Агата думала об этом вчера весь вечер, хоть молодой охотник и пытался развлекать ее ненавязчивой болтовней, порой прикасаясь к руке или плечу. Наивная девушка просто не замечала этого. Не замечала и слов Хюберта, что из кожи вон лез, расписывая прелести жизни молодоженов, безбедно живущих в каком-нибудь домике с соломенной крышей да каменной печью. Какое совпадение, ведь сам Хюберт проживал именно в таком доме.
Охотника она не слушала, вспоминая лишь последнюю фразу, брошенную Волком, а после того как поблизости в очередной раз вздрогнули заросли кустарника, девушка стала воображать, что за ней наблюдают. Наверное, это были очередные ее выдумки, однако за ней… за ними и вправду наблюдали, пряча в бархатной зелени леса золото недовольных и ревнивых глаз.
Ну и ладно! Обиделся, так обиделся. Она сможет прожить и без него! Вдруг гордо задрала Агата голову. Девушка обманывалась. С недавних пор она испытывала нечто особенное к волку, что не испытывала доселе ни к какому другому человеку. С ним было хорошо и легко, а еще спокойно, и внутри при этом было так тепло. Наверное, это была дружба, думалось ей. Друзей у нее никогда не было. С подачи Вильгельма в деревне ее сторонились, обзывая «кочергой» или «дурнушкой». И ведь не поспоришь о вкусах, если твои волосы не золотятся как спелая рожь, а глаза таят в себе потаенный мрак ночи? Что же теперь ей делать с волком?
- Агата… Агата! А-га-та… – раздался еле слышный шепот, и девушка не сразу расслышала свои имя. Красная шапочка огляделась. – Я здесь.
- Здесь? – подняла глаза наверх. – …ВОЛК?!
Девушка вскрикнула от неожиданности. Уж чего-чего, а такого она не ожидала. На заборе в считанном метре от нее сидел ее знакомый, и от радости щеки Красной шапочки запылали румянцем. Агата выпустила ведро из рук. Деревянная посудина с треском упала на землю, расплескав всю воду, и девушка в страхе оглянулась, опасаясь как бы кто не услышал шума. Нагнувшийся чересчур вперед Волк присоединился к этому утреннему сумбуру, с грохотом свалившись со своего насеста.
Да… Царь леса. Вновь вы, батюшка, оконфузились. Такое происходило всегда в присутствии этой человеческой самки, и хотя волк был жутко недоволен, уязвлен, подбежавшая к нему Агата заставила забыть обо всем на свете.
- Что ты здесь делаешь? Ты пришел… Ко мне? Это опасно! – может это и было опасно – приходить к дому врага, но как же на него смотрели эти темные с поволокой глаза. Всякие Хюберты никогда такого не увидят.
- Я – волк. Я – сам опасность. – похрабрился юноша, глядя на свою волчицу. Если бы храбрец еще и не свалился столь внезапно, испортив все впечатление от своего визита, у Хюберта точно не осталось бы и шанса. Наверняка! Уж всем ясно, кто вожак в стае! Правда, ежевика, видимо, была с тем не согласна. Пребывая на стороне охотника, кусты не сразу выпустили сконфуженного волка, заставив того недовольно зарычать на цепкие ветви кустарника. – Да отцеп-пись от меня!
- Хм-хм-хм…
- Почему ты смеешься? – молодой человек недовольно посмотрел на Красную шапочку. Он обиделся, а она не ответила. Глядя в желтые недовольные и одновременно довольные глаза, Агата протянула руку к волосам своего гостя, вызволяя оттуда листок и темную ягоду.
Она тихо его коснулась. Так легко, словно лесной ветерок, наплевав на всякую опасность, забыв о том, что он – хищник. Волк вновь почувствовал ее холодные руки, которые захотелось согреть сейчас же, отчего в следующую секунду он сжал ее ладони. Это было так странно. Она была каким-то волшебным существом из другого мира – дочь охотника – врага. Вроде бы человек, но для него все равно, что волк.
Он уверенно взял ее за руки, забыв о том, что его приход может обойтись ему дорогой ценой, не думая о том, что она – дочь охотника. Агата грелась, наслаждаясь заботой, которую он всегда проявлял по отношению к ней. Он был таким смешным – существо из другого неведомого ей прежде мира – хозяин леса, хищник. И вроде бы волк, а ей… Ей все равно.
- Я тебе кое-что принес. – Волк достал из-за пазухи кучку цветов, собранных кое-как, которые, увы, примялись по причине неаккуратности хищника. Ну не умел он собирать всякие травки, как она это делала. – Ты…ты любишь всякие цветы и…
- Где ты их достал? Я их никогда не видела в лесу!
- Правда? – девушка явно была довольна, рассматривая маленькие нежные цветочки, и вот теперь Волк окончательно решился. – Они растут… около моего логова.
- У тебя есть логово?
- Я – волк! – оскорбился хищник. Конечно, у него было свое логово. Очень хорошее уютное, а главное безопасное логово.
- Хм-хм-хм… Не обижайся. У меня не так много знакомых волков.
- У тебя много знакомых Хюбертов. – недовольно заметил Волк, и они замолчали.
- Вчера… Ты обиделся из-за этого?
- Я не обиделся.
- Обиделся.
- Вовсе нет!
- Ты был очень рассержен и даже… Не проводил меня. – вновь повисло молчание.
- А ты хотела бы, чтобы я тебя проводил? – девушка продолжила игру в молчанку, потупив взгляд, но почему-то он понял все без слов. – Я тебе сегодня покажу.
- Что?
- Увидишь, но без этого… Хюберта!
- Хм-хм-хм. Я постараюсь.
Заговор состоялся. Кажется, Агату позвали, и Волк, проводив ее взглядом до дома ненавистного охотника, принял твердое решение – он не потерпит никого рядом с ней! Никакого человека, даже другого волка. Как это называлось, он не знал и лишь чувствовал желание быть рядом с ней, но... Лучше где-нибудь подальше от деревни и от двуногих.
- Осторожней, юноша. – раздался хриплый голос старика, на которого налетел Волк, перескочив через плетеную ограду.
- А это ты? “Помощник”. – проговорил Хюберт, на которого Хищник даже не взглянул. Он смотрел прямо в серые безжизненные глаза старого охотника, от которого смердило смертью и кровью.
- Помощник? – переспросил Вольф, взглянув на своего молодого подмастерья. Волк воспользовался этой его оплошностью и двинулся в сторону проторенной дорожки. Стоило вцепиться в горло этому живодеру прямо на месте, но хозяин леса знал одну простую вещь. С ним он еще расправится, встретив великодушно в лесу как хозяин гостя, но это будет после встречи с Агатой.
- Да он живет в лесу.
- В лесу…
Еле слышно повторил старик, глядя в спину удалявшегося юноши. Что-то ему показалось знакомым в этой уверенной крадущейся походке, а еще в этих желтых глазах, в которых пылал огонь презрения и мести. И в тот момент, когда он вспомнил о таком же желтоглазом призраке, обитавшем в его прошлом... Волка и след простыл.
- Правда!
- Да, черт дери…
- ХА! Хм… Ну уж теперь Генрих с Мартином локти кусать будут от зависти, как я им расскажу. – ликовал Вильгельм.
- Иди собирайся, щенок. – почесывая покрытую щетиной щеку, протянул Ганс. – Может Вольф и разрешил, но лишь с моего на то согласия.
- Да, отец!
- О… – на кухню вошла Агата, и довольный нынче своими отпрысками отец переключил внимание на младшую в семье охотника. – А вот и моя доченька вернулась, да разрумянилась. Эх, не бось, Хюберт вчера был как петух перед наседкой?
- Ганс. – попридержала пыл мужа Хильда, когда Вильгельм со злостью посмотрел на Красную шапочку. Можно подумать, весть о том, что Хюберт решил приударить за его сестрицей важнее, чем новость о том, что его впустили в гильдию охотников.
- Ты еще здесь? – вот его и неласково пихнули, спроваживая куда подальше. – А ну пошел собираться! А ты, моя милая, сегодня отправишься одна. Хюберт будет занят, к твоему сожалению.
- Правда? – не поверила сперва Агата, но радостно схватив корзинку быстро отчеканила. – Хорошо, отец. Тогда я отправляюсь прямо сейчас. Доброго дня, матушка.
- Доброго. Возвращайся засветло! – встревожилась Хильда. Может мать никогда и не умела выказать всех своих чувства, но за дочь она всегда переживала. – Одна... Хюберт точно не сможет ее сопровождать?
- Начинается травля. Вольф знает, где искать стаю и… Впрочем, вас баб это не касается. Агата! Встретишь Хюберта, будь с ним полюбезней! Эх, я уж боялся она так и проходит в старых девах.
- Ганс!
- Что “Ганс”! Яблоко от яблони. Вылитая твоя мамаша. Хюберт не представляет какую свинью мы решили ему подложить. Ха-х! – Хильда грустно посмотрела на своего мужа. Она его любила, любила всю жизнь, хоть отец из него вышел жестокий и деспотичный. Возможно, молодой охотник окажется не таким, и Агате повезет? Кто знает?
- Что-то ты раскудахтался, Шварц. А ну-ка. Не мешай бабушке подметать. – петух, взлетев на ореховую изгородь, оскорблено посмотрел на свою хозяйку. Ох эти бабы! – Что-то воронье разбушевалось. Мяса столько не найдется для них… Или… они все же кровь учуяли?
Женщина внимательно посмотрела куда-то вдаль, и в ее темных глазах, которые унаследовала ее внучка, родилось великое сомнение, и могучие зеленые кроны качнулись, подтверждая родившийся страх в глазах хозяйки дома на лесной опушке.
- Неужели… Так скоро?
Кудахтнул было многозначительно петух, но разве его кто слушал?
- Это... Это просто удивительно!
- Да. – волк явно был доволен произведенным эффектом. Что и говорить, а он выбирал себе жилище со знанием дела. Хищник очень переживал, что его гостье не понравиться, однако судя по сверкавшему любопытству, смешанному с неприкрытым восторгом в ее глазах, его логово заслужило одобрение.
Развалившись над входом в свой дом, вожак новой стаи, которым он уже себя чувствовал, наслаждался забавной пляской пораженной до глубины девичьей души Агаты. Девушка просто не могла говорить, поэтому, забыв о даре речи, наслаждалась красотой природы, кружась в каком-то неведомом танце лесного духа. Здесь было очень красиво.
Логово ее друга. Это была глубокая впадина, которая вся забавно пузырилась кочками и ямками. Из-за этого деревья, чтобы не упасть ненароком, вынуждены были широко расставить свои корни, которые деловито топорщились, показывая изогнутые коленца из земли. Теперь для Агаты не было секретом, куда убегает вода из лесного озера. Здесь, в шаге от пещерки, где обитал ее друг, протекал ручеек. Маленький, но витиеватый, он журчал и переливался на солнце, позволяя наслаждаться музыкой леса. Тут росли те цветы, которые Волк принес ей. Какой же он все-таки забавный!
Агата оглянулась. За ней внимательно наблюдали, не скрывая странного удовольствия, золотившегося в глазах. Он не очень любил улыбаться, говорил, что он умеет только «скалиться», поэтому делал это глазами. Нет, он был все-таки очень забавным, смешным и в тоже время… уверенным в своих поступках волком.
Соскочив со своего постамента, хищник подошел к Агате. Спустя два шага он вновь принял человеческую форму и теперь пристально смотрел на нее, замечая, как проникавшее сквозь ветви деревьев солнце играет бликами на темных волосах девушки. Она улыбалась.
- Я рад, что ты сегодня здесь… одна. – юная дева неуверенно огляделась. Он так странно на нее смотрел, но Красной шапочке почему-то чувствовалось, что для него это много значит – показать ей свой дом, свое логово.
- Я тоже.
Агата внимательно посмотрела на него, почувствовав как алая краска заливает ее щеки. Она чего-то от него ждала, и он, глядя в ее бездонные глаза, понял, что должен кое-что сказать.
- Агата, знаешь… Мне кажется… – нет, он должен это сказать. – Ты моя... волч…
Раздался выстрел.
Еще один.
Волк оглянулся.
- Охотники?
- Оставайся здесь.
- Волк!
- Я вернусь. Оставайся здесь.
Перевоплотившись, хищник скрылся в зелени, оставляя Красную шапочку там, где она была в безопасности. Раздался еще один выстрел, завыл волк, и услышавшая в этом крике стон могучего леса, услышавшая человеческую злобу в рокоте ружей девушка... кинулась за ним вслед.
====== Свои, чужие или заблудившиеся тени ======
Выстрел, вой, а еще этот противный запах дыма, несущего смерть. Все запутанно, и в этой общей суете совершенно не ясно, где свои, а где чужие. Выстрел. В панике взмыло в небо воронье, оглушая лес пророчащим смерть карканьем. Раздался чей-то крик – человеческий крик полный ярости и злобы, а вслед за ним дикое остервенелое рычание, выдающее ненависть и жестокость зверя.
На небольшом клочке земли, куда относительно недавно пришли волки, смешались свет и тьма, жизнь и смерть, человек и волчья стая… Прикрытый темно-изумрудной листвой сейчас каждый из них сражался яро и самозабвенно за великий дар, полученный еще при рождении – за право жизни.
В шуме выстрелов и звериных рыков что-то противно шипело. Вокруг заготовленных стариком Вольфом головешек, обвязанных пропитанными спиртом тряпицами, клубился дым и полыхали неуверенные искры занимающегося огня. Седой охотник постарался на славу, заготовив для великой охоты не одну ловушку, способную сбить с толку опасного хищника. Сейчас Вольф ликовал, вкушая плоды своего успеха. В непроглядной белой завесе, в которой не возможно было что-либо разглядеть, а учуять и подавно, метались тени волков, натыкаясь на капканы или же охотников.
Раздавался вой… Волки? Или же нет? Что не так с этим воем? Свои? Чужие?
Подражая зверю словно заматерелый хищник, Хюберт выманивал противника из логова. Это был его особенный дар – подражать зверю. Дар, который когда-то давным давно заметил Вольф, и который теперь столь успешно применялся против зверя. И ведь порой какой-нибудь сбитый с толку волк неуверенно отвечал им, выбегая из укрытия на рожон туда, где для него уже была припасена порция пороха.
- А-у-у-у-у…
Волк? Человек?
- А-у-у-у-у…
Свои? Чужие?
Ничего не понятно. Все кружится в каком-то безумии.
Где-то в этой суматохе раздался жалобный писк. Маленькие темно-серые комочки – волчата, что появились на этот свет совсем недавно, жались к друг дружке, пытаясь понять, что происходит. Вылезли из логова. Беззащитные, незнакомые с суровостью жизни. Попытались призвать отца или мать, а может кого из стаи. Сзади что-то хрустнуло, но из дыма, к их несчастью, показалась двуногая фигура.
- Вольф! Я нашел помет этих чертей. – прокричала серая тень, и от крика тени маленьким щенятам стало не по себе. – Вот расплодилось, сатанинское отродье!
Один серый комок отпрянул было в сторону. Раздался выстрел, раздробивший землю перед самым носом у юного волка, и, отпрянув назад, тот испуганно прижался к братьям и сестрам.
- Промазал. Черт! – прошипел охотник, трясущимися от нетерпения руками перезаряжая ружье.
Вновь каркнула проклятая птица. Качнулись ветви куста, и, разозлившись на внезапный крик пернатой бестии, Ганс огляделся. В белом дыме, как ему показалось, что-то пошевелилось. Щенки притихли и теперь лишь смотрели испуганными черными как пуговки глазами на человека. Охотник прищурился. Повел дулом ружья, словно пытаясь отогнать от себя белую завесу, окружившую его плотным белым кольцом. Дым, казалось, лишь плотнее сгустился вкруг него, отчего чувства следопыта обострились. Покусывая ус, Ганс прислушивался к окружающему его миру, погрузившемуся в угнетающую тишину. Где-то в этом омуте неподалеку гремели ружья, да рычали волки, с которыми расправлялся Хюберт, Вольф и…
- Отец, я принес мешки! – раздался бодрый и довольный голос, отчего не ожидавший такого счастья папаша подпрыгнул на месте. – Хюберт завалил большого волка. Может даже вожака, но если бы я ему не сказал, что волка надо...
- Сосунок! – сплюнув в сторону, мужчина замахнулся на взявшегося из ниоткуда Вильгельма. – Я тебе сейчас…
- Ай… Отец, за что?
- За то! – Ганс вернулся к своему ружью, пока сынишка недоуменно смотрел, не зная как ответить на столь внезапные и вроде как незаслуженные выпады. – «Отец»… «Принес мешки». «Хюберт волка завалил»… – кривлялся мужчина. – Кто так подкрадывается сзади на охоте, щенок, а?
- Волк…
- Правильно, только вол… Что?! – Ганс оглянулся, проследовав за испуганным взглядом Вильгельма. Обругав себя за невнимание на охоте, отец Агаты выставил перед собой ружье, когда демон, которого призывали многочисленными проклятиями, наконец-то предстал во всем своем зверином обличьи.