К нам в покои, большими кипами и охапками, слуги натаскали весенние цветы. По приказу принца, естественно. Разложили их на полу и Нелеллу приступил к очередному уроку — в этот раз с практикой.
— Ты только посмотри — как они завяли, какими уродливыми и серыми они стали… — он подошел к трупам былого ближе, а я все гадал — держится ли его рыжая голова на чем-то большем, чем жилистая шея. — Просто прах. Цветы — это не более, чем временность, Тилла. Надеюсь, этому я тебя научил… Просто прах, просто гниющая и пахнущая красота.
— Да, Нелеллу, — ответил я, и осознал, что нет, все-таки не держится.
Раз цветы — это близкая кончина, то Принц… обычная рыжая тыква. Я действительно осознал, что не держится… И взялся за нож.
========== Глава 4. Гнаб и племя ==========
Я и не предполагал, что зверь каким-то образом еще в замке, ведь замок не место для зверей. Да? Только оказавшись там, в разгар дождя почувствовал, прочувстовал всем телом неладное. Казалось, будто кто-то не просто следит за мной, а дышит в затылок. Шумно сопя, загнано; я, расхаживая по замку, и то и дело оглядывался, но его не замечал. Пропал Тилла, утонул, сгнил, сдох, сбежал. Но нет, хотя сбежать задумал, только со мной.
Смешно. Какая нелепица, я бы смеялся в голос, но в ту ночь смеяться не очень хотелось. За все свои немалые года жизни с таким столкнулся впервые. В цивилизованном мире, в мире правил и руководств, юноша-зверь предполагал, со всей серьезностью намеревался отступить от размеренного. Ладно, мог рушить свою судьбу, но покушаться на мою?..
Не знаю, хорошо ли было ему в замке? Почему-то задумываюсь об этом лишь сейчас. В любом случае, там намного лучше, чем в лесу, да? Что нужно зверю? Еда и ночлежка, там-то точно этого в избытке.
Принц Нелеллу весьма тепло к нему относился, располагал и, возможно, занимался покровительством. Но зверю все нет покоя, зверям никогда и нигде покоя нет, это и причина, скорее всего. Причина желания побега в том, что нет умиротворения, зверям вечность надо бежать. Это проклятье.
Поспешил оставить замок после той ночи, не собираясь долгое время наведываться вновь. А потом дошли ужасные новости, и я пожалел, что приезжал вообще.
*
Я схватил принца сзади. Пережал за грудь и еще до того, как он вскрикнул, полоснул по горлу. Почувствовал теплую кровь той самой рукой, что убил и резанул второй раз, только глубже. Принц обмяк, и держать его я не стал, позволяя бездыханному телу, из которого потоком лилась кровь, упасть в ноги.
Нож положил на его тело; этим самым прибором Нелеллу собирался разделывать фрукты перед сном, разделывать и отведывать их со мной. А получилось так, что его разделал я.
После подошел к окну, выждал, когда замок уснет — всего несколько часов — и после вернулся к трупу. Отделять голову принца от туловища оказалось весьма тяжкой задачей, но поначалу шло неплохо. Просто сидел в луже подсыхающей крови и возился с костью. В конце, отбросив нож, я просто переломал позвоночник с хрустом. Голову принца в мешок, затянул веревки и тело обезглавленное оставил на полу. Перетаскал на него гниющие цветы, укрыл тленным подобием одеяла и покинул покои.
Стянуть лошадь из королевской конюшни — дело наипростейшее, особенно когда знаешь — с какой охотой по ночам спит конюх. Направился на северо-восток, туда, где враги королевства. Их враги — мои друзья.
Останавливался не в деревнях, не в поселках и уж тем более не в городах, а в лесах, да возле рек. Жевал траву, разводил костры, поджаривая грызунов, и редко мылся. Забавно выходило, когда приходилось пройти сквозь город, потому что горожане косо смотрели и зажимали носы, расступаясь перед выносливой лошадью. Только виной тому не запах тела, просто голова принца воняла нещадно. И про эту голову, к прочему, ходили слухи, эта жуткая новость про то, что Нелеллу мертв… нагоняла всюду.
Все знали, что принца убили, все знали — кто, но ни одна душа не нашла во мне «сердечного друга принца».
Для лошади время от времени приходилось воровать сено, для себя еду. Один раз я стянул вяленую рыбу прямо с прилавка и продавец открыл было рот, а затем, передумав, захлопнул. Наверное додумался, что одна рыба того не стоит, а может выглядел я более угрожающе, чем полагал.
Иногда попадались разговорчивые спутники на время, что также двигались со мной в попутную сторону. Речь всегда начиналась с вестей об убийстве принца, а заканчивалась вопросом о вонючей сумке, на что я фальшиво смеялся и брешил рассказом о чудной матушке, что испекла заговоренный пирог, и я несу его хворой бабушке. После этого все возвращалось к ужасу произошедшего в замке…
— И принц Нелеллу взял-то на свою голову и приютил этого немытого детеныша! Пожалел! — старик вскинул кулак в воздух, а затем почесал седую бороду. — Оставил рядом с собой, присматривал, пытался вырастить в нем достойного королевства человека. А этот детеныш, как говорят — звереныш, взял, да и совершил такое. Кровь видно взыграла, никакой благодарности, никакой справедливости, жажда у них, у зверей этих, убивать, понимаешь, сынок?
Я закивал, а старик все заливал в мои уши, еле двигаясь на подуставшем осле:
— Немощные они, звери эти, хорошо, что королевство строго к ним. Хорошо — с нами жить не позволяют, ограждают нас, заботятся, а принца вот не уберегли… что же теперь будет? Зверей убивать надо, прям леса с ними поджигать, — и замер, явно в ожидании чужого одобрения. Улыбаясь, я заговорил, словно не о себе:
— Слухи ходят, звали этого мерзавца Тиллой; вот встретился он бы мне, я бы с него шкуру спустил. Да на стену бы повесил, чтоб в нее плевать.
— Честное желаю, чтобы тебе он попался, — закивал старик и оглядел меня добрым взглядом с ног до головы. — Ты вон какой парень сильный, уделал бы падаль эту, а так, пока в руки ничьи не попался, траур у нас, траур у королевства…
Да, и этот траур носили все, и я маскировался под это «все» как мог.
Понял, что близко к цели, когда лесная полоса затянулась на дни; я прорывался и прорывался через гущу деревьев. Шел медленно, то и дело останавливаясь, лошади было очень тяжело, хрипела. А потом мы выбрались, и я сразу понял, вдохнул воздух и осознал, что здесь привычного королевства нет. Словно другой мир, и признаться, этот — другой мир — пах лучше.
Поляна без деревьев и затем, на горизонте, завиднелось строение. Из светлого дерева, со штыками, не позволяющими подойти к стенам, к забору высотой метра в три.
— Кто? — закричали люди наверху, завидев; и понятия не имел, ведают ли они про меня. Ведают ли про Тиллу, про убийства Нелеллу, знают ли они, что в соседнем королевстве, до некоторых пор, имелся принц вообще?
— Тилла, — ответил и вытащил жуткую, желто-серую голову из мешка, чтобы поднять на вытянутой руке. — И Нелеллу.
Они смотрели на меня в полном молчании, и первый, пришедший в себя, закричал кому-то внизу:
— Открыть!
Ворота распахнулись передо мной, и я направился внутрь, со смиренной лошадью, со смиренной мертвой головой, грязные волосы которой зажаты в руке. Как явственно я это помню, словно по-прежнему держу… Тогда думал, что Нелеллу, наконец, принес мне удачу, пусть это и стоило жизни.
Все происходило на площади, меня даже ни в какое помещение не повели, скрывая от людей, все на глазах. Люди в вываренной коже окружали, и через несколько минут пришел, как я понял, самый главный этого лагеря.
— Правда ли, что ты Тилла? — все же знали обо мне, слухи быстры и всесильны, для сплетен, как и для меня, нет пределов.
— Правда, — вытянул руку, еще раз демонстрируя голову принца, и главный подошел ближе, рассматривая, и вынося вердикт:
— Что ж, верится, куда еще мог прийти убийца принца? Только к их врагам, — и оскалился, — мы тебя ждали.
Его звали Гнаб, и его задача в ту осень охранять границу, в буквальном смысле пасти. Гнаб называл своих людей племенем, место, где пребывали — лагерем, а правящего человека — Вождем и никакого имени.
— Плохо жилось там что ли? — с некой недоверчивостью поинтересовался за поздним приемом пищи в холодной, светлой столовой. Пятьдесят деревянных столов и еще больше скамеек.
— Да, плохо, я лесной, — в этом ведь весь ответ, да? Расчет попал в точку, и Гнаб задумался, посмотрел на меня сквозь прищур:
— И это правда, значит, лесной… не в ту сторону ты пошел все же, — и цокнул языком, — на юг надо было.
— А что на юге? — поинтересовался, нагружая в тарелку зажаренную домашнюю куру без всяких овощей, которые приняты и в обиходе в королевстве.
— Там… — и Гнаб засмеялся, а после встал и хлопнул в ладоши, привлекая внимание собратьев. — Парни, что у нас на юге?!
Все захохотали и после замукали словно коровы, замяукали будто коты, и зарычали по-дикому, и все, абсолютно все выставили два пальца — указательный и средний и ко лбу приложили, имитируя рогатых животных. Му-у-у, бу-у-у, бу-э-э-э..!
— Место там, для таких, как ты, — Гнаб сел обратно и продолжил: — Здесь ты не пропадешь, конечно, но и ничего не выдающегося не сделаешь. А я ведь вижу в тебе существо не робкое, способное.
Я согласился идти на юг, и согласился также с надобностью найти лесных, связаться с ними, установить контакт. Ведь их породы зверь.
Лошадь мою не вернули и голову Нелеллу также. Подумал, что их обоих съедят — ну лошадь уж точно, и прогадал. Дали мне коня откормленного, заверили, что выносливее не бывает, а про мою прошлую спутницу упомянули — что еще отхаживать надо, захудала.
— Голова Нелеллу тоже захудала? — спросил в шутку и Гнаб оценил, засмеявшись:
— И прогнила, жрут принца вовсю, — и добавил серьезно: — Мы ее предали земле, поверь, и без нее тебя примут, с ястребом на рассвете улетело письмо.
Путь на юг, таящий в себе неизвестность и туман, выходил намного проще. Никакого смятения, сомнения, и уж тем более страха в себе не хранил. Я все лучше и лучше видел цель, наконец понимая, что жизнь повернула на верный курс. Наконец, я больше не отплывал от Господина Ореванара, а, наоборот, прыжками приближался к нему. Никакой тоски и никакого умирания, впервые с момента выхода из леса вернулся к жизни.
Жизнь — это не когда размеренно, не когда один день чудовищно похож на предыдущий. Жизнь — это борьба за каждый шаг, за каждый вздох, и как же мне хотелось научить этому воззрению Господина.
========== Глава 5. Счастье на юге ==========
Я двигался по окраине, по самой кромке рощи, надеясь острым зрением выявить движение лесного, но не повезло.
Людей королевства с каждым днем встречалось все меньше и меньше, и, как правило, они шли мне навстречу, таща нагруженные повозки и никогда — пустые. Одна мощная женщина даже предупредила, что мне лучше развернуться: «на юге счастья не отыщешь, там демоны»; после такого заявления я ускорился, пока лес не настиг меня, и не оставалось выбора, кроме как войти в гущу деревьев. И суток не миновало, как выбрался, оказавшись за пределами королевства, в котором вовсю рыскали в поисках меня. Порой встречал стражу еще там, когда не был близок к югу, но меня словно не замечали.
Позже узнал, что на юге не племена, не дикие люди и нет королевства. На юге распростерлась Демерия.
В землю воткнуты выструганные палки с изображением быков — красное и черное; и красное, кажется, кровь. Неглубокие ямы, наполненные обглоданными костями, и больше нет особенностей земли, разве что абсолютно никаких людей, только увидел стадо овец, которых никто не пас, а может я просто кого-то не заметил.
Ожидал лицезреть, что угодно: массивные строения, маленькие дома, стены до самого неба, хилые калитки с разваленным забором. И, замер, устрашившись на секунду, возле лестницы, вырытой и укрепленной деревом. Узкая, глубоко ведущая — спускался по ней и гадал куда попаду. Как могут люди жить под землей? Ни света, ни воздуха. Никто там правда жить не сможет, но там и не жили.
Металлическая дверь с мордой быка открывается вовнутрь, меня встретил холод и тишина. Огонь простирался вдоль двух противоположенных стен, крадя последнее, чем можно дышать, глаза защипало и оставаться, а уж тем более, продвигаться вперед, не хотелось. Я ушел, снова поднявшись туда, где трава, а не черви и корни, видные глазу.
Демерия… Насколько кардинально отличалась от всего, что я видел до этого. Немыслимое и отталкивающее: тысячу раз накатывало желание сбежать оттуда. И быть может сбежал бы, если в одну ночь, сидя у костра, не увидел их. Черные мантии, капюшоны и нет лиц — лишь маски волков, медведей, лис, и все рогатые. Десять существ подошло, окружило и один из тех «волков» сообщил равнодушно, что пришли по мою душу. Он называл меня Тиллой и приказал следовать с ними, без всяких угроз, без всяких оружий.
Шли в полном молчании, я вел коня за узду, не смея на него забраться. Медленно, не очень долго до навала массивных камней, служивших стенами, но не крышей. Там такие же люди в мантиях, с масками, стоящие вокруг костра и непрерывно бормочущие нечто; только после узнал, что это было «Зверем зверством зверями». Тогда же это звучало песней, а не словами поклонения себе же.
Сразу догадался, кто из них главный — в маске быка, единственный, кто удостоился этой, непонятной мне, чести быть быком в этом завале. Над головой сияли вечностью звезды и луна наблюдала происходящее.
— Тай, — совершенно неожиданно произнес «бык». — Я и мои братья приветствуем тебя. Демерия отныне укроет тебя, впитает тебя, — он широко развел руки, протянув их к костру, — направит тебя.
Хотелось спросить — откуда ведает мое дикое имя, и что вообще происходит, а бык не позволял, бык молвил:
— Появился убийца, явился дар с небес, — и руки его после взмывали к этим самым небесам. — Предсказанное сбывается, начался отсчет до Величия. — Имя твое Тай — истинный подарок!
И они все поклонились, но отнюдь не мне, а огню, и вернулись к бормотанию. Я чувствовал холод и невероятное спокойствие, видел перед собой секту, но слова такого еще не знал.
Главного человека в этом обществе называли Сектантом, именно он тогда и говорил, скрываясь под маской быка. Настоящем же именем ему служило Фавн, но так к нему обращались крайне редко и самые близкие «братья».
Мы не спали всю ночь. Они ходили кругами вокруг пламени, бормотали без устали, и руки их периодически взмывали в воздух. Иногда повисало молчание, и это казалось самым странным из происходящего. А после случилась вещь, поразившая намного больше — после восхода солнца я привычно поймал себя на мысли, что надо спать и с удивлением обнаружил, что полон энергии. Я действительно был полон жизни, ни о каком отдыхе организм и не мечтал, словно всю ночь спал.
— Что ты чувствуешь, Тай? — спросил Фавн, когда мы покидали место ритуала, остальные шли впереди, а он будто из-за меня отстал от других, плелся со мной позади.
— Силу, — без сокрытия ответил, и тот понимающе кивнул:
— Мы не часто проводим ритуал, но некоторые ночи обладают мощью, которой можно воспользоваться.
Я ничего не понял.
— Откуда вы знаете меня? — спросил в свою очередь, и наконец, и Фавн отвернулся, скрыв маску сползшим капюшоном:
— Я вижу вещи, сужденным сбыться, видел тебя. Виденье пришло из земли — как принц Нелеллу зовет тебя Таем, а ты режешь ему горло.
Не то, чтобы я почувствовал стыд после этих слов, но что-то определенно пришло в потяжелевшие ноги.
— Он звал меня Тиллой.
— Верю, но в видениях не может быть ни лжи, ни заблуждений. Ты Тай, — и после он, кажется, посмеялся.
Сначала принял маячившее впереди за полосу выдранной, непонятно зачем, травы, после за гигантскую по ширине яму, но по мере продвижение ближе, разглядел в этом поселение. Если так это можно называть. Дома располагались по кругу, выдолбленные в этой выдолбленной «яме». Маленькие окна, подобие балконов и сплошные лестницы. Масштаб поражал, как и идея, но в голову пришла мысль засыпать землей.
Почему не строить дома? Почему не забираться на самые массивные деревья и не обустраиваться там? В конце концов, можно жить в пещерах. Почему этих людей так тянет к земле?
Фавн рассказал, что таких «ям» у них сотни, и везде больше сотни людей, но этого не хватало на завоевание Ллаголии. Особенного после каких-то последних событий, в которых они потеряли безумное количество братьев. И, казалось, никаких сестер.