Голос выслушивал вопросы и давал ответы. Иногда не давал. Иногда шутил. А Гриша спрашивал:
- Сколько звёзд во Вселенной?
- Умножь тысячу миллиардов галактик на тысячу миллиардов звёзд в каждой, и получи искомое: сикстиллион дохералиардов. Шутка.
- Как устроено мироздание?
- Вселенная окружена другими вселенными, трётся о них боками, вместе образуя Мультиленную, прирастающую новыми вселеными. Ты, и Вселенная вокруг тебя - голограмма, проецируемая из отдалённого будущего. Вечность проецирует тебя, и всё, что вокруг тебя - назад - из Конца Времён, и поэтому будущее, ещё не наступив, уже влияет на настоящее и реализует неведомое тебе Предначертание. А ты - лишь эхо будущего, уносящегося назад...
Лет через семь после школы Гриша и Алиса случайно столкнулись на трамвайной остановке. Перед этим Гриша просил Голос помочь ему преобразовать злополучную гипотезу Пуанкаре в теорему, но Безмолвие вело себя довольно педагогично:
- Ты гений, вот и придумай, как геометрически натянуть шар на бублик, а потом закрутить в...
- Гриня! - Алиска ткнула пальцем ему в грудь. - Привет! Всё такой же, всё ворон считаешь!
Пока их трамвай дренчал от "Динамо" до Первой Хуторской, Алиска спросила:
- Помнишь, как мы с тобой в 8-м классе с уроков свалили, спрятались в кинотеатре и два раза подряд "Лев готовится к прыжку" смотрели? Дурацкое кино, а я помню...
Гриша кивнул. Разве мог он забыть день, когда Алиска его поцеловала.
- Ты ещё не устал от жизни? - спросила сейчас она.
Гриша неопределённо пожал плечами. Каждой клеточкой тела он ощущал молодость, силу, а ещё жажду воплощать захватывающие идеи двадцать пять часов в сутки.
- А я... - Алиска вздохнула, - ...я мужа бросила. В смысле - ушла. Забрала дочь и ушла к другому. Муж остался в моей квартире с моими родителями. А дочка привыкла вовремя кашку поесть, супчик, котлетку. Теперь, вот, пришлось отвезти её к бабушке-дедушке обратно.
Алиса покопалась в сумке, достала сигареты и предложила:
- Выйдем, пройдёмся до Второй Хуторской? Как в детстве!
"Отчего ушла?! - мысленно спросил Гриша. - Почему?!"
Голос Безмолвия, три минуты назад не желавший помогать Грише с преобразованием гипотезы Пуанкаре, сей же секунд предложил и принялся развивать "Теорию относительности нагула и недогула":
до 20 лет никто не нагулялся,
соответственно, недогул равен 100%;
до 30-ти нагул составляет 10 %, а недогул 90%;
до 40 нагул = 30%, недогул 70;
до 50-ти нагул = 50%, недогул 50;
до 60-ти нагул = 75%, недогул 25;
После 60-ти оставшиеся 25% недогула должны быть догуляны по-любому! Отсюда следует, что формула "Ещё не нагулялся/не нагулялась", как и формула "Уже нагулялся/нагулялась" равно некорректны, так как не учитывают относительность понятия и хрональную фазу..."
"Серьёзно?!" - ужаснулся Гриша.
"Шутка, - усмехнулся Голос. - Чтоб ты не кис, кис-кис!"
Вышли. На воздухе Алиска закурила.
- Бывший муж три года живёт в квартире моих родителей. Прописан. Меня ждёт. И он ни в чём не виноват. Это я...
Глядеть на неё Грише стало невмоготу. Он увидел себя её брошеным мужем, терзаемым ревностью и унижением. Увидел себя, безжизненно смотрящего в оплаканное холодным дождём осеннее окно просторной кухни на 16-м этаже престижного дома в престижном районе - окно с самым лучшим видом во всей столице. Он увидел себя, открывающим это окно и шагающим из него, и несущимся с ускорением - теменем вниз, мимо шестнадцати этажей, - на бетонную отмостку.
- На два дома устала жить: у моего нового - с утра до работы погладь, постирай, приготовь, убери. А к ночи по старому адресу заявляется с работы... мать-блядина, и до десяти вечера ещё стирка-глажка...
В тот день в душе Гриши математика одержала победу над девушкологией.
Из трясины воспоминаний Григория Иаковича снова выволок голос Цили Лейбовны:
- Гйиша, посмотги, ВОТ их новая соведущая - хоть и молодая дама, а учёная. Вот ей с тобой таки будет интегесно! Ты, навегное, много знаешь уже по астгономии!
- Это программа "Давай-ка, женимся", - напомнила телезрителям Кларисса Гузеевна - У нас в студии жених Антон. Встречайте третью невесту!
10. Братья по разуму
- ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ПАНИЧЕСКОЕ! - орёт Трёхфаллый и принимается снова грызть сетку-рабицу.
Бедолага здесь, по-видимому, совсем недавно. Как и я.
Должно быть, у него шок.
- Шо-ок коо-коо! - говорит Курочка, копошась у меня в голове. - Все пленники переживают шо-ок, коо-коо!
- Но поздно или гано, - слышу за спиной чей-то картавый голос, - шок пгоходит, и пгиходит мысль!
Оборачиваюсь. Низенький коренастый гуманоидик, покрытый перьями, как воробей. И крылышки у него за спиной воробьиные. А крупная голова лысая, лобастая. Он сильно картавит.
- А пегвая мысль в неволе - о побеге!
- Здравствуйте! - говорю я незнакомцу. - Вы кто?
- Твой ангел-хганитель.
- Я раньше думал, - говорю я, - что ангелы красивы, и за спиной у них по три пары серебристых крыл...
- А это, смотгя кому, какой ангел достанется, - рассуждает картавый.
- А вы херувим, или серафим?
- Ты зови меня пгосто "товагищ Нинель", - отвечает мой ангел. И шепчет: - Это для конспигации!
Товарищ Нинель вводит меня в курс происходящего и знакомит с другими узниками. Оказывается, сейчас по распорядку дня в гуманоидариуме прогулка, и нас, пленников Дурдониса, вывели вдыхать зловредную атмосферу враждебной планеты. Вместе со мной её вынужденно вдыхает Трёхфаллый, то бормоча, то крича о своём наболевшем.
На крыльце четырёхэтажного корпуса гуманоидариума, созерцая над собой электрическую лампочку, вдыхает дурдонскую атмосферу гуманоид с незажженной трубкой в зубах. Он высокого роста и сильно сутулится. У него на эту атмосферу явная аллергия - он непрерывно чихает и сморкается. И ещё что-то непрерывно записывает указательным пальцем на своей левой ладони. Одни зовут его тут Данданом, другие - Пучеглазым.
Ещё зловредную атмосферу вдыхает, смирно сидя на лавочке, благообразный широколицый седобородый симпатичный дядька.
- Это Стайина Хэм,- поясняет товарищ Нинель. - Его ещё здесь называют "Папа Хэм". Он гуманоид с большим жизненным опытом...
Наискосок - другая лавочка. На неё прилёг, похожий на разбинтованную мумию, некто по имени махариши Малланага Ватсьяяна.
- Его детище чтут поо-поголовно все, - квохчет Курочка, - а самого поо-по имени никто не знает!
- Чей же он родитель?! - удивляюсь я.
- Бессмегтной "Камасутгы"! - поясняет товарищ Нинель.
- Коо-коо-конгениально! - восхищается Курочка Ряба.
Товарищ Нинель подводит меня к солидному, довольно грузному гуманоиду с длинной иссиня-чёрной бородищей:
- Здгаствуйте, Генгих Генгихович! Пгедставляю вам нашего нового товагища.
- Бода, - кланяюсь я Генриху Генриховичу и сообщаю свой социальный статус: - Катальщик тачки... тачки с объедками.
- Генрих Восьмой, - отвечает мне Генрих Генрихович. И добавляет: - Король Англии, повелитель Ирландии.
- Это Генгих Синяя Богода! - шепчет мне на ухо товарищ Нинель.
- КАКОО-КОО-КОЙ УЖАС! - заходится Курочка. И пытается возразить: - А поо-по-моему, настоящего Синего Бороду звали Жюль де Ре, и он был французский маршал, соратник Орлеанской девы!
Генрих Генрихович вмиг багровеет, впадает в ярость и орёт, топая ногами:
- НИ СЛОВА О ПРОКЛЯТЫХ БАБАХ! ИЛИ ЗА СЕБЯ Я НЕ РУЧАЮСЬ!
И тут в памяти внезапно возникает проблеск: на моей планете в Брачном Кодексе законодательно закреплена обязанность каждой невесты сдавать экзамен на знание сказки про Синюю Бороду, а без этого в ЗАГС не пускают.
Мы с товарищ-Нинелем кланяемся Генриху Генриховичу и, боком-боком, пытаемся удалиться. И спотыкаемся о... Сфинкса. О том, что это Сфинкс, мне сообщают уже после того, как стоящий на четвереньках амбал-качок ухватывает лапой мою лодыжку и сдавливает с силой домкрата.
- Отгадай загадку! - требует он, сжимая мне ногу, будто тисками. - Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.
- Да пошёл ты! - пытаюсь я отбрыкнуться.
Амбал зло рычит и ухватывает зубами штанину моей пижамы.
- Не дёггайся! - шёпотом советует мне на ухо ангел-хранитель. - Всё-авно не отпустит, пока загадку не отгадаешь. Ганьше он был чемпионом сгеди юниогов по боксу, потом - чемпионом сгеди взгослых, а потом оказалось, что у него внутги башки, вместо мозгов, отбивная котлета - постепенно все отбили. Помнит только с полдюжины загадок - те, что коллеги не успели вышибить.
- Такоо-кой, - рассуждает Курочка, - встанет, да кулачищем коо-котелок раскоо-колет.
Выплюнув мою штанину, Сфинкс повторяет:
- Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.
- ЭТО БАБА! - выпаливает в ответ Курочка. - У нас в деревне все они поо-поначалу хвостом вертят, а поо-потом растопыриваются.
- Вторая попытка, - говорит Сфинкс, и дальше мне загадывает: - Под подолом-подолом ходит барыня с колом.
Товарища Нинеля осеняет:
- Тгансвестит!
Но Сфинкс недоволен, и ногу мою не отпускает.
- Какоо-кой "трансвестит"?! - хохочет Курочка. - Это коо-коо кошка с хвостом!
- Третья попытка, - объявляет Сфинкс: - У тебя есть, и у меня есть, и у быка в поле, и у кита в море.
"Ну, - думаю, - это легко". Однако, на всякий случай, уточняю:
- А у моржа есть?
- Это не то, что ты поод-подумал, - шепчет Курочка.
- У моржа, - со всей серьёзностью замечает Сфинкс, - моржовая! У ежа - ежовая. Тень! Незачёт. Попытка четвёртая: каждому мальчику - по чуланчику.
"Ах ты, - думаю, - собака! Набрался ж где-то такой хрени!"
- Не знаешь! - констатирует Сфинкс. - Это перчатки.
И продолжает:
- Пятая попытка. Дырок много, а ни в одну не всунешь.
От напряжения я уже тру ладонью лоб. "Вот, - думаю, - гад!" И догадываюсь:
- Решето!
Сфинкс отпускает меня и молниеносным рывком захватывает в свободный кулак ногу товарища Нинеля. И предъявляет загадку:
- Висит, болтается, к ночи в норку забирается.
Товарищ Нинель бледнеет, его воробьиные пёрышки топорщатся, а лысина покрывается испариной. Хочу выручить его, но разгадку никак не соображу, да и подсказки не принимаются.
- Шпингалет оконный! - объявляет Сфинкс товарищ-Нинелю. - Вторая попытка: два яичка в моху, да морковка наверху!
Товарищ Нинель опускает глаза, нос, и густо краснеет.
- Глаза и нос! - злорадно объявляет ему Сфинкс. - Третья попытка: без рук, без ног, а бабе подол вздымает...
- Да отвянь ты! - хлопает крылышками Курочка. - И-ишь, прикоо-коо прикопался!
- Ветер! - объявляет Сфинкс и хватает за лапу Курочку. - Отгадывай ты: из сухого в мокрое - ширну, пырну, - выдерну; ширну, пырну, - выдерну...
- Да, весло это! Мать твою за ногу! Токоо-ко ногу мне отпусти, гад! - И переходит в контратаку: - Вот, отгадай, поо-попробуй: без ног... а стоит!
Сфинкс в растерянности выкатывает глаза.
- Вторая те поо-поо попытка, - объявляет Курочка: - Вечно мокрая... а не ржавеет!
Сфинкс в отчаянии зажмуривается.
- Слабо?! - торжествует теперь Курочка Ряба: - Поок-поок пока не отгадаешь, к нам прикапываться не смей! ПОО-ПОНЯЛ?!
Сфинкс потерянно каменеет. А мы удаляемся к противоположной стене ограды вольера, вдоль которой мельтешит рысцой некто, или скорее, нечто неопределённого пола, скалящееся на всех и именуемое здесь Принцессой Датской. За Принцессой волочится туда-сюда-обратно пленный космический хачик. Этим двоим тоже скверно от атмосферы Дурдониса. И день ещё такой мрачный, пасмурный.
- Беззвучны выси, - замечает Принцесса. - Облака стоят, нет ветра, и земля, как смерть, притихла. Так бывает часто перед бурей...
Принцесса делает поклон с приседанием, обращаясь к нам:
- Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! Что, Вольтиманд, наш брат - король норвежский?
Синяя Борода, подкравшись к нам сзади, поясняет шёпотом:
- Она принимает вас за Розенкранца с Гильденстерном. Не признавайтесь ей, что вы д"Артаньян с Портосом!
- Я не Поо-поо, не Портос! - решительно возражает Курочка.
- Нет, не вы, конечно! - Синяя Борода указывает на товарищ-Нинеля: - Вот, господин Портос.
У Принцессы острый слух, и она всё слышит:
- Вы ошибаетесь, милорд!
- В каком отношении, принцесса?
- Я помешана только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу ворону от собаки.
И она приседает снова:
- Рада приветствовать, милорды! Что привело вас в замок Эльсинор?
- Из Пизы пгибыли мы получить по векселям, - отвечает товарищ Нинель.
Никто не успевает ничего больше сказать, потому что рядом раздаётся:
- БОГ УЛУНКУЛУЛУ СОТРЯСАЕТ ВОЗДУХ!..
Прямо на нас идёт бледный молодой гуманоид, с короткой стрижкой, высоким лбом, крупным носом и плотными мясистыми губами. И выкрикивает непонятное:
- РАПР, ГАПР, АПР! ЗАПОМИНАЙ!
- Это Пгедседатель Земного Шага и, по совместительству, Коголь Вгемени, - поясняет товарищ Нинель. И замечает: - Мы с ним в Казани в одной "альма матег" учились.
Председатель Земного Шара, поровнявшись с нами, останавливается и обращается к нам:
- Гуманоиды! Мозг наш скачет на трех ножках - трёх осях пространства. Возделаем же мозг, приклеим бедному щенку лапу четвертую - ВРЕМЯ!
Оглянувшись по сторонам, он доверительно шепчет:
- Я открою вам тайну Времени: через каждые 365 лет происходят события подобные! А через каждые 317 - события противоположные!
Председатель протягивает к нам свои пальцы, и кивая на чёрную подноготную кайму, кричит выразительно и протяжно:
- СМОТРИИТЕ! СИИРИУС, АЛЬДЕБАРААН БЛЕСТЯТ В ПЫЛИ ПОД МОИМИ НОГТЯ-АМИ! ВСЕХ БОГОВ РАСПУГАЮ НА НЕБЕ, КАК ПТИИЦ! РЕШЕНЬЯ МОИИ НЕ ПОДЛЕЖАТ СОМНЕЕНЬЮ!
Он заходит за ближайшее дерево и, подобно призраку, пропадает.
А к нам приближается задумчивого вида гуманоид, которого здесь зовут Дельфийский Оракул. Он, сквозь зубы, сообщает:
- Кыштымского карлика поймали!
- Значит, к нам скоро привезут! - чешет ладони верхних конечностей Принцесса Датская. Уставясь на товарища Нинеля, она сглатывает слюну и рассуждает: - To give, or not to give? That is the question.
- А кто он? - спрашиваю я про карлика.
- Поо-полагаю, - предполагает Курочка, - поо-посланец наших братьев поо-поо по разуму.
Небо пасмурно. И на душе, как на небе.
- Тучи над гогодом встали, - картаво запевает товарищ Нинель, - В воздухе пахнет ггозой...
"Я должен вернуться домой! - говорю я себе. - Должен выбраться из этого грёбаного антимира!"
Рядом с лавочками урна, дымящаяся окурками сигарет, выкуренных пасущими нас аллирогами. Дельфийский Оракул приседает возле неё на корточки и принимается дышать источаемым ею дурманом.
А товарищ Нинель на ухо мне сообщает:
- Он служил электгиком в домоупгавлении на своей планете, и там его дегбалызнуло током в 380 вольт. Вольтова дуга завязала бедолаге в узел все его астгальные тела, и тепегь он знает всё... но непонятно - откуда. Говогит, что читает какие-то Хгоники какого-то Агкаши. Но за книжкой его никто никогда не видел.
Оракул обращает к нам бледное, будто восковое, чело, прижимает палец к губам и шепчет:
- Поведаю вам дурдонскую тайну тайн: здесь обитают гуманоиды четырёх видов, и они биологически не равны. Они даже имеют различную морфологию коры головного мозга!
- Товагищ, это гасизм! - сходу возражает Оракулу товарищ Нинель. - Ай-яй, нехогошо, товагищ!
Но Оракул не обращает на него внимания, и серьёзно продолжает:
- Два вида из них являются хищными, причем - с ориентацией на собратьев из всех видов, включая собственный. Первый вид - хищные гоминиды: неотроглодиты-суперэнималы - сверхживотные. Их предки были адельфофагами - умерщвляли своих соплеменников для употребления в пищу. Их потомки сегодня, по сути, двуногие говоряшие, прилично одетые чупакабры. Второй вид - приспешники чупакабр - агрессивные приспособленцы, суггесторыманипуляторы, также хищники. Эти похожи на двуногих, при галстуках, убедительно говорящих шакалов и гиен. Суггесторы хитрее суперэнималов. Оба первых вида - эти "животные наоборот" - образуют на всех уровнях дурдонского социума самозваную расу господ. Третий вид - стадные суггеренды, неспособные противостоять господству хищников, несмотря на своё большинство. Они составляют основу касты дурдонских быдл. Похожи на двуногих безрогих овец и коз, а ещё на говорливых терьеров, бульдогов, шпицев, колли, пинчеров, пуделей, гончих, борзых, лаек, мопсов, такс и тому подобное.