Выйдя из дома, Розали едва не налетела на Эммета, который, стоя на крыльце, разговаривал с кем-то по телефону.
- Да не волнуйся ты, Джас! Крышу я укрепил еще осенью, стены проконопатил. Не замерзнут трубы. И зефир твой будет в полном порядке. - Странная фраза привлекла внимание девушки, и она прислушалась. - …Нет, тебе не обязательно приезжать. Проведи Рождество с девочками, я справляюсь, - бородач немного помолчал, видимо, слушая реплику собеседника, а потом продолжил уже совсем другим тоном, сухо и официально: - Нет, не смогу. Не раньше февраля. Мне нужно еще немного времени, Джаспер. Спасибо, что понимаешь. Мне самому неудобно, что Клируотер там за меня отдувается, но тут уж ничего не поделаешь, - уже мягче договорил он и, прежде чем отключиться, еще раз поздравил своего собеседника с наступающим Рождеством.
Сейчас, при свете дня, Розали разглядела, что бунгало было не единственным строением на этой поляне. Чуть в стороне, полузанесенный снегом, стоял небольшой, но основательный, сложенный из толстых бревен сарай с широкими воротами и крошечным оконцем под чуть скошенной крышей, на которой лежал огромный сугроб, придававший этому домику совершенно сказочный вид. От бунгало к нему вела расчищенная тропа.
Солнце белесым пятном едва-едва пробивалось сквозь снежное марево, снег крупными хлопьями мягко сыпался с тусклого неба и оседал на еловых лапах. Девушка вдруг почувствовала себя ребенком, попавшим в снежную сказку. Она раскинула руки, как крылья, и навзничь опрокинулась в сугроб.
- Что ты делаешь? – воскликнул бородач, спускаясь с крыльца.
- Снежного ангела, - с улыбкой сказала Розали. – Неужели ты не делал таких в детстве?
Эммет неожиданно помрачнел:
- Вставай, простудишься, - ответил он хмуро и отвернулся.
- Не могу – крылья испорчу, - рассмеялась Розали. – Пожалуйста, дай мне руку.
Великан помедлил несколько мгновений, но потом все же нашел внутри длинного рукава куртки ее горячую ладошку. Одним мощным рывком он выдернул девушку из сугроба, не повредив отпечаток крылатой фигуры, и тут же знакомо охнул.
- Что с тобой? – настороженно спросила Розали, заметив его напряженное лицо.
- Да так… - неохотно ответил мужчина и тут же поспешно сменил тему: - Хочешь, я тебе что-то покажу? – весело спросил он, и Розали, удивившись внезапной смене настроения бородача, подняла на него глаза. – Пойдем, - Эммет потянул ее за собой по тропе.
Он с усилием приоткрыл тяжелую створку ворот, и изнутри пахнуло таким знакомым теплым духом, что Розали чуть не взвизгнула от восторга.
- Лошадь!.. – замирающим голосом прошептала она, заглядывая в полутьму.
- Тсс! – Эммет прижал к губам палец. – Он обидится. Не лошадь, а чистокровный скаковой жеребец Зефир. Сын Замфиры и Егеря, вице-победитель последнего дерби трехлеток в Санта-Аните. Сейчас я вас познакомлю. Подожди здесь.
Не прошло и двух минут, как ворота конюшни открылись и в них в облаке пара появился Эммет, держащий под уздцы рослого серого в яблоках жеребца. Конь взволнованно прядал ушами, переступал передними ногами и косил на Розали прекрасными лиловато-карими глазами.
- Вот, - гордо сказал бородач, выводя жеребца вперед. – Позволь тебе представить, Ангел. Знаменитый Зефир собственной персоной. Гордость семейства Уитлоков, любимец Джаспера – сразу после жены и дочери, а иногда кажется, что и наравне, - хохотнул Эммет. – Жена, во всяком случае, иногда ревнует. Летом хозяева живут здесь сами, а на зиму нанимают кого-нибудь присматривать за домом и заботиться о Зефире.
- Понимаю, - кивнула Розали. Значит, бородач был не водителем или охранником, как ей подумалось вначале, а конюхом. Редкая профессия. – А ты хорошо разбираешься в лошадях? – спросила она.
- Постольку-поскольку, - Эммет пожал плечами и повел Зефира по расчищенной тропе. – В детстве часто гостил у деда на ранчо, но там были кони попроще, для работы. А на этого и дыхнуть страшно, сумасшедших денег стоит. Но справляюсь пока, хозяева довольны, жеребец вроде тоже не жалуется. Ну а ближе к следующим скачкам хозяин сам им займется, тренера приставит. Я-то здесь только до конца января… - Эммет осекся и снова сменил тему: – Прокатишься?
И Розали не отказалась. Вспомнив уроки верховой езды, она довольно лихо проехалась на Зефире без седла по небольшому расчищенному в снегу кругу. Застоявшийся жеребец норовисто приплясывал, но девушка чувствовала себя уверенно, ведь великан-конюх не выпускал из рук петлю длинной корды. Ловко соскользнув со спины коня в крепкие объятья бородача, она на несколько мгновений оказалась с ним лицом к лицу и вдруг удивилась тому, как открытая улыбка преобразила его обычно угрюмое лицо.
Теперь Розали почти не сомневалась, что конюх совсем ненамного старше ее самой. В его неухоженной темно-русой шевелюре, как и в бороде, не было ни одного седого волоса, тонкие морщинки возле серых глаз говорили только о том, что их владелец любит смеяться. Даже в таком запущенном виде Эммет был по-мужски привлекателен.
У Розали на несколько секунд перехватило дыхание, она не удержалась и осторожно, кончиками пальцев провела по его щеке. Борода оказалась мягче, чем она ожидала. Но улыбка Эммета неожиданно померкла, побледневшие губы сжались в тонкую линию, и Розали, словно очнувшись, отдернула руку и смущенно освободилась из крепких рук конюха.
- Ну что, поедешь со мной откапывать свою малютку? – спросил он вдруг как ни в чем не бывало.
- Конечно, - отозвалась девушка, в очередной раз удивившись противоречивости этого человека.
Они возвратились в бунгало уже в сумерках – усталые, промокшие, голодные, но счастливые, как дети. Правда, перед крыльцом Эммет на секунду остановился, словно не решаясь сделать первый шаг, а Розали дурашливо потянула его на себя за концы длинного шарфа, как будто заводила в дом коня. Эммет тяжело оперся о перила, однако потом довольно бодро взбежал по ступеням, и девушка мельком подумала, что если уж такой силач с трудом переставляет ноги, то ей и подавно завтра будет не встать из-за боли в мышцах. Привстав на цыпочки, чтобы заглянуть в теплые серые глаза великана, Розали прошептала:
- Спасибо тебе… Я уже и забыла, какая она – настоящая жизнь…
***
Прозрачный свет луны, пробиваясь сквозь полуопущенные жалюзи, прошивал пространство маленькой гостиной серебряными нитями. В очаге горел огонь, разбрасывая оранжевые блики. Ночь делала все чуть-чуть ненастоящим.
- Ангел, ты не спишь?
- Нет, - ответила она с порога «своей» комнаты, закутанная в одеяло.
- Иди ко мне, - позвал он тихо. Она вошла и села рядом, подобрав под себя ноги в грубых шерстяных носках.
В этом было что-то неправильное, но ночь делала все чуть-чуть ненастоящим.
- Ты такая красивая, Ангел, - прошептал он, осторожно притягивая ее к себе огромной рукой. Она не сопротивлялась - опустила голову на его плечо, почувствовав щекой мягкую фланель рубашки. В этом было что-то мучительно-правильное, но ночь делала все чуть-чуть ненастоящим. - Расскажи о себе, - попросил он, и она почувствовала его дыхание у себя на щеке.
В этом было что-то опасное, но ночь делала все чуть-чуть ненастоящим.
- И что ты хочешь знать?
Конечно, едва ли он хотел услышать публичную версию ее жизни, которую она знала назубок и не раз, слегка перефразируя, излагала журналистам и ведущим ток-шоу. К тому же ей совсем не хотелось врать этому странному противоречивому мужчине.
- Ну, например… Куда ты ехала, я знаю, а вот откуда? Если это не слишком личное, разумеется…
Она не видела его серых глаз, но легко могла представить, как он смотрит на нее – внимательно, с искренним интересом.
- Не слишком, - Розали вздохнула. – Есть такой городишко, Форкс, слышал?
- Приходилось, - Эммет кивнул и повозился, устраивая ее поудобнее. Надежный с виду диван жалобно заскрипел под ними. И в этом было что-то двусмысленное, но ночь делала все чуть-чуть ненастоящим. – Даже бывал там как-то. Проездом.
- Ну вот. А я прожила там с рождения до тринадцати лет. Почти полжизни. И позавчера в аэропорту вдруг почему-то нестерпимо захотелось съездить туда. Хоть и знакомых уже никаких, никто меня там толком и не помнит.
- А родные?
- Родные… - задумчиво повторила Розали. – Родные могилы, так будет точнее. Мама умерла в родах, эклампсия… Ребенка тоже спасти не удалось. А отец… отец выдержал полгода после этого… а потом… я думаю, он просто убил себя… - шепотом договорила она. – Хотя официально это был несчастный случай на охоте.
- Почему ты решила, что он сам? – тихо спросил Эммет.
- Понимаешь… он привел в порядок все дела. Написал завещание. И, уходя, оставил на видном месте свою записную книжку, которую обычно держал в закрытом ящике письменного стола. А в книжке были подчеркнуты все телефонные номера, что могли мне понадобиться после его смерти.
Бородач кивнул:
- Да, тогда понятно. Но… ты говорила о тринадцати годах. Тебе было тогда всего тринадцать?
- Тринадцать с половиной. Хоронить папу приехала вдова его старшего брата, тетя Кармен. Она и забрала меня к себе в Калифорнию, в Норуолк - забытый Богом городок недалеко от Лос-Анджелеса. Других родственников к тому моменту уже не было в живых. Деньги, вырученные от продажи дома, страховка… этого хватило бы, чтобы после школы оплатить обучение в колледже. Но когда я перешла в выпускной класс, тетя тяжело заболела, и я настояла на том, чтобы эти деньги пошли на ее лечение. Она прожила еще семь лет, а я… а мне через год предложили стипендию в Джульярде, и я уехала в Нью-Йорк. Правда, оканчивать колледж все равно пришлось экстерном, потому что я получила первую роль в кино… ну и так далее.
- И так далее… - эхом откликнулся Эммет. – А знаешь, наверное, я все это в тебе почувствовал, когда впервые слушал твоего «Ангела». Этот надлом и этот свет ты несла в себе, поэтому, однажды услышав эту песню, ее невозможно было выкинуть из головы. У меня не получалось, по крайней мере. А во втором альбоме такого не было. Ты как будто погасла. Не знаю, может быть, в фильмах…
- Нет, ты прав, - Розали украдкой смахнула слезу. – В фильмах тоже.
Да, он был прав. Она погасла. Три года безответной любви к женатому мужчине на двадцать пять лет старше ее не погасили тот свет, который она чувствовала в себе, пусть и были наполнены горечью. А вот у смерти это получилось. Два месяца она бродила целыми днями вокруг больницы, не смея войти – с ним была семья, жена… а она ему никто, просто девчонка, которую он почему-то любил снимать в своих фильмах, готовая для него отработать хоть в эпизоде, но он давал ей главные роли… И еще год после его смерти отказывалась от всех предложений, пока нужда не заставила взяться за первую из череды безликих, как под копирку, пустых ролей, не приносивших морального удовлетворения, только известность и деньги, да и то… Все эти годы были годами медленного падения, и не было сил, просто не было сил!..
Она больше не Ангел – всего лишь марионетка, подвешенная на нитях обстоятельств. Это была правда, которую Розали не хотела признавать, но эта ночь сделала ее слишком очевидной.
- Все может быть иначе, Ангел, - великан вдруг обнял ее, не давая рассыпаться на части. – Ты снова найдешь в себе свет.
Она покачала головой:
- Он больше никому не нужен, Эммет…
- Мне нужен, - горячо зашептал мужчина, прижимая ее к себе, словно боялся, что она исчезнет. – Я думал, жизнь кончена… Ничего не ждал, ни во что не верил… Ты – как последний подарок Судьбы… Останься, Ангел…
Его шепот проникал ей под кожу, нет, в самое сердце, заставлял останавливаться дыхание. Все стало вдруг правильно и просто – именно так, как должно было быть. Поэтому она легко приняла его поцелуй – жадный, неистовый, сжигающий дотла… и возрождающий из пепла. Она целовала его в ответ, но этого было мало, мучительно мало. Он понял без слов – горячие руки пробрались под одежду, с губ сорвался тихий нетерпеливый стон…
Отрезвление накатило мгновенно. Вспомнились злые слова, которые Эммет бросил ей в лицо вчера вечером: «…подлые лживые шлюхи!», – а потом и все остальное – Ройс, помолвка, брачный контракт. И безжалостная реальность упала между ними, словно бронированное стекло.
- Мы должны остановиться… Завтра мы не простим себе этого. Ты мне этого не простишь, - прошептала она.
Эммет бессильно уронил огромные руки, освобождая ее от объятий. Розали соскользнула с его колен и, подхватив одеяло, почти бегом бросилась в «свою» спальню. Спиной привалилась к двери, словно преграждая себе обратный путь. Не замечая бегущих по щекам слез, оплакивала эту ночь, ночь, которая сделала невозможное настоящим. Может быть, даже самым настоящим из всего, что было в ее жизни.
Слышно было, как хлопнула входная дверь, тихо заскулил Роки.
- Прости меня, пожалуйста, прости, - шептала девушка. – Так надо…
В груди невыносимо жгло и ныло, как будто с сердца сорвали защитную корку, и там, в глубине этой мучительной боли рождалась… нет, еще даже не мелодия – всего лишь ее предчувствие, но Розали уже знала, о ком будет ее новая песня.
После таких ночей всегда наступает утро, а с ним приходит горькое осознание того, что ничего невозможно изменить. Они почти не разговаривали, словно понимая все без слов. Да и о чем тут было говорить? Будущая миссис Ройс Кинг не имела права второй раз опоздать на собственную помолвку.
Эммет проложил маршрут на GPS и отдал Розали ключи от джипа и записку с телефоном человека, который сможет забрать машину. Сухо попрощался и даже не спустился с крыльца. А она смотрела в зеркало заднего вида, пока занесенное снегом бунгало не исчезло за поворотом.
Часть 2
- Роуз, ты не представляешь, чего мне стоило договориться об этой встрече! – в голосе Тани Денали, личного агента мисс Хейл, слышалось настоящее отчаяние.
- Но реклама – это же крест на карьере! – раздраженно возразила Розали.
- Господи, Роуз, откуда эти предрассудки? А Натали Портман? Джуд Лоу? В конце концов, этот чертов красавчик, по которому все сходят с ума – Роберт Паттинсон? С их карьерой все в порядке. И с финансами тоже. Розали Хейл! Настоящий крест на карьере - это твое упрямство. Тебе что, не нужны деньги для записи нового альбома? Вот что, дорогуша, забей в свой ежедневник: четвертое января…
Таня продолжала говорить, но Розали уже не слушала, потому что вдруг как никогда болезненно осознала весь ужас своего положения: после смерти Кевина она около года не могла заставить себя вернуться в профессию, а когда плачевное состояние финансов вынудило снова начать работать, режиссеры упорно видели ее лишь в беспроигрышном амплуа сексуальной красотки. Отчаянные попытки мисс Хейл сломать шаблон и выскочить из наезженной колеи принесли ей некоторое моральное удовлетворение, но почти не отразились на банковском счете, а главное – обе ленты молодых и талантливых режиссеров остались незамеченными критикой.
Гонорар за последний фильм был давно потрачен, а скромные сбережения заканчивались с катастрофической скоростью. И вот уже год Тане, несмотря на все усилия, не удавалось раздобыть для нее ни одного достойного предложения – роли в сериалах для домохозяек мисс Хейл таковыми не считала. Поддерживать имидж успешной кинодивы с каждым днем становилось все труднее, не говоря уже о музыкальной карьере: через пару месяцев придется выставить на продажу и так уже заложенный дом в престижном районе Лос-Анджелеса, а еще через полгода – отказаться от услуг личного агента. И это будет конец.
Впрочем, если сегодня все пройдет как нужно, все это – роли, продажа дома, личный агент – уже не будет ее заботить. Брачный контракт, который Ройс прислал ей месяц назад, казался Розали решением всех проблем. Правда, бумаги все еще не были подписаны – это планировалось сделать два дня назад в присутствии адвокатов семейства Кинг. Но непогода спутала все планы, и некоторая неопределенность положения не добавляла Розали оптимизма.
Высокие ажурные ворота загородного дома Кингов казались неприступными. Девушка на мгновение растерялась: не похоже было на то, что ее здесь ждали. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в супермаркете, и в носу защипало от подступающих слез.