И вроде бы всё уже было решено, но оставалась ещё одна проблема — обещание. Обещание, что небольшим шрамом отпечаталось на правой щеке Избранного. Должен ли он прийти в Визжащую Хижину? Должен ли он сказать Тёмному Лорду, что решил раз и навсегда забыть о произошедшем? Должен ли опасаться того, что прежде чем он раскроет свой рот, его уже поразит Авада? Наверное, всё же должен. И возможно, что кто-то вроде Колина Криви счёл бы подобный поступок высшей степенью героизма, сам Гарри не видел в этом ничего, кроме разве что своей глупости. Ведь придёт он туда вовсе не бороться за справедливость. Хотя от Воландеморта можно было ожидать чего угодно. Возможно, получится так, что, закончив с делами насущными, змееликий вырубит его и утащит в своё логово, чтобы потом продемонстрировать всей Британии её ни на что не годного Героя.
Гарри совсем не мог проследить за ходом мыслей колдуна. Его поступки казались юному магу совершенно нелогичными. И даже эта «очаровательная» пачка, которую Гарри не мог снять всю следующую неделю… Даже этой своеобразной мести юноша также не мог осознать. Слишком уж это было несерьёзно для самого страшного мага двадцатого столетия.
Но время шло. И с каждый днём лев всё больше впадал в уныние, а стоило ему только войти в Большой зал, как над ним в прямом смысле этого слова собирались большие серые тучи, грозящие вот-вот окатить юношу натуральным ливнем. Посему вход туда Герою был заказан. Благо Добби с радостью вызвался помочь своему любимому Гарри Поттеру и каждый день носил ему в спальню завтраки, обеды и ужины.
И в один из таких воскресных вечеров, юноша, по обыкновению снедаемый размышлениями, сидел на кровати и справлялся с ужином. Это была уже третья порция, но насыщения брюнет не чувствовал, так же, как и вкуса. Он просто монотонно пережёвывал двадцать шестую по счёту куриную ножку, запивая всё это тыквенным соком и совершенно по-плебейски чавкая. Стесняться ему всё равно было некого. В комнате Гарри был совершенно один.
Так бы оно и продолжалась дальше, если бы дверь в спальню мальчиков тихо не раскрылась и на пороге не появилась бы Джинни с двумя кремовыми плюшками в руках.
— О, — грустно протянула девушка, — а я-то думала, ты тут голодаешь.
— Будто бы Добби даст мне это сделать, — ухмыльнулся Поттер, кивнув на несколько пустых тарелок, стоящих на его прикроватной тумбе. — Спорим, что у меня здесь всё в разы вкуснее, чем в Большом зале? — как можно более беззаботно хмыкнул гриффиндорец.
Джинни поджала губы и, тяжело вздохнув, сделала несколько шагов в сторону Гарри.
— Я не буду говорить, что все уже давно заметили твоё состояние, — спокойно проговорила рыжая, сев на краешек кровати, — но знаешь, все очень волнуются. Особенно Рон. Он думает, что это вина Малфоя и уже готовит ему какую-то подлянку, представляешь? — тихо засмеялась Джинни. Потом она внезапно замолкла и впервые за всё это время прямо и до боли серьёзно посмотрела на Избранного. Парень, не выдержав на себе пристального взгляда карих глаз, отвернулся. Девушка продолжила: — Расскажи, что произошло? Ты же знаешь, что я, Рон, Гермиона и многие другие всегда помогут тебе, что бы ни случилось, — возбуждённо проговорила она. — Мы всегда будем на твоей стороне, поверь же.
— Джинни… — начал было Гарри, но его бессовестно прервали.
Ведьма подсела чуть ближе и положила свою тёплую ладонь на плечо гриффиндорца.
— Только не говори мне, что у тебя всё хорошо, — тревожно протянула она, нахмурившись. — Я ведь всё прекрасно вижу! — прошептала она взволновано. — Ну же, расскажи, ты ведь не хочешь, чтобы моего нерадивого братца исключили из школы из-за того, что тот в недалёком будущем подорвёт кучку слизеринцев каким-нибудь фейерверком из магазина Фреда и Джорджа?
Гарри не смог сдержать улыбки на такое заявление в сторону Рона. Он повернулся к Джинни, но в глаза ей так и не посмотрел. Вместо этого парень, закусив губу, думал о том, стоит ли облегчить душу и рассказать хоть кому-нибудь о том, что его гложет. Но он никак не мог прийти к однозначному выводу. За прошедшие несколько лет брюнет так привык полагаться на чужие советы (чему больше всего поспособствовал Дамблдор), что теперь лишь изредка мог сам до чего-то додуматься.
Тишина в комнате была почти осязаемой. Джинни терпеливо ждала ответа на свой вопрос, наблюдая за переменами в лице дорого ей юноши. Так они просидели около сорока минут, а затем ведьма пробормотала:
— Гарри, я так волнуюсь, — проговорила она, помявшись. — Это ведь всё из-за тех ужасных снов, да? Они до сих пор тебя мучают?
— Нет, — отмахнулся лев. — Снейп сделал всё как надо. Его новое заклинание оказалось на удивление удачным. Просто я… — парень тяжело вздохнул. — Джинни, — резко взяв себя в руки , проговорил он, заставив девушку вздрогнуть, — меня действительно кое-что беспокоит, — твёрдо заключил он. — Но я… — парень помялся, — я не могу рассказать ни тебе, ни кому-либо ещё об этом. Прости, — виновато улыбнулся лев. — Но я уже взрослый и не тебе за меня беспокоиться. Правда, не стоит этого делать. Пойми, что не… — и вдруг к его губам приникли мягкие губы колдуньи. Кроткий поцелуй без намёка на какое-либо продолжение, и вот девушка уже отстранилась от брюнета с таким видом, словно ничего не произошло. Гарри нервно облизнулся, сочно краснея и ощущая какой-то сладковато-пряный привкус на языке. Вероятно, он был от кремовых плюшек.
— Джинни… — шёпотом произнёс гриффиндорец, судорожно вздохнув. — Я… — голос Гарри дрогнул, и он вновь стал размышлять о чём-то, но это не продолжалось больше нескольких секунд. — Через неделю… — неразборчиво проворочал языком лев, придя в себя. — Через неделю, — повторил он и сник.
— Через неделю, — подтолкнула его ведьма.
— Через неделю, — тут же подхватил её Гарри, — пятнадцатого числа, — слова больше не застревали в глотке, а сердце в груди парня билось быстро-быстро, словно он только что пробежал целый кросс, — в Визжащую Хижину придёт Воландеморт, — при упоминании этого имени лицо девушки на секунду перекосилось, она сжала в ладонях простыни, но продолжала внимательно слушать Героя. — Он должен быть один, — тем временем проговорил Поттер. — Мы с ним должны… я поклялся… я… мы… мы должны закончить начатое, — и Гарри резко замолк, так больше ничего из себя и не выдавив. Он уткнулся лбом в острое плечико с таким видом, будто из него выжали все жизненные соки и единственное, чего ему хотелось, так это сдохнуть.
— Ты не должен идти! — тихо воскликнула Джинни. Гарри же отчётливо ощущал дрожь в её теле. — Ты не должен идти туда! — чуть громче проговорила девушка, погладив юношу по его растрёпанным волосам. — Ты не пойдёшь туда!
— Я не пойду, — согласился брюнет. — А теперь надо успокоить Рона. Только не говори ему ничего, ладно? — Джинни кротко кивнула, приподнялась с кровати и, задорно улыбнувшись, направилась к двери.
****
Гарри вырвался из директорского кабинета, не в силах больше выносить ни смеха членов Ордена Феникса, ни их радостных голосов, ни пронизывающего взгляда Дамблдора.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?! — вероятно уже в сотый раз крикнул гриффиндорец. — Почему никто мне ничего не рассказал?! — отмахнувшись от схватившей его за запястье Джинни, проорал парень. — Как же ты могла?! — сипло простонал брюнет.
— Гарри…
— Ты же обещала мне! — жёстко подвёл он итог, в очередной раз вырвавшись из рук девушки. Та попыталась сказать что-то в своё оправдание, но слёзы, выступившие на её глазах, помешали ведьме это сделать. Рыжая прикрыла лицо ладонями, а рука Гарри предательски дрогнула. Но вовсе не от того, что парню стало жаль девушку, и он решил её утешить. Гарри до дрожи желал ударить юную колдунью, но, слава Мерлину, смог вовремя себя остановить.
Избранный быстро сбежал вниз по лестнице, чувствуя как отвращение, стыд и гнев смешиваются в нём в какое-то гадкое чувство, что билось в его груди, словно запертая в клетке птица, и никак не могло найти выхода. Мысли шумным хороводом сменяли друг друга. И за всем этим парень и сам не заметил, как преодолел тёмные коридоры Хогвартса, вышел на школьный двор и уже вскоре стоял где-то неподалёку от хижины Хагрида.
Секунда — и парня скрутило и вырвало на сырую от вечерней росы траву. В нос ударил едкий запах рвоты, и парень, поморщившись, вытер рот рукавом школьной мантии, выпрямился и запрокинул голову назад, вглядываясь в затянутое тучами небо. А затем его желудок вновь свело, и лев вновь изогнулся в напряжённой судороге, на этот раз окончательно расставаясь с некогда таким вкусным ужином. Откашлявшись, Гарри вымученно застонал, с трудом продолжая стоять на дрожащих ногах. Сердце его билось тяжело и гулко, а горло стянуло от охватившего всё его нутро волнения. Несколько долгих минут он гипнотизировал неприятную жижу под своими ногами, а затем вдали послышались голоса Рона и Гермионы. И судя по недовольным выкрикам, первый был очень разозлён поведением друга и требовал объяснений. Немедленно.
Лев нервно сглотнул, тихо проклиная себя за такую несдержанность. Юноша, наконец, понял то, что теперь ему придётся распинаться мало того, что перед Роном, который сейчас по всей вероятности был готов порвать любого за свою обиженную сестру, но и перед Орденом в полном его составе о том, почему он так странно отреагировал на эту — Гарри передёрнуло, — «замечательную» новость. От одной только мысли вернуться в кабинет Дамблдора и снова окунуться в эту праздничную атмосферу, где все улыбались и выкрикивали глупые тосты, Гарри мутило и хотелось бежать, бежать и бежать, пока ноги не откажут, а злоба не уйдёт, в чём сам Поттер сильно сомневался. По крайней мере, одного человека он точно не простит и плевать, что на это подумают остальные. Руки льва до сих пор передёргивало от желания хорошенько стукнуть Джинни, но всё же где-то глубоко парень-таки понимал, что он сам был во всём виноват. В конце концов, он ведь сам, поклявшись самому себе ничего не говорить, на раз-два выложил девушке всю информацию. Глупо было даже надеяться на то, что она никому ничего не расскажет, зная, как ведьма ненавидела Лорда после своего первого года в Хогвартсе. Джинни, наверное, тем же вечером поделилась всем, что узнала от него, с Дамблдором, а тот зря времени не терял, и в ночь на пятнадцатое октября, в Визжащей Хижине Лорд Воландеморт был повержен и убит. Сейчас же вся Британия праздновала уже четвёртый день с его смерти, а Гарри, который, по заверениям газет, и нанёс колдуну смертельную рану, только сегодня обо всём узнал.
— Четыре дня, — угнетенно прошептал гриффиндорец. А на смену гневу, пришло тупое осознание факта. Рвать и метать больше не хотелось, однако лучше бы Гарри снова впал в постыдную истерику, как тогда, в Отделе Тайн, чем молча выносил эту убийственную пытку.
Голоса друзей тем временем становились всё чётче, а желание юноши побыть одному, наконец, достигло своей вершины, и лев стал нервно оглядываться по сторонам, выискивая место, где бы он смог спрятаться и избежать неприятной беседы. Домик Хагрида отпадал сразу же, там его было бы слишком легко найти. Запретный лес также не был вариантом. С какими бы тварями Гарри уже не повстречался за свою короткую жизнь, парень прекрасно осознавал, что эта часть Хогварста всегда была готова подсобить ещё парочкой невиданных ранее саблезубых, косматых и до жути опасных существ. Собственно, ничего другого с таким лесничим как Рубеус Хагрид ожидать не приходилось. Затем взгляд Гарри привлекла Дракучая ива, чья посеревшая в тусклом свету звёзд и луны макушка призывно выглядывала из-за горизонта…
Глупая, даже навязчивая идея пришла в голову Национального Героя. И, несмотря на то, что для себя Гарри в принципе уже всё решил, он продолжал безвольно стоять на месте, не сводя своих пронзительно зелёных глаз с изрядно полысевшего дерева. Но эта робость была оправдана. Поттер боялся столкнуться с тем, что он увидит, пройдя через тайный ход… Лев боялся убедить себя в том, что ничего уже нельзя было исправить.
Парень содрогнулся от пришедшей в его голову мысли. Не хотелось даже думать о том, что всё действительно было кончено! Такого не могло быть, ведь обязательно, даже вопреки чарам Снейпа, брюнет должен был что-нибудь почувствовать в момент смерти тёмного мага! Но шрам не болел, снов не было и даже кратких видений длиной в секунду, а то и меньше, юноша не видел. Лишь благоговейное ничего в ответ на тщетные попытки Гарри услышать мысли змееликого. А ведь всего год назад парень был готов разбиться о стену лишь бы получить эту свободу.
Гарри порылся в карманах мантии в поисках палочки, желая хоть немного прибрать за собой. Однако вовремя вспомнив о том, что та осталась в кабинете директора, гриффиндорец только тихо выругался и, не тратя больше ни секунды своего драгоценного времени, стремительным широким шагом направился к Дракучей иве, которая приветствовала его угрожающим потряхиванием своих длинных ветвей. Но Гарри вовремя добрался до заветного сучка, благодаря чему и не лишился головы, пролез в дыру под самым подножьем грозного дерева и погрузился во мрак.
В туннеле, как всегда, было холодно и промызгло. Пахло сырой землёй и плесенью. Ход был длинным, да и в почти материальной тьме Гарри то и дело натыкался на торчащие из земли коряги. Однако гриффиндорцу было глубоко плевать на это. Все его мысли занимало лишь то, что он увидит, завершив свой путь. И вот в какой-то момент впереди наконец забрезжил тусклый лунный свет, что пробирался сквозь щели между люком и землёй. Избранный не без труда толкнул его вверх, послышался грохот — по всей видимости, крышку завалило, — и Гарри неуклюже пролез в Хижину. Несколько долгих секунд юноша был ослеплён звёздным сиянием, что просачивалось в дом через щели и побитые окна, а потом, разглядев-таки помещение, в котором он оказался, лев с трудом распознал в нём то, что он видел когда-то на третьем курсе.
Визжащая Хижина и до сего момента не поражала красотой и великолепием, напротив, от неё всегда исходила аура зловещая и угрюмая, таинственная и по-настоящему недобрая. Но сейчас перед глазами было только лишь перевёрнутое с ног на голову небогатое убранство, стены, прожжённые испепеляющими чарами, балки под потолком, опасно покосившиеся и готовые вот-вот рухнуть и… Гарри замер, не сразу поверив своим округлившимся от удивления глазам.
Как есть, на четвереньках, не заботясь о сохранности мантии, он подполз к одной из опрокинутых тумб и вытащил из-под неё волшебную палочку — палочку, которая столько раз порывалась убить его. Всё-таки Альбус не соврал. Это действительно был конец. Глаза Гарри наполнились слезами, которые парень стыдливо утёр ладонью, а в груди всё больно сжалось. Однако, несмотря на это, пальцы Гарри приятно покалывало, словно в руках у него была своя собственная остролистовая боевая подруга. Гриффиндорец взмахнул ей, тихо шепнув «Люмос», и та без вопросов ему подчинилась, озарив помещение тусклым белым светом.
Несомненно, это была палочка Тёмного Лорда. Гарри хорошо помнил эти витиеватые узоры на ручке с подобием коготка в самом её низу. И словно боясь того, что его находку кто-то попытается отобрать, гриффиндорец, опасливо оглядевшись, припрятал её во внутренний карман мантии, встал на ноги и, борясь с желанием уйти и не мучить себя видом поля битвы, где в тёмных уголках можно было разглядеть и тёмные высохшие кровавые пятна, Гарри поднялся вверх по лестнице на второй этаж.
Там всё было не так трагично, как внизу. Здесь явно никто не воевал. Гнилая кровать, два ободранных кресла и просыревший до основания камин — все эти вещи были именно такими, какими их и запомнил гриффиндорец несколько лет тому назад.
Парень ленивым мелким шагом добрался до постели, от которой пахло золой и пылью, и аккуратно на неё улёгся, боясь, что пружины матраса безжалостно вопьются в его спину. Однако было довольно удобно. Даже очень удобно, или Гарри просто был слишком уставший и замученный, чтобы привередничать.
«Неужели и вправду прошло уже целых четыре дня с его смерти?», — снова повело льва. Это же прошептали и его обветренные губы. — «Я не верю», — однако данные слова уже не могли ничего изменить. — «Неужели…», — парень жалко всхлипнул и резко притих.