Я устало открываю глаза и снова вижу такие же неестественно красивые глаза. Похожие, но другие. Не успев поломать голову над этой загадкой я снова проваливаюсь в темноту, но на этот раз меня уносит не боль, в спокойствие.
Пик.Пик.Пик. Как же это раздражает. Пик.Пик.Пик.
— Ммм… — да уж, фраза «выключите это» прозвучала совсем не так, как планировалось, — вкчи эо… — Вторая попытка лучше, но едва ли даёт лучшее представление о том, чего я хочу.
А кого я, собственно говоря, прошу? Почему моё тело такое тяжелое, словно, пока я спала, туда залили свинца? Непорядок.
Надо открыть глаза.
— Зачем? — Вяло спрашиваю сама себя и продолжаю наслаждаться покоем. Если бы не пиканье. и не внезапно потяжелевшее тело, то вообще всё было бы прекрасно.
Прекрасно? События вчерашнего дня всплывают в моей памяти, проносясь, словно в быстрой съемке.
Боль. Вода. Глаза. Боль. Огонь.
Так, нужно срочно открывать глаза.
Ну ладно, не срочно, но открыть их всё-таки нужно. На один, два, два с половиной…
Чёрт, Елена!
Разозлившись на саму себя я, с трудом, но всё же, наконец, открыла глаза и огляделась. Я явно в палате, видимо отец знает, что я натворила, потому что палата явно VIP. Чёрт, не хочу ему объяснять, только не ему.
Я перевела глаза в сторону и в кресле увидела спящего доктора. Очень красивый. Светлые, такое ощущение, что выбеленные волосы, на ещё более бледном лице. Лице модели, актера, греческого бога, кого угодно, но не врача Петербуржской больницы.
Бейджик гласит «Карлайл Каллен».
Каллен, да ещё и Карлайл. В первые слышу подобное имя, в том, что его обладатель не является Россиянином, я не сомневаюсь ни на секунду. Однако, это только усиливает мой немой вопрос: Что этот доктор делает здесь?
Видимо, почувствовав мой взгляд, доктор открыл глаза и тут же подошёл ко мне.
— Как вы себя чувствуете? — Доктор достал фонарик и посветил поочередно в каждый глаз, — Что-то болит?
— Тело болит, немеет, горло, как будто жгли, а в целом, учитывая, что произошло, вроде неплохо, — ну, получилось, конечно, не так гладко, половина гласных куда-то исчезали, но доктор, кажется, меня понял и без них.
— Ничего, это пройдёт, как и проблемы с речью, — он мягко посмотрел на меня, так, как никто не смотрел, заботливо и по-отцовски, от этого взгляда стало так тепло внутри и захотелось просто броситься на шею красивому доктору и от души разрыдаться, — ты очень легко отделалась, — он грустно улыбнулся и закончил: — сейчас я позову медсестру и она введёт тебе успокоительное, тебе нужно ещё поспать.
Доктор Каллен на последок ещё раз мягко улыбается и уходит, а до меня наконец доходит — он был обладателем второй пары невероятных, необычных золотых глаз.
Пока я думала о том, кто же был первым, и был ли он вообще, дверь в палату открылась.
— Медсестра, — подумала я, и не стала тратить силы на то, что бы смотреть на дверь.
Однако, я ошибалась, уже через пол минуты, прямо на против меня, туда, где только что сидел доктор, сел молодой человек.
И я увидела их. Те самые глаза, которые были прекраснее всего, что я когда-либо видела. Настолько прекрасные, что я несколько минут не могу оторваться от них, пока писк не становится настолько быстрым и громким, что парень хмурится и отводит глаза.
Я краснею, наконец поняв, что писк — это ничто иное, как биение моего сердца, которое, видимо, пыталось капитулировать из моей груди, пока я растворялась в его глазах.
Я больше не осмеливалась посмотреть на него, как и он на меня. Так прошли пять минут до прихода медсестры. Она осторожно ввела шприц с лекарством в капельницу, присоединенную к моей руке и тут же удалилась.
Веки тут же начали закрываться.
— Спасибо… — очень тихо сказала я самое важное, настолько тихо, что я не была уверенна, что он меня слышал.
Но он слышал, потому что на его лице, скрытом сейчас лёгким туманом, заиграла нежная улыбка.
Проваливаясь в сон я почувствовала холодные, нежные прикосновение пальцев к моей щеке.
========== Елена ==========
POV Джаспер
Разумеется, я понимал, что это не очень разумно проводить круглые сутки в палате, по факту, незнакомой девушки. Не то, чтобы меня это волновало, но Карлайлу ещё работать здесь, поэтому, отправив Эмметта и Эдварда домой, мы, с Розали, проводим большую часть времени в кабинете Карлайла, который располагается в десяти метрах от её палаты.
Учитывая, сколько снотворного девушке вводят каждый раз, стоит ей открыть глаза, мы ничего не пропускаем. Имя девушки до сих остаётся загадкой, равно как и всё остальное.
Сегодня с утра отец обрадовал нас, сообщив, что угроза воспаления лёгких миновала, значит, медикаментозная накачка девушки подходит к концу и мы, наконец, сможем узнать, кто она.
С момента, когда мы встретились, прошло 6 дней. А я был настолько поглощен своими переживаниями, что не замечал одну очень важную вещь, вплоть до того момента, как Розали не озвучила её.
— Она здесь почти неделю, почему её никто не ищет? — задумчиво, с грустными нотками в голосе, сказала Розали.
Это было не предположение, а факт, мы знали, что Карлайл, на случай обзванивая моргов и больниц её обеспокоенными родственниками, разослал фотографию девушку во все подобные учреждения Санкт-Петербурга и области. 6 дней и ничего.
Как это ни странно, но до этого момента я и вправду не замечал этого.
— Знаешь, когда юная девушка, одна, ночью, пытается утопиться — это сигнал, что не всё в порядке, — практически огрызнулся я, понимая, что Розали уж точно ни в чём не виновата. — Хотя, хотелось бы знать, где её родители, друзья, да хоть кто-нибудь.
— Мы её семья, — едва слышно добавила Розали и улыбнулась уголками губ.
— Но она ещё об этом не знает, равно как не могут знать и её биологические родственники! — я закатил глаза и улыбнулся, — Как же всё-таки раздражает, что мы вынуждены держаться с ней так, словно она чужая.
— А ещё больше раздражает то, что она не имеет понятия, кто мы для неё — подхватывает Розали, теребя подвеску на своей шее.
— И ведь не расскажешь, едва ли она воспримет это положительно.
— Ну почему же? — на губах сестры появляется коварная ухмылка, — Вот представь, заходим к ней в палату и вываливаем: Мы твоя вампирская семья, мы ждали тебя в 4 раза дольше, чем ты живёшь…
— Но это не важно, — подхватываю я, — ведь мы тебя любим и, в общем то, деваться то тебе некуда…
— Смирись! — траурно заканчивает Розали и мы смеемся, представив лицо девушки после такого рассказа.
Наш смех замолкает, как по указке. Она проснулась. Карлайл, наконец-то, с ней говорит.
Её сердцебиение учащается, девушка явно нервничает. Странно, как правило, наш отец производит противоположный эффект. Сколько раз я видел, как люди, просто глядя на него, успокаиваются. Боль утихает. Сердце восстанавливает свой ритм.
Но это явно не её случай, почувствовав обеспокоенность Карлайла, я понял, что не я один озадачен этим.
— Здравствуй, меня зовут Карлайл Каллен, я твой лечащий врач, — она всё больше нервничает, Карлайл всё больше напрягается, — возможно, ты меня помнишь, я был тут регулярно с первого дня, а возможно и нет. Ты прошла сильную медикаментозную атаку, поэтому, если воспоминания обрывочны — это не страшно.
— Н-н-нет, я помню вас. Смутно. Вы спали здесь, когда я первый раз проснулась… — девушка запнулась, — или не в первый… — едва слышно закончила она, понимая, что, возможно, не помнит большую часть проведенного здесь времени.
Мы с Роуз сидели и боялись пошевелиться, словно, вздохнув, мы заставим её замолчать. Она должна говорить. Мы должны знать.
— Да, это действительно было твоё первое утро в палате, — даже не видя отца, я знаю, какая на его лице улыбка.
Такая же, с какой он смотрит на нас: свою гордость, своих детей — заботливая и очень добрая.
— Как давно я здесь? Кажется, я немного потеряла счёт времени, — смущение девушки нарастало с каждым словом, словно она винила себя, что не помнит точное количество минут, проведенных в полукоматозе.
— Сегодня среда, значит, 6 дней.
— Шесть?! — голос девушки повышается, она явно не ожидала это услышать. — так долго…
— Да, шесть, — мягко говорит Карлайл, нервничая всё больше.
— Шесть… отлично. А мой любящий папочка от меня не отходит? — Голос девушки полон боли и сарказма, — поэтому я ни разу его не видела здесь? — теперь преимущественно боль и обида. Да, видимо, я был прав, касаемо её отношений с родителями.
— Вообще-то, полагаю, он не знает, что ты здесь, — ещё мягче сказал Каллен, словно боясь, что этим добьёт её, — мы ничего о тебе не знаем, поэтому не может оповестить родственников.
Неверие. Замешательство. Удивление. Недоверие.
— Что я тогда тут делаю? — резко спрашивает она.
— Что? — спросил явно обескураженный Каллен, не понимая, к чему она ведет.
Я усмехнулся, подумав, что не помню, чтобы за последние несколько десятилетий отец испытывал подобную растерянность. Уж кто, а он всегда знает, что и когда сказать, а что сделать.
— Почему я в этой палате? Я думала, что отец её оплатил, чтобы со спокойной совестью бросить меня тут, — мягче сказала она, — но, видимо, это не так.
— Ах, это. У тебя был непростой случай и тебе нужен полный покой, поэтому мы тебе выделили отдельную палату, она всё равно пустовала, — обманчиво безразличный тон, слишком безразличный, чтобы быть натуральным.
— Когда папочка разучился врать? — прохихикала Роуз, на что, я не выдержав, прыснул.
От девушки исходило недоверие, похоже, не одни мы заметили.
— Хмф, ясно. Спасибо — последнее слово действительно звучит искренне и я вспоминаю, как так же искренне она сказала «спасибо» мне. Правда, сомневаюсь, что она помнит.
— Итак, я понимаю, что ты устала, но нам нужно заполнить бланк, ты не против?
— Конечно, нет, доктор, — в голосе слышится улыбка.
— Ваше имя?
— Ларина Елена Александровна. Пожалуйста, зовите меня только полным именем, не люблю какие-либо сокращения, — Мне не нужно видеть её лицо, чтобы знать: на нём сейчас играет забавная гримаса. — Лена, Леночка, Ленусик… бррррр
Карлайл рассмеялся, я чувствовал, что ему всё больше нравится эта девочка. Добро пожаловать в клуб.
Елена. Мне нравится. У моей маленькой незнакомки появилось имя.
— Возраст?
— 13 лет.
Тринадцать.
Вот чёрт. Этого мы не предусмотрели. Явно.
Я перевел глаза на сестру и увидел отражение собственного шока.
Слишком маленькая. Совсем ребенок.
Я пусть и вампир, но всё-таки человечески правила мне хорошо известны. И, если большинство из них я успешно игнорирую, не считая важным, это абсолютно точно не одно из них.
Она совсем ребенок, не внутренне, конечно, её ответы точны и умны, Эдвард же, будучи здесь, говорил, что по мышлению она ближе к тридцатилетней, чем к подростку.
Но 13 лет. Это действительно выходит за рамки нормального, даже в моем понимание. Тем более отвратительно то, что не смотря на всё это я, каждый раз, думая о ней, невольно хочу её. Во всех смыслах.
Черт, Уитлок, соберись и не позволяй даже мыслям заходить в этой направление. Не ближайшие несколько лет.
За всеми этими размышлениями я не заметил, что в палате уже почти минуту стоит тишина. Полагаю, Карлайл растерян не меньше нашего.
— Полных? — наконец, прокашливая, спрашивает он.
— Да, мне исполнилось 13 в тот самый день, когда я…упала.
— Ясно, — тихо сказал Карлайл и продолжил задавать вопросы:
Есть ли аллергии и на что, место рождения и проживания, родственники и опекуны.
— Только отец, но ему, как видите, особого дела до меня нет.
Примерно через полчаса, закончив все бумаги и посоветовав Елене отдохнуть, Карлайл вышел из палаты и тут же направился в кабинет, где его ожидаем, всё ещё растерянные, мы.
Отец зашел, закрыл дверь и облокотился на неё.
— Ну, что будем делать? — требовательно спросил Карлайл, будто я виноват в чем-то.
— Подавать документы в органы опеки, если она, конечно, будет не против. — неожиданно для нас выдавила Роуз.
— Куда?
— Именно туда, её заботливый папаша, видимо, вообще глубоко плевал, где она и что с ней. Ты, как врач, имеешь полное право сообщить в органы опеки, что он не выполняет свой отцовский долг.
— А дальше что? — нервно спросил я, совсем не понимая, чем это вообще может помочь, но Карлайл, видимо, понял, так как в его эмоциональном фоне проступило нервное возбуждение, смешанное с понимаем.
— А дальше, — отец вздохнул, — дальше я оформляю бумаги на опекунство.
— Бред… — недоверчиво протянул я, думая, что, видимо, стресс окончательно добил мою семью. Сам же и виноват.
— Джаспер, подумай сам. Ты сможешь быть рядом с ней, заботиться и контролировать, чтобы у неё все было хорошо, но при этом, — Розали поджала губы. — при этом ты не будешь грязным извращенцем, желающим совратить невинное дитя.
— То есть в ситуации, когда я буду официально её братом, я перестаю быть извращенцем за то, что чувствую? — я начинал злиться и не на шутку.
Полный бред.
Но заманчиво.
Нет, ничерта это не заманчиво, хотеть свою малолетнюю сестру ещё хуже. Хотя, биологически она мне, конечно, всё ещё никто и это никак не изменится. Но только вот в её сознание, боюсь, я навсегда останусь лишь старшим братом и тогда ничто уже не будет иметь значения.
— Джаспер, я знаю, как она важна для тебя. Но я клянусь, — голос отца стал жёстким, он редко так говорил с нами, а если говорил, значит, он действительно серьёзно. — если не получится с этим вариантом я, с помощью твоих братьев, скручу тебя и запру куда-нибудь под круглосуточную охрану до её 18-го дня рождения.
И он явно не шутит. Это перспектива мне совсем не нравится.
— А ты не думал, что, возможно, она будет против? — осторожно спрашиваю я, глядя на всё ещё гневного Карлайла.
— Это мы можем узнать только у неё.
Ну что же, будь как будет. Пожалуй, лучше быть ей просто братом, чем никем.
========== Белый лист ==========
POV Елена
Рядом со мной, в уютной тишине, стоят Эсми и Розали, помогая разобрать мне мои вещи, которых, на самом деле, совсем немного, так как видеть своего отца я больше не хотела. Они отнеслись к этому с пониманием.
Аккуратно убрав, уже пустой, чемодан в шкаф я села на кровать рядом с Роуз, которая одобрительно сжала мне руку, понимая, насколько мне сейчас не просто.
Я же сидела и не могла понять, как я согласилась на такую авантюру? Хотя, и понимать нечего. Я на протяжение последнего полугода мечтала лишь о том, чтобы начать всё с нового листа.
В новой жизни.
Кто же знал, что началом моей новой жизни послужит попытка самоубийства.
Хотя, наверное, это даже логично. Умереть той мне, чтобы новая я смогла начать новую жизнь.
Сегодня я первый день…дома. Странно так называть огромный, но при этом очень уютный дом семьи Калленов… моей семьи.
Доктор сидел на краю моей кровати, давая шанс обдумать его предложение. Я молчала больше получаса, будучи не в состоянии сказать помягче, что его идея абсолютно бессмысленна и глупа, чего никак не ожидаешь от человека его уровня… Как понимаете, именно с «помягче» у меня и возникли проблемы.
— Я… — первые слова за 30 минут и полное осознание того, чего я на самом деле хочу. Это же так просто. Так правильно. Странно, но правильно же. — согласна.
Доктор Каллен недоверчиво посмотрел на меня, а на его губах заиграла улыбка — искренняя и счастливая.
— Ты не пожалеешь, — сказал доктор Каллен, обнимая меня за плечи.
Сомневаюсь, что можно жалеть о чём-то больше, чем я жалела о жизни, которая у меня была ДО.