В эту секунду Шерлок сжал рот очень сильно. Весь разговор навевал такую скуку, что он попытался мысленно отвлечься. Хоть на что-нибудь.
— «Чокнутый Холмс». Вот как мы тебя называли.
— Как оригинально. Разве что на самом деле мальчики из пансиона вас опередили.
— Рэлстон и некоторые другие всегда считали, что ты девственник и просто им завидуешь.
— У Рэлстона сифилис, мало чему завидовать, — огрызнулся Шерлок.
— Да ладно? Правда? — Уилкс усмехнулся, а затем внезапно сменил тему. — Ты при деньгах?
— Когда-то было иначе? — Шерлок протянул ему сложенные банкноты и в ответ получил маленький пакетик. Он тут же убрал его в карман. — Спасибо, Уилкс, — скучающим голосом произнёс он. — Уверен, ты очень занят, не смею тебя задерживать.
Уилкс безмятежно попивал виски.
— Ты обдумал моё последнее предложение? Я посчитал, раз уж оно связано с искусством, ты заинтересуешься.
Шерлок с трудом подавил зевок.
— Только потому, что я художник, ты подумал, что контрабанда антиквариата из Китая привлечёт меня? Как вообще работает твой крошечный умишко? — Он допил абсент. — Я обдумывал твоё нелепое предложение столько же, сколько и другие. Иными словами — ни секунды.
Вдруг Уилкс наклонился ближе, намного ближе.
— Знаешь, Шерлок, наше сотрудничество не вечно, однажды я устану от твоего высокомерия и стану продавать свои товары кому-нибудь ещё. В конце концов, у меня нет недостатка в покупателях.
— Делай, что хочешь. — Шерлоку налили ещё абсента, и он отпил. — Однажды я решу рассказать своему брату правду, когда он спросит, где я беру свои наркотики. Он будет недоволен. Майкрофт проявляет сильнейшую заинтересованность в моём благополучии.
Это было их обычное противостояние.
Через секунду Уилкс презрительно фыркнул, взял свой стакан и направился в другой конец бара.
Шерлок снова остался один.
Он потягивал свой напиток небольшими, медленными глотками, погрузившись в раздумья.
***
Впервые Шерлок начал бродить по тёмным улицам Лондона, когда ему было десять. Всякий раз, как он приезжал из школы, он удирал из дому, смехотворно просто, потому что на него никто не обращал внимания. Родители редко бывали дома, а прислуга не отличалась усердием. Если Майкрофт находился дома, что случалось крайне редко, нужно было лишь приложить чуть больше усилий.
Уйдя из дома, он просто шатался по улицам, переходам и закоулкам Лондона, выучивал их названия, впитывал дух города, запечатлевал его в самом сердце.
Следует признать, что эти прогулки не обходились без случайных происшествий. Не единожды он был благодарен своим нелепым длинным ногам и практиковался в умении давать дёру. Побег не всегда удавался, так что время от времени он получал синяки и царапины. Хуже всего было, когда он вернулся домой, и из его носа хлестала кровь, глаз заплыл и наливался всеми цветами радуги, а в зале наверху его ждал Майкрофт.
После этого Шерлок сбегал, только когда Майкрофта не было дома. (Прислуга всё ещё не отличалась усердием, даже после предупреждений).
Даже теперь он всё ещё гулял по ночным улицам: одинокая фигура в пальто, пошитом на заказ в качестве переделанной офицерской шинели, которую он так полюбил во время войны, — шатаясь по Лондону словно тень.
В эту ночь после чересчур большого количества абсента и, как обычно, изнурительной компании Себастьяна Уилкса, он бродил вдоль Темзы, склонив голову и убрав руки в карманы пальто. Во время ночных вылазок он тщательно осматривал город, делая мысленные заметки об увиденном, а затем вносил данные в свои чертоги разума. Всё это не имело смысла, он понимал, потому что он мог рисовать и без знания, сколько шагов нужно, чтобы пересечь Тауэрский мост, или где проститутки из Сохо отдыхают после работы за чашкой чая и бутербродом с беконом.
Всё это не имело смысла.
Конечно, только не для него: ему нужна пища для ума, иначе он просто взорвётся.
Немного устав, он остановился в середине моста и наклонился через парапет, вглядываясь в тёмные, бегущие воды внизу. Иногда, как например, в этот миг, Шерлока переполняла знакомая тоска, но он не мог её объяснить. Как будто он скучал по чему-то важному, и сам не знал, что это.
Шерлок не был глупцом, он осознавал свою исключительность и отлично понимал, что не найдёт предмет тоски на дне бутылки абсента или на кончике иглы. Но, положа руку на сердце, он не знал, что ещё поделать.
Лучше всего, конечно, помогало искусство. Скрипка. И даже алкоголь и кокаин помогали, хотя бы ненадолго.
Но в итоге ничего не могло прекратить чёрную меланхолию.
Шерлок всматривался в воду так далеко внизу и думал, что если его может излечить только полное исчезновение.
Он покрутил эту мысль немного, потому что на самом деле не хотел умирать, по крайней мере, так и не узнав, о чём же он тосковал. Он постоял ещё немного, затем закутался в пальто плотнее и побрёл обратно в студию.
Только там, в крошечной спальне, он достал шприц и белый порошок Уилкса. Может, этой ночью наркотики прогонят боль. Может, тогда он порисует. И может даже поспит перед рассветом. И ему снова приснится сон, в котором он встретит ласковый взгляд, присматривающий за ним, видящий его и знающий.
Шерлок любил этот сон.
Комментарий к Глава 8. Вечная ночь
*Джон Донн “Гимн Христу перед последним отплытием автора в Германию”, пер. Д. В. Щедровицкого, источник: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7982
*Туйон — главный компонент абсента: это галлюциноген, зачастую приводящий к неконтролируемой агрессии совместно с опьянением этим же напитком, которое по причине высокой крепости может произойти очень быстро. Эффект воздействия туйона далеко не в лучшую сторону отличает абсент от других алкогольных напитков. Абсент фактически был изгнан из многих стран мира: Швейцарии, США, Франции, Бельгии, Италии, Болгарии, Германии. Абсент стали называть наркотиком.
С 1930-х по конец 1980-х годов абсент существовал на полулегальном положении (преимущественно уничтожались довоенные запасы и контрабандные поставки из Англии)
========== Глава 9. Спиралью ввысь ==========
Джон готов уйти со своей войны, но не знает, куда.
Спиралью ввысь, всё шире и всё выше
(…)
Что было цельным, рушится на части*
— Уильям Батлер Йейтс
Джон, пока одевался, принял решение, что прогуляется через парк от их квартиры до офиса Майкла Стэмфорда. Мэри сочла это вздорной идеей, потому что стоял холодный, сырой день, а ему было хорошо известно, что в такую погоду болит плечо. Ну, он-то, конечно, знал, в конце концов, это же было его плечо. А даже если он и забудет о боли, Мэри ни за что не упустит возможности напомнить.
Исключительно из любви, разумеется.
О которой Мэри тоже напомнит ему.
Пока он стоял наклонившись и завязывал шнурки, из-за чего был в уязвимой позиции, она также отметила, что он мог бы поймать такси.
— Если на то пошло, — продолжала она, — нам стоит купить машину. Небольшую, так чтобы мы смогли с ветерком прокатиться по городу, когда захотим. Разве это не чудесно? — Она лишь отчасти сосредоточилась на разговоре. Основное внимание она уделяла печатной машинке.
Её аргумент, что прогулка в такой день — вздор, звучал неубедительно, потому что последние дни она все его действия и решения считала вздорными. Обстановка в квартире накалилась.
Если честно, он тоже лишь отчасти поддерживал их разговор. Его мысли были заняты предстоящей встречей со своим литературным агентом.
— Знаешь, — мягко сказал он, — не читай мне лекцию, с этим отлично справится Майкл.
Она выругалась себе под нос, но, похоже, не в его адрес, и потянулась за стирательной резинкой.
Не глядя на него, она сказала:
— С чего бы Майклу читать тебе лекции? Он не похож на любителя нотаций. — Затем она нахмурилась, и это точно предназначалось ему. — И я тоже не читала тебе лекцию.
Он знал, что она в это время испытывала большое напряжение. Её редактор из «Таймс» к концу дня ждал статью о роли женщин в послевоенной Британии, но всё же…
Очевидно, роль одной конкретной женщины сводилась к тому, чтобы раздражать его. Затем, как обычно, он ощутил укол вины за грубую мысль.
Джон слегка сжал губы, когда закончил с галстуком.
— Как я не раз уже говорил, мой крайний срок вышел две недели назад. Издатель недоволен, так что и Майкл не в восторге.
Мэри воспользовалась маленькой кисточкой, чтобы смахнуть крошки от резинки. Как только она закончила, то встала и подошла поцеловать его в щёку.
— Ты всё уладишь, Джон, — сказала она. — Кроме того, издательство заработало кучу денег на твоей первой книге, так что они подождут сколько нужно, чтобы ты дописал вторую.
Он сдержал вздох, поскольку вздохи порой раздражали. При этом он не упомянул, что ни наличие большего времени ни/или пропущенные сроки не были худшим из зол. Майкл Стэмфорд считал, что Джон вообще пишет неправильную книгу. Издательство ждало ещё одну книгу о войне, однако Джон Уотсон покончил с этой частью своей жизни и не собирался к ней возвращаться. Несмотря на внушительный аванс.
Мэри уже вернулась к машинке, её пальцы порхали над клавишами.
— Передавай Майклу привет, — пробормотала она.
Джон взял свой макинтош и шляпу, а затем молча вышел из квартиры. Он с облегчением вздохнул, оказавшись в одиночестве, и из-за этого задумался, когда же между ними всё стало так натянуто. По правде говоря, их отношения никогда не были простыми: они просто и небрежно окунулись в них с головой. А теперь, десять лет спустя, не знали, что делать дальше.
Он встретил Мэри ещё в госпитале, когда врачи спасали его руку и пытались понять, почему его неповреждённая нога иногда работает не так как надо. Сейчас руку покрывали шрамы, но в целом она была в порядке (кроме той проклятой боли от холода и сырости). Состояние ноги было переменчивым, и он время от времени пользовался ненавистной тростью.
Когда они познакомились, Мэри работала младшей репортёршей в местной газете и искала интересные (и предпочтительно душераздирающие) истории от раненых солдат. Он смотрел на то, как она передвигается между мужчинами на террасе, болтая и улыбаясь с очарованием, слишком деловитым для девушки восемнадцати лет.
Джон был впечатлён. Наконец, она добралась до него, сидящего в одиночестве в коляске у окна. Так совпало, что в то же время медсестра принесла ему посылку с почты. Она была от Майкла Стэмфорда, и когда Джон неловко вскрыл её, внутри оказался его ежедневник, который он оставил среди своих вещей в тот последний день.
Он держал в руках маленькую книжку и плакал.
Мэри смотрела на него какое-то время, а затем начала говорить. Она хотела прочитать, что он написал, но он просто покачал головой.
Их отношения развивались быстро: два молодых одиночества, ищущих, где бросить якорь в мире, в котором, похоже, больше не осталось безопасных гаваней. Когда он, наконец, выписался, и ему некуда было пойти, оказалось просто естественно начать жить вместе. Мэри была либеральной женщиной, которая не ожидала обычного жизненного уклада и не нуждалась в нем. Джон иногда подумывал, что хотел бы чего-то размеренного, но дальнейшие мысли об этом вызывали у него лишь тошноту.
Так что теперь, спустя почти десять лет, они были всё ещё вместе, хоть их отношения и дали трещину. Они жили вместе по привычке. В самом деле, они вели обыкновенную жизнь, только без оформления брака, и это совершенно не было пределом их мечтаний.
Как и предсказывала Мэри, прогулка через Гайд Парк оказалась неприятной, несмотря на макинтош и шляпу. Но пока плечо не заболело, Джон не очень расстраивался. Вообще-то было даже неплохо столкнуться с физическими нагрузками.
И всё же он был рад дойти до здания в георгианском стиле, в котором располагался офис Стэмфорда. Он остановился на входе, чтобы снять дождевик и шляпу, повесить их, а затем улучить момент и рассмотреть увеличенную копию обложки его первой книги, висящей в рамке на стене, среди других достижений клиентов Стэмфорда. «КАК СЛАВНО ПАЛИ ХРАБРЕЦЫ» Джона Х. Уотсона. Победитель конкурсов. Бестселлер. Его жизнь.
Сразу после публикации книги и последовавшей шумихи Джон продолжал писать короткие рассказы и литературные обзоры, но больше всего он сосредоточился на новом романе.
— Джон, — сказал Майк, выходя из своего кабинета и протягивая руку, — рад тебя видеть.
Стэмфорд почти не изменился с их знакомства в окопах. Его пухлое лицо стало чуть пухлее, но глаза всё ещё сияли, и он до сих пор с лёгкостью дарил улыбки.
— Майкл, — поприветствовал Джон.
Стэмфорд предложил чай, и Джон с радостью согласился. Спустя несколько минут они сидели в кабинете, с чаем и печеньями на столе. Прозвучали любезности, и Майкл перешёл к делу.
— Как продвигается книга, Джон? Я не люблю давить, но твой редактор ворчит.
— Некоторые вещи невозможно — нельзя — торопить, — ответил Джон чуть более раздражённо, чем намеревался.
Стэмфорд откинулся назад, и по его лицу было ясно, что он скажет дальше.
— Может, это не та книга, которую тебе стоит писать сейчас, — тихо предположил он.
Джон чуть выпрямился в кресле.
— Я не буду писать ещё одну книгу о войне. Всё, что я хотел рассказать об этой мерзости, я выразил в «Храбрецах». Не собираюсь становиться одним из тех писателей, у которых есть только одна затёртая до дыр история.
Стэмфорд покачал головой.
— Я не имел в виду этого, Джон. Но так резко менять курс…
Джон просто пил чай какое-то время.
— Эта книга очень много значит для меня.
Стэмфорд одарил его тусклой, сочувственной улыбкой.
— Знаю, Джон. Мне очень понравились отрывки.
Джон знал Стэмфорда, и знал, что тот говорит искренне. «ЗАТЕРЯННЫЙ В ПЛЕЯДАХ» — история о совершенно иной жизни Джона, о лете, когда ему было пятнадцать, и он познакомился с мальчиком по имени Уильям Мюррей. Книга — размышление об их дружбе, длившейся год, и о том, как всё закончилось одним жарким летним днём, когда поездка на пруд стала трагедией. Джон так отчаянно пытался спасти его, что сам чуть не утонул, пока тащил Уильяма на берег. Но было слишком поздно.
Он начал писать эту историю ещё в университете, прежде чем отправился на войну. Он хотел рассказать её сейчас.
Даже если никто не хочет, чтобы она увидела свет.
***
Встреча с Майклом закончилась на дружелюбной ноте, но вопрос так и остался висеть в воздухе. Джон ехал в такси, когда принял решение, крутившееся у него в голове уже несколько месяцев. Он ещё не знал, как отреагирует Мэри, но был уверен, что это не повлияет на его мнение.
Тем вечером они сидели в полумраке квартиры и пили вино, когда он сказал:
— Я хочу поехать в Париж. Думаю, что быть в центре событий в городе, на Левом берегу, поможет мне с книгой.
Мэри тут же просияла.
— О, Джон, это чудесная идея! Уверена, я смогу убедить своего редактора, что серия статей с континента будет хорошо принята публикой.
Джон с удивлением понял, что в глубине души надеялся, что Мэри откажется ехать с ним.
Затем он обругал сам себя.
Мэри была милой и умной женщиной, и даже если он и чувствовал себя более одиноким рядом с ней, чем когда-либо ещё в жизни, это не её вина. Они справятся.
Может быть, Париж решит их проблемы.
Комментарий к Глава 9. Спиралью ввысь
* У.Б.Йейтс. “Второе Пришествие”, прочитать полный перевод можно здесь: https://sentjao.livejournal.com/80178.html
Стихотворение написано вскоре после Первой мировой, в 1919 г.
========== Глава 10. Стихает постепенно ==========
Комментарий к Глава 10. Стихает постепенно
да, я по прошествии времени нашла более удачный вариант перевода названия)
Шерлок штурмом берёт Левый берег
Немного нужно, чтобы умереть.
Это не больно, говорят:
Лишь всё стихает постепенно, а затем
Лишь тускнет взгляд.
— Эмили Дикинсон
В конце концов Шерлок пришёл к заключению, что единственный способ прекратить навязчивые попытки Майкрофта отправить его в Европу, это, собственно, поехать в Европу.