— Дай руку, — шепчет со всхлипом Ваня, крепко зажмурившись от нестерпимого удовольствия.
Альфред как зачарованный смотрит за этим, все еще задыхается сам, но ладонь протягивает, а Брагинский ловит ее и опускает на собственный член.
Он двигает неторопливо ладонью Ала, мягко, так что Джонс втягивается сам, ловит этот ритм и ласкает чужой член. В голове больше нет мыслей, только тягучее давление на плоти, нежная кожа под рукой и возбужденный, растрепанный Иван с прикрытыми глазами и ярким румянцем на щеках. Это все, что Джонсу сейчас надо для счастья. Это все отпечатывается в его голове вместе со стоном Вани, когда тот кончает и сжимается всем телом.
— Почему ты доверился мне?
Этот вопрос звучит немного позже, когда Альфред лежит с Ваней в обнимку и ловит остаточные спазмы удовольствия. Брагинский лишь дышит умиротворенно рядом и мягко улыбается, совсем тепло и не наигранно.
— Друг посоветовал, — тихо смеется он, млея от тепла и запаха этого альфы.
Надо сказать, настолько спокойно он давно себя не чувствовал, и дело не только в сексе, но и в самом Альфреде. Никто еще не относился с такой заботой к Ване, и это, хоть и выбивает из колеи, но определенно радует.
— Я просто обязан сводить этого друга в кафешку и накормить самыми вкусными тортиками, — серьезно заявляет Альфред.
— Лучше уж сразу в бар, — усмехается Брагинский и трепет этого мальчишку по голове.
Ему даже нравится эта детская непосредственность, нравится широкая улыбка и ребячество. Всегда нравились, вот только Ваня до сих пор считает, что Альфред совершает ошибку, встречаясь с ним.
— Да куда угодно! Мне нужно отблагодарить его за возможность быть с тобой, — смеется Джонс и прижимается к Ване еще теснее.
Брагинский сглатывает и не может сдержать счастливой улыбки. Сомнения все еще немного гложут его, но так просто не обращать на них внимания, когда рядом лежит такой солнечный Альфред.
Комментарий к Глава 14. Доброе утро
https://vk.com/wall-141841134_144
========== Глава 15. Разборки ==========
Мэтт сидит на крыльце в куртке поверх спортивного костюма и курит. Он никак не может поверить в то, что все происходит в реальности и именно с ним, а потому сигарета, зажатая в руках, уже далеко не первая. И хоть от их количества уже порядком кружится голова, Мэтт не перестает вдыхать дым вместе с холодным воздухом и пялиться в белую пустоту перед собой. Где-то впереди темнеет лысая кромка леса, и у Уильямса даже возникает желание пойти и прогуляться, чтобы улеглись окончательно мысли, но сзади резко открывается дверь, разрушая всю тишину вокруг.
— Мэтти! — голос Альфреда такой яркий, что Уильямс понимает — случилось что-то действительно выдающееся. — Вот ты где, я тебя уже минут десять ищу!
Альфред говорит это с таким укором, точно именно Мэттью виноват в собственной пропаже. Но Уильямс слишком занят сейчас своими мыслями, чтобы возмущаться или мягко поставить друга на место. А еще ему нужно отвлечься хоть на что-то, и Альфред лучший из вариантов.
— Что-то случилось? — Мэтт приподнимается на ступенях и ловит расплывчатые искры перед глазами. Пожалуй, с сигаретами пока пора завязывать.
— Ага, идем внутрь, а то здесь настоящий колотун, — Альфред словно в подтверждение своих слов торопливо растирает плечи.
Мэтт запоздало понимает, что тоже замерз, да и руки совсем окоченели. Он лишь кивает, тушит сигарету и бредет вслед за едва ли не подпрыгивающим от нетерпения Джонсом.
Альфреду хватает выдержки лишь на дорогу до диванов, где сейчас никого нет. Стоит Мэтту усесться с кружкой горячего какао на них, как терпение Джонса лопается, и весь словесный поток вырывается наружу одной единственной фразой:
— Ваня теперь мой парень! — Альфред говорит это с гордостью и, видимо, ждет аплодисментов и высших похвал.
Вот только Мэтт вскидывает бровь, отпивая из кружки, и смотрит на лучшего друга с долей снисхождения, гадая, как бы ему все же намекнуть, что желания и реальность несколько различаются.
— И почему же ты решил так на этот раз? — Мэтт говорит это слишком спокойно по мнению Альфреда, так что тот обиженно дует щеки.
— Не веришь, что ли? — шило в пятой точке Джонса, кажется, заводит свой моторчик еще сильнее.
— Верю, конечно, но мне кажется, тебе нужно дождаться согласия самого Вани и… — Мэтт отставляет кружку на столик и видит какой-то странный огонек в глазах лучшего друга. Он всматривается в счастливое лицо Альфреда, его широкую улыбку, а Джонс, верно расценив паузу, вставляет свои пять копеек.
— Он согласился, — Ал шепчет это на ухо Мэтту, но кажется, что хочет прокричать слова на весь коттедж, настолько его захлестывает эмоциями.
Уильямсу требуется секунда на полное осознание, после чего он искренне хлопает Джонса по плечу и крепко обнимает.
— Ал! Это же замечательно! Я так рад за тебя! — именно такой реакции довольный Альфред и ждал. Он стискивает Уильямса в объятиях и не может сдержать радостного смеха, шутка ли, парень его мечты ответил взаимностью! Да и как ответил… Джонс вспоминает утро, чуть заливается краской и торопится продолжить: — А еще мы… ну… в общем, я теперь не девственник, — Альфред несколько смущенно отводит в сторону взгляд, пока Мэтт становится значительно серьезнее.
— Ал, не слишком ли быстро? — его голос чуть притихает, а взгляду Уильямса сейчас позавидовал бы любой преподаватель со стажем. — В смысле, я знаю всю искренность твоих чувств, но Ване нужно привыкнуть…
— Да он сам начал, — отмахивается Альфред. Уильямс не перестает сверлить его взглядом, а потому Джонс торопливо продолжает: — В смысле, серьезно сам. Я был готов ждать сколько потребуется, но Ванечка… — его голос тонет в томном и мечтательном вздохе, прежде чем Альфред мыслями возвращается в реальность. — В общем, утро было очень горячим, — неловко завершает он.
Мэтт смотрит еще пару секунд, прежде чем рассмеяться и расслабиться. Он и правда искренне рад за друга, да и самого немного отпускает от размышлений.
— Значит, мы оба теперь с омегами, — не подумав, брякает он и откидывается на мягкую обивку дивана. Альфреду требуется секунда, чтобы осознать смысл слов, прежде чем его громогласное «ЧТО-О-О» разлетается по всему коттеджу.
— Кто это?! — Альфред, откашлявшись, говорит это тише, а Мэтт неловко отводит взгляд.
Он с секунду смотрит вокруг на коллег: Феликс с Феличиано болтают о чем-то рядом с окном, Людвиг за чашкой кофе беседует с Кику, а Гилберт и Доминик о чем-то активно спорят, — никто и не смотрит в их сторону, не пытается поинтересоваться внезапной эмоциональностью Джонса, она и без того обычно зашкаливает, и все давно привыкли.
— Джеймс, — Мэтт сглатывает, сам еще не до конца верит в это, но не может сдержать улыбки, когда думает об этом парне.
Альфред же, кажется, отчаянно ловит челюсть где-то на подлете к полу и пытается все осмыслить. В голове тысяча догадок, что злобный омега подкараулил Мэтта в темном коридоре и надругался, что Джеймс угрожал Уильямсу до тех пор, пока тот не согласился на эти узы и даже — ну а вдруг? — о приворотном зелье. Но все эти мысли разбиваются о мечтательную улыбку Мэтта и его счастливый взгляд.
— Ну, ты даешь… — выдает растеряно Альфред, когда мысли хоть немного упорядочиваются в голове. — Это ж и не ясно, кто из вас альфа, — тихо прыскает он.
Мэтт успевает влепить другу номинальный подзатыльник, прежде чем гостиная наполняется грохотом и чьим-то вскриком. И Джонс, и Уильямс моментально подскакивают с дивана и смотрят на двух сцепившихся бет, которые мутузят друг друга, не жалея сил. Им хватает пары секунд созерцания всей картины и взгляда на испуганные лица Феликса и Феличиано, которые пытаются словами утихомирить ребят, прежде чем броситься самим к Гилберту и Доминику и постараться разнять их. Задача та еще, хоть и Мэтта, и Альфреда тяжело назвать слабаками, но и парни не лыком шиты, несмотря на чужое вмешательство, все еще пытаются треснуть друг друга.
— Да прекратите вы… Что на вас нашло?! — Мэтт пытается докричаться через силу, когда они все же оттаскивают парней друг от друга. У Гилберта разбита губа, у Доминика набухает на скуле ссадина.
— Да этот… ЭТОТ посмел обвинить меня в трусости! — задыхается Гилберт и еще пытается вырваться из мертвой хватки Мэтта. — Пусти, я должен выбить эти слова из его нахальной головы!
— Хватит!
Уильямс одергивает Байльшмидта слишком резко и грубо. Встряска, кажется, действует как надо, и Гилберт с рыком обмякает в чужих руках и больше не пытается вырваться. Доминик напротив зло стряхивает с себя руки Альфреда и исчезает где-то в столовой, оставляя Гила на растерзание двух своих друзей.
— Ну и страсти у вас тут, — хмыкает Джеймс, который показывается на лестнице, встревоженный шумом.
Мэтт же, оценив, что Байльшмидт больше не сопротивляется и не бросится вслед за Хедервари, разжимает ладони.
— Тебе не стоило вмешиваться, — упрямо бурчит Гилберт. — Я бы размазал его по стенке с его бахвальством.
Уильямс едва ли сдерживает смешок. Гилберт, возмущающийся бахвальством, тогда как сам не прочь прихвастнуть, кажется забавным, вот только ситуация никак не располагает к смеху.
— Может, расскажешь уже из-за чего сыр-бор? — Альфред из всех окружающих выглядит менее всего обеспокоенным и едва ли может устоять на месте от нетерпения.
Гилберт недовольно оглядывается по сторонам, но омеги, не считая Джеймса, с которым Байльшмидт успел крепко сдружиться, уже потеряли к происходящему интерес, а никого больше рядом и нет. Альфреду, Мэтту и Джеймсу Гил доверяет всецело, а потому трет лоб и недовольно отводит в сторону нервный взгляд.
— Из-за Родериха, — говорит тихо он. — Мы с Домиником поспорили, кому тот ответит взаимностью и… Впрочем, вы сами видели, — отмахивается Байльшмидт.
— Может, пора уже просто признаться? — подумав, спрашивает Мэтт. Все смотрят на него удивленно, а Гилберт так и вовсе выглядит совсем потерянным. — Ну серьезно, сколько продолжается эта ваша влюбленность? Год? Пусть Родерих сам решит, с кем захочет связать свою жизнь, если вообще захочет, — пожимает плечами Уильямс.
— Быть может, ты прав, — Гилберт выглядит непривычно серьезным и собранным, без ухмылки на лице и вечно задорного взгляда. — Я пойду, пожалуй, подумаю над всем этим, — вдруг тихо хмыкает он. — Эти каникулы определенно станут веселыми…
Друзья смотрят, как неторопливо Байльшмидт поднимается обратно к комнатам, и невольно переглядываются между собой.
— Ну, а мы чем займемся? — подает голос Джеймс и смотрит в упор на Мэтта. — Я не намерен торчать весь день без дела в четырех стенах, поэтому…
— Тут есть лыжи, — чуть улыбается Уильямс. Он чувствует вызов в словах Джеймса, в самом его взгляде, но смотрит столь же мягко и уверенно. — А неподалеку очень красивое озеро, что скажешь?
Джеймс смотрит с некоторым скепсисом, хотя идея и кажется ему хорошей. Он не особо любит многолюдные места, а вот прогулка на лыжах по лесу должна быть просто идеальной. Поэтому он думает еще лишь пару секунд и медленно кивает.
— Окей, — соглашается он и переводит взгляд на Альфреда. — Ты с нами?
Но Джонс уже пялится в сторону кухни. Мэтту хватает пары секунд, чтобы заметить Брагинского в проеме и понять, что нет, Альфред с ними никуда не пойдет.
— Проведи хорошо время, — с улыбкой хлопает Мэттью друга по плечу.
— И вы тоже, — торопливо отзывается Ал. — И Джеймс, — Джонс на секунду замирает и смотрит на Уильямса слишком серьезно, что совсем ему не свойственно, — не вздумай навредить Мэтту, — бросает он прежде, чем торопливо уйти.
— Не бери в голову, — Мэтт от неловкости трет виски и проклинает в эту секунду лучшего друга. — Он чересчур сильно беспокоится обо мне.
— Да ладно? А то это же совсем незаметно, — фыркает Джеймс, но тут же тянет губы в усмешке. — Идем, если еще не передумал оставаться со мной один на один, — он усмехается весьма угрожающе, вот только Мэтт в ответ тепло и радостно улыбается.
— Не дождешься, — довольно говорит он. — Сейчас только переоденусь и вернусь.
Джеймс смотрит вслед Уильямсу и вздыхает. Как можно так спокойно реагировать на любые подколы, Джей пока совершенно не понимает.
***
— Вернулся?
Гилберт лениво валяется на кровати и пялится в потолок, когда открывается дверь общей комнаты и в проеме показывается Доминик. На его скуле красуется смачная отметина, что не без злорадства отмечает Байльшмидт, но все же от вспыхнувшей злости теперь не остается и следа.
— Ага, — Доминик так же не выглядит рассерженным, лишь валится на кровать рядом и так же впивается взглядом в потолок.
Они лежат в молчании, но о напряжении не идет и речи: оба слишком привыкли к обществу друг друга — шутка ли, они уже около десяти лет живут вместе! — как и привыкли к перепалкам. Это не первая драка и не последняя, оба прекрасно это знают, а потому смысла обижаться и раздувать из мухи слона попросту нет.
— Я погорячился, — спустя некоторое время говорит Доминик и вздыхает.
— Я тоже, — соглашается Гилберт.
Потолок как-то разом становится светлее и приятнее на вид, а Байльшмидт приподнимается на кровати и с ухмылкой смотрит на друга. Хедервари поступает так же и протягивает ладонь:
— Мир? — он еще сомневается, что Гилберт не выкинет сейчас чего-нибудь из ряда вон, но тот лишь сжимает руку и кивает:
— А как же.
Примирение можно считать исчерпывающим, а Гилберт тем временем обдумывает слова Уильямса. Он уже делает это минут двадцать и впервые думает о том, что ему самому не помешал бы советчик. Хедервари напротив как раз то, что нужно.
— Ник, давай начистоту, — голос Байльшмидта звучит непривычно серьезно, но Хедервари прекрасно знает, несмотря на кажущуюся расхлябность, Байльшмидт человек более чем рассудительный. — Тебе ведь нравится Родерих ничуть не меньше меня, верно?
Вопрос риторический — Гилберт лучше кого-либо знает, что Хедервари влюблен по уши и влюблен настолько, что никого другого и не замечает вовсе. И все же он отвечает:
— Да, — голос звучит чуть тише, но не дрожит, в конце концов оба не сильно тешатся надеждами на счет Эдельштайна — бетам в их мире было бы слишком самонадеянно мечтать об альфе.
— Тогда надо действовать, — Гилберт даже приосанивается немного и удивляется самому себе. Подумать только, любому другому он бы давно уже посоветовал брать быка за рога, а вот сам медлит непозволительно долго. — Я хочу признаться Родериху, и будь что будет.
Хедервари смотрит с секунду, в поисках подвоха, но такового не находит и кивает.
— Тогда я тоже, — он видит по взгляду Байльшмидта, что на другое тот и не рассчитывал, и невольно усмехается. — Мы снова соперники с тобой?
— Как и всю жизнь, — хмыкает в ответ Гилберт. — Но за таким соперником хоть в огонь, хоть в воду, — вдруг смеется он.
Хедервари подхватывает и хлопает лучшего друга по плечу. В конце концов, они и правда уже через столькое прошли, что сомневаться друг в друге просто непростительно.
— Чтобы не решил за нас Эдельштайн, ты от меня так просто не отделаешься, — чуть успокоившись, говорит он. Байльшмидт лишь расслабленно пялится в светлый потолок, а на губах лежит излом привычной ухмылки:
— Как и ты от меня, — подтверждает он. — Я так и останусь большущей занозой в твоей жизни, и никакая любовь этого не изменит.
Слова тонут в этом прохладном дне, а Доминик думает, что ближе Байльшмидта у него все равно никого нет. Как и у самого Гилберта Хедервари единственный настолько близкий человек.
Комментарий к Глава 15. Разборки
https://vk.com/wall-141841134_147
========== Глава 16. Разбор полетов ==========
Родерих Эдельштайн был человеком привыкшим ко многим странностям в этом мире в целом, и в их коллективе в частности. Он зачастую считал людей в их студии весьма неординарными, но это совершенно их не портило, хотя определенные трудности могло и доставлять. И все же даже у странностей должен был существовать свой предел, как считал сам Эдельштайн.
— То есть они просто так взяли и подрались? — так говорит Родерих, когда Людвиг без стука заходит к нему в комнату.
— Мне кажется, причина вполне ясна, — Людвиг лишь пожимает плечами и хмурится чуть сильнее обычного. — Ты не хочешь этого прекратить, наконец?