— Представь себе такие представления у меня под окном каждый вечер. А Занзас серьезно мне этим угрожал.
— Я даже знать не хочу, что подвигло его на подобные угрозы в твой адрес. Обсуждение брачного контракта за вычетом этого инцидента прошло удачно?
— Вполне. Нет, наверное, хорошо, что вы, интриганы, затеяли этот трагифарс. Отдам сына тебе на растерзание, а потом рожу себе дочку, будет хоть с кем поговорить по-человечески.
— И все-таки, относительно твоего пагубного пристрастия к алкоголю… — Реборн изъял из пальцев бывшей ученицы стопку и опрокинул себе в рот. — Урежь порции. Я настаиваю.
Цуна фыркнула и поднялась из-за стола, накидывая плащ на плечи.
— Приму к сведению. Кстати, побудь джентльменом хотя бы раз в жизни, оплати счет.
— Босс, я одного не пойму: зачем ты ее доводил?
— Подсматривал, мусор?
— Не я один. Итак?
— Хотел вытащить прежнюю Саваду из камуфляжа «железной леди». Что-то мне подсказывает, что сделать это теперь можно только на «слабо».
========== Условно мертвый ==========
Предупреждение: чернуха
о боже мой какие фрукты
какие овощи и сыр
вино какое и текила
о да поминки удались
— Так вот как его звали, — протянула Цуна, просматривая документы своего теперь уже покойного Хранителя Тумана.
В безвременную кончину иллюзиониста верилось с трудом, особенно после памятной встречи со Спейдом, который двести лет скакал по чужим телам. Но на зов учеников Мукуро не ответил, и экспертиза показала, что тело было настоящим…
По поводу смерти Мукуро Цуна могла сказать только одно: позорище. Иллюзионист был найден мертвым в джакузи, в своей квартире в центре Палермо, в компании початой бутылки Амаретто. С явными признаками отравления цианистым калием.
К сожалению, гарем у Мукуро был настолько многочисленным, что найти ту самую, разобиженную до смерти (в буквальном смысле) любовницу не представлялось возможным. Но подчистить концы все-таки следовало, поэтому Цуна практически сразу после того, как до нее дошло печальное известие, вызвала к себе Хром.
— Я бы не стала травить наставника, Босс. — Докуро грустно смотрела на Цуну своим единственным глазом. — Если хотите, синьор Хибари может подтвердить мое алиби.
Цуна не стала говорить, что Хибари и сам был бы под подозрением, если бы не манера исполнения. Бывший Глава Дисциплинарного Комитета предпочел бы просто избить старого врага до смерти, а не дарить ему отравленный ликер.
— Хром, дорогая, я не говорю, что именно ты его отравила, но ты должна меня понять. — Цуна тяжело вздохнула. — Мукуро поступил с тобой по-свински: сделал тебе ребенка, а сам не только отказался жениться, но еще и продолжил ходить по бабам. Лично я за такое не постеснялась бы, пардон, яйца оторвать.
— Знаете, Босс, — медленно проговорила Хром, — если бы он все-таки на мне женился, но продолжил развлекаться с другими девушками, это было бы обиднее.
Ученица Мукуро была очень доброй и совершенно незлопамятной девушкой; в Вонголе ее часто называли «наш радужный пони». К тому же, у нее с Хибари уже несколько недель как было что-то, отдаленно напоминающее роман… Да, ее можно было спокойно вычеркнуть из списка подозреваемых.
Завещание Мукуро составил давно, по достижению совершеннолетия, и был в этом не одинок: все-таки, мафия — это вам не детский сад. Он даже описал, какими хотел бы видеть свои похороны, и это сильно сэкономило время Цуне. Место Хранителя Тумана теперь занимала Хром, уже безо всяких оговорок.
Свой любимый «притон» Мукуро завещал Хибари, к вящему неудовольствию последнего.
Единственным, что во всей этой ситуации действительно доставляло Цуне дискомфорт, была необходимость появиться на похоронах под ручку с Занзасом.
Рыдающие модели и стриптизерши в траурно-черных мини заполняли особняк Вонголы с самого утра. Фран цинично вел счет и оставлял на гробу своего покойного учителя зарубки по числу дам в его гареме. Сам Мукуро, к слову, надушенный, напомаженный и причесанный, был буквально замурован в свои любимые лотосы по самые уши и выглядел восхитительно и трагично. Правда, ближе к полудню кто-то растянул его губы в тонкой, очень характерной хитрой ухмылке, так что начало казаться, будто Мукуро над всеми издевается и просто решил поспать в гробу. Цуна подозревала, что и в этом деле без Франа не обошлось.
Ах, если бы только все ограничилось зарубками…
В особняк могли пробраться репортеры, по коридорам сновали члены условно близких Вонголе кланов, и Цуне приходилось все время «держать лицо»: не хватало еще, чтобы на следующий день в газетах появилось что-нибудь неподобающее, или пираньи из Альянса решили, что в семье творится разброд и шатание.
Закрытое траурное платье натирало плечи и сковывало движения, ремешки черных туфелек садистски впивались в выпирающие косточки… Только вуаль на глаза казалась Цуне уместной: за ней было не видно выражения глаз, в которых ясно отражалось, что Донна Вонгола звереет с каждой минутой.
Сначала она наткнулась на милую компанию в гостиной для курения: на пуфиках и диванчиках с комфортом расположились Маммон, Фран и Хром с Хибари. Они говорили о «виновнике торжества» — точнее, говорила Маммон, а Фран вставлял свои убойные комментарии. Хром грустно вздыхала, Хибари же просто молчал.
И все бы ничего, но Маммон раскуривала самокрутку с едким, тяжелым запахом. При несовершеннолетнем Фране. Цуна знала, что все иллюзионисты время от времени балуются травкой, но не в тринадцать же лет!
— И это был цвет нашей профессии! — патетично высказалась Маммон, не замечая стоящую в дверях Цуну.
— Фран. Что ты здесь делаешь?
Судя по легкой улыбке на обычно безразличном личике Франа, ему уже было весело до безобразия.
— Я проникаюсь мудростью председателя профсоюза иллюзионистов, мэм.
— В душ, сейчас же!
Затем Цуна застукала около гроба Сквало, изображавшего Дарта Вейдера. Судя по тому, что Ямамото снимал представление этого театра одного актера на телефон, они в очередной раз на что-то поспорили.
— Падме… Не-е-ет… — натурально хрипел Сквало, склоняясь над морем белых лотосов.
— Суперби, лапонька моя. Я, конечно, понимаю, что наш Мукуро прекрасен как сенатор Амидала в третьем эпизоде «Звездных войн», но это не повод капать на него слюной.
Сквало выпрямился и с достоинством поправил галстук.
— Это ты виновата.
— В чем? — Цуна вздернула бровь, но Сквало из-за вуали, разумеется, этого не заметил.
— Не хрен было обзывать меня Скайуокером. Теперь этот придурок, — Такеши на «придурка» очаровательно улыбнулся, сохраняя видео, — называет меня папой и просит вернуться на Светлую сторону Силы.
У Цуны возникло ощущение, что Мукуро действительно сменил тело, и гадит ей, вселяясь в ее подчиненных. Что было вполне вероятно.
— Меня окружают идиоты. — Цуна сжала пальцами переносицу под вуалью, тихо вздыхая. — Боже, я уже готова публично отдаться Занзасу, лишь бы все это закончилось.
— Какие у тебя любопытные сексуальные фантазии, женщина.
Цуна развернулась и чуть ли не обняла так «вовремя» подошедшего Занзаса за локоть. Да, агрессивный, да, самоуверенный, но творить непонятно что, в отличие от этих придурков, не будет. Островок условного спокойствия.
— И тебе привет.
Занзас удивленно смотрел на прижавшуюся щекой к его плечу девушку. Тяжелое утро у нее, наверное, выдалось, раз она радуется ему как подарку на Рождество.
— …Мукуро был очень неординарным человеком с необычным чувством юмора. Мы все будем скучать по нему. — Цуна, стоявшая рядом с гробом, казалась совсем маленькой и хрупкой в своем узеньком платьице и перчатках. В руках она держала запечатанный белый конверт. — Это его последнее письмо, в завещании он просил, чтобы его прочитали у него на похоронах.
Цуна вскрыла восковую печать — Мукуро и его драматизм, как всегда — и вытащила из конверта один небольшой листок.
Занзас сидел к ней ближе всех и, когда девушка прочистила горло, прикрыв рот кулаком, ясно услышал в кашле тихое «сука».
Когда Цуна увидела текст послания, все напряжение долгого дня начало собираться где-то в районе желудка, грозя вырваться наружу совершенно неуместным в данной ситуации долгим смехом. Она на мгновение прикусила губу, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, и четко прочитала:
— Бамболейо, — и пока собравшиеся чинили порванные шаблоны, быстро произнесла: — Слово предоставляется лучшему другу покойного, Хибари Кёе.
И пошла к своему месту. Хибари тихо, сердито прошипел:
— С чего это я — его лучший друг?
— С того что я так сказала, — сквозь зубы ответила Цуна не допускающим возражений тоном и опустилась на стул рядом с Занзасом.
У нее резко дергались уголки губ и тряслись плечи. Только не смеяться. Только бы не засмеяться. Она же хоронит своего Хранителя. Ее не так поймут.
Занзас увидел ее проблему и решил ее довольно просто: обнял, так что Цуна ткнулась ему носом в грудь, и ее лица больше не было видно, а затем, почти не размыкая губ, сказал:
— Можешь поржать, только тихо.
Реборн, сразу определивший, что плечи его бывшей ученицы не от рыданий сотрясаются, сказал только одно:
— Спелись.
И был не так далек от истины.
— Пидарасня, а не надгробие.
Цуна промолчала, но в душе была солидарна с Занзасом. Цветочки рядом с на удивление обычным итальянским именем были явно лишними.
Гроб уже закидывали землей, скоро можно будет наконец-то вылезти из неудобного платья и скинуть туфли.
— Ему бы больше подошел троллфейс. Бамболейо, ха.
В жизни случаются поворотные моменты, которые впечатываются в память огненным клеймом, воспоминания о которых с годами практически не тускнеют.
Занзас не знал, какая муха его укусила — он был не из любителей пошутить — но тогда, на кладбище, под ручку с Савадой, он на секунду почувствовал себя Джокером. А Савада устала и не хотела сопротивляться сиюминутным порывам ровно настолько, чтобы беспрепятственно исполнить роль Харли Квинн.
— Как насчет слегка подкорректировать надгробие? — Перед носом у Цуны замаячил маленький черный маркер.
— Ты хочешь, чтобы я… Занзас, да ты спятил.
— Расслабилась на своем посту настолько, что уже ничего не можешь?
Он ухмылялся так же самоуверенно, как на Конфликте Колец почти десять лет назад, и смотрел на нее с каким-то странным ожиданием. И Цуна, словно в гипнозе, взяла из его пальцев маркер.
А когда она под иллюзией оценившего идею Франа дорисовывала у рожицы левый глаз, ветер донес до ее ушей до боли знакомый куфуфукающий смех.
Разумеется, Мукуро всего лишь покинул убитое тело. Стоило догадаться… Хотя нет, стоило знать. Догадывались и предполагали все, но никто не мог сказать точно.
И Цуна мстительно пририсовала рожице прическу-ананас.
========== Wanna bet? ==========
Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит.
Ночь. Пирс. Фонарь. Палермо. И Цуна сидит на заднем сидении в салоне матового, черного как ночное море Бугатти Галибье с затемненными стеклами, почитывая талмуд о воспитании детей толщиной под шестьсот страниц. Судно с «райским порошком» немного запаздывало — впрочем, как и Занзас и компания, которые «вкинулись» в дело на тридцать пять процентов.
Цуна оглянулась на стоявшего у края пирса Хаято. Подрывник, распахнув пальто навстречу холодному бризу, привычно курил. Правда, на фоне прекрасного морского пейзажа, в тусклом лунном свете это выглядело настолько пафосно и картинно, что с пару мгновений Цуна даже сомневалась, не красуется ли он перед ней. Фыркнув — мысль была мало что не абсурдной — девушка вернулась к чтению.
И что все-таки на нее нашло? Разрисовывать надгробие, да еще и с подачи Занзаса. Цуна даже думать не хотела, какое количество яда могло на нее вылиться, если бы ее за этим занятием застукал Реборн.
Мукуро в новом теле так и не объявился, но у Хаято были определенные подозрения на этот счет: он считал, что иллюзионист периодически вселяется в тело своего полуторагодовалого сыночка. С одной стороны, Цуне не очень хотелось думать о Хранителе Тумана хуже, чем он и так есть, но с другой… заставить ребенка обнимать Хибари за ноги и называть «папой», чтобы посмотреть, как чопорного японского маньяка будет корежить, было вполне в его стиле. Впрочем, это могло быть его своеобразным проявлением заботы о «милой, милой Наги»: уже ребенок тебя принял, бесчувственная ты скотина, пора бы сделать девушке предложение.
Нет, вариант «Джуззи сам выбрал Хибари новым папой» был намного милее, и Цуна решила его и придерживаться. К тому же, Мукуро, конечно, первоклассный специалист в своей области, но Хром и без него отлично справлялась с обязанностями Хранителя. Без лишних пафосных жестов и гамлетовских страданий, в отличие от наставника.
В этот момент Цуна поняла, что уже в третий раз перечитывает один и тот же абзац, помотала головой, выметая лишние мысли, и снова углубилась в книгу.
Впрочем, долго изучать волнующие вопросы ей не дали: к побережью подъехала делегация фургонов от Варии и, собственно, сам глава на аналогично черной, неприлично дорогой машине. Через минуту Цуна поежилась от дуновения холодного морского воздуха: под звуки прибоя и звонко поступающих на телефон сообщений, в салон сел раздраженно матерящийся Занзас.
— Какое милое приветствие, — подняла бровь Цуна, загибая уголок страницы и закрывая книгу.
— Мое почтение, о, великий осквернитель могил, — усмехнулся Занзас, доставая из кармана плаща телефон. — «Ебнутая тварь» — это о Маммон.
— А…
Цуна понимающе кивнула: бывшей аркобалено могло хватить жадности и наглости, чтобы потребовать от Босса либо «прислать партию немедленно», либо выкупить по грабительской цене.
— Кстати, я удивлена, что вы вложились в дело только на тридцать пять процентов. Мы же обычно…
Занзас замер на секунду. А потом Цуна поняла, что дело пахнет жареным: сетка шрамов на смуглой коже начала темнеть.
— Я убью эту суку, — спокойно сказал глава Варии, набирая в ответном сообщении своему штатному иллюзионисту «а пиздюлей за крысятничество ты не хочешь?».
— Хм. Раз такое дело, я могу отдать тебе на растерзание Мукуро, когда он объявится. На кой черт нужен Хранитель, который тырит общие деньги?
— Спасибо, одного пидараса в отряде мне вполне достаточно.
— Мукуро не голубой, у него просто такой имидж.
— Ну-ну.
Занзас откинулся на сидении и вытянул ноги, мрачно сверля взглядом спинку кресла.
— Что ж, теперь вопрос о том, что за хрень была с цифрами в твоих накладных, снимается с повестки дня.
Цуна пожала плечами и подумывала продолжить чтение, но Занзас почему-то не спешил перебираться обратно в свое авто.
Причина на самом деле была проста: глава Варии раздумывал над тем, как бы пригласить «Донну своего сердца» в ресторан так, чтобы она сто процентов согласилась. Зная ее, можно было использовать в качестве приманки какой-нибудь «новый вкусный контракт», но в таком случае Савада, во-первых, приедет в оговоренное место со своим цепным котом, а во-вторых, говорить будет исключительно о деле. Не вариант. Чтобы выиграть время на раздумья, Занзас ткнул в книжку, лежавшую на коленях у девушки, и поинтересовался:
— Что читаешь?
Савада молча показала ему обложку.
«Воспитание трудных подростков с криминальными наклонностями».
Занзас некуртуазно заржал.
Цуна удивленно хлопала ресницами, глядя на хохочущего варийца, и внезапно поймала себя на мысли, что ей нравится смотреть, как он смеется — не издевательски, ехидно или злорадно, а просто так. Причем, настолько заразительно, что у нее тоже помимо воли вырвалось короткое «хи-хи».