Смерть была близко, и смерть была прекрасна — со спутанными рыжими волосами и кожей, которая под солнцем сверкала словно бриллиант.
========== Белла Свон/Элайджа Майклсон. TwilightSaga/TO. ==========
[AU, в котором Хейли — женщина Клауса, никаких романтических отношений с Элайджей нет. Таймлайн для Древних — первый сезон, но Фрейя здесь изначально уже с ними, она, как и Клаус, является гибридом: первородная вампирша-ведьма. Для Беллы таймлайн где-то в первой части «Рассвета», она беременна, но уже не с Эдвардом]
Изабелла — Белла, как сама она попросила называть ее, — была находкой Хейли.
Вообще-то, прежде Элайджа не замечал за женщиной Клауса тяги к благодетели или какой-либо благотворительности, но, видимо, беременность сделала волчицу более мягкой и сострадательной. Наверняка немаленькую роль сыграло и то, что Белла так же находилась в положении — вот только в отличие от пышущей здоровьем Хейли выглядела она весьма плачевно.
Странно, но именно Элайджа был тем, кто оказался против того, чтобы дать приют в их доме незнакомке — не вечно подозрительный параноик Клаус, а самый благородный и отзывчивый из Майклсонов: так уж вышло, что в последнее время в Новом Орлеане всюду скрывались враги первородных, способные на любые подлости и низости, и быть беспечным и добрым старший из Майклсонов не мог себе позволить.
— На кону может быть жизнь вашего еще не рожденного ребенка, — хмуря брови, произнес Элайджа, когда Хейли объявила, что ее новая подруга останется с ними, поскольку нуждается в серьезной помощи, которую ей в силах обеспечить лишь Фрейя. — Не слишком ли опрометчиво впускать в свой дом чужака?
— Я тоже когда-то была чужаком, — упрямо возразила на это Хейли. — Мы не можем бросить ее, Элайджа. Она погибнет, как и ее дитя, вероятно. Ты видел, в каком она состоянии?
— Ее состояние сложно не заметить, — не мог не признать Элайджа, — Но это не наша вина. Где те, кто ответственен за то, что с ней происходит?
— Отвернулись от нее, — помрачнев, проговорила Хейли в ответ, и следующие слова ее были пропитаны горечью: — Вампиры умеют сначала очаровывать, а затем превращать твою жизнь в кромешный ад. Все мы это знаем, ведь так?
— И все же, — мягко возразил старший Майклсон, — Это не мы плохо обошлись с Изабеллой Свон. Мы не можем отвечать за действия других вампиров.
— Да брось, Элайджа, твое занудство просто зашкаливает сегодня, — лениво подал голос доселе молчавший Клаус. — Белла Свон останется, и Фрейя спасет ей жизнь. Ну, или хотя бы попытается — все сложно, как я понял по ее словам. Ты ведь сам призывал меня стать лучше, добрее и все такое. Хейли нужна компаньонка, и Белла идеально подходит на эту роль — она тоже вынашивает особенное дитя, тоже находится в постоянной опасности… Девочкам будет о чем поговорить!
— Ты отвратительно беспечен, брат, — со свойственной ему чопорностью укорил Элайджа Никлауса.
— Белла остается, — с нажимом повторила Хейли, и Клаус лишь притворно-извиняющеся развел руками в стороны: мол, ты ее слышал, брат.
— Что ж, будь по-вашему. Но я не спущу с нее глаз, — заключил Элайджа, недовольный исходом этой беседы, но не опустившийся до открытой демонстрации этого недовольства.
*
Белла была бледна, измучена и несчастна — она совершенно точно страдала не только физически (дитя, которое она вынашивала в своем чреве, буквально круглые сутки пыталось убить ее, пусть и неосознанно), но и морально. Ее душа была изранена, а сердце разбито — столько боли было в ее шоколадных глазах, столько страха и отчаяния, что скрыть это было попросту невозможно.
Он следил за ней украдкой — за их с Хейли совместными прогулками по саду, за тем, как подолгу они беседовали во внутреннем дворике дома и делились своими мечтами и опасениями по поводу будущего, и с течением времени Элайджа убеждался, что Изабелла Свон совершенно точно не враг ни для Хейли, ни для Майклсонов, ни для кого-либо еще.
Так же, украдкой, он узнал и ее историю — воссоздал из обрывков услышанных разговоров, из ночных кошмаров Беллы, которые заставляли ее во сне повторять одно и то же имя (ее спальня находилась неподалеку от его собственной, а вампирский слух остр, словно бритва), а что-то позднее она рассказала ему уже сама.
Жизнь Беллы Свон походила на волшебную сказку, когда она встретила Эдварда Каллена — прекрасного, загадочного и необъяснимо притягательного парня, который похитил ее девичье сердечко и в свою очередь полюбил ее тоже. Затем началась фантастика с элементами ужасов: когда выяснилось, что Эдвард — вампир, как и вся его семья, а ее лучший друг Джейкоб — оборотень. Белла прошла через многое ради своей любви и возможности быть рядом с Эдвардом, не раз она оказывалась на волосок от смерти, не раз осознавала, что разумнее и безопаснее ей забыть вампира, но разве сердцу прикажешь? В конце-концов, Изабелла вышла за Эдварда замуж, и была безгранично счастлива, но ровно до тех пор, пока не выяснилось, что она ждет ребенка.
Эдвард Каллен, тот самый, ради кого она отреклась от своей прошлой жизни и в будущем планировала принять вечность, внезапно воспринял эту новость весьма агрессивно: он сказал, что у вампиров их вида не может быть детей, ибо они мертвы во всех смыслах. Их физические оболочки выглядят такими живыми и настоящими, но в жилах не струится кровь, сердца не бьются, и никакие физиологические процессы не происходят. Такие вампиры, как они — это ожившие мраморные статуи, прекрасные и неспособные к размножению никаким иным способом, кроме как через укус.
Эдвард сказал, что Изабелла предала его. Эдвард обвинил ее в измене. Эдвард был в ярости выгнал ее прочь, и вся его семья поддержала его.
Белла оказалась один на один с малышом, которого носила под сердцем — и это бы не пугало ее так сильно, если бы внезапно ее физическое состояние не стало бы стремительно ухудшаться.
Ребенок вытягивал из нее все силы, и делал это столь усердно, что Белла угасала, и ничего не могла с этим поделать.
Осознание того, что ребенок, скорее всего, убьет ее, не стало для нее пугающим откровением. Она и так уже потеряла все, что было прежде смыслом ее жизни, так что отныне ее новой целью стало стремление сохранить жизнь хотя бы малышу.
Ее друг Джейкоб принялся активно наводить справки и выяснил, что в Новом Орлеане можно найти ведьм, достаточно могущественных для того, чтобы помочь Изабелле.
Так ею и было принято решение покинуть Форкс и отправиться в Новый Орлеан, но перед этим она попросила Джейкоба об услуге: он помог Белле инсценировать смерть, поскольку бедняжка была уверена, что все равно не выживет, а ей хотелось, чтоб ее отец и мать хотя бы имели возможность попрощаться с нею и где-то скорбеть о ней.
После того, как Изабелла Свон-Каллен официально умерла, девушка отправилась в Новый Орлеан и принялась искать ведьм, готовых ей помочь, вот только никто не торопился соглашаться, к тому же за простое «спасибо».
А Белле, тем временем, становилось все хуже, и однажды она просто лишилась чувств прямо на улице — вот тогда-то ее и нашла Хейли и привела к Майклсонам.
Теперь об Изабелле заботилась Фрейя — могущественная ведьма, получившая в наследство силу от их матери Эстер, — но и ее сил порой недоставало, чтобы усмирить дитя, жаждущее крови, которое росло внутри Беллы.
Будучи человеком, ей приходилось постоянно пить кровь — иначе дитя поглощало ее собственную. Обыкновенную пищу дитя отвергало, тогда как самой Белле она была необходима — без магии Фрейи она бы уже давно умерла.
Когда Элайджа понял, что Белла Свон не враг, а всего лишь жертва обстоятельств, то смягчился в своем отношении к ней, но девушка старательно избегала его прямого общества: она, конечно, знала, что была неугодной для него долгое время.
— Тебе не обязательно каждый раз уходить к себе, как только я появляюсь рядом, — мягко остановил ее однажды Элайджа, когда они столкнулись в библиотеке и Белла, опустив глаза, поторопилась уйти, прихватив одну из книг.
— Я не хочу представлять неудобств, — тихо отозвалась Белла, все так же избегая глядеть Майклсону в лицо. Было очевидно, что ей неловко находиться в его обществе: ей чудилась неприязнь с его стороны, и Элайдже внезапно очень захотелось доказать этой хрупкой (несмотря на уже здорово округлившийся живот) и пугливой девушке, что он не испытывает к ней никакого негатива.
— Ты и не представляешь, — заверил он Изабеллу. — Останься, прошу. Я заметил, что ты много читаешь, а мне как раз не помешает собеседник, который способен обсудить Маркеса.
— Это моя любимая, — Белла робко улыбнулась, прижав к груди книгу: это был Маркес, да, его роман «Сто лет одиночества». — В третий раз перечитываю ее… Она такая грустная., но такая правдивая.
— Равно, как и жизнь, — не мог не согласиться Элайджа. — Чреда горьких разочарований, но столь манящая, столь обнадеживающая…
Книги стали их первой точкой соприкосновения, а дальше все пошло само собой.
Кроткая на первый взгляд, рассудительная, порой удивительно упрямая, Белла раскрывалась для Элайджи с новой стороны — не только как одинокая и брошенная на произвол судьбы девица в беде, но и как цельная личность, чьи убеждения и идеалы были ему близки и понятны.
Он и сам не заметил, как забота о ней стала для него делом привычным, но между тем крайне важным — старший Майклсон зачастую лично приносил Изабелле очередную порцию крови, сам варил для нее какао с молоком, который ей так нравился, и то и дело донимал Фрейю вопросами и советами по поводу того, как же сберечь жизнь хрупкой Беллы при родах, которые неуклонно приближались.
Кажется, он осознал, что влюблен в нее, в то самое мгновение, когда ее страшный крик разорвал ночную тишину.
Ей было больно — так больно, как никогда прежде, и Элайджа бросился к ней на помощь, вот только Фрейя уже была рядом и прогнала его, сказав, что Изабелле он помочь не сможет.
Так он и метался под дверью комнаты Беллы, словно раненый зверь — и ему хотелось плакать от бессилия, ведь Белла страдала, Белла погибала, а он ничего не мог поделать с этим. Он слышал, как ее дитя ломает ее кости, пробираясь наружу, как разрывает ее плоть, как неистово и жадно стремится оно к жизни, уничтожая при этом свою мать. А Белла, милая Белла, молила Фрейю лишь об одном — спасти это маленькое чудовище любой ценой.
— Дитя в безопасности. Но Белла умирает, — Фрейя, наконец, спустя много мучительных часов ожидания, распахнула перед Элайджей дверь комнаты. — Я не уверена, что это сработает, из-за того, что в крови Беллы прямо сейчас есть и кровь ребенка… Вполне вероятно, что это бесполезно… Но мы должны попробовать. Дай ей свою кровь.
Хейли так же была там — именно она держала в руках кричащего младенца, стоя над несчастной Изабеллой, напоминающей живой труп, но при этом нашедшей силы на улыбку, полную материнской любви. Ее погасший взгляд, устремленный на младенца, был полон восхищения.
— Это девочка, Белла, — со слезами на глазах проговорила Хейли. — Она прекрасна.
— Ренесми, — прошелестела Белла серыми, бескровными губами. — Это ее имя, Хейли. Ренесми. Скажи ей, что я любила ее…
— Ты не умрешь, Белла, нет, — вскрывая свое запястье, отрешенно пообещал Элайджа и склонился над девушкой, прижимая рану на своей руке к ее раскрывшимся навстречу губам: — Я не дам тебе умереть. Ты нужна Ренесми, ты нужна мне. Пей!
Белла послушно глотала кровь вампира, но надолго ее не хватило — вскоре она умерла, и все, что осталось Майклсонам и Хейли, так это ждать.
Ждать чуда.
*
Ренесми росла так быстро, что это казалось невероятным — ей едва исполнился месяц, а она выглядела словно полуторагодовалый ребенок.
Она была несказанно хорошенькой и очень сообразительной.
— Вся в мамочку, — ласково ворковал над малышкой Элайджа, расчесывая ее шоколадные кудряшки.
— Зато вдумчивость у нее определенно от папочки, — неизменно отвечала на это Белла, сияя от счастья.
— Мама поцелуй папу, — требовала в такие моменты Несси и счастливо хлопала в ладошки, когда Элайджа и Белла следовали ее рекомендациям.
Они были счастливы и бессмертны — все трое, новая маленькая семья, которая взяла за основу девиз «всегда и навечно».
И на этот раз Белла Свон точно знала, что не окажется покинутой — Элайджа Майклсон кроме шуток намеревался провести с ней вечность.
========== Деметрий/Лидия Мартин/Алек. TW crossover. ==========
[Лидия во вселенной Сумерек]
Новая жемчужина в коллекции Аро сияет ярче прочих — у Деметрия режет глаз, но взгляда оторвать он все же не в силах.
Джейн в ярости — Алек больше не считает сестру особенной, он нашел себе новый объект поклонения, и теперь молчаливой и пугающей тенью всюду следует за Лидией.
Ее зовут Лидия, и в окрашенной алым радужке ее глаз Деметрий явственно различает проблески зеленого — он изучает ее так пристально, так откровенно, что даже для вампира столь долгие взгляды неприличны.
— Разве не был ты влюблен в Джейн? — обычно голос Алека звучит безучастно, но теперь Деметрий слышит в нем досаду и даже ревность.
— А ты, мальчик? — парирует он холодно. — Ты разве не был влюблен в свою сестру?
Если бы мраморная кожа Алека могла изменить цвет из-за притока крови, то ему в лицо разом бы бросилась краска, но Алек был мертв, как и все они, и потому его лицо осталось таким же бледным, лишь губы исказились в злобной гримасе:
— Это клевета, мы с Джейн никогда не занимались ничем подобным!
— О, но ты ведь мечтал об этом, Алек, — усмехается Деметрий беспощадно. — Ты грезил об этом, а теперь об этом грезит уже она, почувствовав, как ты променял ее на другую. Не упускай свой шанс, мальчик. Возьми то, что само идет к тебе в руки, а мне оставь то, чего тебе все равно никогда не заполучить.
— Я не мальчик! — яростно шипит Алек в ответ. — Я мужчина!
— Мужчина с лицом ребенка, — теперь Деметрий уже откровенно смеется второму вампиру в лицо. — И с телом ребенка тоже. Позволь дать тебе совет — оставь глупые мысли и следуй своим путем, который пролегает мимо Лидии Мартин.
— Ты тоже не получишь ее, Деметрий! — беснуется Алек. — Вот увидишь, не получишь! Она никогда не будет моей, пусть, но и твоей она не станет тоже!
Лидия всюду следует за Аро — он в восторге от новой игрушки, он упивается ее даром и проводит с ней все свое свободное время. Быть его любимицей весело и очень утомительно — Аро весьма непостоянен и даже истеричен, его настроение за одну секунду способно превратиться из радушного в мрачнейшее.
Впрочем, с Лидией он добр — он без устали шутит и восторгается ею, рассказывает ей о величии Вольтури и о их великой миссии в мире вампиров, и когда ненадолго отпускает ее от себя, то откровенно скучает.
Прежде он еще не бывал таким увлеченным кем-то.
— Будь осторожнее с Аро, — шелестит Алек, появляясь у Лидии за спиной, когда она примеряет новый алый плащ, подаренный ей лидером Вольтури. — Он гораздо более безумен и кровожаден, чем кажется на первый взгляд.
— Спасибо за предупреждение, малыш, — мягко улыбается Лидия, — Но мне ничего не грозит. Это мой дар, помнишь? Я знаю, кто и от чьих рук погибнет. Аро не причинит мне вреда. Никогда.
— Я не мальчик, — поджимает губы Алек, и в этот момент в самом деле выглядит обиженным ребенком, хотя и очень жутким.
Лидия смеется и ерошит ему волосы жестом, который дает ему понять: Деметрий был прав, она никогда не взглянет на него, как на мужчину.
— Если мальчишка досаждает тебе, я поставлю его на место, — предлагает Деметрий, замечая, что навязчивое общество Алека порой утомляет Лидию.
— Он всего лишь ребенок, — отрицательно качает головой Лидия в ответ. — Я справлюсь с ним. А вот ты держись от него подальше — он тот, кто может подарить тебе смерть.
— Мальчишка убьет меня? — смеется Деметрий недоверчиво. — У него попросту не хватит на это сил!
— Ты его недооцениваешь, — возражает Лидия уклончиво.
— Плевать на Алека, — парирует Деметрий. — Меня волнует другое. Кого и как оцениваешь ты?