Замок несколько раз щёлкнул, дверь протяжно скрипнула и отворилась. На пороге стояла Люси, и вид у неё был настолько вялый, что складывалось стойкое впечатление о том, что проснулась она не так уж давно.
— Ах, это ты. Проходи же скорее, — девушка схватила его за рукав куртки и, буквально затянув в прихожую, навалилась плечом на дверь, закрывая её. После она рассеянно улыбнулась, и её охрипший голос лишь подтвердил его догадки. — Ну же, не стесняйся. Кухня находится вон там, я сейчас подойду.
Не успел парень даже рта раскрыть для того, чтобы хоть что-то ответить, не то что поздороваться, как Люси уже скрылась в соседней комнате, но взгляд всё же успел зацепиться за её силуэт: футболка уж больно мешковатая, что явно шло вразрез с теми вещами, в которых обычно красовалась блондинка, да и помятая изрядно. Неужели и вправду только проснулась?
Роуг фыркнул, встряхивая головой и отбрасывая прочь вместе с посторонними мыслями и дождевую влагу, обильно впитавшуюся в волосы. Всё же успевшие насквозь промокнуть ботинки и куртка почти с брезгливостью были отброшены в сторону, а сам их хозяин направился в кухню. Если бы его попросили описать эту крохотную комнатушку одним словом, то он, не задумываясь бы, ответил: уют. Он буквально утонул в нём с головой, и выражалось это в каждой, едва уловимой глазом мелочи, начиная самодельными прихватками и самостоятельно вышитыми — он не мог ошибиться — салфетками в серванте и заканчивая другими, уже не столь полезными, но безусловно радующими глаз безделушками. Едва ли верилось, что автором всех этих трудов была хозяйка дома.
— Живёте с мамой? Это, наверное, всё её рук дело? — услышав за спиной тихие шаги, парень первым делом озвучил тот вопрос, что терзал его изнутри.
«О боже, Роуг, просто заткнись. Ещё не хватало, чтобы она подумала, что ты маньяк и пытаешься разузнать как можно больше о её личной жизни. А теперь спокойствие, просто спокойствие».
— Нет, я живу одна, и все эти… эм, поделки — это моих рук дело, если ты интересовался именно этим, — девушка как-то совсем грустно улыбнулась, но сразу же попыталась взять себя в руки. — Может, чаю? — поинтересовалась ласково, поставив на плиту чайник и аккуратно разгладив ладонями подол домашнего платьица, в которое она успела переодеться.
— Предпочту сразу приступить к делу, — уклончиво ответил брюнет, продолжая вглядываться в ровный строй маленьких фигурок на подоконнике.
— А разве что-то может способствовать ему лучше, нежели беседа в непринуждённой обстановке? Нам ведь ещё… работать и работать вместе.
«Это сомнительное знакомство едва ли доставляет мне удовольствие», — хотел было сказать он, но слова так и застряли поперёк горла. Слишком грубо. К тому же, у Хартфилии сегодня было прекрасное настроение — так зачем же портить его раньше времени и нарываться на неприятности?
— И всё же я приготовлю тебе чай, — так и не дождавшись ответа, обронила девушка, стоя к нему спиной. Благодаря этому Роуг не смог отказать себе в удовольствии усмехнуться. Ну кто бы сомневался, что эта упрямая пигалица сделает всё по-своему.
Девушка уселась за стол напротив него, поставив на белоснежную скатерть две наполненные чаем чашки, но парень к своей так и не притронулся. Повисла напряжённая пауза, которую нарушало лишь шумное дыхание Люси, которая пыталась побыстрее охладить содержимое горячего фарфора, но из рук выпускать его упрямо не желала, и стук в оконную раму веток деревьев, покачивающихся от не стихающего ветра. Дождь почти прекратился.
— Сколько вам лет?
Хартфилия едва не поперхнулась чаем и, слегка смутившись, посмотрела на своего ученика с неким… осуждением? Или же интересом?
— Тебе не кажется, что это не самый лучший вопрос, который можно задать девушке?
— Девушке? Вы — мой преподаватель.
Блондинка против воли заскрипела зубами и вцепилась ногтями в ни в чём неповинную чашку так, что раздался скрип, отдалённо напоминающий звук металла по стеклу. Темноволосый, словно ничего не заметив, продолжил.
— К тому же, вопрос ведь самый обычный, но почему-то женское племя все как один любят отвечать на него именно так. Зачем? Чтобы набить себе цену?
— Из вас получился бы отменный психолог, мистер Чени, — фыркнула Люси, уже едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, хотя и понимала, что злиться-то толком не на что. — Вот только жаль, что в изучении химии вы так не преуспели.
— Вашими стараниями.
В ответ — тишина. Судя по всему, кратковременный обмен любезностями подошёл к концу.
— Я понимаю ваше раздражение…
— Ни черта ты не понимаешь!
— … и всё же попробуйте понять меня. В свой единственный выходной вы не вылезаете из постели до самого вечера, а всё остальное время убиваете на изготовление дурацких игрушек — не потому что действительно нравится это, а просто делать больше нечего. Вы не просто живёте одна — вы одинока, причём настолько, что судорожно хватаетесь за любой, даже малейший шанс чем-то разбавить его, даже моему появлению пытаетесь искренне радоваться. И мне просто стало интересно: что же такого могло произойти в таком возрасте, чтобы настолько разочароваться в жизни?
Всю эту небольшую тираду он выпалил на одном дыхании, едва ли задумываясь над тем, что за слова срываются с губ. Взгляд невольно взметнулся вверх и, зацепившись за лицо девушки, замер, впитывая в себя ту боль, что пульсировала сейчас в её карих, почти чёрных глазах. Напряжённые, выпирающие скулы были бледными, практически белыми, грудь часто вздымалась от сбитого дыхания, а кулаки упрямо сжаты — так, что сквозь полупрозрачную кожу виднелись изящные косточки. Несомненно, она была зла, а если и нет, то как минимум очень обижена. Это читалось в её глазах; они находились настолько близко, что он заметил золотистые вкрапления на радужке, которая раньше казалось почти чёрной.
— У меня есть семья и друзья, — голос её звучал настолько непривычно и решительно одновременно, что парень восхищённо замер, — в конце концов, у меня есть любимая работа и ученики, и поэтому я никому, никому не позволю говорить в подобном тоне о вещах, которые их не касаются.
Чёрт, кажется, всё-таки голос дрогнул в конце, а ведь звучало настолько убедительно, что Люси едва не поверила собственным словам. Сильно зажмурилась, на несколько мгновений выпадая из реальности и наблюдая за тем, как под веками расцвели фиолетовые круги, а после чётко обрисовалось лицо Роуга — обязательно насмешливое, едкое.
— Двадцать два.
Какую цифру он ожидал услышать? Слишком много? Мало? Он сам не знал ответа. Наверное, всё же ровно столько, сколько оказалось на самом деле.
— Очень хорошо, — едва слышно прохрипел он и кивнул самому себе, так как блондинка всё ещё сидела с закрытыми глазами. — Именно что-то подобное я и ожидал услышать.
Хартфилия сидела молча, глупо хлопая ресницами, и наблюдая за невозмутимым учеником, который мирно потягивал остывший чай и изредка кидал на неё беглые взгляды снизу вверх, будто оценивая. Это что же, ей устроили проверку? Разве всё не должно быть с точностью до наоборот? Вот же, хорош, подлец.
— Так что вы там рассказывали о своих гномах?
— О каких ещё гномах?
— Я имею в виду этих очаровательных уродцев из бисера, которых зачем-то привязали к люстре.
Она не без труда сдержалась, чтобы не повторить свой вопрос ещё раз. В один момент возникло сильное, непреодолимое желание узнать, что же творится в голове у этого странного паренька. Зарыться продрогшими пальцами в чёрные, поблёскивающие после дождя, длинные пряди и, если потребуется, вытрясти из него всё, что только можно. До чего же она не переносила на дух и откровенно опасалась людей такого склада — никогда не знаешь, что у них на уме.
Лицо Роуга, который до этого выглядел даже почти приветливо, вытянулось от удивления, и сердце в груди ёкнуло, проваливаясь куда-то вниз. О боги, только не говорите, что она случайно произнесла это вслух.
— Ах, эти… Да, они ужасно мне надоели. Хочешь, могу подарить тебе одного?
В тот вечер, кажется, к химии никто из них так и не приступил.
========== Урок пятый ==========
Звонок, оповещающий о начале второго урока, уже давно прозвенел, но учителя до сих пор не было в классе. Стинг сидел за партой и, ко всеобщему удивлению, держался в сторонке от остальных: даже более того, вёл себя тише воды, ниже травы. От усердия он высунул кончик языка и, затаив дыхание, уже в который раз безуспешно пытался соблюсти баланс и поставить ластик на самую вершину канцелярской пирамиды так, чтобы она не разрушилась. Рука едва не дрогнула в самый неподходящий момент, но хрупкое ваяние из карандашей всё же осталось стоять на месте. Только после этого парень смог неспешно откинуться на спинку стула и наконец-то облегчённо вздохнуть.
— Вот же чёрт!
Раздражённый рык громовым раскатом пронёсся по кабинету, после чего запущенная богатырской рукой сумка приземлилась аккурат на стол перед блондином. Удар. Тишина. Было слышно, как карандаши один за другим скатились с парты и плюхнулись на пол. Через несколько мгновений рядом появился и сам виновник погрома, с явным наслаждением пинающий освободившийся стул, пока его друг лазил под столом и искал пропажу. Вот же сволочь, хоть бы помог.
— Чени, какая муха тебя укусила? — со свойственной ему горячностью начал было Стинг, но сразу же запнулся, стоило ему всего лишь посмотреть наверх и столкнуться со взглядом Роуга: настолько колким, жалящим, почти материально ощущаемым, что по спине невольно пробежал холодок.
— Я просто наглядно показал, почему тебе не стоит сидеть на моём месте, — дальнейшее утверждение о том, что парень встал не с той ноги, было совсем ни к чему: подобное практиковалось им настолько часто, что уже давно вошло в привычку. Но всё же, проведя добрую половину жизни бок о боком с сим живым воплощением абсолютного пессимизма, Эвклиф, не отличаясь от природы особой наблюдательностью, научился отлично разбираться в самых крохотных нюансах мимики своего друга, которые в большинстве своём были практически незаметны для окружающих. Вот сейчас он наверняка незаметно повёл бровью, скрытой густой чёлкой, словно интересуясь, какого чёрта его до сих пор не оставили в покое. Ну давай, а теперь ты должен сказать, что я просто достал тебя своими идиотскими выходками и чтоб духу моего рядом с тобой не было до конца дня. Это ведь так непредсказуемо.
— Если дорожишь своим здоровьем, то просто исчезни по-хорошему, — ох, ну кто бы сомневался.
— Исчезни по-хорошему, — с издёвкой перекривил его Стинг, не без удовольствия наблюдая, как на скулах брюнета начинают поигрывать желваки, а вены на висках вздулись от напряжения. Взгляд воровато скользнул вниз и стал прищуренным, точь-в-точь повторяя лисий. — Друг мой сердечный, а может ты лучше расскажешь мне, что это за номер был сегодня утром? Ты почему на истории не был?
Роуг медленно набрал полные лёгкие воздуха, будто собирался объяснять кому-то уж совсем недалёкому очевидные вещи.
— По-моему, кому-то бы не помешало освежить память и вспомнить, что я не особо люблю подниматься в такую рань.
Согласно кивнув и прижав свои пожитки к груди, блондин поспешил ретироваться, вот только облегчение от сего факта появилось слишком поспешно: бросив их на соседнюю парту, он оседлал стул и, обняв руками спинку, вновь вперил немигающий взгляд в товарища. Чени не сдержался и картинно возвёл глаза к потолку.
— Что тебе от меня надо?
— Просто хочу узнать, как давно ты докатился до такой жизни, — пожал плечами, как ни в чём не бывало, и продолжил своё негласное наблюдение. Оставалось лишь удивляться, как этому светловолосому недоразумению удаётся с таким постоянством испытывать его терпение на прочность.
— И что на этот раз тебя не устраивает?
— Происхождение вон той страшной штуки, торчащей из твоего кармана. Когда это ты успел записаться в отряд бледно-синих… — Стинг фыркнул, сдерживая смех, — го… гномиков, конечно.
Рука на автомате потянулась к джинсам, прикрывая тот-самый-карман. И вправду, зачем он вообще прицепил к связке ключей это недоразумение из бисера, которое ему всё же умудрилась втюхать Хартфилия? Может, потому, что оно показалось ему… милым? Глупости. Практичность и ничего более. Просто в комнате, от и до заваленной всевозможным хламом, отыскать ключи со столь заметным опознавательным знаком куда легче.
— Что, так и будешь молчать? Ничего не хочешь мне рассказать? В последнее время ты какой-то странный. Вернее, ты всегда такой, но теперь совсем подозрительно себя ведёшь.
Чёрт, он так ничего и не ответил ему, и что-то упорно подсказывало, что теперь уж Стинг точно так просто не отвяжется. Да и о чём он должен поведать лучшему другу? О том, что вот уже две недели как занимается с Хартфилией тет-а-тет и всеми способами пытается довести её до того состояния, когда ей надоест с ним сюсюкаться и она пошлёт его куда подальше вместе с этими изнурительными встречами? Вот только блондинка оказалась далеко не так глупа, как могло показаться на первый взгляд: уж что, а подход к людям она всё-таки умела находить с завидной лёгкостью и неким изяществом, даже ни разу за прошедшее время не обратилась к нему с ответной грубостью или пренебрежением. Но что-то в манере её речи, смотрящем будто вскользь взгляде заставляло его невольно настораживаться, будто девушке было известно нечто сокрытое от его глаз. Однажды, возвращаясь домой после подобных игр в гляделки, парень понял, что впервые чувствует себя не сторонним наблюдателем, а словно подопытным кроликом, с которым пытались провернуть одному лишь из создателю известные махинации. И это совсем не нравилось, заставляло мимо воли ещё больше закрываться в себе, запираясь на несчетное множество замков, тщательно анализировать каждое небрежно брошенное слово.
«Что ты хочешь там найти? Чего тебе нужно от меня?» — звучащий внутри головы голос оглушал, повторяя однотипные вопросы несчетное количество раз, пульсируя по венам и словно размазываясь по стенкам черепной коробки. Что тебе может быть нужно от меня, если ты — всего лишь захудалый преподаватель, приносящий мне уйму проблем, а я — ни в чём не отстающий от тебя ученик?
Так, спокойно, Роуг, только спокойно. Ты успешно продержался без малого месяц, практически половина пути позади. Тебе всего лишь стоит и дальше ни на шаг не отступать от неё, поддерживать бессмысленные беседы о погоде, искусстве, прочей белиберде и — если особо не повезёт — ненавистном предмете.
И когда он практически смог убедить себя в том, что вся канитель, творящаяся вокруг него, — не более, чем плод его воспалённой фантазии, возникший на нервной почве, когда смог наконец прийти в норму, Хартфилия попросту сорвала занятие! Куда-то по-тихому смоталась, не предупредив заранее, а он как последний истукан простоял у её двери почти полчаса в ожидании того, когда же её светлость соизволит открыть ему. Мерзкая стерва. Почему-то не возникало и тени сомнения, что она сделала это специально.
Расписание сегодня было просто смехотворным, поэтому с лёгкостью можно было устроить себе ещё одной выходной, но желание посмотреть в глаза этой… этой, которая все мозги успела ему прожужжать, что надо быть более ответственным и совестливым, заставляло отбросить в сторону подобные мелочи, как лень. Внутри клокотала безудержная, первобытная ярость, сотрясающая грудную клетку и упорно желающая вырваться наружу. Сегодня он всё ей выскажет, планомерно и медленно размажет по стенке, и плевать, что будет дальше, плевать, как отреагирует эта малохольная блондинка и что предпримет, ведь удовлетворение, которое он при этом получит, несравнимо ни с чем.
Стинг вновь начал подавать признаки жизни, всем своим видом намекая, что он всё ещё здесь и жаждет длинной и, главное, душещипательной истории от лучшего друга. К счастью, от подобной участи его спасло как никогда долгожданное появление учителя в классе, вот только это была вовсе не та, кого он ждал.
— Мисс Хартфилия серьёзно заболела, поэтому сегодня урок у вас проведу я, — довольным голосом прогундела толстушка, которая раньше читала им биологию. Роуг обречённо вздохнул и уронил голову на парту. Определённо, этот день выдался одним из самых бесполезных в его жизни.