***
Она появилась только в следующий четверг — отчаянно бледная, осунувшаяся и словно сжавшаяся внутри под непосильным грузом, камнем давившим на плечи. Девушка вела себя совсем не так, как обычно: была слишком рассеяна, отвечала невпопад и почти не отрывала глаз от классного журнала, в котором за занятие так и не сделала ни одной записи. За целых полчаса Роуг не поймал на себе ни одного косого взгляда, которыми она обычно так щедро его награждала. И это казалось чем-то странным, чертовски странным вплоть до дикости, заставляющей бедолагу нервно ёрзать на месте, из-за чего Стинг несколько раз любезно поинтересовался, не завелись ли у него глисты.
Наконец осознав, что толку от этого не будет ровно никакого, учительница решила отпустить всех ребят пораньше с последнего урока на пятнадцать минут. Класс встретил подобную новость радостным гомоном, после чего, пожелав скорейшего выздоровления, дружной толпой двинулся на выход. Роуг в который раз проклял собственную медлительность и отстранённость от других: пока он не спеша собирал сумку, большая часть народу уже успела смыться из класса, и теперь в нём осталось лишь несколько воркующих о чём-то своём девчонок, Стинг, дожидающийся его у двери и нервно барабанящий пальцами по стеклу, он сам и Хартфилия собственной персоной. Когда парень практически поравнялся с учительским столом, Люси резко вскинула голову вверх, буквально пригвоздив его к месту. На несколько жалких мгновений показалось, что вместе с ним остановилось и сердце, сделав кувырок, а очертания комнаты качнулись перед глазами. Едва теплящаяся надежда, усталость, потаённая стыдливость, граничащая с практически оголённой нежностью, — чего только он не увидел в этом взгляде, который не затягивал омутом — топил практически сразу, падая камнем на дно.
«Не смотри, не смотри на меня так, пожалуйста. И вообще лучше молчи», — он скрипнул зубами, отгоняя прочь ненужные мысли. Болела Хартфилия или же нет, это были только её проблемы, которые его совсем не касались. Так что, засунув куда подальше начавшую проклёвываться жалость, он прошёл мимо неё, даже не удосужившись попрощаться.
— Роуг.
Мягкий, немного сиплый шёпот, напоминающий шелест листвы, ударил в спину, вновь заставил остановиться и обернуться назад.
— Да?
— Мне нужна твоя помощь, — хорошо, что парень стоял спиной к двери и не видел, как многозначительно изогнул брови Стинг, иначе бы точно запустил в него чем-то потяжелее. — За две недели накопилось очень много тетрадей на проверку, боюсь, я их просто не донесу до дома.
— Конечно, я помогу!
«О боже мой, что ты несёшь?! Просто заткнись и беги отсюда побыстрее!»
— Отлично, — девушка ласково улыбнулась, захлопнув классный журнал. — Тогда подожди меня у учительской, я скоро буду.
А вот теперь точно поздно, слишком поздно. Пора бы тебе понять, Роуг, что от самого себя не убежишь.
========== Урок шестой ==========
Создавалось стойкое впечатление того, что повторяется уже до боли знакомый сценарий: за последние полчаса из учительской успел выйти едва ли не весь преподавательский состав школы — кто угодно, но не Хартфилия. Минуты тянулись до безумия однообразно и медленно, временами заставляя задумываться, зачем он вообще стоит здесь и почему до сих пор не ушёл домой. И когда нужная дверь в очередной раз оглушительно хлопала, но на пороге показывался отнюдь не тот силуэт, который так хотелось увидеть, Роуг клятвенно обещал себе, что ждёт ещё ровно одну минуту, после чего уходит. Эта схема повторилась раз двадцать, не меньше, прежде чем до слуха не донёсся звонкий цокот тонких каблучков по мраморному полу, не оставляющий никаких сомнений по поводу того, кого наконец-то принесла нелёгкая.
— Ты уж извини, не думала, что получится так долго, — пробормотала себе под нос девушка, смущённо потупила взгляд и, покраснев, протянула парню два увесистых пакета, битком набитых тетрадями на проверку.
Хотелось было на автомате ответить какую-то стандартную ересь о том, что ему это было совсем не в тягость, или же обругать её по последнее число — он уже и сам толком не помнил, ведь стоило скользнуть взглядом вверх и задержаться чуть дольше положенного на её лице, как все мысли улетучились из головы с той же скоростью, что и случайно оброненная капля воды с раскалённой докрасна плиты.
Светлые волосы, до этого собранные в пучок, теперь мягкими волнами струились по плечам, заканчиваясь чуть ниже груди, и были немного растрёпаны. Из-за плавных, едва уловимых глазом движений грудной клетки при дыхании казалось, что они живые — до того мягкими и подвижными были прячущиеся между золотистыми нитями переливы света. Даже сквозь толстый слой румян просматривалась болезненная бледность кожи, кажущаяся на контрасте цветов почти серой. Роуг никогда не обращал внимания на подобные детали, но сейчас про себя отметил, что даже чёрное шерстяное платьице сменилось на более лёгкое, шифоновое, край которого тонкой полоской виднелся из-под кожаной куртки. Едва ли не впервые она была настолько близко к нему, что вот оно, стоит лишь протянуть руку — и не составит никакого труда дотянуться до по-детски растрёпанных волос и пригладить их, стереть с лица эту ненужную краску и — обязательно — щёлкнуть напоследок по задорно вздёрнутому аккуратному носу.
Вот только ничего этого не могло быть, потому что каждый из них отчётливо знал своё место и переступить черту их разделяющую не мог. Хотя бы потому, что никому не пристало вести себя так фамильярно по отношению к собственной учительнице, в ожидании того, что же в следующий момент вытворит эта чудачка, никому не позволено так подолгу — намного дольше положенного — прожигать взглядом каждый миллиметр её тела, втайне желая, чтобы в следующий раз открытых участков на нём было ещё больше.
«И повезло ведь кому-то», — пронеслась эхом в закоулках сознания фраза, которой он раньше не придавал особого значения. Хотя, что уж там, надо называть вещи своими именами — придавал, и ещё как.
«Повезло, вот только не тебе, поэтому можешь засунуть своё не на шутку разыгравшееся либидо куда подальше», — сказал как отрезал внутренний голос, вместе с тем возвращая разум из очередного путешествия в жаркие страны.
— Роуг?
Он часто заморгал, пытаясь привести в порядок расфокусированное зрение, наконец-то принял поклажу, которую уже неизвестно сколько по времени протягивала ему Хартфилия, и пробормотал себе под нос что-то невнятное. Девушка приняла подобное поведение за признак того, что всё в порядке, и, гордо задрав подбородок, продефилировала к выходу. Горе-ученик без особого энтузиазма поплёлся за ней, стараясь при этом смотреть куда угодно, лишь бы не на чересчур короткий подол развевающегося от шаловливого ветра платья. Так, на аллее за одним из кустов ему померещилось коварно ухмыляющаяся рожа лучшего друга, но уже через мгновение там никого не было, поэтому юноша списал всё на некстати разыгравшееся воображение.
Люси шагала налегке далеко впереди, но сколько бы Роуг ни прибавлял шаг, не мог приблизиться к ней и на метр. Она шла бодро, почти вприпрыжку, периодически улыбаясь чему-то своему и покачивая головой в такт, и из-за струящегося волнами шифона и упругих, подпрыгивающих при каждом движении кудрей казалось, что вся она соткана из солнечного света и тепла и буквально парит над землёй. Роуг мотнул головой: блондинка как раз обернулась к нему и, непринуждённо пожав худощавыми плечами, засмеялась совсем уж как-то по-ребячески и забежала в подъезд. И никаких тебе полётов над землёй, воздушности и радужных крыльев.
«Просто кому-то бы не помешало больше спать».
Он мотнул головой и вошёл в тусклый, плохо освещаемый коридор вслед за ней. В первую очередь хотелось бросить эти проклятые пакеты и хорошенько размять затёкшие запястья, которых парень уже почти не чувствовал. Оставалось лишь догадываться, что бы произошло, если бы он отказал Хартфилии в помощи, и ей пришлось бы тащить столь неподъёмный груз самой.
— Ты ведь никуда не спешишь? Может, останешься на чай?
Опять молчаливый кивок вместо ответа. Пора бы завязывать с этим, а не то ещё подумают, что он совсем разучился разговаривать.
— Тогда проходи в комнату, я сейчас приду, ладно?
— Хорошо, — о боги, лучше бы молчал: голос был до того осевшим и хриплым, что он сам с трудом узнал его.
Люси одобрительно улыбнулась и, скинув туфли, упорхнула на кухню.
В гостиной, которая по совместительству являлась и спальней, Роуг оказался впервые. Плотно задёрнутые бархатные шторы едва пропускали внутрь солнечный свет, из-за чего в помещении царил приятный для глаз полумрак, заставляющий невольно расслабиться. Многочисленные полки на стенах были завалены художественными книгами, мягкими игрушками и медицинскими справочниками. Парень опустился в мягкое кресло, внимательнее осматриваясь вокруг и цепляясь взглядом за каждую деталь интерьера; здесь ему нравилось определённо больше, чем в кухне, в которую, казалось, хозяйка квартиры решила перенести весь бесполезный хлам, из-за чего та больше напоминала антикварную лавку. Едва ли не впервые сидеть на одном месте не хотелось, и он почти сразу же подорвался с места и подошёл к шкафу, проводя рукой по корешкам без единой пылинки и вчитываясь в названия. Чрезмерно увлёкшись своим занятием, он и не сразу заметил, как дверь тихонько скрипнула, и Люси вошла внутрь.
— Почему именно химия? Даже по книгам можно с уверенностью сказать, что это явно не ваше увлечение.
Девушка потупилась и, поставив на столик вазочку с печеньем, плюхнулась в кресло, обнимая лежащую на ней подушку-панду. Явно нервничает.
— Никогда не знаешь, куда занесёт нас жизнь, — она улыбнулась уголками губ мягко, но между бровей пролегла глубокая, не в сравнение напряжённая морщина. — В детстве я мечтала стать врачом, помогать людям… А когда выросла, вовремя поняла, что это не моё, просто не выдержу. В конце концов, профессия учителя — это ведь тоже неоценимая помощь детишкам.
— То есть, вы просто сдались и даже не стали пробовать, — перебил её Роуг, садясь рядом и краем глаза замечая, как сильнее зарылись тонкие пальчики в чёрно-белый мех, словно пытаясь выдрать несколько клочков.
— Не всегда всё складывается так, как хочется тебе, это надо понять. Ничего, однажды ты вырастешь и тоже поймёшь.
— Вырастешь? Не смешите меня, я младше всего на пять лет.
Явная насмешка в голосе не ускользнула от неё, и девушка подняла взгляд, поспешно отводя его в сторону. На какие-то доли мгновений ей показалось, что она испытывает непередаваемое чувство стыда. Но всё же рвущееся наружу любопытство брало верх.
— И чего же тогда хочешь от жизни ты?
— С чего такая уверенность, что я отвечу?
Блондинка оцепенела, до сих пор находясь в неверии, не ослышалась ли она. Конечно, с трудом верилось в то, что она получит развёрнутый ответ на поставленный вопрос, но подобное было слишком неожиданно, слишком грубо, слишком… жестоко? Разве она многого просит? Она ведь не сделала ничего плохого, подумаешь там, всего лишь позволила залезть себе в душу, фактически открыто сознавшись в том, в чём боялась признаться самой себе, и что получила в ответ? Плевок.
— Может, хотя бы из-за того, что я сделала то же самое?
Ей могло показаться, но она расслышала короткий смешок. А далее — тишина, абсолютная, давящая на уши и заставляющая внутренности сжаться до размеров спичечного коробка. Что же, поговорили и хватит.
— Чайник уже закипел, я с-сейчас вернусь, — излишне суетливо подорвалась Люси, продолжая комкать в руках ни в чём не повинную игрушку. — Положи, пожалуйста, стопки с тетрадями на шкаф у окна.
Хлопок дверью получился чересчур громким, с головой выдавая состояние девушки, а Роуг всё продолжал смотреть на теперь пустующее кресло рядом, словно пытаясь разглядеть витающий в воздухе фантом. Тетрадей было куда больше, чем свободного места в шкафу, из-за чего он решил последние две стопки положить в выдвижной ящик, при этом придержав его коленом.
И всё же женщины — странные существа. Неужели из-за подобного и вправду можно затаить в сердце серьёзную обиду? В конце концов, он ведь не заставлял её отвечать принудительно — следовательно, и она не может требовать от него чего-то взамен. И после подобного Люси ещё смеет заявлять что-то о его возрасте? Ха, это просто смешно, ведь из них двоих ведёт себя как маленький неразумный ребёнок явно не он. Разница в возрасте? За всё время, что они были знакомы, Роуг не почувствовал её ни разу. Взрослые люди не ведут себя подобным образом, ведь в них с первого взгляда ощущается та преграда, которую так просто не перепрыгнуть: некая степенность, благоразумие, умудрённость годами, — всё то, о чём эта блондинистая простушка не имеет и малейшего понятия.
Простушка? Нет, такой её назвать уж никак нельзя было. Что-то каждый раз заставляло задерживать свой взгляд на ней больше обычного, наблюдать и думать: что же творится в этой хорошенькой голове на самом деле? Теперь Роуг узнал и сам же поплатился за это, так что нечего на зеркало пинять, коли рожа…
Нога дрогнула в самый неподходящий момент, и забитый под завязку ящик с оглушительным грохотом упал на пол; в разные стороны разлетелись многочисленные перья и обрывки бумаги, куда-то под шкаф закатились, поблёскивая и отбивая дробь по начищенному паркету, несколько бусин. Вот же чёрт, стоило отвлечься всего на минутку-другую, а приводить всё в порядок придётся не менее пятнадцати. Он опустился на колени и начал собирать щедро разбросанное по периметру комнаты добро. Невольное рассматривание детских рисунков и фотографий заставляло Роуга чувствовать себя почти преступником и время от времени воровато озираться по сторонам. Случайно попавшийся на глаза уголок тетради заставил его невольно напрячься и потянуть за него, извлекая на свет божий до боли знакомый предмет. От внезапно окатившей волны раздражения раздирало не горло — сотрясались стены, казалось, а злость раскалённой занозой впивалась в мозг, заставляя забыть, как дышать.
«Просто. Скажите. Что. Это. Шутка».
— Какого чёрта здесь делает моя старая тетрадь по контрольным?!
Комментарий к Урок шестой
Большие главы? Не, не слышал.
========== Урок седьмой ==========
Сзади раздался испуганный писк, а затем неровная дробь, словно кто-то дрожащей рукой поставил на полку чашку. Роуг обернулся и в трёх шагах от себя увидел её — растерянную, отчаянно вжавшуюся спиной в стену, будто та могла защитить её, и едва сдерживающуюся от того, чтобы позорно не сбежать с места развития событий. Взгляд скользнул по болезненно блестящим глазам, растрёпанным волосам и виновато закушенной пухлой губе; дыхание сбилось, рваным хрипом вырываясь из горла.
— Какого чёрта, я спрашиваю?
Повисла тишина, длящаяся, казалось, вечность. Наконец, он поднялся с пола и сделал едва уловимое движение по направлению к ней — и этого оказалось достаточно, чтобы Люси, загнанно вздрогнув, начала вслепую нащупывать дверную ручку, не отрывая немигающего взгляда от насыщенно-алых глаз, буквально пригвоздивших её к месту. Тяжёлая ладонь с грохотом впечаталась в дверь в нескольких сантиметрах от белокурой макушки, из-за чего девушка неосознанно вжала голову в плечи. Теперь он почти нависал над ней, чувствовавшей себя явно не в своей тарелке из-за того, что её личностное пространство нарушили столь бестактным образом.
— И, знаешь ли, я искренне надеюсь получить обоснованный ответ, а не очередной детский лепет, — за накатившим раздражением парень, казалось, даже не заметил, когда успел перейти на «ты». Осознание сорвавшихся с языка слов пришло вместе с тем, как удивлённо округлились карие глаза напротив.
— Это просто случайность, я д-действительно не знаю, как она там оказалась, — шумно сглотнув, прохрипела девушка и затаила дыхание. Роуг подозрительно прищурился, словно попытался отыскать в её интонации или мельчайших чертах лица какие-то намёки на ложь, но Люси была настолько ошарашена, что сейчас это не представлялось возможным.
— Одна. Мне нужна хотя бы одна причина, почему я должен поверить вашим…