглотнул, собираясь с мыслями. Неужели он найдет в себе силы, наконец, сказать то, о чем умалчивал так долго? Поверить сложно: целых шесть лет молчания, которое грызло его, словно желая морально уничтожить. — Ким Тэ Хо поставил передо мной условие: он оставит тебя в покое взамен на мое молчание о чувствах к тебе. Как я мог не подчиниться, когда он грозился превратить твою жизнь в Ад? Он угрожал, что опустит тебя на самое дно и заставит жалеть о том, что ты вообще связался со мной. Неужели ты думаешь, что я мог допустить это? Я поклялся, что никому и словом не обмолвлюсь, что… я люблю тебя.
Он выдохнул последние слова и почувствовал, как страх, держащий его все это время, отпускает. Больше ничего не могло сковать его, потому что все кончено: и он, и Исин свободны. Теперь Чунмен уверен, что никакой Тэ Хо не достанет младшего и не посмеет мешать его жизни. Вот только…