Все кивают.
Юнги поднимает бровь.
— Если кому-нибудь нужно в ванную, то, наверное, лучше пойти прямо сейчас, прежде чем я поставлю барьер…
Намджун, Чонгук и Хосок выбегают из гостиной даже раньше, чем он заканчивает говорить.
— Даруй мне другую форму, которую я могу назвать своей, предоставить моей душе второй дом.
Юнги уже держит наготове руку, чтобы удержать Чимина в тот момент, когда они закончат ночной сеанс магии. Чимин стал переносить это намного лучше за последние недели, но Юнги всё равно внимательно следит за ним на тот случай, если он проявит хоть какие-нибудь признаки слабости после выполнения этого задания.
Сегодня вечером он придерживает Чимина лишь несколько секунд, прежде чем младший ободряюще улыбается ему. Юнги с лёгкостью отпускает его.
Они молчат, пока выполняют уже привычные действия — Чимин снова опускает амулет в банку, Юнги ставит её на полку, прежде чем принести младшему чай. Только на этот раз, Юнги приносит ещё и свитер, он нежно вытирает Чимина полотенцем и говорит ему надеть его, чтобы они смогли пойти в гостиную после того, как попьют чая. Чимин сонный и мягкий, когда Юнги берёт его на руки, и русалка инстинктивно обнимает его, нежно вздыхая, когда его поднимают.
— Ты уверен, что хочешь спать в гостиной? — спрашивает Юнги. — Остальные могут не дать тебе заснуть.
— Уверен, — бормочет Чимин, утыкаясь носом в грудь Юнги. Старший игнорирует участившееся сердцебиение и мечтает, чтобы его лицо перестало так гореть. — Хочу потусоваться… с друзьями.
Юнги вздыхает, как будто он устал, но это выходит глупо, смешно и абсолютно нежно.
Намджун замечает их первым, когда они приближаются к гостиной. Юнги быстро шепчет и снимает барьер, он игнорирует многозначительные взгляды своего лучшего друга, когда укладывает Чимина на диван.
— ЧимЧим! — слишком громко говорит Тэхён. Юнги вздрагивает, как только Чимин принимает вертикальное положение на диване, прежде чем понимает, что он больше не находится в воде, и ёрзает, приспосабливаясь к открытому воздуху. Тэхён прыгает на диван и душит Чимина в объятии, осыпая его пыльцой фей, и в тот же самый момент он снова становится бодрым. — Я скучал по тебе!
— Тэхёни! — смеётся Чимин. — Мы же виделись всего лишь несколько часов назад.
— Эти несколько часов длились слишком долго!
Сокджин хохочет.
— Теперь я не уверен, кто из этих двоих — Тэхён или Чонгук — друг детства Чимина.
Чонгук, в попытке всё исправить и укрепить свой статус в качестве друга детства Чимина, шлёпается на диван и забирается на то место, где у Чимина могли бы быть колени.
— Я — твой фаворит, правильно, хён?
— Жаль огорчать тебя, Чонгук-а, — говорит Хосок, смешно играя бровями. — Но не думаю, что ты или Тэхён сейчас находитесь в фаворитах у Чимина. — Он посылает Юнги многозначительный взгляд, думая, вероятно, что делает это очень тонко, но, на самом деле, это не так.
Лицо Чимина становится таким красным, каким Юнги его никогда не видел раньше, он испуганно смотрит на Юнги, прежде чем вынуждает себя отвести взгляд, и о.
Ну, хорошо.
Теперь Юнги определенно жалеет о том, что его друзья не дали ему побыть одному некоторое время, чтобы обдумать… всё. О них с Чимином.
Но он не хочет оставлять младшего одного, несмотря на то, что двое из присутствующих в комнате знали Чимина дольше, чем сам Юнги. Назовите его заботливым или, возможно, просто прилипчивым (хотя он никогда не признается в этом вслух), но он хочет остаться здесь. В гостиной. С Чимином.
Его друзья слишком шумные.
— Я сплю на диване, — говорит он и втискивается в крошечный промежуток между подлокотником и Тэхёном.
— Но мы все собирались спать на полу! — по понятным причинам протестует Тэхён.
Хосок театрально шлёпается на свой матрас и бросает Юнги взгляд, который, по его мнению, похож на взгляд обиженного щенка. Юнги ненавидит свою жизнь, и определённо ненавидит то, что он слишком сильно любит своих друзей.
— Хён, я думал, что мы будем обниматься.
— Я никогда ничего подобного не говорил, — отрицает Юнги. — И почему ты вдруг захотел обниматься со мной? Здесь же есть Джуни.
— Он тоже хотел обниматься с тобой, — говорит Хосок. — И Джин-хён, и Тэхён, и Чонгук тоже. Одна огромная куча крепких обнимашек. — Он слегка хмурится. — Хотел бы я, чтобы Чимин мог тоже присоединиться к нам.
Чимин мягко улыбается, хотя Юнги замечает в выражении его лица едва заметный намёк на то, что он был бы не против этого.
— Когда у меня будут ноги, мы сможем обняться так, как ты хочешь, Хосок-хён.
Хосок запрыгивает на диван, невероятно тронутый этим. Чонгук быстро скатывается на пол, чтобы не быть раздавленным перевёртышем. Юнги тоже инстинктивно делает быстрый манёвр, чтобы убраться с дивана, и сильно ударяется задницей о подлокотник, прежде чем шлёпнуться спиной на пол, не дотянув до матраса всего лишь каких-то трёх дюймов.
— Чимин-а! — визжит Хосок, врезаясь в него. — Почему ты такой восхитительный? Ты самый милый, слишком мягкий, слишком красивый, слишком хороший для этого мира! — он душит Чимина (и Тэхёна) в объятии, от которого русалка с феей начинают смеяться. — Я рад, что проживание с ворчливым Юнги-хёном, не сделало тебя менее милым.
Юнги приподнимается, принимая сидячее положение, и открывает рот, чтобы ответить или, возможно, возразить, но Чимин опережает его.
— Юнги-хён не ворчливый, — говорит он, хихикая, когда Хосок утыкается носом в его шею. Он гладит перевёртыша по спине и посылает Юнги улыбку, которая чуть не ослепляет того. — На самом деле он очень мягкий и внимательный, а ещё тихий и скромный. Это так мило.
В комнате наступает тишина. Юнги прячет глаза. Он просто отказывается смотреть на своих друзей, которые, наверное, все уставились на него, ожидая его реакции. Он надеется, что его лицо не красное сейчас, потому что чувствует, что весь горит до кончиков ушей.
Когда для всех становится очевидным, что Юнги не собирается давать ответ, Чонгук смеётся, но это выходит как-то неуверенно. Как будто он делает это только для того, чтобы предотвратить тяжёлую, граничащую с неловкостью тишину, которая может повиснуть в комнате.
— Юнги-хён? Милый? И насколько же он милый, если точно?
Чимин всё ещё смотрит на него, с той же самой улыбкой, как будто его не волнует то, что остальные невозмутимо наблюдают за ними, ожидая, что будет дальше. Или, как будто он не замечает этого вообще, потому что всё, что он видит сейчас, это только Юнги.
— Он похож на сахар.
Проходит секунда.
А потом Тэхён начинает хохотать по какой-то непонятной причине, которая побуждает Хосока начать сюсюкать с Чимином, а Сокджина давиться от смеха, сияя так, как будто он только что выиграл в лотерею. Намджун многозначительно усмехается Юнги, в то время как Чонгук шлёпается вниз на матрас как какая-нибудь морская звезда и морщится в поддельном отвращении. Чимин отчаянно краснеет и закрывает руками лицо, в конце концов, чувствуя смущение от своих собственных слов.
Как только Юнги убеждается в том, что его сердцебиение успокоилось и приблизилось к нормальному темпу, он поднимается на ноги и оттаскивает Хосока от Чимина. Тэхён откатывается в сторону, не дожидаясь, когда его попросят об этом, и Юнги молча садится рядом с Чимином, который смотрит на него сквозь щели между пальцами рук.
— Хён?
— Поставьте что-нибудь, — говорит Юнги, двигаясь к телевизору. — Подключите ноутбук или что там у вас есть, давайте что-нибудь посмотрим.
Как только его друзья устраивают жуткую потасовку, наперебой предлагая каждый своё замечательное устройство и обсуждая возможные варианты шоу и фильмов, Юнги тихо убирает руки Чимина от его лица. Чимин вопросительно хмыкает, но Юнги просто быстро переплетает их пальцы вместе и сжимает их, прежде чем отпустить. Чимин издаёт ещё один звук, на этот раз Юнги не совсем понимает, что он значит, но продолжает смотреть вперёд, туда, где его друзья сражаются с проводами и удлинителями.
Через минуту он чувствует пальцы Чимина — которые намного короче, чем его собственные — они обхватывают его большой палец и остаются там. Юнги кусает губу, чтобы скрыть улыбку.
(Они устраивают марафон «Губки Боба», и на этот раз это предложение не Тэхёна или Хосока, а Чимина. Он утверждает, что Чонгук давным-давно прожужжал ему все уши о нём, а у него так не было шанса лично убедиться в том, что придумали люди, чтобы описать подводную жизнь. Все легко соглашаются, попав под очарование Чимина.
Юнги в тайне очень доволен выбором мультфильма.
Он даже не возражает, что всё заканчивается тем, что они не спят до пяти часов утра, и он также не возражает против того, что отрубается на полу с Чонгуком, свернувшимся калачиком у него под боком, и Сокджином, использующим его грудь в качестве подушки, а также чрезмерно длинными ногами Намджуна, которые переплелись с его собственными.
И особенно он не возражает против того, что когда просыпается, то видит, что Чимин тоже не спит и наблюдает за ними с мягким выражением на лице, которое он тут же пытается закрыть рукой, когда встречается с Юнги глазами.
У Юнги появляется смутная мысль, что, однажды, он хотел бы заснуть так вместе с Чимином.)
Перемена была бы ошеломительной, если бы к этому всё не шло уже долгое время.
Чимин, кажется, теряет всякую нерешительность, которая у него была раньше. Теперь, каждый раз, когда он говорит с Юнги, его губы расслаблены и бесконечно недовольные (кто бы знал, что под застенчивой и неловкой русалкой, которую сначала встретил Юнги, находился такой Чимин — самоуверенный, более дерзкий, и чертовски кокетливый). А ещё, с удивлением и радостью замечает Юнги, он намного более чувствительный. Раньше он дразнил Чимина, говорил ему, что тот был прилипчивым (в то время как подсознательно, теперь, когда Юнги думает об этом, он чувствует, что у него нет с этим никаких проблем вообще), но Юнги с удовольствием узнаёт разницу между Чимином, который хочет чего-то, но всё ещё сомневается относительно своих шансов, и Чимином, который хочет чего-то, и точка.
Лёгкие прикосновения, которые Юнги чувствует на своей лодыжке каждый раз, когда его ноги опущены в воду, превращаются в медленные, нежные, почти шелковистые касания хвостового плавника Чимина, которые намеренно становятся такими, чтобы они оба были вынуждены прекратить притворяться, что это было быстрое случайное прикосновение. Чимин плавает рядом с Юнги, гораздо ближе, чем он когда‑нибудь пробовал раньше, и использует колени колдуна в качестве подушки для головы, пока водит влажным пальцем по узорам на свитерах старшего. Потом он улыбается Юнги, и влажные ресницы с трудом трепещут, когда Чимин моргает томно и медленно, и Юнги, наконец, позволяет себе провести любопытными и нетерпеливыми пальцами по его волосам.
Это день, когда Чимин начинает рассказывать о своей семье.
— Мои родители очень нетрадиционные.
Юнги смотрит вниз на копну розовых волос на своих коленях, думает о всей этой ситуации и приходит к выводу, что это имеет смысл, если родители Чимина относятся к тому типу, который не придерживается традиций. Чимин, вероятно, совершенно определённо унаследовал это от них.
— Все всегда говорят о феях, которые становятся строгими, когда дело доходит до сохранения их традиций, но русалки похожи на них в этом, ведь так? — говорит Юнги. Он зачесывает назад волосы со лба Чимина, слегка царапая кожу его головы.
Глаза Чимина закрываются, и с его губ срывается довольный вздох.
— Да, — соглашается он. — Мы просто не кричим об этом и не так очевидны в вопросах сохранения чистокровной родословной и наличия чётких границ наших территорий, как это делают феи, но наши традиционные проблемы очень похожи. Хотя наказание за нарушение этого у нас не очень серьёзное. Мы, конечно, потеряем некоторых друзей и многих знакомых, но такой вещи как изгнание, у нас нет. — Он шевелится, складывает руки на коленях Юнги и, повернув голову набок, кладёт её на них.
Юнги почёсывает его за ухом.
— Хм, — одобрительно хмыкает Чимин. — Я навестил своих бабушку и дедушку некоторое время назад — они русалки. Они всё ещё рады, когда мама возвращается к ним, и хорошо относятся к папе, очень любят моего маленького брата и меня, но несколько других русалок, живущих рядом с нами, в недоумении поднимали брови. Хотя они ничего не говорили. Я думаю, что мы более открыты в этом смысле по сравнению с феями.
Юнги думает о родителях Тэхёна, и как Тэхён до сих пор ни разу за все эти годы не ступал ногой на естественную территорию обитания своего вида. Он кивает и тихо говорит: «Да».
— Мой папа был человеком, — продолжает Чимин. Днём он становится сонным и произносит слова медленно и мягко, почти шёпотом. Несмотря на то, что он всё это время находится в воде, солнечный свет, проникающий сквозь стеклянную крышу, нагревает его кожу, которая становится тёплой на ощупь. — Хотя он бросил всё, когда влюбился в мою маму, но отнёсся к этому немного беспечно. Есть не много колдунов таких же хороших, как ты, хён. Они выбрали самый быстрый метод, только чтобы скорее закончить всё это, и это было необратимо. Мой папа был безумно влюблён в тот момент, чтобы не согласиться.
Несмотря на его слова, Юнги обнаруживает частицу нежности в его тоне и что‑то, что почти похоже на благоговение.
— Он до сих пор безумно любит маму, — Чимин мягко смеётся. — Они так идеально подходят друг для друга, честно. — Он усмехается Юнги, как будто делится с ним секретом, и, в каком-то смысле, это так. Не только о своих родителях, а о себе и своих собственных взглядах на такие вещи как любовь. Возможно даже о том, что он хочет для себя, если Юнги слушал его достаточно внимательно (а он так и делал). — Папа говорит, что не сожалеет о решении, которое он принял, но он действительно скучает по способности ходить, иногда. Он рассказывал нам столько историй о разных местах, которые он видел и хотел бы увидеть снова, и я всегда находил их такими захватывающими.
Юнги на секунду задумывается об этом.
— Поэтому ты так сильно хочешь получить ноги?
Чимин кусает губу и кивает.
— Я хочу увидеть всё это сам, — он закрывает глаза и хмыкает. — Мы живем далеко от территории русалок и намного ближе к суше. Вот почему Чонгуки и я встретились на пляже. Но это всё, что я могу увидеть и испытать там, и мои родители очень поддержали мои стремления.
Возникает короткая пауза, во время которой Юнги позволяет себе провести большим пальцем по изогнутой линии брови Чимина. У него в груди поселяется тёплое чувство при мысли о том, что у Чимина хорошая семья.
— Твои родители кажутся действительно хорошими, — говорит он гораздо мягче, чем хотел. — Ты, наверное, очень скучаешь по ним.
Чимин немного запрокидывает голову, как будто побуждая большой палец Юнги переместиться ниже.
— Да, — признаётся он, когда Юнги ведёт палец вниз по спинке его носа. Он останавливается чуть выше верхней губы Чимина, и чувствует так много, когда слышит следующие слова младшего. — Но то, что я уехал оттуда, заставило меня понять, насколько в действительности мир больше. — Его глаза открываются, и они такие честные, какими Юнги их никогда ещё не видел. — И сколько особенных вещей я мог бы пропустить, останься я там навсегда.
Юнги ведёт большой палец вниз через оставшийся последний сантиметр, и теперь он легко лежит на губах Чимина. Первое, о чём он думает — они действительно такие же мягкие, как выглядят. Второе, о чём он думает — я на самом деле хочу поцеловать его.
Он чувствует на своей коже следующий выдох Чимина.
— Юнги-хён?
— Чимин-а, — слышит Юнги свои слова, прежде чем успевает подумать об этом. — У хёна есть вопрос. — Он поглаживает большим пальцем выемку над верхней губой Чимина, как будто находится в трансе. Чимин — одно из самых честных существ, которые Юнги когда‑либо встречал в своей жизни, и у него возникает желание быть честным в ответ. — Я могу поцеловать тебя?