Разумеется, он не собирался играть в глупые шпионские игры своего брата, как и не собирался ехать в Берлин. Взамен он довольно неплохо устроился в кипучем водовороте Левого берега. Переезд едва ли выполнил свою задачу по избавлению от раздражающего Майкрофта, но сам по себе оказался прекрасным. Париж стал отличным местом для рисования картин. Вместо того чтобы переносить на холст скучных политиков и приближённых ко двору, теперь Шерлок занимался состоятельными американцами, британскими экспатами-авантюристами и европейцами всех мастей. В прошлом месяце он даже сделал портрет японского адмирала, хотя так и не понял, чем тот занимался во Франции. Казалось, все независимо от национальности и положения хотели портрет, написанный Шерлоком Холмсом, и были готовы платить за это право баснословные деньги. Они также желали рискнуть тем, чтобы их тайное стало явным. (Тот адмирал воровал военные тайны и продавал их немцам).
Спустя всего шесть месяцев Шерлок Холмс приобрёл дурную славу.
***
Богатый русский граф в изгнании (в самом деле, что каждый высланный из России был графом или принцессой?) хотел портрет своей экзотичной и крайне юной евразийской жены. Она оказалась красавицей с пухлыми губами, а красное шёлковое платье великолепно оттеняло её кожу.
Шерлок извёлся из-за количества раз, когда он просил её замолчать (147) за последние две недели, но, по счастью, сегодня был последний день, когда ему приходилось мириться с плоскими замечаниями и показными ухаживаниями графа, который, похоже, считал, что стоит ему на секундочку отвернуться, как богемный художник тут же набросится на его жену.
Как бы то ни было, сегодня граф сиял. Ему понравилась картина.
— Прелестно, — сказал он по-английски с сильнейшим акцентом. — Вы ухватили её красоту.
— Хмм, — вот и всё, что ответил Шерлок. Он задавался вопросом, сколько времени потребуется графу, что присмотреться поближе и увидеть сталь в этих прелестных глазках, пренебрежительно поджатые алые губы и её прошлое в одном из самых дорогих борделей Сингапура.
Но когда Шерлок перевёл взгляд с мясистого графского лица на непроницаемые глаза его жены, то понял, что задолго до того, как граф осознает правду, эта женщина устанет от его заискиваний, сальных поползновений, от самого звука его голоса. Она заберёт, что сможет, и уйдёт. Шерлок представил, что картина не выдержит гнева мужчины, поэтому просто нацарапал свою подпись и закончил.
А сейчас, слава богу, всё шло хорошо и счастливо, по крайней мере, бестолковый граф не выражал обеспокоенности. Они договорились, что портрет доставят в их номер в отеле «Бристоль» как можно скорее. Хотя граф по своему обыкновению заплатил заранее, он был так рад, что вложил Шерлоку в ладонь небольшую премию. Затем он быстренько проводил жену, так что не осталось ни малейшего шанса, что её развратит этот экстравагантный художник.
Идиот.
***
Поздно той же ночью он сидел в одиночестве за небольшим столиком в самом уединённом уголке бистро, приканчивая свой второй абсент и пытаясь игнорировать окружающих. Внезапно переезд в Париж теперь уже не казался ему такой блестящей идеей.
— Ну, охренеть, не встать. Это же чёртов Шерлок Холмс.
Шерлок ненадолго прикрыл глаза. Он узнал голос, принадлежащий мужчине, которого он надеялся больше никогда не встретить. Он страстно надеялся, что этот мужчина всё ещё лежал в окопе где-нибудь во Франции. Погребённый под грязью и погрызенный рыжими крысами.
Но, видимо, нет.
Виктор Тревор плюхнулся в кресло напротив.
Шерлок быстро глянул на него. Последние десять лет были безжалостны к Тревору. Его когда-то точёные черты более чем сильно поистрепались и теперь носили следы морального разложения.
Что делало его идеально подходящим для Левого берега.
Шерлок до сих пор не вымолвил ни слова.
Тревор просто смотрел на него, его взгляд всё ещё таил мрачный голод, всегда нацеленный на Шерлока. Наконец он мотнул головой.
— Господи, Холмс, ты совершенно не изменился. Разве что зрелость тебе к лицу.
Увидев всё, что нужно, Шерлок глубоко вздохнул и начал говорить.
— Две бывших жены, Тревор? Боже, как неосмотрительно с твоей стороны. Видимо, ни одна из них не одобрила твои другие… наклонности. Наклонности, кстати, к которым «зрелость» не имеет никакого отношения.
Тревор не ответил.
— О, и также два провальных собственных дела. Видимо твои партнёры не одобрили, что ты не чист на руку. И вот теперь ты здесь, болтаешься в сомнительных кругах, где тебя терпят только потому, что ты обеспечиваешь их разнообразными веществами, какие бы они ни пожелали. — Он взял паузу, лишь для того, чтобы Тревор подумал, что он закончил, и холодно улыбнулся. — Кстати, поздравляю с излечением от той довольно гадкой инфекции. Мальчики из переулка очаровательны, но с ними всегда есть риск.
Положа руку на сердце, он надеялся, что Тревор просто разозлится и уйдёт, желательно без мордобоя, но Шерлок был готов и к такому повороту событий при необходимости.
— А где сейчас достаёшь нужные «вещества» ты, Шерлок?
Что ж, по правде говоря, было довольно сложно найти то, что он хотел, когда возникало желание. Слишком часто, ему приходилось иметь дело с неприятными личностями. По крайней мере, ни один из них не смотрел на него, словно распластав его обнажённое тело на шёлковых простынях. Но Шерлок ни слова не сказал Тревору.
В любом случае, он пытался бросить. На самом деле прошло несколько недель с последнего приёма. Усталость исчезла, а депрессия оказалась не сильнее страданий, которые он переносил в обычное время. Кроме того, он не был зависимым.
Спустя минуту Тревор наклонился ближе.
— Ты, наверное, удивишься, Шерлок, — прошептал он. — Но я всё ещё хочу… — Он замолчал, облизав нижнюю губу.
Шерлок отодвинулся.
Тревор лишь тихонько рассмеялся.
— Так что мне опять придётся добиваться тебя. До чего же очаровательно. Мы оба знаем, как происходят эти особые танцы, не так ли? Разве что в этот раз в нас никто не стреляет. — Он ухмыльнулся.
— Не рассчитывай на это, — процедил Шерлок.
Тревор потянулся к карману пальто и достал маленький конверт, который положил рядом с рукой Шерлока.
— Качество выше, чем во время войны. — Затем он встал и посмотрел сверху вниз на Шерлока. — Этот лазурный оттенок особенно идёт тебе, Шерлок. — Он наклонился, словно желая коснуться шёлкового жилета.
Шерлок сию секунду крепко сжал его запястье, и Тревор вздрогнул.
— Ты должен понять, Тревор, что я больше не тот мальчик, каким был в восемнадцать.
Улыбка Тревора стала неприятной.
— Но всё ещё зависим, верно? — Его голос снова понизился. — А ты должен понимать, что я больше не так терпелив, как был раньше. Подарки не будут появляться бесплатно. — Затем он повернулся и ушёл.
Шерлок допил остатки абсента и тут же заказал ещё. Затем сложил конверт в кармашек жилета.
***
Шерлок часто гулял по улицам Парижа, хотя это было не то же самое, как когда он бродил по Лондону. Он сливался с городом и прогулка по его улицам, особенно в одиночестве ночью дарила ему возможность лучше узнать себя.
Когда же он гулял здесь, он лишь пытался не утратить себя.
Было так поздно, что стало уже почти рано, когда он остановился на Малом мосту возле острова Сите и посмотрел в воду. Большая часть алкоголя выветрилась, и теперь он чувствовал себя просто… обессиленным.
Он вертел конверт с кокаином в одной руке. Внутри было не так уж много, но достаточно, чтобы дать ему сил протянуть этот день. Разве он уже не доказал, что у него нет зависимости? Что он может обходиться без наркотиков? Что плохого, если он просто возьмёт немного, чтобы справиться с лёгким ударом судьбы?
— Итак, Холмс, — произнёс он вслух. — Вот до чего ты дошёл, просто надеясь пережить день. Блестяще.
Стоило ли это того?
Он держал конверт между двумя пальцами.
Перед глазами предстала самодовольная рожа Тревора.
Картинка сменилась другой: презрительная усмешка Майкрофта.
Внезапно, не особо осознавая, что делает, Шерлок расслабил пальцы, позволив кокаину упасть прямо в воду и наблюдая за тем, как тот уплыл.
Вдалеке он расслышал ранний сигнал фургона молочника. Пора возвращаться в маленькую спальню над студией. В голове не было больше ни Тревора, ни брата. Вместо них он пытался вызвать что-то ещё, но слабость и лёгкое похмелье прогнали… так, что это было? Воспоминание? Сон? Возможно, кокаиновые грёзы.
Он представил — вспомнил — мягкий взгляд карих глаз, что ни насмехались, ни излучали самодовольство. Это не давало Шерлоку покоя.
Он ссутулился в своём пальто и поспешил домой в кровать.
========== Глава 11. Безрассудный выбор ==========
Наконец они в одном и том же городе.
Отправлюсь я куда-нибудь
Выбор безрассудный совершу.
— Роберт Фрост
Джон не мог не вспомнить, как он пересекал Ла-Манш в прошлый раз. Разумеется, сейчас обстоятельства сложились совершенно иные. То путешествие было отмечено страхом и болью. Он всё ещё помнил запах крови, мочи и дерьма, он всё ещё слышал крики, стоны и мольбы других мужчин, теснившихся на плавучем госпитале вместе с ним.
Едва сдержавшись от содрогания, он вернулся в настоящее время. К счастью, Мэри, как обычно, не заметила его мимолётную панику.
По контрасту, это путешествие проходило в приятной обстановке: он потягивал чай и ел пирожные, слушая, как Мэри щебечет об огромном количестве статей, что собирается написать. Джон кивал, где надо, и задавался вопросом, не обернётся ли всё ужасной ошибкой. В Лондоне они оба водили знакомства, вращались в кругах, которые иногда пересекались, но в то же время дарили значительную обособленность. Может это и не особо романтично, но они оба были вместе уже долгое время, и Мэри всегда казалась довольной их отношениями. Что же до Джона, он только теперь понял, что такой расклад идеально ему подходит. Он значил, что Джону даже не нужно на самом деле задумываться о собственной жизни. Всё просто шло своим чередом.
Однако до него только что дошло (немного поздновато, конечно), что в Париже всё может измениться. Несомненно, они станут проводить больше времени вместе, и ему стоило радоваться намного сильнее, чем на самом деле.
Пока Мэри продолжала говорить, Джон стал надеяться, что все новые планы займут и порадуют её. Майкл Стэмфорд пришёл в восторг от их идеи.
— Отлично, Джон, — сказал он в ответ на новости. — Смена обстановки — то, что нужно твоей музе.
Более того, Майкл помог им снять небольшую, но шикарную квартирку на Левом берегу, и также поспособствовал знакомству с несколькими людьми, с которыми Джон должен был встретиться. Всё, чего хотел Джон на самом деле, это работать над своим романом и в итоге закончить его, так чтобы отправить часть своего прошлого на покой. Такую большую часть его прошлой жизни стоило отправить на покой.
Как только они приблизились к посадке в Кале, он решил, что всплеск активности был как раз кстати: они собирали багаж, шли к поезду, искали такси до Парижа, — всё это отвлекало Джона от тревог.
К лучшему или худшему, его жизнь вскоре изменится.
***
Уже на следующий день Мэри с головой ушла в задание, которое ей телеграфировал редактор: какая-то политическая статья, о чём она не удосужилась рассказать до того, как отправилась на интервью с британским послом.
Оставшись один в их крошечной, но милой гостиной, Джон допил кофе и начал одеваться. Он выбрал новый летний лёгкий костюм, мягкую серую рубашку и чёрный шёлковый галстук с узором из ромбов. Стоял тёплый летний денёк, так что Джон решился выйти без пальто, добавив к образу лишь кепку из чёрного льна.
— Что ж, Уотсон, — сказал он своему отражению в зеркале с узорной рамой. — Может ты и заслуживаешь Левого берега. — Однако скептичный настрой никуда не делся.
Он отправился в книжный магазин «Жорж Санд», который находился всего в нескольких кварталах.
Джон знал этот магазин, все в литературных кругах знали его. Владелицы превратили магазин в точку сбора интеллектуальной и творческой элиты Парижа. Джон не был уверен, принадлежал ли он к таким сословиям, но Майкл настоял, что ему необходимо наладить связи.
Когда он толкнул дверь, крошечный дверной колокольчик радостно звякнул. И Джон тут же ощутил себя на своём месте. Полки битком набитые книгами вдоль стен, мягкие кресла, расставленные по залу, живописные картины на каждом свободном месте.
Остановившись в зале, он снял кепку. Джон так увлёкся обстановкой, что даже не заметил, как появилась женщина, пока она не встала прямо перед ним.
— Bon jour, — сказала она мягким голосом.
Он повернулся и увидел высокую, стройную женщину с аккуратно заколотыми блестящими тёмными волосами. Её простая юбка и блузка выгодно подчёркивали достоинства фигуры.
— Здравствуйте, — ответил он, сожалея, что почти не говорит по-французски. Если бы она заговорила с ним на латыни, он бы, конечно, блеснул.
— Ох, вы британец, — сказала она с улыбкой.
— А вы… — американка? — рискнул предположить он.
— На самом деле, канадка. — Она протянула руку. — Ирен Адлер.
Джон смутился, что не узнал её сразу. Известная — печально? — мисс Адлер, поэтесса с мировым именем, владеет книжным магазином вместе со своей любовницей Салли Донован, совершенно не скрывая их связь. И хотя в творческих кругах ими восхищались, парочка часто подвергалась нападкам остального общества. Не то что бы им обеим было дело.
Он протянул руку в ответ.
— Джон Уотсон.
Проблеск узнавания при звуке его имени мелькнул у неё на лице, и Джону стало приятно.
— Потрясающе. Я должна была сразу же узнать вас по фотографии с обложки вашей книги, даже без очков. Майкл Стэмфорд сказал нам, что вы перебрались в Париж. Могу я выразить своё восхищение вашим прекрасным романом? Я уже со счёту сбилась, сколько людей советовали мне его прочитать.
Хотел бы Джон избавиться от привычки краснеть при похвале.
— Вы очень добры ко мне. Майкл настаивал, что я должен нанести визит к вам.
— Конечно настаивал! Каждый, кто представляет из себя хоть что-то приходят в «Жорж Санд». А вы определённо не простой прохожий.
Прежде чем он понял, как всё произошло, они устроились в удобных креслах в задней части магазина, потягивая шерри, хотя как для Джона пить алкоголь было немного рановато. Что ж, он ведь в Париже…
Джон познакомился с Салли Донован, которая оказалась красавицей с кожей цвета карамели, с острым взглядом и ещё более острым язычком, если судить по замечаниями, которые она отпускала по поводу широко известных писателей и художников, большинство из которых несомненно являлись их клиентами. Похоже, Ирен забавляло большинство её колкостей, по крайней мере, пока Салли не склонилась ближе.
— Небольшой совет, Джон, насчёт Психа.
— Салли, — мягко предостерегла Ирен.
— Простите? — отозвался Джон, нахмурившись.
— О, Ирен, он обязан знать. Когда я говорю «псих», я имею в виду Шерлока Холмса.
Джон ничего о нём не слышал.
— Холмс — блистательный художник, — сказала Салли. — Но он также полный безумец. Избегайте его ради своего же блага.
Откровенно говоря, Джон слегка напрягся от её слов. Он не любил обзывательств, это неспортивно — пренебрежительно отзываться о ком-то, кого даже нет здесь, чтобы защититься.
Ирен тихонько усмехнулась.
— Джон, к сожалению, Салли так и не простила Холмса за разглашение её связи на коктейльной вечеринке, на которой она была с женатым футболистом, ещё до встречи со мной.
Судя по смущению Салли, Джон понял, что Ирен права. Затем Салли пристально посмотрела на него.
— Вот что он делает. Каким-то образом вызнаёт твои самые потаённые секреты. А потом раскрывает их.
Ирен всё ещё пребывала в замешательстве.
— Справедливости ради, моя дорогая, он ничего не раскрывал пока ты публично не назвала его психом несколько раз. Довольно громко.