Во мне наконец проснулась стойкость, и я в преспокойном расположении духа выхожу из комнаты. Может, сегодня мой последний завтрак здесь? Нужно насладиться.
Но с грустью замечаю, что за столом сидят почти все, но отсутствует тот, кому я хотел посмотреть в глаза. Ирония, блин.
А еще мне кажется, что за одну ночь я повзрослел на пять лет. Но это так, мое внутреннее ощущение, которое к миру сейчас не имеет отношения.
За столом царит мрачная атмосфера, слышны лишь звуки дождя и приема пищи. Не понимаю, они знают и меня презирают? Или это все разыгравшаяся погода? Из-за чего вселенская печаль?
Встаю из-за стола раньше других, но запираться в комнате, надувшись, не хочется. Мерным шагом подхожу к стеклянной двери, выходящей на задний двор и открываю ее. Меня просто окатывает свежим, чудесным воздухом, с ног до головы прощупывает ветерок, и на лицо попадают капли.
— Ты чего такой? Случилось чего? — даже не оборачиваясь, узнаю по голосу Джеймса. По интонации.
— Да нет… — вздыхаю. — Это все погода.
— Ага, всю ночь лил, и сейчас не прекращается, — становится рядом и вытягивает руку под моросящий дождик.
Мы еще долго так стоим с ощущением полного спокойствия. Равнодушие ко всему не покидает меня.
Похоже, сейчас в этом доме никто не знает, какую детскую глупость я творил. Секретик…
*
К вечеру погода не утихомиривается.
Лежу на диване, покачивая в такт напольным часам ногой и листая скучный «Пророк» у камина. Тоска завладела мной. Квиддичная сводка прочитана, и только я переворачиваю страницу, как из камина выходит мистер Поттер.
Дыхание не учащается. С немного напускным равнодушием оглядываю его высокую фигуру. Не дано мне больше его голым увидеть. Может, воспоминания в думоотвод слить? Зачем только?
Утыкаюсь в газету, чтобы больше не поднять через силу пристыженный взгляд. Но и этого мне не дано.
— Ты чего здесь? Скучно? — в голосе проскальзывает какая-то ирония. Или я не умею уже рационально мыслить и все неверно истолковываю. Помешательство в моей голове, а в его голосе все же ирония.
— Немного. Вы рано, — голос не дрогнул, не споткнулся. Я не заикнулся и не покраснел. Будто барьер между ним и мной разрушился. Какая-то преграда между нами разлетелась, как желтые листья разлетаются с деревев осенью.
— Оставил работу на сотрудников, не все же мне сверхурочно вкалывать, — и не уходит. — Ужина еще не было?
Будто он не знает!
— Ммм… — перелистываю страницу и лениво поднимаю, наконец, взгляд. Не могу же пялиться в статьи вечно, когда он соизволил со мной поразговаривать. — Нет, не было. Вы голодный?
— Подобно зверю, — он облизывается и принимается разминать рукой шею.
С языка уже готова слететь фраза с предложением легкого массажа, но я вовремя понимаю, что рехнулся. То подглядывания, то массаж, еще подумает, что я в него втюрился! А я не влюбился, я просто чокнулся.
— Ваша жена, — почему так строю фразу? — на кухне. И возвращаюсь к буквам, которые пляшут в глазах.
Над головой раздается хмыканье, не раздраженное, а будто… с признанием уважения? И он твердым шагом покидает гостиную. А я перевожу дух — все же страх перед ним имеет место быть, но я неплохо держался.
И не понимаю. Мистер Поттер верно знает, но не говорит со мной о произошедшем. А еще, похоже, он никому ничего не говорит. Может, решил не уделять этому лишнего внимания? Ему наплевать или это… часть чего-то большего?
Мистер Поттер ведет игру? Или же (что невероятно, конечно) инцидент остался незамеченным?
========== 6-ая глава ==========
К субботнему обеду меня поджидает сюрприз. Дом Поттеров посетила чета Уизли. Но сюрприз не в этом, а в руках Гермионы Уизли — письмо.
Добродушно мне улыбнувшись после быстрого расспроса — «Как у тебя дела? Все ли хорошо?» — она отдает мне конверт без подписи.
— Это мне передал Гарольд.
Кто это? А-а-а, тот старикан, что выкинул меня когда-то. Но больше неприятных воспоминаний о нем меня интересовало письмо. Точно от родителей, больше не от кого.
— Спасибо, — бурчу под нос и, не отрывая взгляда от конверта, быстро ухожу к себе.
Так-так, что же пишет мне отец? Когда они вернутся? Дай Мерлин, скоро совсем.
На пергаменте ровным почерком выведены четыре предложения, которые пока лишь мельтешили, не давая возможности быть прочитанными. Я пробегаюсь глазами по листу еще раз и, наконец, могу начать читать.
«Скорпиус, отдых у нас на славу, возвращаться пока не хочется. Надеюсь, ты сможешь потерпеть еще немного без нас. Скоро все будет хорошо!
Надеемся также, Панси добра к тебе.
Целуем, родители.
13 июня»
О да! Все отлично, терпеть могу, а ответить на письмо не могу. Панси обо мне не вспоминает, а этот Гарольд, старый маразматик, мог бы письмо пораньше отдать.
Целую, ваш сын-творящий-незнамо-что.
Как же хочется, чтобы они вернулись, но, видимо, происходящему конца и края не видно. Мистер Поттер не перестает копать это дело. Черт. Я становлюсь заложником этого дома.
*
После обеда взрослые исчезают в неизвестном направлении: мистер Поттер, его жена, мистер Уизли и Гермиона Уизли — отвязная компания старперов. Завидую я недолго — возвращается Джеймс и вытаскивает нас с Алом в Лондон. Мы немного поболтались по городу, пока нам не всучили флаеры — на окраине встал цирк уродов — куда мы незамедлительно и выдвигаемся. Ал хочет узнать побольше, находя их уникальными, я — отвлечься и просто поглазеть, а Джеймс — поржать над чмошниками (именно так и выразился).
Стоянка цирка огромная и с куполом со звездным небом. Специальное затемнение, и романтический полумрак царит везде. Народу скопилось не одна тысяча, все веселятся. Впрочем, и меня покидает равнодушное настроение.
Джеймс покупает нам всем ваты сладкой, ярко-зеленого цвета мне, синей себе и серой с иллюзией мерзких червяков Альбусу, который злится, но не отказывается. А по мне так у него самая прикольная. Интересно, такая же на вкус, как и у нас? Но просить дать попробовать я не рискую, неприлично как-то.
После женщины с рогами и тремя ногами я уже не думаю о приличиях. Хохочу без умолку над каждой ерундой, будь то человек-слизняк или жирная баба с бубенотами на лице, что не выводятся никакими способами, или поскользнувшийся ребенок (он заплакал, но я хохочу, как и Джеймс). А вот Альбус смотрит на нас осуждающе и лишь иногда улыбается, а в остальном ему жалко всех этих выродков (как назвал их Джеймс).
Спорить никто не собирается и, насмотревшись на некрасивых, уродливых недолюдей, сидящих за решетками или просто в кругу себе подобных, мы сваливаем.
День катится к вечеру, закат пожирает небо.
*
— Аха-ха-ха, б-е-е-е… Я человек-баран, бе-е-е-е, — начинаю я капать на нервы Альбусу.
Джеймс звонко смеется и скидывает ботинки.
— Хватит, Скорпиус, это не смешно, — возмущается Альбус. — Представь, если бы ты родился с отклонениями…
— Хватит, Скорпиус, это не смешно, — передразнивает Джеймс, опираясь на мое плечо. — Ал, забей, Скорпиус красавчик, такова судьба! — А потом улыбается и ржет, иногда издавая «бе-е-е-е, бе-е-е-е».
Мы чуть не валимся со смеху прямо в коридоре, и лишь услышав, как Альбус, пробурчав «Моральные уроды», и, видимо, свалив, мы заметили, что в темноте одни.
— Эй, ты назвал меня красавчиком? — перед уходом из цирка мы позволили себя немного выпить пива. Я и Джеймс. Сказывается.
— Да.
Его глаза так близко, и губы — в интимной близости. И я хочу подшутить над этим фактом и ловко выкрутиться, но не успеваю, или не так уж и хочу успеть?
Холодные губы прикасаются к моим и тут же исчезают. Джеймс внимательно смотрит на меня — решусь ли?
Думаю, ничего страшного, если я поцелуюсь с ним еще разок. Когда-то мы уже это делали, почему сейчас не повторить? Тем более, момент подходящий, и мне еще вчера было так одиноко.
Подаюсь ему навстречу и оказываюсь в плену крепких рук и горячего поцелуя. Это все еще так необычно — чувствовать мужскую плоскую грудь вместо пышной женской, но необычно — не значит неприятно.
Я просто отдаюсь поцелую, а потом мелким прикасаниям губами, что Джеймс оставляет по всему моему лицу.
Открываю ему доступ к шее, это приятно — то, как он ласкает ее. Сначала языком, потом едва прикусывает, снова зализывает… то ли это пиво, то ли мне и вправду нравится ощущать себя в чужих руках… Не разберешь.
Он отлепляется от меня только тогда, когда раздается топот и входная дверь открывается — в нее вваливается мистер Уизли. Весьма поддатый мистер Уизли.
— О, а вы чего тут? — миссис Уизли тоже пьяна, судя по нарушенной координации движений, но именно она взмахом палочки избавляется от темноты и врубает свет.
Мы молчим, и тут раздается дикий ржач — это мистер Поттер в приступе смеха. Он поднимает на нас совершенно стеклянные глаза.
— А я знаю, чего они тут! — наконец выговаривает, и я немного смущаюсь. — О да… Я знаю, каков мой Джеймс, — пьяно хихикает, — и я знаю, каков его Скорпиус.
«Его», «его», «его», «его», «его», «его». ЕГО!
Покрываюсь красными пятнами, если и был алкоголь в моей крови, его точно больше нет.
Почему он так сказал? Почему он сказал так, будто я принадлежу Джеймсу?!
И, однозначно, он знает про мой секрет, что, казалось бы, остался в прошлом. Надеюсь, сейчас он о нем не растреплет.
Все непонимающе оглядываются, не могут взять в толк слова мистера Поттера, поэтому все замирают в замешательстве.
— Я к себе, доброй ночи, — в этот раз нет желания выгораживать себя.
Что-то типа «Я не голубой», «Я не ребенок», «Я не принадлежу Джеймсу», «Вы скотски пьяны, мистер Поттер».
А Джеймс плохо на меня влияет — смеюсь над ущербными, целуюсь с парнем. Но даже в этом меня всегда одергивает мистер Поттер. Хочет он этого или нет, но он имеет на меня влияние, как и Джеймс. Подозревает ли мистер Поттер об этом?
*
— Да ладно, если ты обладатель хорошей интуиции, то почему бы и нет?
Нет, ну правда, почему нет? Я ведь дело говорю.
— Ага, а если ты еще знаешь тайные приемчики… — Джеймс в своем репертуаре. Я уже давно понял, что хитрости ему не занимать.
— Джеймс, одно дело интуиция, и совсем другое — жульничество. Играть нужно честно, по правилам…
— Ой, Ал, с такими принципами в жизни ничего не добьешься, хотя… в твоем случае отец постарается…
— Ты так говоришь, будто мы не родные братья.
Альбус насупливается, игра набирает совсем не дружественные обороты.
— А ты ноешь все время о родственных чувствах. Мир не такой радужный и добрый, и, знаешь, розовые пони рядом не бегают.
— Дж… — я хочу прекратить эту перепалку, свидетелем которой я стал, но Альбус вскакивает и принимает нападающую позу.
— Да когда ты таким стал? И что я тебе сделал?
— О! Я всегда таким был. Ты? Да что ты можешь мне сделать, Альбус? Сделай хоть что-нибудь себе!
Альбус качает головой.
— Ты дурак. Большой дурак, сам себе на уме. Ты никогда не был мне хорошим братом.
Когда Альбус уходит из комнаты, Джеймс шепчет: «Был… лет семь назад». Но, думаю, только я это и услышал.
— Знаешь… я, наверное, тоже к себе пойду.
— Останься, Скорпиус, а то я совсем загрущу, — печально улыбается. — Давай потреплемся?
Это всего лишь ночь воскресенья, которое только вступило в силу. Два часа ночи, мистер Поттер уже спит со своей женой, Альбус ушел думать, пьяный мистер Уизли давно дома, тоже с женой. А я в комнате Джеймса. Лежу рядом с ним, на его кровати. И возле меня покрывало еще примято и хранит тепло братца его. Что Джеймс за человек такой? Добрый вроде, веселый, но в душе темное пятно. Словно клякса на белоснежном холсте. Это кто-то постарался? Или так и было?
— Ты Ала обидел.
— И что? Не впервой.
— Да ну тебя. Я ухожу.
— Ну не надо. Давай поболтаем лучше. Смотри, какое небо! — машет рукой в сторону окна. — Или ты меня боишься?
— Нет, но… Альбус хороший, а ты…
— Плохой? — смеется. — Да знаю я, что слишком резок с братом, но… он закрылся в своем сказочном мирке, и не выбирается из этой норки. Так нельзя.
— Возможно. Только если бы ты подал ему руку…
— Ты не понимаешь. А я не знаю, как тебе объяснить.
— Ты начни, главное.
— Это давно было. В первый раз… — замолкает, — тогда это произошло в первый раз… Нет, давай с самого начала расскажу. Я просто хочу, чтобы и ты меня понял.
Киваю, хотя он не видит.
Мы лежим почти голова к голове и смотрим в потолок. Так удобно, доверительно.
— Альбус погряз в этой сказке о добром мире и идеальной семье с подачи моей матери. Иногда я ее за это ненавижу.
У меня чуть глаза на лоб не полезли! Что он несет?!
Лишь шумно сглатываю на такое откровение. Я ожидал чего угодно, но не этого.
— На самом деле, все очень плохо. Отец ей постоянно изменяет, причем не с женщинами. На работе у него в подчинении мальчики-авроры, и он с ними регулярно спит. Мать знает, я знаю. А Алу нельзя такое говорить.
Как моргать? Как закрыть рот?
— Отец не уходит из семьи из жалости, — Джеймс резко нависает надо мной с совершенно безумным взглядом и ставит руки около моей головы.
В свете ночи выглядит мрачно, а после этих слов…
— Вот такая вот семейка. Представляешь, у меня отец почти педофил, да еще и гей… Ну, что скажешь теперь? Хочешь его? По-прежнему хочешь его, а? Иди, он тебя оттрахает, ты в его вкусе.
От его улыбки мне становится плохо. Кружится голова, все слишком быстро, нереально. Неужели это все правда?!
— Я… мне… я…
Джеймс начинает ржать и кататься по покрывалу, безумие продолжается. А потом БАХ — падает от смеха на пол, но ржет только еще заливистее.
— Э-э-э… Джеймс?
— А-ха-ха, Скорпиус… ахах-ахах… черт… ахаха, ты бы видел… ахаха-ах… свое лицо! — задыхается и вытирает выступившие слезы.
Не понял.
— Ой, блин. Черт, — поднимается и снова ложится рядом.
— Ты наврал?
— Ага, такое лицо было! Умора! — все еще посмеивается.
Вот бы ему врезать! Гад! Я же поверил!
— Идиот! Придурок, Джеймс, это уже не смешно!
После злости приходит чувство успокоения. Это всего лишь шутка! Дурацкая шутка. Фуф. Но такими вещами не шутят.
— Ладно, ладно, не обижайся, я за это тебе правду расскажу.
Мы устраиваемся снова не те же места, где были до этого идиотства полнейшего.
— На самом деле я начал я правильно. Когда Алу было десять лет, отец пришел домой и с порога заявил, что уходит. Подает на развод и уходит.
Вот теперь он точно не врет, надеюсь. Невольно затаиваю дыхание.
— Это был удар. Честно. Настолько неожиданно… У нас такая крепкая семья была, а тут… В общем, мать в слезы, я в шоке, брат ничего не понимает. Это был первый раз.
Умолкает. В его исполнении это трагическая пауза.
— В тот же вечер, правда, выяснилось, что он был под действием дикого количества каких-то феромонов. Короче, мутная история, там девка одна, стажерка, влюбилась в него и решила увести из семьи. Соблазнить моего отца нереально…
ПРОДОЛЖАЙ!
-… и она решила ему мозги запудрить. Получилось, только обман быстрее сошел на «нет», чем ожидалось, ее вытурили из министерства, а вот туча над домом все равно образовалась. Я пережил это более спокойно, а вот мать… решила сделать себя лучшей женой на свете. Она не была такой раньше… сейчас это уже перебор. Если он захочет, он же все равно уйдет. Я ей говорил, но она боится. Этот иррациональный страх… он же и у Альбуса. До смерти боится, что его бросят. Бросит отец, бросит мать, брошу я… Идиот маленький.
Он хихикает. Как можно в этом находить юмор?
— Теперь вот он боится, что тебя потеряет. И никак ему не втолковать, что люди приходят и уходят, это естественно. Он должен уметь переживать потери. Как он будет жить без этого навыка?
— А..
— Подожди, я не закончил. Так вот, в отце моем некоторые что-то находят, хотя я не знаю, что именно, да и неважно, и… в общем, единственным разом это не ограничилось. Правда, зайти так далеко никто не смог. Но отец иногда влюблялся, правда, искусственно. Но это сильно подкашивало из раза в раз отношения в этом доме. Мамин рассудок, в конце концов. Это как будто все та же туча иногда молнии бросает. Туча… как же ты достала!