— Каллис! — и распахнул руки для объятия.
Пока мой господин и этот человек обнимались, я сползал с лошади, все еще переваривая новую информацию — имя господина.
Они разговаривали о чем-то своем, и, прежде чем зайти к человеку домой, господин обернулся к Бора:
— Оставайся тут и следи, — а потом обратился и ко мне: — А ты за мной, помоги мне раздеться.
Я поклонился и оказался в теплом доме того человека. Здесь уже можно было снять верхнюю одежду и разуться, пол был идеально чистым и мягким.
В первую очередь я, конечно, занялся господином. Снял с него мех, а потом, когда он сел на высокий стул, снял сначала один черный сапог, почти доходящий до колена, а потом другой. Почему-то это было очень волнительным для меня.
Поднявшись, он вручил мне свои снятые перчатки и ушел вместе с мужчиной в халате.
Разобравшись со своей одеждой как можно быстрее, я последовал за ними.
Помещение было также теплое, в углу горел огонь, а в центре стоял низкий столик с двумя чашками. Мужчина и мой господин уже расположились друг напротив друга, и я не знал, что делать. Пока не заметил небогато одетую девочку, рядом с мужчиной. Я подумал, что она тоже слуга, и раз она сидит рядом со своим господином, то и мне надо сесть рядом со своим.
Так я и сделал — сел на колени рядом с господином Ореванара, также сидящем на коленях, потому что столик был слишком низким для стульев.
— Через несколько дней мне надо ехать в замок, только боюсь, это не по поводу разговора о землях. Король слишком занят весельем, и все, что он умеет, — это впадать в гнев, когда я напоминаю ему о нерешенных вопросах, — монотонно говорил господин. — Ему следует быть осторожным в действиях и словах.
— Ох, Каллис, я не ты, мне нельзя вести такие речи о нашем короле, — собеседник широко улыбнулся, — иначе голова полетит с плеч бедного Аллана.
«Бедный Аллан» засмеялся, и мой господин улыбнулся тоже. Это была мягкая, едва заметная, но все же улыбка.
Они все обсуждали королевские дела, пока девочка-слуга разливала им чай и пока они медленно его пили, и только после Аллан изрек:
— Осенью видел Нелеллу, принц взрослеет не по дням, а по часам.
— К чему ты это? — спокойно поинтересовался господин.
— Гм, — Аллан повернулся к сидящей рядом девочке-слуге. — Дорогуша, иди займись стиркой, пока моя добрая жена не вернулась и не исхлестала тебя.
Девочка сразу подскочила и вылетела из комнаты, а я чувствовал, как господин хочет попросить меня постоять на улице вместе с Бора, но Аллан опередил:
— А этот может слушать, у него все-таки мужские уши, — хохотнул. — Так вот, поговаривают, что принц заинтересован исключительно в слугах.
Что? Что это значит? Я не понимал сказанного совершенно, и господин тоже:
— Я все еще не понимаю, к чему ты ведешь.
— В мальчиках-слугах, — я услышал еще более мерзкий хохот, который наверняка не понравился и моему господину. — Несколько раз его заставали, когда он развлекался с ними.
Аллан говорил так, словно все понятно, но для меня слова оставались загадкой. Господин же удивился, по крайней мере его бровь немного приподнялась, и он сказал:
— Мерзость…
— Знаю-знаю, — Аллан едва нагнулся и шепнул: — Я бы тебе не рассказывал, зная про твою исключительную щепетильность и брезгливость, если бы не… — и тут он перевел взгляд на меня, а потом опять на господина. — Кажется, это Тилла? Принцу лучше никогда не видеть его, если ты не хочешь остаться без слуги.
Аллан улыбался, а господин повернулся ко мне, и я, смотря в стол, чувствовал его холодную внимательность, он что-то искал во мне.
— Возможно, — наконец произнес господин. — Только мне все равно. Если он заберет этого, я куплю другого.
— Вряд ли ты найдешь такого же симпатичного, — Аллан, кажется, имел ввиду меня. — Таких, знаешь ли, не продают…
— Для меня главное — чистота помыслов и тела, — господин едва поклонился, прежде чем встать. — Думаю, мы закончили.
— Эх, сколько лет тебя знаю, Каллис, — Аллан также поднялся, — мы ведь с детства с тобой дружили, и ты не меняешься совсем. Все-то тебе чистота да правильность, ты даже на голой земле никогда не сидел, никогда в лес не заходил, никогда ничего сумасбродного не творил.
— Сумасбродство — это порок, — сказал мой господин перед прощанием.
Пока я одевал его для выхода и обувал, пока они прощались, пока мы выезжали из города, я думал только об одном… О тех словах о заинтересованности.
Что значит интересоваться мальчиками-слугами? Как это, развлекаться? Что в этом смешного и интересного нашел Аллан, и что так омерзительно в этом для господина Ореванара?
Тем же вечером мне снова стало дурно. Знакомый пожар в груди, нечто странное в животе, я задыхался и не мог понять, почему еще не кашляю. Спросить совета было не у кого, разве что у Ралли, поэтому ближе к ночи я пошел к конюшне.
Ралли дремал, развалившись на сене.
— Эй, проснись, — я потряс его за плечо, — проснись.
— А? Да я и не сплю, — зашипел он и нехотя приподнялся, оперевшись на локти. — Случилось чего?
— Снова жарко было, правда недолго, но все же, — поделился я сокровенным. — Не понимаю, почему болезнь наступает так медленно.
— И я не понимаю. Хотя, знаешь… — он сел рядом со мной и почесал затылок. — О чем… О ком ты думаешь, когда тебе становится жарко?
— А это имеет значение?
— Ну вообще-то да, тебе ведь уже четырнадцать есть, да? — и не дождавшись подтверждения, продолжил: — Возможно, у тебя это… Ну, желание там просыпается, когда ты думаешь о чем-то там или о ком-то там…
— Что? — мне сложно было понять смысл. — Какое желание?
— Ну, как бы тебе объяснить… — задумался. — Давай сначала проясним — ты уже играл с собой или нет?
— Играл с собой? Это как?
Ралли смотрел на меня, сквозь ночь я видел белки его глаз, я чувствовал его смятение, как свое.
— В общем, я к тому, что если ты в эти моменты жара думал о Аллире или еще ком-то, это и не болезнь вовсе, — выпалил он.
А мне так и хотелось спросить: «А если о господине?», но инстинкт подсказывал держать язык за зубами.
Мы еще немного поболтали, я поделился своими впечатлениями о городе и о друге господина, прежде чем ушел из конюшни. Но отправился я не спать. Взяв свечу из гостиной, я направился в библиотеку.
В доме было очень много книг, только ни одному слуге не разрешалось их касаться. Да никто и не касался, так как они не знали грамоту. Исключение составлял лишь я.
Мне нужны были ответы на вопросы, поэтому я нарушил правило.
В основном книги были про историю, но я также нашел книгу с родословными и книгу про цветы. Стараясь быть бесшумным, я достал очередную книгу и сразу понял, что она иная. В черном переплете с узорами по краям. Раскрыв ее, я увидел рисунки деревьев и домов в земле. В одном из таких домов я раньше жил.
Эта книга была про «диких людей», только в книге их называли исключительно животными и зверями.
На рисунках были зубы с немного выступающими клыками, как у меня, и показано было, что по росту «звери» выше, а написано, что сильнее они. А все остальное казалось ложью, потому что читать в нашем лесу люди умеют и не убивают друг друга за кусок жареного мяса.
Но в этой книге я смог отыскать строчки про мое зрение, нюх и слух, только там это описывалось слишком мрачно. Словно это плохо, что у меня все органы развиты лучше, и только потому, что делает ближе к животному.
И все же нужна была другая книга. Книга про желание, про «развлекаться», про мысли о других людях и жаре в теле от этих мыслей. Только я ничего этого не нашел, хотя пытался до самого рассвета.
Спрашивать у Ралли снова не хотелось, у кого-то другого — было несколько унижающе, так мне казалось, по крайней мере, и я таки желал все выяснить из книги — там всегда все понятно написано. Как надо.
Когда господин вызвал меня к себе после завтрака, я у него и попросил:
— Мне нужна книга, господин, — я склонил голову и налил чая в его чашку. — Можно мне съездить за ней в город?
— Книга? — господин несколько озадачился. — Зачем?
— Мне кажется, я болею, — я убрал белый фарфоровой чайничек. — У меня есть определенные симптомы…
— Какие? — перебил он и сделал первый глоток.
— Я все чаще и чаще просыпаюсь от жара, тело очень ломит и в животе что-то творится…
— Гм, — господин долго молчал после этого, а потом перевел на меня холодный взгляд. — Ты что, не знаешь, что такое взросление, детеныш волка?
— Я знаю, что такое взросление, но неужели жар будет одолевать мое тело из года в год, пока я не вырасту?
В его взгляде читалось, что я идиот. Он действительно смотрел на меня и размышлял, не полоумен ли «детеныш волка».
А потом он нахмурил брови и отвернулся, говоря:
— Какой ты все-таки невежда во всех деликатных вопросах, омерзительно, — голос оставался льдом. — Тот, кто тебя воспитывал, не удосужился дать тебе никаких базовых знаний.
И все же господин был достаточно добр, чтобы спуститься со мной в библиотеку и дать мне книжку «Взросление». После он оставил меня одного со словами:
— Закончишь — вернешь на место. И больше никогда не подходи ко мне с этим вопросом. Не хочу ничего слышать о твоем… взрослении.
*
Даже не знал, чего в нем больше — смелости или невежества. Однако уже было ясно, что мальчик действительно стал взрослеть… Поздновато. Разве эта стадия у зверенка не должна была начаться в одиннадцать или двенадцать лет? Разве звери не опережают в этом плане людей?
Вопрос на ответ нашелся достаточно скоро — ведь жар и ломота стали спутниками Тилла недавно, после того, как я снял его с заботы о земле. Раньше, когда он работал физически с утра до вечера, у его организма попросту не оставалось сил на желание. А после того, как с тяжелым трудом было покончено, гормоны начали проявлять себя.
Пришлось дать ему книгу, чтобы он не донимал ужасными и неловкими вопросами всех в этом доме.
«Мне кажется, я болею…»
========== Глава 6. Освобождение с вином ==========
Книгу, которую дал мне господин, я изучил за оставшийся день вдоль и поперек. Все сошлось, симптомы все подходили, а еще там было несколько картинок, на которых мужчина и женщина касались друг друга всем телом. Голым телом.
Я пытался найти ответ на вопрос, можно ли так с мужчиной, но не смог.
Поездка в замок определенно стала значимым зимним событием. Мы с Эллином, конечно же, сопровождали нашего господина, как и половина домашней стражи. Почти восемь часов пути, чтобы достичь кривых и массивных темных стен.
Сам Король Ллорк со слугами встретил нас внутри замка.
Пышнотелый, с золотым плащом на плечах и усами над верхней губой, Король оказался очень дружелюбным к господину Ореванара. По крайней мере, он его тепло обнимал и что-то ярко расписывал, пока мой господин оставался беспристрастным.
Нам с Эллином досталась одна комната на двоих, возле покоев господина, и это было очень щедро. Целая комната для двоих! С одной большой постелью и ковром на полу!
К моему сожалению, господина я практически не видел, потому что на все заседания и переговоры, на все важные дела он брал с собой Эллина, а я оставался предоставленным самому себе.
Очень хотелось увидеть принца Нелуллу, который, по слухам от Аллана, умел «развлекаться с мальчиками», но его в замке не было.
В одну из ночей, когда Эллин задерживался, я решил зайти во временные покои господина, зная, что, если Эллина еще нет, значит, и он тоже не вернулся.
Комната была больше и красивее, чем наша, но это было совсем не удивительно. Большой чемодан с вещами, стоящий в углу, был заперт на железный замок, возле зеркала ничего не лежало, и только кровать представляла хоть какой-то интерес.
Не было страшно, когда я раздевался и залезал под одеяло. Мне хотелось проверить то, о чем я думал уже давно… И лучшего момента и места для этого не существовало.
Тяжело сглотнув и расслабившись, я прикрыл глаза. Сразу в памяти возник холодный образ господина, стоящего у окна и обернувшегося, холодно смотрящего… Видение сменилось подсмотренной ключицей, мягкой улыбкой, подаренной вовсе не мне… А еще те эмоции, когда он объяснял мне, что я грязный зверь…
Жар возник в животе и быстро заполонил все тело. Теперь, когда я не сопротивлялся этому, чувство стало приятным, даже несмотря на то, что дышать было тяжело.
Я положил руку на низ живота и аккуратно погладил, но это не принесло успокоения, собственно, его я и не желал. Хотелось дойти до конца.
Медленно я проводил рукой все ниже и ниже, пока ребро ладони не коснулось горящего органа. К счастью, я имел обо всем этом уже какое-то понятие, я знал, что мне нужно освободить себя, чтобы избавиться от жара.
Но взяться за член рукой было все-таки инстинктивным желанием, потому что в книге ничего не было про мастурбацию. Только про освобождение с женщиной.
Мысли прокручивали драгоценные образы по кругу: улыбка, ключица, мое настоящее имя из его уст. Какие-то мечтательные вещи добавлялись понемногу… Как я занимаю место Эллина, как я вижу голое тело господина, когда омываю его, как он снова зовет меня «Тай», как про него ходят сплетни, что он развлекается с мальчиком-слугой…
Член горел в руках и подрагивал, страх от того, что господин может войти в комнату с минуты на минуту, приближал грань, а мысль, что если он сейчас увидит меня и не сочтет мерзким, окончательно меня к ней подвела.
Из члена брызнуло семя, и я не сдержал крика в первом оргазме, после которого захотелось еще, но все же интуиция подсказывала, что лучше здесь не задерживаться.
Я заправил после себя постель, оделся и ушел, наслаждаясь мыслью о том, что на одеяле господина остался след моего наслаждения. Кажется, именно тогда я окончательно понял, почему господин называл меня «грязным животным», и почему он прав в этом.
Я слышал, как вернулся Эллин, а значит, вернулся и господин Ореванара. Больше я не смог уснуть, не было покоя. Эллин же провалился в сон сразу же, я тонул в его храпе и в мыслях о господине, который спит под испорченным мной одеялом.
Тело снова охватывало пожаром, орган становился твердым, и я пытался себя успокоить, но попробованного один раз удовольствия хотелось еще и еще…
Следующим утром мы уехали, и нас снова ждал восьмичасовой путь домой.
По прибытии все, чего я хотел, это уединения, мне было необходимо получить еще освобождения, потому что жар и отчего-то стыдные мысли сводили с ума. И я наконец получил это уединение, чтобы удовлетворить себя четыре раза подряд, а потом уже ныл член невыносимо и болезненно, когда я его касался… И все же я был счастлив, но недолго…
Господин сидел в кресле, а позади него стоял Эллин и разминал ему плечи, делая легкий массаж. Лицо господина оставалось безэмоциональным, но я знал, что массаж приятен, и я хотел бы сам делать это для него.
На шее Эллина висела веревка с серебряным ключом, и это было своеобразным сигналом о том, что все нужно менять.
Если Эллин не желает убраться с моего пути сам, то нужно его столкнуть. Именно так я и рассуждал.
— Эй, Тилла! — чужой разодранный крепкими зубами ботинок задел мой начищенный — это ведь ты был, да?!
Я поднял голову и увидел стоящего Иссала. Испорченного уродливого Иссала, ожоги которого еще не зажили. А рядом с ним все остальные слуги, кроме Ралли, и все они были злыми.
— Я?
— Да, это ты толкнул кастрюлю! — воскликнула Аллира, и Иссал сразу же зашипел:
— Мы видели, ты специально это сделал, чтобы убить меня! — его кулаки сжались. — Ты хотел убить меня!
— Зачем мне хотеть этого?
Иссал раскрыл рот и захлопнул тут же. Мне казалось, у него был ответ на этот вопрос уже тогда, но он почему-то не осмелился. И все же он слишком был выведен из равновесия, и следующими словами вывел меня из себя: шаг, чтобы стать ближе для удара.
И я вскочил на ноги и признался, смотря Иссалу прямо в глаза:
— Да, это я скинул кастрюлю, но не для того, чтобы убить тебя, а чтобы ты стал уродом.