Комнату оглушил совершенно неблагопристойный звук. Утка стала наполняться.
— Вот так вот, умница, Гарри… Молодец… Потужься, — шептал похититель. — Хороший мальчик…
***
Воландеморт задумчиво вертел в руках диадему, наслаждаясь лёгкими вибрациями, что разносились по телу, стоило змееликому лишь провести пальцем по твёрдому ребру утончённого украшения. Он испытывал подлинное удовольствие, сладостную эйфорию, лаская драгоценность, обводя инкрустированные в неё сапфиры подушечками пальцев, нежно, тепло, с любовью.
Но дело было вовсе не в жадности до дорогих безделушек.
Впрочем, назвать «безделушкой» древний артефакт, принадлежавший некогда одной из основательниц Хогвартса, самой Ровене Рейвенкло, мог только Воландеморт. Но мужчине действительно было плевать на бывшую владелицу. Данная вещица для него была просто достаточно сильной, чтобы вынести в себе присутствие осколка его души.
— Прости… прости меня… в прошлый раз я не смог забрать тебя оттуда, — на перселтанге произнёс мужчина, прижимаясь губами к самому крупному сапфиру на миниатюрной короне, царственно сияющему в самом её центре.
Ноздри Лорда возбуждённо раздулись, дыхание мага участилось, но он нашёл в себе силы на то, чтобы всё-таки оторваться от хоркрукса и взглянуть на сжавшегося перед ним в жалком поклоне светловолосого мальчика.
— Молодец, Драко, — пробирающий до костей шёпот заставил юношу вздрогнуть, — в отличие от своего отца ты хоть на что-то способен… — хмыкнул мужчина, мягко усмехнувшись. — А если ты, мой дорогой мальчик, ко всему прочему ещё никому и не расскажешь про это, то тебе и вовсе цены не будет… — без всякой злости, скорее только лишь с полным безразличием продолжил маг, напоследок многозначительно посмотрев на дверь. И молодой Пожиратель, нагнувшись ещё ниже, буквально коснувшись лбом пола, выполз из занятой Лордом комнаты, а тот вновь любовно взглянул на украшение, покоящееся в его руке.
Каждая грань, каждый сверкающий камень, врезанные в металл витиеватые надписи — Воландеморт наизусть помнил всё в этой замысловатой вещице, несмотря на долгие годы разлуки.
— Ты не представляешь, как мне тебя не хватало, — сокрушённо признался Воландеморт, поморщившись. — Я так скучал, — в сердцах изрек мужчина и тяжело вздохнул, словно тяжёлый груз, мешавший ему всё это время дышать полной грудью, наконец свалился с его плеч, дав выпрямить спину.
Воландеморт мог бы вечно вот так вот стоять посреди комнаты, прижимая к груди одно из главных своих сокровищ, шептать ему признания в любви, ощущая, как из глубин ему отвечает хрипловатый, но уверенный голос, полный подлинного обожания и нежности… Однако сегодня у великого волшебника на этот вечер были совсем иные планы.
Воландеморт прошёл к широкому столу, на котором были разложены крестражи. Однако среди тех были не все. Можно было сказать даже больше: то, что видел сейчас тёмный маг перед собой — было меньшим из его обожаемой и, пожалуй, самой необычной во всё мире «коллекции». Чаша, диадема и Нагайна — вот всё, что у него осталось, в то время, как его юность была уничтожена клыком Василиска, молодость была пронзена мечом Годрика Гриффиндора, а его расцвет ещё раньше был украден предателем и в настоящее время почти наверняка утерян… Самые нежные и пылкие части его души были навеки утрачены.
Воландеморт болезненно скривился и едва сумел подавить в себе полный нестерпимой муки стон. Нагайна сочувствующе зашипела и подползла к удручённому хозяину, нежась об его опущенные руки.
— Не волнуйся, душа моя, — тепло прошептал мужчина, проведя ладонью по лбу любимицы. — Скоро я буду в порядке. Сейчас мы найдём того, кто виноват в том, что с нами сегодня не все, кого мы так любим. Ну что ты, милая? Шшшш… спокойно… всё будет хорошо… — успокаивающе зашептал мужчина всё больше нервничающей змее, сам едва сдерживая волнение.
Сделав глубокий вздох, волшебник сел в мягкое кресло и попытался расслабиться. Он прикрыл глаза на несколько секунд и, ощутив, что, наконец, спокоен, позвал на колени питомицу, чашу и диадему взяв бережно в руки. Долгие минуты он сидел без всякого движения, раскинув в стороны все свои члены, прорываясь к собственной душе, чтобы лучше чувствовать, видеть и слышать своих любимых. Чтобы проверить ощущают ли они мальчика из пророчества также как и он сам.
Переход проходил болезненно. Воландеморта то и дело пыталось выбросить обратно в мрачный кабинет, но он изо всех сил цеплялся за собственные воспоминания, а когда казалось, что его всё-таки вот-вот вынесет вихрем магии наружу, к нему вовремя приходила такая нужная ему сейчас поддержка.
Впрочем, она просто не могла не прийти. Ведь именно для этого он собрал сегодня все свои драгоценности.
Мага вели за собой вперёд крепкие мужские руки, буквально тянули его по лабиринтам памяти, подталкивала в спину покрытая старческими пятнами ладонь, а впереди он видел бледные, словно у трупа, тонкие пальцы, зазывающие его к себе, не дающие сдаться, захватывающие всё его существо. Дух, что жил в Нагайне, был точной копией его самого. Настоящего.
Отвыкший от подобного Лорд, упивался происходящим. Как бы ему хотелось, чтоб это длилось вечно! Быть рядом с ними, чувствовать их присутствие рядом постоянно, ощущая, как каждый его вздох эхом откликается в крестражах, проталкивая его в новые дни и ночи, настырно — так, как только он сам был на то способен.
Где-то изворотливый, где-то мудрый, а где-то умиротворённый, сидящий перед камином в доме Мраксов и неуклюже пытающийся совладать с новым телом — было трудно поверить в то, что всё это и впрямь был он один.
Воландеморта вынесло в далёкий 1946 год.
========== III. Призыв возлюбленной души. ==========
Не стесняйтесь пользоваться ПБ.
А вот просыпается в объятьях чужих чума!
Выпей, дружок, чтоб сталь ладоней не жгла!
Пей пока носом не пойдёт золотистый эль!
Ведь только пока в жилах радостный хмель
Будешь идти по чертогам любви своей,
Прямо в чумные объятья змей.
А там тропа лишь одна —
Беспроглядная жгучая мгла.
© Ebiscus — «Путешествие по чертогам памяти».
Том стоял посреди комнаты, забитой всевозможными коробочками, шкафчиками, стеллажами, с каждым новым вздохом ощущая, как пыль набивается в его лёгких.
Юноша непроизвольно поёжился, услышав гулкий женский голос позади себя:
— Вы умеете хранить тайны, Том? — обратилась к нему Хепзиба, жабоподобная, толстая и, откровенно говоря, невероятно страшная волшебница с пламенно красным париком на жирной старой голове. — Том? — не услышав ответа, обеспокоенно прошептала она в следующий миг. — Вас что-то тревожит, мой милый? — изрекла колдунья, проглотив последние слова, словно смущённая собственной вольностью, однако в глазах женщины продолжали плясать похотливые искорки.
Слизеринец обернулся на этот жалкий зов давно состарившейся, но не потерявшей надежд на любовь, дамы, и чарующе улыбнулся.
— Ну что вы, дорогая мадам? — медленно и чётко произнёс он. — Если меня и может что-либо волновать сейчас, так это только присутствие столь очаровательной ведьмы рядом, — произнёс юноша так, как это может лишь только отчаянно нуждающийся в ласке молодой самец.
И секунды не прошло, как парня оглушил заливистый низкий смех. Хепзиба махнула рукой в сторону Реддла, бесстыдно краснея и отведя в сторону чёрные глаза-пуговки. Том едва сдержал ироничную улыбку на такую незрелую реакцию пожилой маггесы на свои слова. Вместо этого он подошёл к диванчику, на котором та сидела, и опустился перед ведьмой на колено. Женщина выжидающе замерла (не дело приличной даме первой начинать интрижку), и только её большая, жирная грудь, выглядывающая из очень откровенного декольте, быстро-быстро вздымалась в такт неспокойного дыхания, выдавая трепетный огонь желания.
— Вы особенно прекрасны сегодня, — бессовестно врал Реддл. — Я просто не могу отвести от вас глаз, мадам, — и с этими словами юноша обхватил дряблую кисть волшебницы пальцами и тут же прижался к пухлому запястью губами. — Простите мне мою несдержанность, но я… — жирный пальчик лёг Тому на губы, вынуждая того замолчать.
— Ох, — драматично вздохнула Хепзиба — её уже всю буквально трясло от переизбытка чувств, — ничего не говорите! — воскликнула она возбуждённо, и Реддл был уверен, будь руки женщины свободны, она бы наверняка приложила одну из них ко лбу и трагично закатила глазки. — Я всё понимаю! — напряжение росло. — Но вы умный юноша и разумеете, что слишком молоды для меня…
«О Салазар», — думал между тем Том, — «тебе бы радоваться, а не строить из себя недотрогу».
— Мадам, я не просто так стою перед вами на коленях… — таинственным полушёпотом произнёс юноша, несмотря на внутреннее недовольство, принимая правила этой глупой игры. Женщины любят, когда их добиваются… Даже такие. Что ж, ладно. Исход этого сражения в любом случае был уже давно предрешён.
— И почему же вы стоите на коленях, мой милый Том? — утробно пробасила Хепзиба, невинно хлопая ресницами.
— Потому что боюсь, что если поднимусь сейчас, то мой налившийся кровью член будет слишком мешать нам вести светские беседы, бесстыдно выпирая из штанов и всячески отвлекая нас на такие мелочи, как разговоры о возрасте, погоде и о чае, — на выдохе произнёс Марволо. — Кстати чай действительно был очень вкусный. Что вы в него добавили? — внезапно произнёс юноша, давая понять ведьме, что если она не поддастся ему сейчас же, то второго шанса у неё уже никогда не будет.
— Я… я… ох… — растерялась Хепзиба, однако тут же взяла себя в руки. — Похлёба! — нервно воскликнула она, хищно вцепившись в рукав сюртука Реддла. Перед ней в то же мгновенье появилась худющая, так бессовестно контрастирующая со своей большой госпожой, домашняя эльфа.
— Хозяйка? — жалобно пропищала она.
— Если придёт мистер Бэрк, — глухо шептала Хепзиба, — скажи ему, что я в гостях у своей племянницы и меня не будет ещё очень… — она перевела взгляд на молодое и привлекательное лицо Реддла, а затем посмотрела на его крепкое, сильное и, вероятно, совершенно неутомимое тело, и с широкой улыбкой продолжила: — очень, очень, очень, — лепетала она, — очень долго. Тебе всё ясно, Похлёба?
— Да, хозяйка, — ответила домовиха и тут же исчезла, оставив волшебников наедине.
Том мысленно закатил глаза и приготовился к долгим мукам. Он приподнялся и был уже готов навалиться на женщину перед собой, как чья-то рука грубо оттащила его от вконец разомлевшей под ним дамы.
Всё замерло. Каждая из складок на теле Хепзибы застыла, вторя пыли, повисшей в воздухе, и самому времени.
Том резко обернулся и тут же встретился с парой смеющихся глаз.
Его собственных глаз, если быть предельно точными.
— Сейчас не время для подобных вещей, — этот шёпот отрезвлял заплутавшего в воспоминаниях Воландеморта. — Тебе нужно идти дальше, любовь моя, — рука скользнула по бледной скуле, и в тот же самый миг Тёмного Лорда, как это бывает при аппарации, скрутило и вновь понесло по, казалось бы, бесконечному лабиринту уже пережитых им некогда чувств, мыслей, событий. И на этот раз мужчина был гораздо осторожнее.
…Тёмный Лорд задыхался.
Несмотря на то, что мужчина был англичанином, холод и сырость никогда его не радовали. Он не любил ни дрожать, ни дышать паром, ни кутаться в шарфы и тяжёлые зимние вещи. Но иной раз заклинания, даже самые простые такие, как, например, согревающие чары, могли привлечь ненужное ему внимание всяких мелких волшебных существ, что живут обычно в таких вот непроходимых лесах, как этот. Поэтому сейчас волшебник был укутан в несколько слоёв одежды, в опущенной до самых чёрных бровей мохнатой шапке, и в шарфе, поднятом до кончика острого носа, так что были видны одни лишь миндалевидные карие глаза.
Вот уже несколько долгих часов Воландеморт стаптывал снег на куске земли в двадцать квадратных километров и никак не мог найти хотя бы одного старого дерева с дуплом. Вокруг были одни маленькие тонкие липки, кустики, да подгнившие чёрные пни. Тёмный Лорд начинал злиться. Но уходить всё же пока что был не намерен. Скоро ему в любом случае придётся покинуть Албанию. Стоило поспешить! Он и так уже слишком долго здесь пробыл и много сомнительных дел успел провернуть… К тому же у него почти не осталось денег.
«Она говорила, что это был дуб или может сосна…» — рассуждал волшебник, скрипя зубами и сугробами под ногами. — «Хм… дуб, а? Нет, это наверняка был дуб», — заключил маг в следующий миг и остановился, переводя дыхание.
Воландеморт не выдержал и всё же достал волшебную палочку, решив-таки немного отогреть своё онемевшие от холода тело. Мелочно и некрасиво ругаясь, молодой мужчина «поливал» струёй тёплого воздуха ладони и продолжал, словно по привычке, рыскать взглядом по округе: пень, куст, сук, пень, куст, ёлка, пень. Ничего интересного. И снова: пень, кочка, грязь, сугроб, ёлка, сук.
— Ооо, — замучено простонал Лорд, — это никогда не кончится… — раздражённо изрёк он, в очередной раз нахмурился и потупил глаза на небольшом холмике неподалёку от того места, где решил сделать привал. Из-под сбившегося в курган снега выглядывала покорёженная ветка, ещё ниже мужчина заметил выкорчеванные чёрные древесные… — Корни? — сам у себя спросил Воландеморт. И прежде чем мысль успела полностью дозреть в голове волшебника, тот уже в ручную отрывал старое сгнившее дерево из сугроба.
«Это был — клён…»
Это был тот самый клён! И едва рука мага оказалась в поеденном термитами дупле, обхватила диадему основательницы, как его вновь подхватил шквал воспоминаний.
Следующей точкой должна была стать встреча с Нагайной. Тем единственным живым существом, которое по какой-то странной причине отказывалось испустить дух после первой же встречи с отчаянно нуждающимся в сосуде духом Воландеморта.
Мирно сосуществуя с подселенцем и отдавая ему в ущерб самой себе, силы, нужные для поддержания жизни в тлеющей заблудшей искре, эта холодная безногая тварь заслужила уважение волшебника и стала достойной частички его души.
И Воландеморт уже готовился перевоплотиться в слабое бестелесное облако, смешанное из энергий и чувств. Он был готов к этому. Почти готов. Ведь то состояние он до сих пор вспоминал с откровенным ужасом, страхом и смесью стыда и унижения. Однако… что-то явно пошло не так.
Дверь перед ним была самой обычной. Таких дверей было, наверное, сотни и даже тысячи по всей Британии, однако сейчас он собирался открыть именно эту. Зачем?
Чуткий слух улавливал по ту сторону сбившееся дыхание двух… Нет, трёх человек. Они знали, кто пришёл к ним в эту чудную, поистине прекрасную ночь. Ночь всех святых. Хэллоуин.
Воландеморт не смог удержаться и запрокинул голову к небу, вглядываясь в иссиня-чёрное небо, вдыхая сырой воздух, жалящий лёгкие, словно предчувствуя, что его ждёт по ту сторону, и всё же направил палочку на замок, врезанный в дерево и так нагло преграждающий путь великому волшебнику на пути к чете Поттер.
Удивительно. Тот поддался ему с первой же попытки.
— Мне нужен только ребёнок, — как можно спокойнее произнёс мужчина, сразу же уворачиваясь от брошенной в него Авады. Впрочем, та уже вскоре была возвращена обратно. Джеймс Поттер замертво упал на пол.
Воландеморт прошёл на второй этаж и Бомбардой снёс дверь в спальню. Рыжая женщина сидела на полу, отчаянно дрожа и прижимая к груди младенца.
— Отдай мне сына, и я сохраню твою жизнь, — вот уже второй раз за эту ночь Воландеморт предлагал, как ему казалось, вполне мирное разрешение этого «конфликта». — Не глупи, девочка, — жёстче произнёс тёмный маг. — Отдай ребёнка и у тебя появится шанс обзавестись ещё кучей таких же, как и этот.
— Чтобы ты снова пришёл и забрал их?! — возмущённо прошептала женщина, отрывая взгляд от сына и буквально впиваясь парой зелёных глаз в бледное лицо врага. — Да как ты можешь?! — всхлипнула несчастно ведьма.
— Я буду откровенен, — устало произнёс волшебник. — Я пообещал одному человеку, который очень дорожит тобой, что если у меня будет хотя бы самая маленькая возможность не убивать тебя, если ты мне дашь эту возможность, — уточнил Лорд поспешно, — то я ей воспользуюсь.