— Ещё, — попросил Сергей и прислонился вплотную к обнажённой груди Алексея, мягко обнимая его за талию и оставляя поцелуй на шее. — Говори всё.
— Сейчас, — продолжил тот, снимая с себя брюки и чувствуя, как возбуждение теплой тяжестью ложится на плоть, — я смотрю на твою шею и останавливаю взгляд на ключицах, мне нестерпимо хочется коснуться и их. У тебя бледная кожа, к которой я жажду прижаться губами. А если я смотрю сюда, — он легко провёл пальцами по дорожке волос внизу живота Сергея, заставив того вздрогнуть, — у меня начинает кружиться голова.
Сергей медленно опустил руки с поясницы Алексея и продолжил покрывать поцелуями его шею.
— Спасибо, — выдохнул Сергей. — Теперь я знаю, что мы желаем одного и того же.
Казалось, сам воздух вокруг стал невыносимо горячим, тяжёлым, и разумы двоих людей окутала сладкая, будто мёд, и такая же тягучая пелена, делая происходящее похожим на сон.
— Сделай это, — прошептал Сергей, проводя ладонью по животу Алексея. — Если я не могу смотреть на тебя, то дай мне почувствовать, как ты становишься частью меня.
В следующее мгновение Сергей, будто лёгкая барышня, оказался подхвачен на руки и перенесён в мягкую постель. Его сжали в долгих, томительных, крепких объятиях и отпустили на долгие секунды, в которые он почувствовал, как всё тело невыносимо пылает жаром, исходящим от двух костров: того, что в груди, там, где сердце, и того, что разгорается ниже…
Он услышал шаги Алексея и звук, с которым на тумбу у изголовья кровати был поставлен некий небольшой сосуд. Кровать скрипнула, и над телом Сергея разлилось тепло чужой кожи, раздалось биение чужого сердца. Его пальцы были переплетены с другими, и грудью он чувствовал поцелуи, которые, казалось, оставляли следы-ожоги. Юноша поджимал пальцы на ногах и кусал губы; низ его живота ныл от желания сделать что-то большее. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, и тогда тепло тела Алексея отдалилось ещё на несколько мучительных мгновений. Нежные руки провели по коленям Сергея, и вскоре его ноги лежали на чужих плечах. Тёплые пальцы, покрытые чем-то влажным, от чего кожа легко скользила по коже, мягко коснулись его в заветном месте; горячие волны разлились по всему телу. Сердце билось в нетерпении, и в следующий момент пальцы сменились твёрдым напряжённым органом, аккуратно и медленно проникающим внутрь.
Сергей перестал дышать в тот момент, когда он и Алексей стали одним целым. Впервые в жизни от соединения с мужчиной он вдруг ощутил себя завершённым, дополненным, нашедшим что-то, что было давно потеряно, и, шумно вздохнув, протянул руки вперёд. Алексей сжал его в крепких объятиях, продолжая ритмичные движения. Он покрыл десятком поцелуев его лицо, шею; Сергей прижимал к себе юношу, будто и вправду хотел слиться с ним воедино.
С чужих плеч он опустил руки к ладоням. Переплетая пальцы со своими, юноша будто искал опоры, чтобы оставаться в реальном мире и не утонуть в пучине удовольствия, накрывающего с головой, когда Алексей касался его шеи груди, живота и ниже. Тяжело дыша, Сергей стал исследовать руками его тело, а разум — воссоздавать изображение: сильные руки, обнимающие человека; быстро вздымающаяся грудь; напряжённая спина, по которой хочется провести сверху вниз. Сергей взял чужую ладонь и поднёс к своему лицу. Алексей неспешно коснулся большим пальцем верхней губы, нижней, дотронулся до кончика языка…
Услышав чужой стон и почувствовав, что Алексей крепко сжимает подушку под его головой и ускоряет темп своих движений, Сергей коснулся себя и вскоре ощутил обжигающий импульс удовольствия, пробирающий до самых костей и отдающийся в кончиках пальцев, что тоже заставило его негромко простонать сквозь стиснутые зубы.
Лёжа под одним одеялом, двое молчали и дышали в унисон. Их ноги переплетались, а мысли были направлены исключительно друг на друга. Сергей думал, что никогда в жизни не испытывал того, что позволял ему испытать Алексей; Алексей не мог вспомнить хотя бы один момент жизни, когда бы он испытывал к кому-либо такую же большую любовь, как сейчас. Оба были уверены в том, что произошедшее сейчас — правильно, несмотря на прописанные церковью законы морали, не позволяющие двоим мужчинам даже думать о том, чтобы соединиться. Это должно было произойти ещё раньше. Это должно было произойти ещё до их рождения: их душа не должна была разделяться на две части, которые по отдельности страстно любили и ужасно страдали.
***
Алексей чувствовал теплоту гордости в своей груди, когда видел Сергея, крепко сжимающего трость, и с невероятным упорством преодолевающего все препятствия на пути от спальни до порога дома, а затем от ступеней до яблони. Юноша был полон решимости обезоружить судьбу своей жаждой жизни, показать ей, что его, несмотря на проявленную ранее слабость, тяжело сломить. Он спотыкался и хмурился, но продолжал идти; натыкался на предметы, но, тяжело вздохнув, убирал их на то место, с которого они упали; по-прежнему нежно обнимал своего друга, но никогда не позволял ему говорить слова жалости или помогать, когда этого никто не просит.
В один день Алексей повёл Сергея под руку в сад. Не говоря ни слова, он смотрел, как тот опустился на траву и стал прислушиваться к движениям крыльев насекомых, шороху листьев, к аромату цветов и касаться земли. Юноша замер, когда его пальца коснулись крошечные лапки бабочки. Он улыбнулся и попытался дотронуться до неё, но спугнул насекомое, и оно упорхнуло прочь.
Алексей вдруг вспомнил, что Сергей любил читать здесь, под деревьями. Он по целым часам сидел спиной к солнцу, чтобы не щуриться на яркий свет, и ему не было дела до всего окружающего. Иногда он позволял Алексею лечь рядом и читал вслух. Тот внимательно разглядывал его пальцы, бережно перелистывающие страницы, сосредоточенное лицо, глаза, полные всяких мыслей, слушал бархатный голос, которым чётко выговаривали слова. Речь Сергея была прекрасной, никто из прежних знакомых Алексея не мог заставить его слушать, затаив дыхание. Сергей рассказывал о своём давнем увлечении ораторским искусством, и всё становилось на свои места. Это вызывало в Алексее такое восхищение, такой восторг, что юноша не мог бороться с собой, и в конце концов книга оказывалась отложена в сторону, а Сергей — заключён в страстные объятия.
— Подожди меня, — бросил Алексей и быстро удалился в дом, откуда вернулся с книгой в руках.
— Что случилось? — взволнованно спросил Сергей.
— Ничего. Я просто принёс книгу, — ответил Алексей. — Едва не потерялся между «Капиталом» и Островским.
— И что же ты принёс? — поинтересовался Сергей, будто бы даже немного огорчённый тем, что эти книги остались без внимания.
— Исторические очерки, — озвучил надпись на обложке Алексей и лёг на живот, кладя перед собой книгу. — Ты начинал их читать мне, а я закончу.
— Спасибо, — только произнёс Сергей и улыбнулся смущённо и очаровательно.
Едва прочитав несколько предложений, Алексей оказался прерван ужасным кашлем Сергея. Охваченный страхом, он метнулся к нему и увидел, что юноша задыхается. Не зная, что делать, он похлопал Сергея по спине, но быстро признал, что этим едва ли можно помочь: нет сомнений, причина у этого та же, что у наступившей слепоты. Через несколько секунд приступ прекратился. Дыхание перепугавшегося Сергея долго не могло выровняться, но, когда это произошло, он спросил:
— Ты ведь тоже думаешь, что теперь эти приступы будут всегда?
Алексей не ответил, лишь обнял его в знак поддержки. В его силах было только одно: обещать продолжать быть рядом.
Вскоре юноши вернулись к книге. Чтецкое мастерство Алексея не было выдающимся, но он искренне старался не разочаровать слушателя. Голос его был красив, богат немного неумелыми, но яркими интонациями. Сергей слушал своего друга и заново влюблялся в его голос, так усердно озвучивающий текст ради ослепшего. Стоит ли говорить, что в этот раз по его желанию книга была оставлена, а читающий — зацелован?..
========== Часть четвёртая. Бессмертие души покупается любовью ==========
Утром Сергей был холоден и задумчив. Он не отталкивал Алексея, но не отвечал на его нежности. Ближе к завтраку он произнёс:
— Алексей, можно нескромный вопрос?
— Да, конечно, — с готовностью кивнул тот.
— Есть в этом Париже публичные женщины? — безразлично спросил Сергей.
— Конечно, есть, — усмехнулся такому вопросу Алексей, не придав сначала ему значения, но насторожился. — Почему ты спрашиваешь?
— Без причин, — после недолгой задумчивой паузы произнёс Сергей. — Просто интересуюсь.
— Ну, — удовлетворённый ответом, Алексей решил пересказать все свои скудные знания в этом вопросе, полученные пару лет назад от приятелей, живо интересующихся данной темой, — есть много «улиц красных фонарей»: площадь Пигаль, или улица Сен-Дени, например.
— Хорошо… — многозначительно протянул Сергей, заставив Алексея вновь насторожиться.
— Серёжа, чего ты мне недоговариваешь? — спросил он. — Зачем тебе?
— А что, ты ревнуешь меня? — непривычно грубо, с вызовом, со злорадной усмешкой произнёс Сергей. — Может, я перед смертью решил начать грехи свои исправлять? Может, я решил стать нормальным мужчиной?
Алексей быстро заметил слабость и беззащитность, прятавшиеся за этой грубостью, и не придумал ничего лучше, чем подыграть Сергею и дать ему осуществить свой план, каким бы он ни был.
— Становись, если хочешь. Я тебе мешать не стану. Могу даже женщину сам найти и привести сюда.
Сергей был пристыжен и оскорблён. Он был зол на себя за то, что так язвительно и беспощадно заявил о своём желании изменить человеку, который его любил, и поражён его спокойным снисхождением. Неужели он позволит ему спать с проституткой? Конечно, потому что доверяет и позволит что угодно, если Сергей посчитает, что это пойдёт ему на пользу.
И он согласился. По выражению лица Алексея стало ясно: тот до последнего надеялся на то, что все эти вопросы останутся гипотетическими. Однако, приняв невозмутимый вид, юноша хлопнул входной дверью и снова появился на пороге лишь спустя три часа, да не один, а под руку с пышногрудой брюнеткой в вульгарном потрёпанном красном платье.
— Алёша? — позвал Сергей, услышав его шаги.
— Я привёл тебе самую настоящую французскую путану! — торжественно, но не без обиды в голосе объявил Алексей. — Знакомься, Серёжа, это мадемуазель Клодин, la prostituée.
— Bonjour, monsieur, — промурлыкала женщина самым соблазнительным голосом, на который только была способна.
Лицо Сергея вытянулось. Он был шокирован таким поступком Алексея и напуган этим женским голосом, полным сладострастия.
— Mademoiselle, — говорил ей на ухо Алексей, — s’il vous plaît rends mon ami heureux. C’est une grande responsabilité. Soyez prudent et doux. Rappellez-vous qu’il n’est jamais sorti avec une femme et qu’il est aveugle. Et ne touche pas ses lèvres. (Мадемуазель, пожалуйста, сделайте моего друга счастливым. На вас лежит большая ответственность. Будьте нежны и аккуратны. Помните, что он никогда не был с женщиной и что он незрячий. И не приближайтесь к его губам.)
— Comme vous le souhaites (Как вам угодно), — улыбнулась ночная бабочка и выжидающе уставилась на юношу, который всё стоял и ждал, когда она сама приступит к делу.
Алексей опомнился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Он услышал несколько пошлых фраз женщины и поморщился. Какая мерзость! Послышался скрип кровати, той самой, ночи на которой принадлежали им с Сергеем , и если до этого Алексей не осознавал в полной мере происходящее, то сейчас к его горлу вдруг подступил ком. Это не похоже на ревность, но напоминает отвращение. Неужели отчаяние бедного Сергея достигло такой степени? А что, если он действительно захотел понять и, может быть, даже исправить свой дефект, попробовав разделить постель с женщиной?
Однако едва он сделал шаг прочь, потому что не мог этого вынести, взъерошенная путана вылетела из комнаты и, отплёвываясь, швырнула в Хартана деньги, которые были даны ей за услуги.
— Est-il un pervers?! (Он что, извращенец?!)— прокричала она.
— Que voulez-vous dire? (Что вы имеете в виду?) — спросил Харт, с трудом сохраняя спокойствие.
— Il a essayé de m’embrasser! Je n’ai même pas tiré ma jupe et il a saisi mon visage entre ses mains! (Он пытался поцеловать меня! Я не успела поднять юбку, как он схватил моё лицо своими руками!)
Алексей не верил своим ушам. Проводив взглядом убегающую путану, он ворвался в спальню, и Сергей вздрогнул, ощутив дуновение воздуха, полного гнева.
— Сукин сын, да как ты мог?! — кричал Алексей.
Сергей игнорировал крики, пока Алексей не приблизился и толкнул его так, что лицо юноши скривилось при ударе спины о стену.
— Какого чёрта?! Я думал, всё наладилось, мы начинаем со всем справляться! Ты едва не умер в объятиях проститутки, этого ты хотел?!
— Господи, да! — закричал в ответ Сергей, и Алексей, ужаснувшись, замер. — Наконец-то ты понял! Я не могу больше так жить. Я люблю тебя, я счастлив быть здесь с тобой, но мне тяжело дышать не только из-за того, что я каждую минуту с горечью думаю, будто эта жизнь больше не принадлежит мне, что этот торг с судьбой не может продолжаться вечно, но и потому, что лёгкие перестают меня слушаться. Это причиняет мне боль. Каждый вдох даётся мне труднее и труднее. Моя душа цветёт любовью к тебе, но разум и тело мои переломаны. Я не могу этого выносить!
Гнев отпустил Алексея, едва он увидел мучительное отчаяние на лице Сергея.
— Прости меня, — лишь смог выдавить он. Чувство ужасного стыда охватило юношу, и он упал на колени перед Сергеем.
— Ты не виноват, — улыбнулся тот, проводя рукой по золотистым волосам. — Мне не стоило так отчаянно скрывать свою боль.
— Это верно! Не стоило, — ответил Алексей, поднимая взгляд и покрывая поцелуями руку Сергея. — Я ведь всё понимаю.
— Однако, невозможно спорить с тем, что даже ты мне не можешь помочь.
Произнося это, Сергей и не подозревал, какие решительные мысли возникли в голове Алексея в этот момент.
***
— Может быть, вернёмся в Петербург? — размышлял вслух Сергей, позволяя задумчивому Алексею перебирать свои волосы. — Ненадолго. Я думаю, нас уже перестали искать. Хотелось бы мне познакомить тебя с моей сестрой. Она бы тебя полюбила. Не сразу, но непременно. А вот мать бы нас обоих из дома выставила. Она хочет, чтобы я скорее женился на какой-нибудь богатой девушке. Кажется, она даже не предполагает, что моей родственной душой может оказаться простая крестьянка. Но каково будет её разочарование, когда она узнает, что я всю жизнь мечтал совсем о другом: зарабатывать собственным трудом и быть любимым честным мужчиной.
Алексей не отвечал.
— Так странно, — продолжал Сергей, — ты молчишь, а я совсем не догадываюсь, о чем ты думаешь. Будто ты не хочешь, чтобы я знал, что тебя тревожит.
Собравшись с духом, Алексей заговорил:
— Помнишь, ты рассказывал, что веришь в бессмертие души? Так вот, теперь и я в него верю. Поверил ради тебя так, как ни во что никогда не верил. Сергей, милый мой, я собираюсь поцеловать тебя.
— Что?! — вскочил Сергей. — Господи, Алёша, ты с ума сошёл?!
— Я всё решил! — твёрдо продолжал Алексей. — Моя жизнь всё равно долго не продлится. Да это и не так важно. Гораздо важнее то, что ты — это вся моя жизнь, Серёжа, и я не могу больше видеть, как ты мучаешься и пытаешься приблизить конец. Я хочу отдать свою жизнь за твою смерть. Я люблю тебя и сочту за честь уйти, поцеловав тебя напоследок, ведь это стоит того.
— Боже, ты безумен! — шокированно кричал Сергей. — Я не могу тебе этого позволить! Ты ведь можешь найти свою родственную душу, не всё ещё потеряно!
— Не могу, — тихо отвечал Алексей. — Вчера я тоже на время потерял способность дышать. Теперь и я умираю, Серёжа.
Конечно же, он лгал и чувствовал себя прекрасно. Однако, иногда именно такие люди в один миг падают замертво, просто потому что у них остановилось сердце.
— Глупости! — не унимался Сергей. — У нас во дворе цветы, у тебя, должно быть, просто аллергия! Не смей даже прикасаться ко мне!