Зато оставшуюся половину последнего выходного дня я провожу с пользой, вытирая свои книги от пыли, пролистывая каждую, прочитав как минимум десяток страниц, вспоминая те времена, когда я была маленькой, и частенько любила закрываться в комнате, углубляясь в чтение. Поэтому, всё это время где-то до семи вечера я провожу за чтением одной из увлекательнейших книг моего детства.
— Нура, ты обедо-ужинать собираешься? — «моим» сарказмом говорит мать через закрытую дверь.
— Неужели, ты второй раз за сегодня решила встать за плиту? — огрызаюсь я. Хотя, мама права. Я не вылезала из комнаты с десяти утра, с тех самых пор, когда мы завтракали с матерью за столом. Оказывается, столько времени уже прошло. После осознания данной ситуации желудок начинает сворачиваться в комок, издавая тошнотворные звуки. Том Сойер летит в угол кровати. Позже дочитаю.
Захватив с собой телефон, я понимаю, что весь день ни разу не заглядывала туда. И это к лучшему. Мне стоит чаще читать книги, иначе скоро начну деградировать. Я читала на летних каникулах, почему же сейчас половая жизнь Вильде вдруг начала волновать меня гораздо больше, чем море непрочитанных книг? И почему меня так заботит мнение окружающих? Ложное мнение. И все эти посты на Фейсбуке — неправда. Или…
Этот внутренний конфликт между Нурой и Нурой продолжается недолго, до того самого момента, как я открываю дверь и выхожу из своей комнаты. Сажусь за стол, а пальцы так и продолжают «вырисовывать» круги на экране заблокированного телефона. Мать ставит прямо у меня под носом тарелку сырного супа. Я удивлённо округляю глаза.
— Мам, что с тобой случилось? — без нотки сарказма говорю я. Меня это действительно начинает пугать. Ещё вчера я мечтала о том, чтобы мама взялась за дело, начала убирать в доме, готовить, и, может, в будущем отец (надежда умирает последней) всё-таки вернётся домой. Но сейчас я в ужасе наблюдаю все эти новые блюда на столе, которые мама никогда в жизни не готовила.
— Решила порыться в старье и нашла кулинарную книгу твоей бабушки, — мама улыбается так искренне, что мне хочется выть от непонимания. Не может человек измениться за каких-то двадцать четыре часа. Это нереально.
— Могу я рассчитывать на завтрак перед школой? — осторожно спрашиваю я.
— А что бы тебе хотелось съесть завтра утром? — спрашивает мама в ответ. Она никогда не задавала таких тёплых материнских вопросов.
— Мам, скажи честно, ты употребляешь?
— Что? — не понимает она.
— Что? — переспрашиваю я. — Ты в жизни не спрашивала, чего бы мне хотелось съесть на завтрак.
— Нура, когда-нибудь я тебе расскажу кое-что. Сейчас неподходящее время. Просто наслаждайся всем этим. Теперь в нашей семье всё будет хорошо.
Мы ужинаем в тишине, я изредка наблюдаю за тем, как мама о чём-то думает, но вслух своими мыслями не делится. А я в глубине души, наверное, не хочу знать, что именно сподвигло мою маму на такие «материнские подвиги». Мои пальцы надавливают клавишу блокировки на телефоне, и первое, что я вижу — причина принять Магнуссона в друзья.
Чёртовы. Интимные. Фото. Вильде. На. Странице. Шистада.
Эта жесть высвечивается у меня в новостях так неожиданно, что ложка с супом падает мне на колени.
— Дерьмо! Прости, мам, — поспешно говорю я, вскакиваю из-за стола и убегаю в ванную.
Разглядывая голую грудь Вильде, и её тошнотворным образом высунутый из рта язык, я не понимаю, зачем? О чём она думала? И как эти фото оказались у Шистада на странице?
Это не просто дерьмо, это настоящий пиздец. Скандал, который уже завтра перерастёт в настоящее пламя, сжирающие всех на своём пути. Директор школы несомненно об этом узнает. Шистада, скорее всего, отстранят, не смотря на то, что его родители очень богаты.
— У тебя всё хорошо, милая? — озабоченно спрашивает мать через дверь.
— Да, мам, я сейчас застираю.
Наплевав на растекающееся жирное пятно на клетчатых штанах, я делаю то, о чём, скорее всего, пожалею.
Принимаю Вильяма Магнуссона в друзья.
Комментарий к Нелепые фото промежностей
Альтруист – это человек, в характере которого присутствует неутолимое желание всем помогать и угождать в ущерб даже своим личным желаниям и потребностям.
Адаптироваться – приспосабливаться, подстраиваться под что-либо.
========== Месть - дело благородное ==========
— Поверить не могу, что наряжалась ради этого урода. Красилась, подчёркивала сиськи топом в обтяжку. Он мне действительно нравился. Но, как? Как такое может нравиться? — мотает головой Ева, сидя рядом со мной на ступенях возле учебного заведения. — Какой же я была дурой.
— Все мы ошибаемся, — вздыхаю я. — Мне жаль Вильде.
Пришлось уговорить Еву посидеть на ступеньках, ведь таким образом у меня будет шанс увидеть Вильде и поговорить с ней, если та вообще придёт сегодня или когда-либо ещё.
— Эта дурёха получила по заслугам. На фига вообще нужно было кидать фото своих сисек… тем более, Шистаду!
— Я думаю, Вильде не отправляла свои фото Крису, — спокойно говорю я, сложив пальцы у подбородка. — Может, Шистад влез в телефон Вильяма. Ну, или Магнуссон скинул эти фото своему другу, чтобы…
— Подрочить? — кривится Ева. — Фи.
В любом случае, какой бы дурой не была Вильде, всего этого она просто не заслужила. Никто не заслужил.
— Привет, — тихо говорит Сана и садится рядом. Я приветливо улыбаюсь, но заметив мрачное лицо Бакуш, моя улыбка стирается с лица за секунду.
— Ты тоже видела фото, — утверждает Ева.
— Это мерзко. Кто мог слить их Шистаду? — спрашивает Сана, судя по направленному в мой адрес взгляду, у меня.
— Вильям, кто же еще? — я пожимаю плечами.
— Вот уроды, — шипит Сана. — Вильде очень расстроена. Она хочет бросить школу.
— Вот только не обижайся, — начинает Ева, — но твоя подружайка — настоящая идиотка. Не сделай она этих фото, они бы не разлетелись по всему Фейсбуку.
В ожидании драки или третьей мировой, я осторожно отсаживаюсь чуть левее, но, к моему удивлению, Сана кивает и спокойно говорит:
— Ты права. Но виноватых всегда двое.
Не могу не согласиться. И Ева тоже. Поэтому, мы утвердительно киваем.
— А чего вы здесь вообще торчите? — спрашивает Бакуш, мельком глядя в свой телефон, видимо, проверяя время.
— Ждём кое-кого, — отвечает моя подруга, поправляя волосы. — Нура, забыла спросить, какого чёрта у тебя в подписчиках делает Магнуссон?
Сана с ужасом разворачивает лицо в мою сторону.
— Сначала я хотела принять его в друзья, чтобы спросить какого чёрта интимные фото Вильде делают на странице Шистада, но затем я передумала и отклонила заявку, — объясняю я.
Буквально через пару минут гробовой тишины и залипания в телефонах, наши маленькие ушки улавливают звук подъезжающей машины. Чёрный Porshe выруливает на стоянку возле школы, и из неё вылезают два парня, оба в чёрных толстовках со знакомой нам всем эмблемой.
— Грёбаные Пенетраторы, — шипит Ева. Тем временем парни идут в нашу сторону, и делают это очень красиво. Кое-что на красных спортивных штанах Вильяма заставляет меня засмеяться вслух. Его имя, написанное белыми буквами на левой штанине, идёт вниз по вертикали. Неужели это из-за того, что я однажды назвала его Вильгельмом на первом курсе? Я ведь думала, мы уже давно проехали. Под левым глазом Шистада красуется фингал, который очень к лицу парню. Так бы и видела Шистада с разукрашенной мордой каждый день, это ведь такое удовольствие. Думаю, я знаю, за что получил Крис. Только вот неясно, от кого именно ему так смачно прилетело.
Парни проплывают мимо нас троих, я буквально слышу, как слюна из рта Евы капает на асфальт. Её можно понять. Простите за сумбур, Крис настоящий урод, но такой красавчик. Думаю, девушка в мыслях все ещё рисует их вместе. Жаль, обёртка красивая, а внутри пахнет гнилью. Однажды я сказала подруге, что уважение к самой себе должно стоять на первом месте. Может, именно поэтому Ева ещё стоит на ногах рядом со мной, а не ползает раком возле кроссовок Шистада. Нет, я не думаю плохо о подруге, просто на первом курсе мы вытворяли ужасные, глупые, безрассудные вещи. Вели себя развратно, особенно Ева. Ко второму курсу мы немного повзрослели, может, именно поэтому научились давать отпор Вильяму и Крису. Эти птицы не нашего полёта. Мы находимся на разной высоте, и слава богу. Думаете, эти двое не пытались подкатить? Однажды на вечеринке Крис поцеловал Еву, та весь вечер с ватными ногами проходила. Они ведь чуть не трахнулись. Он мог стать её первым. Крис Пенетрахор — так я называла его в шутку. А в итоге он оказался Недотрахором. В тот вечер мне было так жаль Еву, ведь этот парень всего лишь навсего пудрил ей мозги. Но затем мы обе поняли, то, что они не переспали — это к лучшему. Тогда-то Ева и поняла, что Шистад — не её человек. На той же самой вечеринке кто-то из первокурсников разбил чужую вещь, и началась драка. Крис позвонил Вильяму, тот приехал незамедлительно. После того, как всё решилось более менее мирным путём, Магнуссон заметил меня и навострил лыжи в мою сторону. Как бы я не пыталась просочиться сквозь стену или паркет, бесполезно. За день до этой вечеринки, я узнала, что у Магнуссона был секс вчетвером, это отвратительно. Поэтому, сами понимаете, почему я сделала всё возможное, чтобы этот парень больше никогда в жизни ко мне не подходил. Поэтому, начиная с декабря того года, и сплошь до начала нового семестра в этом году всё прошло гладко. Никто никого не трогал до этого момента. И что же пошло не так?
Голые сиськи Вильде, гуляющие по интернету — вот что пошло не так.
— Эй, вы двое! — шумно сглотнув, я иду за парнями, которые уже поднялись по ступенькам и готовы были войти внутрь школы. Они стоят на пару ступеней выше, поэтому снизу я кажусь такой маленькой и ущербной. Но, выкинув эти мысли из головы, я понимаю, что где бы я не стояла, мне необходимо сделать так, чтобы эти двое меня услышали.
— Извинись перед Вильде. Удали эти фото из своего профиля, — говорю я Шистаду. Тот делает вид, будто меня здесь вообще нет, и я понимаю, что теперь нужно действовать настойчивее. Поэтому я обращаюсь к Вильяму. Ученики облепили нас со всех сторон, всем ведь интересно, что сейчас произойдёт. Вынуждена вас разочаровать, у нас обычный разговор. Никто никому руки выламывать не будет.
— Магнуссон, — говорю я парню, который наконец-то решился посмотреть мне в глаза (второй раз за неделю, вот это рекорд!), — ты ведь понимаешь, что ты тоже огребёшь за это? — прямо говорю я, изредка пялясь на его нелепые штаны с именем.
Эти тушканчики продолжают молчать. Крис так вообще демонстративно достал телефон, и небось в танчики там играет.
— Эй, олухи! Вы оскорбили девушку. Если вас до сих пор не вышвырнули из школы, значит, Вильде просто не рассказала об этом. Шистад, у тебя есть шанс всё исправить.
— С каких пор тебя заботит наша жизнь? — фыркает Крис. — К тому же, эту глупую блондинку мне всегда хотелось поставить на место.
— Ты, вообще, кто? Забыл, как тебя зовут, — наконец-то подаёт голос Вильям.
Ты, вообще, кто?
— А ты, вообще, кто? — я пытаюсь говорить максимально тошнотворным голосом. — Штаны со своим именем напялил, чтобы самому не забыть? Напомнить моё имя?
В ответ тишина.
Больше я с ними не разговариваю. После моих слов о штанах и Фейсбуке парни разворачиваются, оставляя мою колкость без ответа, и заходят внутрь здания. Мы с Евой идём за ними, где-то сзади плетётся Сана. Стоя на первом этаже, Магнуссон кивает Шистаду, и тот уходит в неизвестном направлении. Я тяжело вздыхаю и говорю девочкам:
— Нужно навестить Вильде у неё дома.
— Нура, это не наша забота. Вильде больше не наша подруга, — отвечает Ева. Сана тем временем удивлённо поднимает брови, но я спешу её опередить:
— Не обязательно Вильде быть нашей подругой. На первом курсе мы дружили.
— Но ведь она вела себя, как дура! — прикрикивает Ева, но затем, оглянувшись на учеников, закатывает глаза. — Однажды она при всех назвала меня шлюхой. На той вечеринке, где Шистад меня поцеловал.
— Да-а, — наигранно отвечаю я, — вот ведь дура. Ты всего лишь навсего поцеловала Вильде, а уже через минуту твой язык пересчитавал зубы Шистада.
— Я была пьяна, — утверждает Ева. — К тому же, я не лесбиянка, Вильде прекрасно это знает. Я не давала ей повода ревновать или что-то ещё, ведь мы с ней даже не вместе!
— Ты, похоже, плохо понимаешь значение слова «шлюха», — говорит Сана, а затем, глядя на часы, наигранно охает, — мне пора. Пойду пережду эту неловкость где-нибудь в другом месте. Нура, если захочешь зайти к Вильде, встретимся после занятий.
Сана уходит, а я продолжаю смотреть Еве прямо в глаза. Кажется, ей становится стыдно.
— Послушай, — я беру подругу за руку, — это ведь было год назад. Пора бы забыть все эти недоразумения. Вы обе были пьяны. Все эти слова, сказанные по глупости — это мелочи. Будь ты на месте Вильде, разве не хотела бы получить поддержку со стороны девочек?
— Ты права, — Ева опускает голову.
— Если бы мой дар убеждения распространялся и на этих тушканчиков-пенетраторов из третьего курса, мы бы и проблем тогда не знали, — наигранно вздыхаю я, продолжая держать Еву за руку. Та мило улыбается, изредка глядя по сторонам.
— Пора идти на занятия. Увидимся, — она напоследок сжимает мою руку, и мы расходимся по разным аудиториям. У нас сегодня совпадает лишь несколько уроков, но на них особо не поболтаешь.
На большом перерыве половина школы как обычно высыпалась в буфет, а другая разбрелась на улице. Мы с Евой встречаемся у входа в столовую, покупаем по огромному бумажному стакану латте и выходим на ступеньки. Знакомые голоса Шистада и Магнуссона звучат где-то сзади, я молча дожидаюсь, пока эти двое спустятся вниз и пойдут к машине.
— Как думаешь, куда они поедут? У нас ведь ещё три урока, — удивлённо говорю я Еве.
— Это ведь мажористые детки богатых родителей. Удивляюсь, почему они вообще до сих продолжают ходить сюда. Можно ведь просто аттестаты купить, и всё, — отвечает Ева, отхлёбывая пару глотков, оставляя на верхней губе пенку от сливок.
— У тебя здесь… — начинаю я, а затем понимаю, что можно предотвратить лишние ненужные слова и действия, и просто вытираю большим пальцем верхнюю губу своей подруги. Ту нисколько не смущает мой поступок, и она, мило улыбнувшись, благодарит меня. Пара первокурсников-парней, проходящих мимо, изумлённо таращат на нас глаза. Мы с Евой смеёмся.
— Может, нам повторить?! — кричу я им вслед. Ева легонько бьёт меня куда-то в плечо.
— Ты была права, — резкий голос откуда-то сзади чуть не заставил нас с Евой вывернуть это грёбанное латте прямо себе на колени.
— Вильде? — испуганно я осматриваю девушку с ног до головы. Одета во всё чёрное, волосы распущенны и прикрыты капюшоном. Полное отсутствие макияжа. Красные глаза и огромные синяки под ними выделяются на бледной коже девушки.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Ева, отсаживаясь как можно дальше.
— Ты была права, — повторяет Вильде. — Все они — уроды. Мне следовало раньше это понять.
— Зачем ты пришла? Ты ведь пропустила три занятия, — говорит моя подруга, крепче сжав стакан с кофе.
— Я пришла к директору, — отвечает Вильде, глядя куда-то мимо нас. — Мою почту взломали. Фото каким-то образом очутились на странице Шистада, значит, он как-то причастен к этому.
— Шистад, конечно, законченный мудоёб, но, может, тебе стоит поговорить с ним? — осторожно спрашиваю я, и через секунду упираюсь в прищуренные глаза Вильде.
— Защищаешь его? Мне плевать, что обо мне думают. За взлом почты и распространение моей информации, Шистаду светит как минимум вылет из школы. Не понимаю, почему вы против этого, — Вильде как-то странно смотрит на нас.
— Разве ты не хочешь… — начинаю я, а Ева, прочитав мои мысли, продолжает:
— …отомстить?
— Отомстить, — блондинка пробует это слово на вкус. — Стоит подумать. То, как он со мной поступил… вылета из школы мало. Я бы с радостью опозорила Шистада, как он сделал это со мной. Но меня к себе он и близко не подпустит. Нуру, как заядлую защитницу женских писек — тоже.
Ева ржёт над последними словами Вильде, затем до неё доходит смысл недосказанных слов.
— Хотите, чтобы я втёрлась к нему в доверие?! — прикрикивает моя подруга, но я резко перебиваю её.
— У тебя есть шанс поставить Криса на место. Ради всех нас. Пока он ещё чью-то почту не взломал, — уверяю я Еву. — Давай. Будет весело.
Вильде впервые за всё это время улыбнулась. Я уже мысленно продумываю план мести. Ева, закатывая глаза в сотый раз за сегодня, наконец, говорит:
— Чёрт с вами. Что нужно делать?
========== Убить его же словами ==========
Неужели, война? Мальчики против девочек, как в первом классе? Борьба за выживание?
Отец всегда говорил мне, что война начинается не с насилия, а с непонимания и предрассудков.* Может, мне стоит поговорить с Вильямом, прежде чем помогать Вильде тщательно продумывать план по унижению Магнуссона перед всей школой?
Когда я была на первом курсе, со стороны Вильяма частенько летела ругань вроде «лесбиянка», «феминистка», «альбиноска», «бледятина» и так далее. Поэтому я ненавидела общество. Поэтому я ненавидела Вильяма. Весь такой из себя смазливый и самовлюблённый, хотя, как по мне, чем краше и жирнее курица, тем больше шансов, что на суп её прирежут первой.
Поэтому на первом курсе я написала эссе на тему: «свобода и ответственность молодёжи», где я подчеркнула, что подростки сидят в интернете, потому что там общество не такое сложное, и тех, кто нам не нравится, мы можем просто напросто заблокировать. Так я и сделала. Я добавила Магнуссона в чёрный список на Фейсбуке, и это дало ему лишний повод меня бесить своими школьными подколами. Пришлось убрать его оттуда. Через какое-то время его тупые обзывательства, как в садике, прекратились. Однажды я пришла в школу и поняла, что он промолчал при виде меня. Не сказал привычное «лесбуха по курсу». Я пару раз спросила Еву, мол, что с Магнуссоном, вдруг она что-то знает. Та лишь отмахивается от моего вопроса, меняя тему. С тех пор целый год прошёл, никто из нашей бабской команды (хоть и бывшей — Вильде разругалась с Евой на первом курсе) не связывался с Пенетраторами. До этого самого дня. На самом деле, когда Вильям называл меня лесбиянкой (и делал это довольно часто), мне в ответ хотелось подставить его таким образом, чтобы общество увидела, какой же он всё-таки голубок. Они ведь в уборную с Шистадом ходят вместе, как девчонки.