— Свидание? — тупо переспросил бог грома.
— Я плачу, не переживай, — бросил Том, словно только это и волновало собеседника. Но беспокоило Тора совсем другое. Он никогда не ходил на свидания в Мидгарде, не было необходимости, обычно он сразу переходил к делу без лишних сантиментов.
— Причём здесь деньги? — напрягся бог грома, Хиддлстон саркастично подчёркивал границу между ними, Том не был бедняком, но в сравнении с богом грома считать британца богатым не представлялось возможности. — Почему ты всё время говоришь о деньгах?
— Потому что для таких как ты деньги - единственная ценность, всё можно купить, — хлестко, словно пощёчина по лицу, Тор даже дёрнулся. — Так мы едем или нет?
— Едем, — Тор кивнул неуверенно.
========== Глава 4 ==========
Ехали молча. Тор был за рулём, Том сидел рядом, говорил, куда надо ехать. Одинсон лишь бросал на актёра косые взгляды, а тот внимательно наблюдал за тем, правильный ли курс держит богач. В салоне было тихо, богач игнорировал возможность заполнить молчание музыкой, поэтому оставалось лишь напряжённо ждать, пока они прибудут на место и покинут машину. Сейчас, когда Хиддлстон оказался в такой непосредственной близости с опасным зверем, страшно даже допустить мысль, что тот свернёт в какую-нибудь подворотню и набросится на него прямо в машине. А может, оно было бы к лучшему? Получит то, чего так хочет, и отвяжется.
Добравшись до места назначения, Тор заехал на ближайшую стоянку.
Ливень так и не прекратился, казалось, стал ещё сильнее. Тут был виноват лишь Тор, всё шло вовсе не по его плану. Одинсон не планировал это свидание и был не на своей территории, где мог вести себя привычным образом.
Громовержец не стал глушить мотор, он коротко посмотрел на Тома. Надо немедленно перехватывать инициативу и первенство в этой неумелой игре британца.
— В чём дело? — не совсем понял Хиддлстон. — Что-то не так?
— Мне не нравится это место, — ответил Одинсон первое, что пришло на ум.
Ну не говорить же ему правду?! Актёр отреагировал спокойно, без истерики, лишь обвёл салон машины меланхоличным взглядом. Облачённый в серые брюки, белую рубашку и тёмный жилет, весь из себя гордец.
— Ты даже не видел, куда я тебя пригласил, — без упрёка произнес Томас, на губах появилась тонкая едва заметная улыбка. — Впрочем, неважно. Поехали туда, где нравится тебе. Есть какое-то местечко на примете?
Где-то в вышине над ними раздался громовой раскат, и сверкнула молния. Одинсон готов был взорваться от злости, ещё немного, и он покажет этому смертному свою силу. Тор неслабо ударил ладонями по рулю, Хиддлстон поджал губы и едва заметно вздрогнул. Он совершенно не понимал, что так разозлило Одинсона. А громовержец между тем кипел. Всё не так как он хотел. Тор привык к лёгким и стремительным победам на его условиях. А здесь, в Мидгарде, в его собственной машине какой-то смертный диктует ему свои правила игры, более того, он идёт на компромисс, словно делает одолжение. А Тору не нужны подачки.
— Уйди, — процедил громовержец, смотря прямо перед собой.
Он мог навредить сейчас кому угодно, но в первую очередь сидящему рядом британцу, ведь все мысли древнего бога были направлены на него. Однако в душе его горело неясное пламя, защитник Асгарда вдруг всполошился, заворочался где-то внутри. Обиженный на обстоятельства он давно уже не защищал асов и смертных.
Лишь века спустя после Рагнарёка он чётко осознал, что изменился после возрождения. Он не признавался в этом себе самому, скрывал от других, но всё равно не смог уберечься от внимательного взгляда молодого царя — нынешнего правителя Асгарда.
Тор покинул царство вечности сам.
Чашу терпения переполнило поклонение Рагнара низвергнутому богу огня. Молодой ас не мог вернуть Локи обратно в Асгард, поскольку пригласить его мог лишь сын Одина. Но Рагнар возродил веру в мятежного рыжего поганца, побратима верховного аса. Вот это и стало последним, чего Тор не смог вынести. Сейчас у Одинсона вообще складывается впечатление, что рыжих девиц в древнем Мидгарде недаром считали ведьмами. Все как одна они себе на уме.
И всё же навредить Тому он не хотел, давно забытое чувство необходимости защищать тормошило Тора.
— Что? — опешил Хиддлстон.
— Выйди из машины, — Тор повернул голову к актеру, и взгляд его сказал о многом: о ненависти и злости, о несдержанности и кипящем в сердце гневе. Хиддлстон впервые видел такой колорит отрицательных эмоций, не каждый актёр способен сыграть подобное, уже не говоря о том, чтобы прочувствовать в реальной жизни.
— В чём дело, Тор? Поехали в другой ресторан, если хочешь.
Том не заметил момента, когда Тор переменился, и это настораживало. Что он, Том, сделал если богач вдруг вышел из себя.
— Я хочу, чтобы ты убрался отсюда! — рявкнул Одинсон, теряя терпение.
— На улице дождь, и меня, очевидно, ударит молнией, если я выйду, так что нет, я с места не сдвинусь, — настороженно ответил Хиддлстон.
— Ты совсем дурак, или временами на тебя нападает? — процедил Одинсон, и его пудовая ладонь накрыла дрогнувшее колено актёра. — Если ты не выйдешь, то я тебя ударю.
Тор подался чуть вперёд, и в его взгляде ясно виднелись молниеносные вспышки, Том не был напуган, хотя Одинсон настойчиво приблизил свою перекошенную гневом физиономию к его лицу, словно в какой-то первобытной манере запугивания. Хиддлстон нащупал кнопку ремня безопасности и отстегнул его. Избалованный богач отнял ладонь от его ноги, и актёр немедленно покинул машину, а дверцу захлопнул с такой силой, словно хотел голову Тора прищемить и оторвать.
Хиддлстон оказался под проливным дождём. Он весь вымок за какие-то пару минут, пока стоял и приходил в себя на пустующей стоянке. Когда же он опомнился и вышел из ступора, то побрёл по асфальтированной дорожке вдоль аллеи. Шум дождя немного успокаивал. Гром стихал. Том просто шёл вперёд по равнодушной аллее, меланхолично поглядывал на пустующие лавочки и сам не знал куда направляется.
С тех пор как Тор появился на горизонте, жизнь стала на удивление непредсказуемой, непонятной. Актёр решительно не понимал этого странного богача: то сам к нему лезет, то выгоняет. И, что казалось британцу ещё более странным, он сам ведёт себя неразумно, сперва несгибаемо стоит на своем, а теперь вдруг приглашает на свидание. Том даже готов был допустить их связь, чтобы просто отвязаться. Он не видел другого выхода и просто смирился со своей участью. А что, собственно, в этом такого? Он отлично знал, как некоторые актрисы добиваются ролей в хороших картинах, наверное, и мужчины тоже так поступают, коль скоро подворачивается случай. Мог бы и он не строить из себя принца.
Воспоминания о детстве, конечно, изрядно пугали его, хотя по большому счёту в памяти остались только детали, которые хотелось забыть больше всего. Боль так или иначе забылась, униженное достоинство скрыла актёрская маска, а детская наивность растворилась в прагматизме.
«Надо было дать ему с самого начала. Три минуты унижения и пыхтения за спиной, а там свобода… может, ещё пару удачных фильмов», — жестоко подумал Том, вытирая мокрое лицо от капель дождя, он поднял голову, а ливень-то закончился, накрапывал только немного.
— Том!
Хиддлстон обернулся, словно звали его. Просто реакция на собственное имя, может, кто-то ошибся? Или позвали другого Тома, у которого нет проблем. Но ошибки не было. Хиддлстон стоял как вкопанный, а к нему быстрым шагом буквально летел Одинсон, казалось, вот сейчас он ему точно вмажет.
За что? А просто так! Это же Одинсон, у него всё не как у людей.
Хиддлстон между делом замечает, что на богаче мокрая одежда, словно тот только что из фонтана вынырнул. Белокурая грива мокрая как тряпичные лоскуты, волосы липнут к лицу. Одежда прилипла к мощному телу. Том беспокойно сглотнул, но с места не сдвинулся. Будь что будет.
— Что ещё, Тор? — устало спрашивает Хиддлстон и вдобавок чихает, едва успевая прикрыть ладонью рот, а затем шмыгает носом.
— Идём, — приказывает Одинсон и хватает актёра под локоть не грубо, но настойчиво, словно тот пьян и не знает, как до дома добраться. Хиддлстон послушно следует туда, куда ведут. Одинсон бросил машину у обочины, даже не закрыл дверь со стороны водителя. Том садится на место, откуда его недавно демонстративно выгнали, захлопывает дверь и удивлённо смотрит на покрытое трещинами лобовое стекло. Недоумение заставляет актёра на миг забыть обо всём. Неужели Тор ударил в стекло рукой? Или чем-то тяжелым. Странно, что лобовое стекло просто не разлетелось на куски.
— Ничего не говори, — бросает Одинсон, оказавшись в салоне и хлопнув дверью, мягко давит на педаль газа. На попутчика не смотрит, руль сжимает нервно, дорогу он всё же как-то видит, хотя из-за трещин это сложно.
«Только молчи, умоляю, молчи!» — думает Тор с надеждой.
Хиддлстон даже и не собирался как-то обозначать своё присутствие, только изредка шмыгал носом и смотрел в мутное окно. Он отказывается понимать, что происходит. Ехали недолго, Тор свернул к какому-то дешёвому мотелю, лишь буркнул: «Нам сюда», и Том послушно выбрался из машины.
Хиддлстон не успел и опомниться, как они оказались в простеньком номере: двуспальная постель застелена свежим бельём, пара прикроватных тумбочек с ночниками. В гостиной зоне небольшой стол и стулья, кресло, несколько узких полок на стене заставлены разными вазочками и флаконами; на окнах тёмно-синие портьеры, а на стенах - обои цвета морской волны. В воздухе витает тонкий аромат лаванды, Хиддлстон чувствует, как накатывает дрожь, но это из-за дождя, а вовсе не по вине Одинсона. Актёра не пугает обстановка, он вполне спокоен.
Тор о чём-то ещё переговорил с владельцем, сделал заказ, актёр не прислушивался. Понятное дело, для чего они сюда приехали. Ну и пусть. Когда они остаются наедине, Хиддлстон поворачивается к богачу и открывает было рот, но не знает, что сказать, к тому же Тор обрывает его.
— Иди в душ, — говорит как рассерженный отец непослушному ребёнку.
Актёр замирает на миг, подобно мраморному постаменту. Том плохо помнит отца, тот умер, когда Хиддлстону было шесть. Несчастный случай на производстве. Том бережно хранил в памяти лишь некоторые детали. Джонатан был волевым, сильным и правильным, часто строгим, редко улыбался. Но своего мальчика любил и никому бы не позволил его обидеть.
В этот момент Одинсон напоминал отца, в нём присутствовала некая внутренняя правильность и уверенность. Вот только Джонатан, как и их семейство в прошлые времена, не был богат. Средний достаток — не беда, главное они были счастливы.
Том не отзывается, вообще ничего не говорит, просто идёт в душ, как если бы Джеймс отправил его греться, промокшего после дождя.
Актёр долго раздевался, всё ждал, когда же Одинсон нарушит его уединение, но этого так и не произошло. Том залез в ванную, закрыл штору и включил воду. Да, под горячими струями воды становится тепло. Хиддлстон снова ждёт, моется долго, тщательно растирает кожу намыленной мочалкой. Богач не спешит завалиться в ванную комнату и наброситься на него, это начинает настораживать.
Том дышит глубоко.
Главное не нервничать, просто перетерпеть. Он сможет.
Британец отключил воду, вылез из ванной, немного подсушил волосы полотенцем, мокрую одежду бросил в корзину для грязного белья, натянул свежий белый халат, который нашёл в шкафчике под раковиной. Отвернулся от своего отражения в зеркале и толкнул дверь, осторожно выглянул.
Тор расхаживал по комнате, однако немедленно обернулся, как только почувствовал, что потянуло влажным воздухом из ванной комнаты. Томас почувствовал себя вдвойне неуютно от того, что Одинсон каким-то непостижимым образом успел раздобыть чистую сухую одежду, а он сам облачён в один лишь халат. Однако Том не мог не оценить странности выбора одежды: чёрная рубашка, брюки и туфли. Темнота словно бы обволокла крепкое тело, лишь светлые волосы немного разбавляли эту загадочную дымку. Обычно Тор одевался как попало: то джинсы и рубашка, то брюки и водолазка. Хотя порой одевался, безусловно, элегантно.
— Я уже начал беспокоиться, — сказал Тор, не сводя с актёра странного взгляда. — Я заказал тебе суп, недурной на вкус, кстати.
Том миновал порог, прикрыл за собой дверь и глянул в сторону стола. В самом деле там стоял поднос: нарезанный хлеб, две тарелки, одна пустая, другая дожидается Тома, и бутылка виски в придачу.
Одинсон не делал ни одного лишнего движения в сторону Хиддлстона, предпочитая находиться в некотором отдалении. Том молча прошёл к столу, только сейчас заметил, что на полу ковровое покрытие, и ступни не мёрзнут. Актёр лишь скептически глянул на тарелку с супом и немедленно взялся откупоривать бутылку со спиртным. Одинсон хмуро наблюдал, как британец делает торопливый глоток прямо из горла, и тут он не выдержал, рванул в его сторону и, оказавшись за спиной актера, ухватил бутылку и потянул вниз, не позволяя Хиддлстону напиться. Том не возражал, сам бы он точно не остановился, горло прилично обожгло, зато внутри стало тепло, хорошо. Главное три больших глотка он сделать успел, не чувствуя вкуса, просто как горькую пилюлю.
— Ты что делаешь? — снова этот отцовский тон.
Том дёрнул пояс халата и обернулся.
Тор был слишком близко, но не напирал, просто забрал бутылку, отставил в сторону. Он лишь хотел, чтобы актёр немного согрелся, а не напился.
— Давай, — Том смотрел с вызовом.
— Что? — заторможенно переспросил Одинсон.
Хиддлстон судорожно выдохнул и нервно сбросил халат с плеч.
«Только этого не хватало!» — подумал в тот момент Одинсон.
— Ты вроде хотел меня, не успокоишься до тех пор, пока не трахнешь. Я согласен, давай. Скажи, как встать или лечь?
Алкоголь медленно начинал действовать, накатывала лёгкая расслабленность. Это даже к лучшему, что он выпил.
— На постели одежда, — процедил Тор, стараясь не смотреть на обнажённого актёра. — Оденься, я отвезу тебя в отель.
Хиддлстон бросил взгляд на постель, и действительно там лежали серые брюки и белая рубашка, на полу пара черных туфель.
— Пользуйся моментом, я согласен, чёрт возьми! — разозлился Том. — Ты нервы мне мотал всё это время. Уже сделай это, и забудем, я не могу постоянно оборачиваться в ожидании, что ты на меня нападёшь. Я устал, чёрт возьми, тебя бояться! Утоли свою жажду, и покончим с этим.
Тор замер, сглотнул, нахмурился. С одной стороны приятно было сломить оборону и получить желаемое, но отчего-то такая победа вовсе не обрадовала, горькая на вкус, пропитанная страхом и безысходностью смертного существа. К тому же он сегодня уже сорвался из-за этого британского зазнайки. Хорошо, что Хиддлстон не был свидетелем представления, которое Тор устроил в салоне машины: сила его взбунтовалась, молнии сверкали и разили прямо в лобовое стекло, но так же быстро он и успокоился, опомнился и помчался искать рыжего.
— Послушай, Том, — бог грома нервно отвернулся. — Оденься…
— А, я понял, — Хиддлстон окончательно слетел с катушек, то ли спиртное его подвело, то ли напряжение последней недели сказалось, он хотел поставить жирную точку в этой глупой и нелепой ситуации, и он это сделает сейчас, немедленно. — Я был эдаким непослушным рабом, а сейчас мне надо вымаливать твоей благосклонности. Хорошо…
От таких речей по спине бога прошёл холодок. Что вообще несёт этот глупец? Тор едва успел повернуться к актеру, как изящные руки легли на его грудь и принялись расстёгивать рубашку. Тор хотел было немедленно оттолкнуть смертного, встряхнуть, привести в чувства. Но асгардец замер как вкопанный, руки британца путаются то ли в попытке застегнуть пуговицы, то ли расстегнуть, отчего-то трясутся как осиновый лист; щёки алеют стыдливым румянцем, бронзовые кудряшки ещё влажные, а глаза смотрят сквозь Тора, как невидимый клинок пронзают горло.
Одинсон вздрагивает всем телом и теряет контроль ровно на столько, что немного подаётся вперёд и касается губами Томового виска нежно, целомудренно. Словно бы защитник пытается показать, что не тронет, будет заботливым другом, а не варваром-завоевателем. Тот хмурится и медленно поднимает голову, наконец, они смотрят друг другу в глаза.