Тор открыл глаза и не поверил увиденному: бескрайнее зелёное поле, усыпанное ромашками и колокольчиками, над ним чистое синее небо. Шагая вперёд, он дышал полной грудью, наслаждаясь ароматами трав и цветов. Казалось, словно всё это он видел впервые, такое умиротворение его охватило, что улыбка сама собой украсила губы, но тут боковым зрением он заметил тень слева, дёрнулся, поворачиваясь. Перед ним возник улыбчивый молодой человек, облачённый в крестьянскую одежду: светлую рубаху и штаны. Таким знакомым был этот юноша, но Тор никак не мог его узнать. Одинсон рванул в его сторону, но тот, словно призрак, рассеялся густым туманом и возник снова в отдалении.
Колокольчики зазвенели вокруг него, тонким перезвоном. Охотник рванул за ним, но всякий раз, когда он нагонял свою добычу, оказывалось, что мальчишка ускользал, и это злило Тора.
Он больше не испытывал благоговения, он топтал под своими ногами хрупкие цветы в погоне за фантомом. Хохот юнца, звонкий и чистый, эхом разносился по полю, и такая ярость обуяла охотника, что в руках его появился увесистый арбалет. Тор прицелился и выстрелил. Мальчишка кулем упал в траву, пронзённый быстрой стрелой.
«Вот и попался», — бросил Одинсон, подходя ближе.
Тор замер над истерзанным телом, на котором не было живого места. Мальчишка лежал на боку, подминая под себя лиловые люпины, чёрные волосы дёгтем разливались по обнажённым плечам, грязные от крови. Одинсон попятился и закричал в голос.
Казалось, его пробудил собственный крик. Открыв глаза, охотник отчётливо услышал вой волков. Он тяжело дышал, а сердце ещё гулко стучало в груди. Тор сглотнул, когда взгляд упал на спящего рядом колдуна. Тот спал на боку, как мальчишка во сне, волосы закрывали лицо, не было лишь крови.
Охотник дрожащей рукой коснулся его плеча, никакой реакции не последовало. Он весь похолодел и немедленно сел в постели, подвинулся ближе. Снова за стенами избы раздался страшный вой.
— Локи? — Тор стал тормошить колдуна, жутко было оттого, как выли дикие звери. — Локи!
Лафейсон завозился, нехотя повернулся, чувствуя, как теребили его за плечо. Со сна он не сразу понял, кто его будил, почудилось, что Эрос, а взгляд натолкнулся на скрытое полутьмой лицо охотника.
— Что? — Лафейсон опустил голову на подушку и тут же закрыл глаза.
— Волки воют, — выдал Тор первое, что пришло на ум, а что ещё он мог сказать?
Колдун не ответил, облизнул губы, тихо вздохнул и снова замер, будто уснул. Тор ещё ждал какого-то ответа, смущал его этот странный вой. Сам-то колдун, как видно, не боялся жить в глуши без оружия среди диких лесных зверей. А охотнику сподручней было иметь при себе хоть какое-то оружие для защиты.
—Локи? — отрывисто рыкнул Тор, начиная злиться. Лафейсон вздрогнул, зашарил руками в поисках одеяла, которое сползло с его плеч. — Локи, ты слышишь или нет?
— Да что тебе? — застонал маг, не открывая глаз, натягивая на себя одеяло.
— Волки, говорю, ты слышишь, воют!
— Ну, что ты пристал! — ворчал в полусне колдун. — Пусть воют себе, спи, а ты!
— С тобой не договоришься, — насупился охотник и лёг обратно, сверля разгневанным взглядом тени потолочных балок.
Локи тихонько засмеялся, зевнул и потёр глаза. Разбудил всё-таки его охотник.
— Лаять им, что ли? — беззлобно бросил хозяин избы. — Не собаки ведь! Ночами в стаи сбиваются, у озера воют.
— Спать мешают, — придумал отговорку Одинсон, лишь бы не признаваться в своём страхе перед кровожадными зверями да не упоминать, что кошмар приснился.
— Предлагал тебе снадобье выпить, а ты мало того сам не спишь и мне не даёшь, — вздохнул Лафейсон. — Иди дров подбрось, жар спадает.
— Локи! И так дышать нечем! — отозвался Тор.
— Холодно, говорю тебе, — тихо, но возмущённо возразил Лафейсон.
— Где холодно? Не ровен час задохнусь!
Локи приподнялся на локте и посмотрел на Тора так, что у того в горле пересохло. Колдун возмущённо коснулся сильного плеча, ожидая, что почувствует под пальцами прохладу, но Одинсон действительно был горячим, как печка, притом, что спал без рубахи. Тор ничего не успел понять, ни вздохнуть, ни возразить, а колдун уже придвинулся ближе и, уложив свою голову на его грудь, обнял рукой, вжимаясь в горячее тело.
У Тора чуть сердце не выпрыгнуло из груди, отчасти виной тому была прохладная ладонь колдуна и его щека, что так бесцеремонно прижалась к телу, отчасти — сладкий спазм, скрутивший живот. Охотник напрягся, боялся толком дышать, уже не говоря о том, чтобы двигаться. Он зажмурился и попытался воскресить в памяти момент из сна: израненного юношу с чёрными волосами, незнакомца, в которого он выстрелил из арбалета. Ощутимых результатов его мыслительные потуги не принесли, только Тор вдруг осознал, что Локи не напирал на него, не дурманил разум, а просто жался к теплу. И, казалось, ему действительно было холодно. Но почему?
— Локи? — тихо позвал Одинсон, за окном снова раздался пронзительный волчий вой.
— М-м-м-м, — промычал Лафейсон, ему уже порядком надоело, что Тор выдёргивал его из сладкой дрёмы. — Отстань, я спать хочу.
Колдун теснее прижался к горячему телу охотника, и Одинсон решительно замолчал. Если минуту назад он хотел узнать, почему Локи был холодным, как покойник, то теперь у него не было никакого желания об этом говорить. Потому что если он продолжит добиваться ответов, то никогда не заснёт. И хотя ему не улыбалась перспектива заснуть в обнимку с колдуном, ещё меньше хотелось продолжать томить своё тело, которое против воли и здравого смысла отзывалось на ненавязчивые прикосновения колдуна.
«Ненавязчивые? Как же!» — бунтовал разум охотника.
Но Локи спал, точно спал глубоким и сладким сном младенца. Жар от подтопка меньше не становился, но прохлада чужого тела немного успокаивала. Ночь обещала быть долгой и странной. Тор не заметил, как снова провалился в сон, а проснулся из-за того, что затекла рука с той стороны, где колдун умостил свою голову на его плечо. Локи всё так же сладко спал, а Тору как быть?
Он чуть подвигал рукой, заелозил на постели, попытался осторожно вытащить свою руку, отодвигая от себя молодого хозяина. На улице ещё не светало, но мутная тьма отступала. Когда наконец наступит утро и можно уже будет избежать этой неловкости?
— С тобой совершенно невозможно спать, — сонно пробормотал Локи, поворачиваясь на другой бок.
«А с кем ты спал до меня?» — подумалось Тору, и сердце его сжалось от злости и чёрной ревности.
Колдун зябко вздрогнул, завозился, ища рукой одеяло. Тор сглотнул, побагровел, щёки жгло яростью или стыдом, когда он подвинулся ближе и бесцеремонно прижался к гибкому телу, рукой обхватил талию, притискивая Локи к себе. Сопротивления и возмущения не последовало, Одинсон так же быстро успокоился, волна гнева откатила, он просто уткнулся в чёрный шёлк волос и заснул. Не было кошмаров и дурных предчувствий, Тор так глубоко провалился в сон, что удивительным образом забыл обо всех своих опасениях.
Лафейсон медленно и нехотя просыпался. Было уютно и тепло, вставать с постели — это последнее, что хотелось сделать. Готовый ко всему и в любой момент колдун не сразу понял, что источником тепла был вовсе не огонь в подтопке, который к утру стал затухать, а горячее и напористое тело сзади. Локи открыл глаза, упираясь взглядом в стену, объятия соседа по постели мага не смущали. Удивляли — да, но смущения он не испытывал никакого. Он давным-давно забыл о стеснении перед мужчинами, точнее, перед одним конкретным, но и его в жизни Локи оказалось слишком много, а воспоминания об этой древней истории уже не причиняли боль, только пробуждали злость.
Локи допускал, что Одинсон во сне забылся и прижался к нему, не контролируя себя. Может, он тоже искал тепла или, на худой конец, просто надеялся, что сможет как-то контролировать его. Ведь очевидно же, охотнику было боязно спать с ним в одной постели, и только непостижимое упрямство заставило Тора не пойти на попятную.
Одну ночь они как-то пережили, Локи мог бы привыкнуть к такому чудесному соседству, если бы не ханжеские взгляды Тора, его воспитание и род деятельности. Едва ли Одинсон забросит охоту — придёт в себя и снова ринется на поиски приключений, горячность в его теле бежала по венам наперегонки с жаждой убийства, он смаковал чужие страдания, и, возможно, Локи подарил миру самого жестокого убийцу всех времён. Даже если Тор захочет отплатить ему чёрной неблагодарностью за спасённую жизнь, Локи это насмешит и только. Не было такого оружия, которое способно было его убить. Локи не испытывал и тени благодарности за этот тёмный дар единственного мужчины, который уничтожил его как личность и создал чёрствого монстра, он отнял всё, взамен подарил лишь вечное мучение и одиночество.
Лафейсон откровенно накручивал себя, буравил взглядом стену и дрожал от злости. Что нужно было сделать, чтобы затушить пламя ярости? Может, просто позволить ему вырваться наружу. Уничтожить, спалить, растоптать…
— Снова замёрз? — прошелестел на ухо грубоватый со сна голос. Локи сглотнул и вдруг расслабился, губы тронула несмелая улыбка. — Ты спишь или нет?
— Нет.
— А собирался в бане лечь, — зачем-то добавил Тор. — Там бы вообще в ледышку превратился.
— С утра отогрелся бы, — безэмоционально отозвался Локи.
— Извини, что будил постоянно, — прошелестел Одинсон. — Волки выли, да жарко было.
— Непривычно, но терпимо, — дал оценку маг, не пытаясь выбраться из горячих объятий соседа.
— Непривычно? — насторожился охотник. — Я думал ты с кем-то… ну, в общем, жил тут, сам ночью сказал, что со мной спать невозможно. Значит, с кем-то другим — возможно.
Локи коротко и тихонько посмеялся.
— Спать с тобой точно невозможно, — согласился со своим ночным выводом Локи. — Я обычно сплю один. Правда последнюю неделю я создавал двойника, он меня ночами и грел, по-другому правда.
Тор заметно напрягся, но не отстранился, не стал расспрашивать и попрекать, когда понял, к чему Локи вёл, просто вздохнул и продолжил странную утреннюю беседу.
— Как ты это делаешь — создаёшь искусственных людей? — поинтересовался Одинсон. Он как-то не вовремя осознал, что его ладонь хозяйски устроилась на тёплом животе Локи. Однако беситься и дёргаться не стал, всё-таки собеседник не предпринимал попытки воспользоваться ситуацией, не подчинял его своей воле и даже не стремился повернуться к нему. Казалось, Локи их близость не беспокоила. Он выглядел расслабленным и спокойным.
— Так же, как адепты, только им требуется время, соблюдение церемонии, а мне… Я способен ускорить этот процесс до считанных минут, — поделился маг.
— Ты можешь создать легион для своих нужд, подвластный только тебе, — задумавшись, Тор размышлял вслух, строя невероятные догадки. — Можешь свергнуть святой орден, да хоть самого короля.
— Зачем мне это? — удивился Лафейсон. — Мне нечего делить с орденом и королём, я сам по себе.
Тор сам не заметил, как стал бездумно водить пальцами по напряжённому животу. А ведь они чем-то были похожи: оба одиноки и самодостаточны. Сквозь плотную ткань сорочки Одинсон ощутил отчётливые шрамы и вдруг понял, что делал. Он немедленно замер без движения. Какого чёрта он творил?!
— Было приятно, — Локи ухмыльнулся.
— Само собой как-то вышло, — Тор облизнул вмиг пересохшие губы. — Извини… В смысле, я не хочу, чтобы ты подумал, будто я…
— Будто ты хочешь меня попользовать, — отозвался Локи. — О! Не беспокойся, я всё знаю о таких, они сразу переходят к делу. Ты слеплен из другого теста, твой удел — причинять физические страдания, а насилие ты оставляешь для кого-то другого, считая содомию уделом глупцов.
Локи замолчал в ожидании, что Тор взбрыкнёт, начнёт протестовать и вообще выскочит из постели, станет плеваться слюной, доказывая, что не такой, как о нём думали. Но охотник отреагировал подозрительно спокойно, его рука всё так же удобно лежала на животе, согревая и немного успокаивая. Локи ценил тепло выше любых других благ, и то человеческое тепло, которым делился Тор, было на вес золота.
— И тебя всё это не смущает? — интимно прошептал Тор.
— Нисколько.
— В твоей постели охотник, от которого ты ждёшь удара в спину, и тебя это не беспокоит, — продолжал Одинсон, чувствуя, как в его душе поднималось возмущение.
— С тобой тепло, — усмехнулся маг. — Уж не знаю, чем ты там собираешься ударить мне в спину, но точно не ножом.
— Ну и шуточки у тебя, — засопел Тор недовольно. Ну, разумеется, колдун почувствовал, что к нему жался обнажённый мужик, но реагировал он на это как-то слишком спокойно, словно ему было всё равно, под кого ложиться.
Локи засмеялся в голос, он всё не предпринимал попытки повернуться: не хотелось скрывать шрамы на лице иллюзией чистой кожи и не хотелось, чтобы Тор смотрел на них. Но их странная беседа, эта нелепая поза вызывали тёплую улыбку, а не злость.
— Раз уж у нас такой откровенный разговор, скажи, почему ты стал охотником? Зачем тебе всё это, ты сильный красивый мужик, рыщешь по лесам в поисках лёгкой добычи, а мог бы остепениться, построить большой дом, найти жену и нарожать с ней детей.
Такой вопрос Тора смутил куда больше, чем откровенные мерзости, о которых говорил Локи до того.
— Я одиночка, — попытался отговориться Одинсон.
— Это не ответ, — покачал головой маг. — Что тебя сподвигло?
— Месть, затяжная и нескончаемая, — Одинсон отмер, он осторожно отодвинулся, не хотел прикасаться к Локи сейчас, зачем он вообще это делал. — Я всё не могу ей насытиться.
Почувствовав свободу, Лафейсон перевернулся к Тору лицом, взгляд охотника стал тёмным и нетерпеливым. Колдун невольно снова тронул старые раны.
— И никогда, наверное, не смогу насытиться, — вдогонку бросил Одинсон.
— Понимаю тебя, — Локи подпёр голову ладонью, опираясь локтём на подушку. Тор опустился на спину, и его тело, казалось, было готово к мощному броску. Он стал гораздо сильнее, правда пока не осознавал в полной мере, что изменился безвозвратно. Как Одинсон отреагирует, когда откроется истинная суть его воскрешения: попытается убить, изувечить?
— Тебя и это не пугает? — Тор повернул голову, посмотрел на колдуна с вызовом.
Локи некрасиво улыбнулся, отчётливые шрамы вокруг рта заострились.
— Если бы ты знал, через что я прошёл, заключение в подземельях ордена показалось бы тебе неудачной шуткой, — Локи заметно изменился в лице. — Меня только одно в этой жизни пугает: замёрзнуть ночью, а поутру долго протапливать избу.
Тор испытал противоречивое чувство. Локи насмехался над ним или говорил серьёзно?
— Что же с тобой случилось? — искренне недоумевал охотник.
— Ты мне свою историю не рассказал, с чего ты решил, что я доверю тебе свою, — Лафейсон зябко поёжился: всё-таки подтопок затух, и его нужно немедленно растопить. — Ты хотел мне помочь, будет у меня несколько поручений, буду благодарен, если выполнишь.
Колдун бесцеремонно перелез через своего соседа, при этом даже не попытался его облапать, он опирался на постель. Слез на пол, глянув на хитрого кота, тот прищурился, словно знал о состоянии Локи куда больше, чем он сам. Эрос был романтичной и нежной натурой, он верил в то, во что Локи потерял веру.
Так же, как разделся вчера, сегодня Лафейсон натягивал на себя одежду, полностью обнажившись перед своим гостем, а затем непринуждённо принялся затапливать подтопок. Он слышал копошение Тора за спиной, он тоже одевался, и колдун мешать ему не стал.
— Что я должен сделать? — с тяжёлым вздохом спросил Тор.
— После завтрака натаскаешь воды и затопишь баню, колодец рядом, — отозвался Лафейсон. — Справишься?
— Разумеется, — кивнул Одинсон.
Тор сразу почувствовал проскользнувший в голосе колдуна холодок. Словно утро меняло зеленоглазого до неузнаваемости.
— Ни с кем не говори, если вдруг кто-то тебя увидит, Эрос будет рядом, Фенрир, если что, сделает своё дело, — продолжал давать ценные указания Локи.